Не думай о белом тигре

      Норт прекрасно знает, что тигра невозможно усадить в крошечную клетку и держать там вечно.       Когда Соник с шальными искрами в глазах говорит о том, что ему предлагают контракт на девять месяцев, Норт чувствует в груди горячий всполох, пряча заставшую его врасплох печаль за кривой улыбкой. Это была мечта Соника – попробовать себя в модельном бизнесе, поучаствовать в съемках для брендов или даже в открытых показах. И теперь все это вполне может воплотиться в жизнь.       После всех тех событий на аукционе и похорон Вэя каждый из них осознал, насколько жизнь непредсказуема и скоротечна. Насколько хрупкой она может быть. Это осознание сперва заставило всех с удвоенной силой тянуться к близким, а затем вынудило двигаться вперед. Соник решил больше не откладывать свою мечту. Что, если он никогда и не попробует? Никогда не сможет ощутить, каково это – быть моделью?       И его пробы обернулись успехом. Теперь он счастливо мельтешит перед Нортом и перечитывает заново главные строчки в том письме, что сегодня пришло на его электронную почту. «Будем рады видеть вас в качестве нашей модели». Все, о чем он мог мечтать. В порыве эйфории парень не замечает смешанных эмоций своего лучшего друга, а только виснет у него на шее и чмокает в щеку, радостно восклицая «Я смог! Меня взяли!».       Когда Соник бежит делиться своим успехом с остальной командой, Норт касается того места, где недавно были теплые губы, и затем смотрит на подушечки пальцев так, словно поцелуй Соника должен был оставить какой-то видимый след. Чертовых девять месяцев. Почти год.

***

      В аэропорту его провожают Норт и Ким. С последним двое блогеров стали особенно близки в последнее время. Остальная часть команды прощалась с Соником вчера, желая удачи в предстоящей поездке за границу и в работе в целом. Парень выглядел немного грустным, по очереди обнимая каждого из своей стаи. Не глядя на всю радость, ему трудно было расставаться со всеми, кто был ему практически родней. Но это не такая уж большая жертва ради его будущего, которое кажется блестящим и безоблачным.       Сейчас, обвивая шею Норта, прежде чем пройти на уже объявленную посадку, Соник чувствует неприятное покалывание в груди. К глазам подступает соленая влага, и он быстро смаргивает пару слезинок, утирает их пальцами и заглядывает в такие же влажные глаза своего лучшего друга. — Пиши мне хоть иногда, Ник. Знаю, что ты будешь занят... — Я обязательно буду писать. Ты тоже меня не забывай, — Соник кокетливо склоняет голову и улыбается, что не может не умилять Норта и наблюдающего за ними со стороны Кима. Тот уже получил свою порцию объятий от друга, и теперь ждет Норта, чтобы вместе вернуться в город. — Тебе нужно идти, — вдруг спохватывается светловолосый парень, глядя на табличку со временем. — О, хочешь избавиться от меня поскорее? — неуместно шутит Соник. — Это ты улетаешь от меня, — с укоризной произносит Норт, — Пора, Ник.       Темноволосый юноша еще раз крепко сжимает его в своих объятьях, трется носом о шею, а потом быстро отскакивает, подхватывает свой рюкзак и машет обоим напоследок, безмолвно удаляясь. Соник шлет последний воздушный поцелуй и отворачивается, чувствуя вновь подступающие слезы. Норт тоже готов вот-вот дать волю чувствам. Но не здесь. Нужно доехать до дома. Ким по-дружески обвивает рукой его плечи и направляет к выходу. Он видит и понимает, как тяжело обоим, но надеется, что каждый из его друзей сможет пережить эту разлуку. Норт подвозит Минсу к его квартире, скомканно прощается и уезжает к себе домой. Туда, где он наконец сможет освободить эмоции из крепкой хватки, что самостоятельно удерживал последние сутки.       Ким дает ему немного пространства и времени, чтобы принять эту утрату. Но в буквальном смысле немного – уже через день он приходит к Норту с парой бутылок пива и китайской лапшой навынос. Минсу знает, что этот парень не из тех, кто предпочитает одиночество. Он также знает, что не сможет заполнить нынешнюю яму в его груди, но старается хотя бы сделать так, чтобы Норт не начал самостоятельно копать глубже.       Поначалу они просто пьют и смотрят в записи прошлогоднюю формулу-1. Ким, не глядя на всю свою смелость, сейчас не решается заговорить первым. Норт просто молчит, постепенно опустошая свою бутылку. Шумит телевизор, в стеклянных стенках плещется светлое пиво. Норт вливает в себя последние капли, запрокидывая голову, а затем ставит пустую бутылку на стол и вытирает губы тыльной стороной ладони. Его высокие скулы розовые от хмеля, в глазах – отблески экранного света и вселенская тоска. Ким смотрит на него вопросительно, и он наконец начинает говорить. — Мне кажется, что я еще даже не осознал, что он действительно уехал. В голове не укладывается. — Это нормально, Норт. Отрицание – первая из стадий после расставания. — Но мы ведь даже не встречались? — Необязательно находиться в романтических отношениях, чтобы потом пережить разрыв как расставание. Вы много значили друг для друга. — Он был для меня почти всем, — Норт откидывается на спинку дивана и смотрит в потолок. Ким все еще смотрит на него, — Но я рад, что он двигается дальше. Что он не отказывается от своей мечты. — Ты замечательный человек. И вообще вы двое – лучшее, что случалось со мной за последнее время. Прежде у меня не было таких друзей. Я тоже рад за Соника. Но хочу видеть радостным и тебя. Если что – я всегда рядом, Норт, — кореец говорит это на эмоциях, а затем на секунду пугается того, что его друг может неправильно считать его намерения. Нет, Минсу не собирается занимать чужое место в сердце или в постели Норта. Да и не думает, что способен хоть как-то сместить Соника. Но он действительно готов быть рядом. Готов быть надежным товарищем для Норта, хоть они и никогда не смогут стать настолько же близки, как неразлучная до этого парочка блогеров.       Норт, кажется, понимает его и без дополнительных объяснений. Он поворачивает голову к Киму и искренне улыбается. Впервые за этот вечер и вообще за последние пару дней. Остаток ночи они болтают об отвлеченных вещах, уводя болезненную тему на периферию сознания.       Такие вечера с Кимом становятся традицией. Они собираются у кого-то из них дома с парой литров пива и острыми снеками, чтобы посмотреть гонки или какой-нибудь старый фильм ужасов. Минсу много тренируется, Норт берет дополнительную работу по монтажу видео, чтобы утонуть в ней, а не в собственных страданиях.

***

      Поначалу они много переписываются и даже созваниваются, если у обоих есть возможность. Теперь их разделяют сотни километров и несколько часовых поясов. Соник делится фотографиями местных достопримечательностей, видео с обзором живописных улиц, групповыми фото с его новыми знакомыми и личными селфи. Но со временем Соника захватывает новая жизнь, и общение онлайн постепенно сходит на нет. Звонки становятся реже, а потом и вовсе прекращаются. Переписки становятся короче и суше, фото из них совсем пропадают. Норт продолжает следить за Соником через его инстаграм, лайкая каждую историю и каждый пост. Теперь его профиль выглядит иначе – никаких привычных фото из гаража или с тренировочной трассы, только кадры со съемок, бэкстейджи, реклама, редкие подборки кадров из обычной жизни, теперь тоже наполненной лоском. Все это идеально подходит самому красивому юноше, которого знает Норт.       И он хотел бы искренне радоваться за лучшего друга, но в его душе с отъездом того поселилась непрошенная тоска, каждый раз отдающая горечью на кончике языка, когда он видит улыбчивое лицо Соника на своем экране. Все чаще его сообщения висят непрочитанными по многу часов, а запоздалые ответы кажутся совсем черствыми. Норт в очередной раз ловит себя на том, что печатает текст в диалоговом окне, а затем стирает его подчистую, думая о том, что это не так уж важно. Когда-то он мог написать Сонику о любой мелочи, но теперь... Все изменилось. Он старается сильнее нагрузить себя работой и тренировками, чтобы поменьше предаваться лишним размышлениям.       В один день он решает больше не думать о нем. Хотя бы попытаться. Каждая мысль о Сонике, о их совместном прошлом и таком удручающем нынешнем положении не просто разбивает сердце Норту, а крошит его вдребезги. Его последние сообщения висят непрочитанными уже больше суток, крайний раз, когда они созванивались, был несколько долгих недель назад, да и длился звонок не дольше жалких пяти минут. Норт разбит и расстроен, он действительно больше не может думать обо всей этой ситуации, которая просто выворачивает его душу наизнанку. И если раньше он просто старался отвлечься, то теперь его целью было вовсе не думать о Сонике.       Не думать о белом тигре.

***

      Каково же разочарование Норта, когда эти попытки приводят к тому, что мысли не улетучиваются, а совершенно напротив – удваиваются или даже утраиваются, вытесняя все остальное. Он не думает о Сонике на завтрак, обед и ужин, не думает о нем за работой, не думает о нем, когда засыпает и просыпается, не думает о нем, когда принимает душ и когда в одиночестве гуляет по ночному городу, по тем самым улицам, где раньше они гуляли вдвоем. Не-мысли о нем делают Норта таким не-счастливым. Белый тигр преследует его везде, грозно рыча и широко раскрывая свою пасть, чтобы отогнать другие мысли. Он щекочет кожу своим густым мехом, хрипло дышит в спину и тяжело укладывает свои когтистые лапы на грудь Норта, когда тот лежит в ночной тишине, стараясь уснуть.       Сильнее всего этот зверь бушует в тот день, когда у них, по идее, должна была быть очередная годовщина их знакомства. Это стало небольшой традицией для парней – проводить эту символическую дату вместе, устраивая маленькую вечеринку только для них двоих. Но впервые за много лет они были порознь. Норт не получил ни одного сообщения. Собственное поздравление он удалил трясущимися пальцами, а затем откинул телефон в сторону, драматично опускаясь прямо на мягкий ковер в своей комнате. Перед глазами немного плывет, тени колышутся на периферии зрения. Норт смыкает веки, и первая обжигающая слеза скатывается по его виску. Воздух вдруг становится спертым и густым, на грудь снова давят сильные когтистые лапы. Белый тигр нависает над ним, тычась мокрым носом в такую же мокрую от слез щеку.       Раньше он боялся потерять память, но теперь был бы счастлив кое-что забыть. Память – как фреска в его голове. Она делает события вечными, но забывчивость дарит умиротворение. Забывать – это хорошо.

***

      Время течет сквозь пальцы, но совсем не лечит израненную душу. Норт продолжает свою глупую игру, которая не выгоняет тигра из его головы, а кормит и удерживает его рядом. Месяцы идут, приближая еще одну годовщину. Сложно сказать, сопоставима ли печальность этого события с забытой годовщиной их дружбы для Норта, но он,опять же, предпочитает об этом не думать. Потерять человека, который умер, больно, но не больнее ли потерять того, кто еще жив?       Ему хочется прибить Кима, когда тот спрашивает о Сонике. Скучает ли по нему Норт особенно в этот день? Да. Признает ли он это вслух? Ни за что. В его руках два букета белых цветов. Словно от него и от Соника. Если бы он был тут, то несомненно принес бы со всеми цветы к могиле умершего товарища, но его здесь нет. Уже больше полугода точно, Норт сбился со счету, ей Богу. К тому же, он не думает о Сонике и не ждет его, так что мотивы этого парня сейчас не имеют значения. Соник не придет. Или все же...       К ним бежит он – весь в белом, с широкой улыбкой на прекрасном лице. Он по-детски радуется встрече со старыми друзьями, крепко обнимает каждого, смотрит с нежностью. Его обнимает особенно крепко. Норт задерживается в чужих руках чуть дольше, чем позволяют приличия. Утыкается в плечо, вдыхает знакомый запах, уже совершенно стершийся из памяти за время разлуки. Соник рад ему. Рад чувствовать на теле крепко обвивающие сильные руки, рад чувствовать чужое тепло через слои одежды. Наконец двое размыкают объятия. Все-таки не Соник здесь виновник встречи. Было бы славно, соберись они вместе из-за такого радостного события, как его приезд, но логическая цепочка была иной: Соник приехал, потому что все собираются на годовщину похорон Вэя.       Каждый укладывает свой букет на могильную плиту, со смешанными эмоциями глядя на простое надгробие. Многое изменилось с тех пор, как его здесь поставили, но что-то осталось прежним – Норта все так же тянет к его некогда самому лучшему другу. Соник держится близко к нему. Периодически оборачивается, чтобы заглянуть в глаза, полные отчаянной нежности. Он скучал. Но белому тигру место на воле.       Еще какое-то время все просто общаются между собой, делясь новостями и оживляя в памяти события прошлого. Позже друзья медленно расходятся, бросая напоследок слова о том, что в ближайшее время надо будет снова собраться вместе, но уже не у чужой могилы.       Остаются только двое. Норт следит за тем, как Соник медленно возвращается к серой бетонной плите, обводит глазами буквы на надгробии, а затем ведет пальцами по его витиеватой верхней грани. Он так же медленно подходит к высокой фигуре в белом и замирает рядом, буквально в шаге от объекта своих навязчивых мыслей. — Он был хорошим человеком. Не смотря ни на что. Я верю, что в его сердце всегда были любовь и преданность, хоть они и были зачаты нуждой и страхом, — почти что шепчет Соник. — Да, ты прав. Он всегда был добр к нам, — голос Норта тоже тихий и отчего-то едва дрожащий. — Иногда мне так его не хватает. И всех вас, — парень оборачивается к своему лучшему другу, и тот видит, что в теплых карих глазах стоят слезы. Норт притягивает тонкое тело к себе, обнимает его, пока пара соленых капель скатывается по прекрасному лицу. Соник всегда был чувствительным. Гораздо чувствительнее остальных, хотя никто этого не замечал прежде. Кроме Норта, конечно же. Никто не может досконально знать человека, не будучи разве что в него влюбленным. Благодаря этой любви мы видим каждую деталь в своих любимых. Благодаря этой любви мы позволяем любимым увидеть в себе эти детали. Они стоят так еще несколько минут, похожих одновременно на мимолетные мгновения и на долгие часы. Норт приглашает Соника к себе на чай, и тот соглашается сразу же, не раздумывая.       За порогом квартиры чай остается забытым и ненужным. Они почти что вваливаются внутрь, абсолютно сумасшедше целуясь и стараясь вслепую стянуть друг с друга такую лишнюю сейчас одежду. Глаза Соника все еще немного жжет из-за смазавшейся от слез туши, а губы жжет от пылких поцелуев, редких укусов и скольжения чужого языка по припухшей коже. Норт целует его так, будто завтра никогда не наступит. Сердце колотится в груди, пальцы цепенеют от оттока крови, но руки продолжают стягивать белую ткань, мечтая добраться до гладкой уязвимой кожи.       Может показаться абсолютно абсурдным уехать с годовщины чужих похорон, чтобы заняться сексом. Однако в этом есть смысл. Похороны заставляют нас желать любви. Секс – это вызов, брошенный в лицо смерти.       Так было и в прошлый раз. После погребения Вэя все были разбиты и держались тех, кто был для них ближе всего. Тех, кто еще был жив. Соник плакал в его объятьях пол ночи. Другую половину ночи он стонал его имя и просил не останавливаться. Цикл замкнулся, клетка захлопнулась. Белый тигр снова в стальных путах чужой привязанности, прочных и не ржавеющих со временем.       Дорогой костюм оказывается сброшен на пол кучей бесполезных тряпок, точно так же, как и вся одежда Норта. К черту летят и все лишние украшения, звонко стуча по паркету. Но сейчас двое слишком увлечены друг другом, чтобы обращать внимание на что-либо вокруг. Незаметно они оказываются абсолютно обнаженными на темных простынях, которые делают кожу Соника еще более контрастно-белой, матовой и безупречной.       Соник выглядит, как само совершенство. С растрепанными волосами и потекшей тушью он все еще идеален, до безумия красив. Норт хотел бы смотреть на него вечность, но поцеловать парня хочется еще сильнее. Он склоняется к раскрытым от сбитого дыхания ярким губам и накрывает их своими. А дальше – снова туман.       До сознания обоих доходят только редкие обрывки реальности, все остальное застилает почти что животная похоть, не позволяющая ясно мыслить. Небольшая спальня наполнена стонами и вздохами, редкими обрывками фраз, срывающихся с пухлых губ, когда Норта слишком много или слишком мало в нем. Сильные бедра двигаются в рваном ритме, то увеличивая темп, то совершая чересчур медленные и плавные толчки, практически полностью покидая горячее тело, а затем постепенно заполняя его всей увесистой длиной. Бедра Соника от этого дрожат, пальцы на ногах пожимаются практически до хруста, из глаз снова брызжет влага от переизбытка эмоций и ощущений. С Нортом он чувствует себя целым. Вот так, абсолютно разбитый и разложенный на темных простынях – он наконец чувствует себя счастливым, полным желания жить и двигаться дальше.       Хрупкие кисти Соника, обхватывающие спину Норта, словно залечивают его эвфемерные глубокие раны, оставленные желанием забыть, каково это – находиться рядом, упиваться родным запахом, чувствовать стук чужого сердца, слышать, как чужие губы формируют набор звуков в его собственное имя. Он был полнейшим идиотом, когда думал, что может стереть из своей памяти хоть что-то из этого. Но теперь он отпускает себя, позволяет Сонику заполнить все свои мысли и все пространство. Белый тигр ходит вокруг кровати, стуча по полу своими когтями. Этот стук удивительно совпадает с ритмом биения его сердца.       Соник не выносит липкости на коже, и поэтому они почти сразу отправляются в душ, чтобы смыть с себя следы их страсти. После душа двое возвращаются в постель, снова сплетаются телами и делятся друг с другом недостающим теплом. Мягкие поцелуи оставляют на коже невесомые следы нежности. Этой нежностью наполнен воздух между ними, все то скудное свободное пространство, что остается между двумя парнями, безнадежно тянущимися друг к другу. Они молча лежат, обвивая друг друга всеми конечностями, пока Норт не ощущает, как Соник начинает загнанно дышать, пытаясь заглушить слезы. Он не понимает, что произошло, ведь буквально минуту назад Соник улыбался ему своей самой очаровательной улыбкой, пока он покрывал его лицо поцелуями. А теперь парень плачет, и Норт старается его утешить, баюкая в своих объятьях и вытирая слезы, скользящие по мягким щекам. Эта маленькая истерика довольно скоро прекращается, так же внезапно, как и началась. Норт приносит Сонику воды и накрывает их обоих одеялом, прижимаясь ближе. Опустошив стакан и утерев губы, тот наконец находит в себе силы сказать то, что стоило сказать еще давным-давно. — Норт, мне так жаль… Я не должен был уезжать. Я не должен был бросать тебя и игнорировать. Мне было так стыдно. И теперь мне стыдно еще больше, потому что я думал, что ты сможешь забыть меня, и я смогу не думать о тебе… О нас…       Норт с сожалением смотрит в полные боли глаза, которые вновь затапливает пелена слез. Он и сам сейчас готов заплакать. Но кто-то из них должен держать себя в руках, чтобы не разрушить до конца второго. — Я прощаю тебя. Я никогда не смогу сердиться на тебя, особенно когда ты тут, рядом со мной… — Норт гладит покрасневшую щеку Соника ласковыми движениями, надеясь вновь увидеть его улыбку. — Мне так жаль… — снова бормочет юноша, утыкаясь в чужое плечо, чтобы спрятаться там от всего мира. Норт прижимает его ближе к себе, перебирает темные волосы, оглаживает трясущиеся плечи.       Любой выбор может привести к сожалению, и Соник сейчас полон ими. Но жизнь без сожаления – это не жизнь.       Волна эмоций снова разбивается о спокойствие и каменную твердость нортовских плеч. Соник мягко выпутывается из его объятий, ложится на спину, утирает слезы и находит в себе силы продолжить разговор. — Я боялся, что услышу твой голос и захочу сбежать оттуда. И сбежал бы, если бы не контракт. Нет, это, конечно, был удивительный опыт. Я познакомился со многими новыми людьми, поучаствовал в море съемок и показов, но… Я едва успевал жить. Почти не ел и не спал нормально, особенно пока шла неделя моды.       Норт действительно замечает, что из-под молочной кожи пуще прежнего торчат ребра, талия стала еще более точеной, бедра тоже визуально истончились. На бледном лице, теперь чистом от макияжа, видны темные тени. А его любимые глаза горят странным огнем. Соник подставляется под его пальцы, оглаживающие подтянутое тело, и продолжает говорить: — С одной стороны моделинг наполняет меня, а с другой я наоборот – теряю себя. Я так вымотался, Норт. Может, мне попалось не самое хорошее агентство, может, я еще не готов… Но я не могу там больше. И самое главное… Тебя нет рядом, — он поворачивает голову к парню, лежащему напротив, и тянется к лицу, чтобы огладить пальцами щеку, — Можешь считать меня неудачником, но я не справляюсь один. Ты нужен мне.       Щемящее чувство в груди растекается жаром по всему телу. Он нужен Сонику. Их обоих тянет друг к другу, словно магнитом, и это притяжение невозможно ослабить. — Ты тоже нужен мне. Ты прав, я не смогу забыть тебя и оставить позади. Мне кажется, что все эти месяцы я жил только ожиданием того, что ты наконец вернешься, и все будет, как прежде. — Но я не хочу, чтобы все было, как прежде. Я больше не могу быть твоим другом, Норт, — Соник смотрит на него со странными искрами в темных радужках глаз, а затем аккуратно сплетает их пальцы, — Я не смогу так. — Но ты ведь сказал, что я нужен тебе? — Ты слишком нужен мне, чтобы я мог держать дружескую дистанцию. Да и сейчас, по сути, мы оба ее сократили так, что дальше некуда.       Действительно – они лежат в постели Норта абсолютно обнаженные, прижатые друг к другу, скрепленные сердцем к сердцу. И отрывать одно от другого будет невыносимо больно. — Я готов быть рядом с тобой в любой роли. Чего бы ты ни захотел. Я люблю тебя, Соник, и ничто не сможет этого изменить, — признание срывается с его губ так легко, а затем мгновенное осознание давит на грудь своей тяжестью. Норт на секунду пугается замершего парня рядом с ним, который до этого поглаживал его пальцы, сплетая их своими и перебирая их в воздухе. Соник поднимает к нему взгляд, пристально смотрит в глаза, заглядывая в самую душу. — Я тоже люблю тебя. Всегда любил и всегда буду, — на прекрасном лице расцветает улыбка, растапливая вмиг покрывшееся ледяной коркой сердце Норта. Их чувства взаимны. От этого хочется кричать и хлопать в ладоши, прямо как в детстве, когда родители дарят долгожданный подарок на день рождения. Но любовь Соника ценнее любых подарков. Ценнее всего в этом мире. Норт снова сгребает его в свои объятья и утыкается в молочную кожу на шее. Соник тоже обвивает руками его спину, потираясь щекой о взъерошенную макушку. — Ты больше не сбежишь от меня, — Норт наконец отлипает от чужой шеи, чтобы теперь нацелить всю свою нежность на мягкие губы напротив. — И не подумаю, — смеется Соник, прежде чем полностью отдаться чувственному и требовательному поцелую.       А тем временем грозный белый тигр превратился в домашнего кота, сладко мурлыкающего у их спутанных ног. Больше никто не собирается гнать его, или наоборот – держать на привязи. Зверь волен, но он выбрал не уходить, а быть рядом. Вложить свою судьбу в чужие руки, чтобы взамен обрести счастье.