Сердце дракона

Завоевать Семь Королевств и править им — это разные вещи. Говорят, что тот кто идёт по жизни с опущенным забралом, может не увидеть врагов рядом с собой.

      За каждое слово, что лорд Боррос Баратеон бросал к ногам принца Люцериса, не скрывая презрения, он мог бы лишиться языка, пальцев или других более важных частей тела. Так открыто выражать полное отсутствие уважения к крови дракона не мог никто, но за лордом Баратеоном стоял некто иной, более сильный. Тот, кто не позволил бы даже принцессе Рейнире отобрать корону у собственного брата.        — Постойте, лорд Стронг, куда же вы, — улыбка торжествовала на невозмутимом лице Эймонда Таргариена. — Думаешь, что можешь спокойно летать на своем крошечном драконе, собирая союзников для раскола великого Дома? Думаешь, что эти цвета, неизменные красный и чёрный, тебя защитят? Ты должен мне кое-что, Люк. Глаз. Отдай его сам. Моя мать будет рада, — сталь кинжала, брошенного к ногам бастарда Стронга, зазвенела, эхом разносясь под сводами Штормового Предела.       — Ты можешь забрать мой глаз, — Люцерис шагнул вперёд, задевая серебряное лезвие подошвами сапог. — Как Эйгон отобрал корону у моей матери. Ты можешь склонить на свою сторону Великие Дома. Но есть кое-что, что ты никогда не получишь.        — И что же? — небрежно поинтересовался Эймонд, позволив себе лёгкое любопытство. Что же такого не смог бы получить тот, кто подчинил себе самого грозного дракона? Не было на свете ничего, не подвластного ему, даже корона.        — Рейна Таргариен. Ты никогда не получишь её.       «Он знает?»       Тихий, вкрадчивый голос Люка оказался подобен острию кинжала, лежавшего у его ног. Во дворе взревела Вхагар, уловив эмоции своего всадника — ярость затопила разум, вытеснив всё.       Эймонд бросился вперёд, к уходящему Люку, но лорд Баратеон поднялся со своего трона.       — Хватит! Мальчишка посол, никто не тронет его здесь, не моём доме! Проводите принца Люцериса к его дракону!       Непогода превратилась в настоящий шторм, природа чувствовала приближение чего-то грозного, неизбежного. Молнии то и дело рассекали потемневшее небо, холодные крупные капли дождя били в лицо, но Эймонд не замечал ничего. Вхагар с рёвом взмыла ввысь и быстро нагнала Арракса, на её фоне ставшего совсем крошечным.        «Арракс, лети вперёд, лети!», — порывы ветра доносили напряжённый голос Люка, пытавшегося успокоить своего дракона. Всё верно, Стронг не был самоубийцей, чтобы вступать в схватку с самой Вхагар, но и уйти от неё он не смог бы. Эймонд рассмеялся, глядя, как тёмное пятно исчезает в облаках, но смех оборвался: Арракс выскочил из-за туч и раскрыл пасть. Его пламя едва ли могло причинить вред огромной драконихе, но она взревела, возмущённая такой дерзостью.       — Вхагар, назад! — дождь превратился в настоящий ливень, порывы ветра грозились выкинуть Эймонда из седла, и нужно было поворачивать назад: лететь в таких условиях было сущим безумием. — Назад, Вхагар! — дракон словно не слышал его, устремившись вперёд за своей добычей, и уже ничто не могло её остановить. Крик Эймонда тонул в шуме дождя и ветра, голос вскоре осип, а ярость исчезла, как и желание заставить Люка жалеть о своей дерзости.        Вспомнились вдруг слова, что король Визерис нередко говорил ему, вначале желая утешить мальчишку, не имевшего своего дракона, а потом… Потом, наверное, чтобы усмирить гордыню от того, что его выбрала сама Вхагар.        «Сама мысль о власти над драконами — иллюзия. Они — сила, с которой человеку не стоит играть. Та сила, что погубила Валирию».       Эймонд никогда не верил в эти слова отца, отмахивался с иронией, считал их оправданием для тех, кому не удалось обрести дракона, но сейчас ясно ощутил их правдивость, пытаясь остановить Вхагар, пока Люку никак не удавалось обрести контроль над молодым Арраксом. В какой-то момент показалось, что всё закончилось — Арракс исчез из поля зрения, а Вхагар сбавила скорость, кажется, наконец, намереваясь развернуться. Но он ошибся.       Огромный дракон чуть снизился, скрываясь в облаках, только для того, чтобы снова набрать высоту. Эймонд понял, что сейчас произойдет за считанные секунды до того, как Вхагар раскрыла пасть, и тёмное пятно, Арракс и его всадник, исчезло во мраке шторма.        «Вхагар, нет! — Эймонд не слышал собственного осипшего голоса, кружа над водой и ничего не видя. — Лети, Вхагар, лети!» — руки заледенели, он почти не чувствовал их, ничего не было видно в пелене дождя. Дракон потом опустился в дюнах на мокрый песок. Эймонд не различал пейзаж, не знал, где же он оказался, и не пытался понять. Разжав руки, он без сил полетел вниз. В сознании мелькали картинки, как в калейдоскопе: Рейна, обнимавшая Вхагар. Люк, исчезающий в огромной пасти. А потом свет померк и наступила темнота.       Шторм закончился. Вновь обретя зрение, Эймонд увидел перед собой серое-серое небо. Рядом Вхагар вытянула длинную голову на песке, не сводя с него внимательного взгляда своих ярких глаз. Он не искал подтверждений, что Люцерис и Арракс, исчезнувшие в небе — это всего лишь сон, нет, всё было правдой. Действия, вызванные яростью, привели к гибели младшего сына Рейниры — та самая граница, что могла бы удержать их Дом от раскола, но он, Эймонд, собственноручно её стёр.       Он поднялся на ноги, не чувствуя ни холода от промокшей насквозь одежды, ни песка, что перемешался в спутавшихся волосах. Разум был пуст, как чистый лист, все эмоции и чувства исчезли. Огонь погас, превратившись в пепел.        — Пора, Вхагар, — повинуясь новому, незнакомому порыву, Эймонд ласково провел ладонью по прохладной чешуе. Не было никакого смысла медлить и оттягивать неизбежное. Если бы только Рейна согласилась улететь с ним в Вольные Города… Но никаких «если» не осталось. Только мрачная реальность, в которой Рейна увидит в нём убийцу, когда их пути пересекутся снова.

***

      — Мне жаль, мама, я не хотел, чтобы так получилось! — звон пощёчины прервал его, не позволив договорить, щёку обожгло от неожиданно тяжёлой руки Алисенты, а ведь Эймонд даже не лгал. В сознании пеленой так и стояла та картина: Арракс, исчезающий в пасти Вхагар, и от неё желудок скручивало невидимой рукой ужаса.       — Мало заполучить своего дракона, Эймонд. Нужно обладать достаточной силой воли, стержнем, чтобы его покорить. Ты думаешь, что Вхагар сделала тебя сильнее, но это не так. Ты слаб, всегда был таким, и будешь. Твоя единственная задача — служить своему королю.       «Служить королю» — эхом отозвался голос Алисенты и дверь за ней захлопнулась. На что он надеялся? Ждал поддержки, защиты? Для этого, наверное, нужно было лишиться второго глаза. Вдовствующая королева думала только об Эйгоне, как будто у неё был лишь один сын.       — Эймонд Таргариен никогда не будет никому служить, — его ответ прозвучал в пустоту, Алисента не могла слышать младшего сына, но придёт время — и она обязательно услышит, у матери не останется выбора.

***

      Вхагар снова взмыла в воздух у Грачиного Приюта, но в этот раз всё было иначе. Прозвучало твердое «Дракарис» и пламя вырвалось из раскрытой пасти. Можно было решить, что он целится в Мелеис, но Рейнис, опытная воительница, ожидаемо увернулась, а вот Солнечный Огонь не успел. Пламя не было достаточно сильным, чтобы убить его, но выкинуть из игры — для этого вполне хватило бы.        Эйгона неприменно найдёт Кристон Коль, может быть, даже живого. Оставалась вторая цель – Рейнис. Но что-то пошло не так. Эймонду, и Вхагар, кажется, тоже показалось, как между ней и Мелеис взмыл белый дракон и тут же исчез, растворившись в воздухе. Это была лишь иллюзия, игра его воображения, но считанных мгновений хватило Рейнис, чтобы уйти, а Вхагар вдруг потеряла спокойствие. Ринувшись вниз, она бушевала, снося вековые башни сильным хвостом — люди бежали прочь, две армии перепешались, одинаково желая спастись от разъярённого чудовища. Эймонд держался как мог, но в конце концов не выдержал, и разжал ладони. Вхагар словно того и добивалась: избавившись от всадника, она рванула выше, яростно взревев, и вскоре Эймонд уже не мог различать её. Дракон летел прочь от Грачиного Приюта и поля боя, летел куда-то на север.       — Вхагар, нет! — она покинула его снова. Это цена за предательство брата? Мешкать было некогда. Оказавшись в гуще событий, Эймонд обнажил меч.       Так много было темноты и боли в последние дни, так много спасительных снов, много вопросов и ни одного ответа. Эймонд приходил в себя несколько раз — зрение с трудом различало тёмную ткань походного шатра — и снова погружался в темноту. Вокруг него появлялись люди, звучали разговоры, но голоса едва ли были различимы.       Где он? Что случилось с Эйгоном? Куда делась Вхагар?       — Не стоит пока вставать, — голос, остановивший его, был знаком слишком хорошо, к сожалению. В скудном свете, почти не попадавшим в шатер, Эймонд смог разглядеть высокий силуэт и лицо человека, на которого он сам действительно был похож. Но сходство не являлось комплиментом, скорее наоборот.        — Дядя. Держишь в плену родного племянника? — малейшее движение отдавалось болью в животе и пришлось не без досады последовать совету Деймона Таргариена.        — Разве это похоже на плен? — Деймон обвёл рукой просторный шатер, приблизившись к Эймонду. Острие кинжала мелькнуло в его руках, а потом Эймонд ощутил холод. — За то, что ты сделал с Люцерисом, я должен тебя убить.       — Но ты до сих этого не сделал, — он был не в выигрышном положении, ослабший после ранения, в окружении врагов, но не растерял чувства собственного превосходства. — Где мой дракон?       — Я не знаю, — Деймон не лгал, Эймонд уловил бы ложь, но видел только удивление, хоть дядя и пытался это скрыть. — Вхагар летела на север — это всё, что нам известно. Твой дракон, похоже, не слишком тебе верен.       — А Эйгон, ты знаешь, что с ним? — пропустить колкость мимо ушей было не просто, но Эймонд сфокусировал внимание на том, что его волновало ещё больше.        — Он получил серьёзные травмы, о восстановлении пока ничего не говорят. В Гавани верят, что Вхагар зацепила Солнечный Огонь непреднамеренно, погнавшись за Мелеис, но мне слабо верится в такие совпадения.       — Случайность это или нет, уже не важно. Ты не видишь сути, дядя, — найдя в себе силы всё же подняться с кровати, Эймонд поравнялся с Деймоном, лишив того преимущества глядеть сверху вниз. — Мой брат неуправляем в своей жажде крови. Люк, потом Джейхейрис, мой маленький племянник, теперь битва при Грачином Приюте. Ты ведь видел, насколько опасны драконы в подобных битвах.       Не получив возражений, Эймонд продолжил, обретая всё более твёрдую почву под ногами. Его цель, что ещё недавно была совсем призрачной, обретала свои очертания.       — Сколько крови Таргариенов ещё должно пролиться в этой бессмысленной борьбе за Железный Трон? Я хочу видеть Рейниру, мне есть что сказать сестре. Убеди её. Скажи ей, что я знаю про «Песнь Льда и Пламени».