Сердце дракона

Она попыталась представить себе, каково это — лететь по воздуху, сидя на шее дракона. Должно быть, так же, как когда стоишь на вершине горы, — только лучше. Ты видишь под собой весь мир.

      Что было такого в младшей дочке Деймона, что заставляло его взгляд вновь и вновь возвращаться к ней? Эймонд злился на себя каждый раз, когда такое неприятное чувство зарождалось в нём. Рейна улыбалась своей семье, смеясь над глупыми шутками Люка. Как будто она жила в другой реальности, не замечая или не желая замечать, что её привычный мир скоро треснет надвое: умрёт король-отец Визерис, чьи дни уже сочтены, и начнётся борьба за трон — Рейнира и его старший братец, названный в честь Эйгона Завоевателя, не остановятся, пока один из них не завоюет Железный Трон. Не будь рядом с братом их матери и деда, Отто Хайтауэра, Эймонд поставил бы на Рейниру.       Он действительно испугался, когда увидел Рейну перед Вхагар, на фоне огромной драконихи казавшуюся совсем крошечной, как песчинка под его ногами. Но не уловить настроение Вхагар было просто невозможно. Не признававшая никого, кроме него, даже драконоблюстителей, она вдруг подпустила к себе девчонку. А Эймонд в этот момент осознал, что у них было общего: и его, и Рейну таинственным образом притягивала к себе Вхагар.       Время остановилось. Он стал свидетелем чего-то очень личного — объятий человека и дракона. Эймонд лёг на песок, устремив взгляд к необъятному небу, а потом прикрыл глаза и вновь обрел способность дышать. Ни он, ни Рейна не заметили, как набежали тучи, пока не ощутили прохладу капель дождя, но перемена погоды не помешала Рейне, не заставила её скорее вернуться под своды замка. Отпрянув от Вхагар, она сделала то, чего Эймонд от неё не ожидал почти так же, как и объятий с драконом — легла рядом, не заботясь о чистоте платья, что было сшито портным Алисенты в приветственном жесте, не переживая, что промокнет или замёрзнет. Рейна Таргариен так умело изображала леди, но от леди в ней не было ничего. Внезапно капли исчезали, а перед глазами стало темно, словно кто-то закрыл от них солнце — Вхагар широким крылом укрыла своих детей от дождя.

***

      Красный Замок оказался тесен для двух разобщённых ветвей великого дома Таргариенов: королевы правящей и будущей королевы. Но в последний вечер перед отбытием Рейниры на Драконий Камень, когда большая семья Визериса собралась за столом в последний раз, и сам король, собрав по крупицам остатки былого здоровья, почтил их своим присутствием. Напряжённая вежливость, повисшая в воздухе, стала уже привычной. Эймонд не прислушивался к тихим разговорам, то и дело бросая взгляды на другой конец стола, где Рейна умело делала вид, что ничего не замечает, обмениваясь любезностями со своей сестрой и Люком Веларионом, но маленькие жесты, едва уловимые — то прядь волос поправит, то вилку на тарелке положит ровнее — выдавали её. Щёки Рейны раскраснелись от вина, но хотелось бы думать, что причина была совсем иная. Она отличалась от женщин, искавших его внимания, как лёд отличается от огня: леди, дочь принца Таргариена. Кровь великой династии текла по её венам, но Рейна не походила ни на Рейниру, ни на Алисенту, ни тем более на Хелейну — ни на кого из окружавших его леди. Эймонд жадно выхватывал каждый её жест, выжигая в собственной памяти. Завтра Рейнира, Деймон и их дети покинут Гавань, а потом… что будет потом, этого не мог знать никто.        — Флорис Баратеон – отличная партия для Эймонда, — негромкий вкрадчивый голос его деда, мудрого Отто Хайтауера, десницы Короля, пробрался сквозь череду мыслей, унёсших Эймонда за собой, и заставил прислушаться к разговору: мать вторила Отто, соглашаясь с ним.       — Я не женюсь на Флорис Баратеон, – кажется, в молчаливой задумчивости Эймонда дорогая матушка позабыла, что он все ещё здесь. — Когда и на ком жениться, я буду решать сам, — обычно матери перечил Эйгон. Его младшего брата Алисента не раз благодарила за поддержку и понимание. В её темных глазах отразилось удивление, но король жестом остановил свою жену, не дав ей заговорить.       — Так и будет, мой мальчик, — в последние месяцы Эймонд почти не видел отца, Визерис покидал свои покои крайне редко, в основном находясь под действием макового молока, говорить с ним было бессмысленно. Но сейчас глаза короля снова светились тёплой любовью к его семье. Визерис слабел, его голос стал тише, но всё ещё звучал твёрдо. — Ты так похож на них… На Рейниру, на Деймона, моего дорогого брата. В тебе столько нашей крови…       Повисла пауза, и Алисента велела стражникам проводить уставшего короля в его покои. Отсутствие единственного человека, который объединял их всех, давало о себе знать. Разговоры стали громче, а взгляды, что бросали друг на друга кузены Таргариены, яростнее.       Свинина, по ошибке оказавшаяся перед Эймондом, стала последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Он ненавидел свинину и все в замке знали об этом, но сегодня что-то пошло не так. Казалось бы, такая незначительная деталь, но она не осталась незамеченной для окружающих. Рейна и Бейла синхронно замолчали, даже Эйгон отвлёкся от пустой болтовни с Хелейной, и взрослые тоже заметили. Наступило затишье перед бурей. Слух Эймонда перестал различать даже музыку. Его выбрал самый большой и опасный дракон дома Таргариенов, но он всё ещё слышал насмешки. Эйгон мимолетно усмехнулся, предвкушая открытое противостояние, но тут же его мысли скрыла маска напускного безразличия. Люцерис же ухмылялся во вест рот, открыто, не таясь, колкость так и жаждала слететь с его губ. Эймонд с силой сжал рукоять столового ножа, лезвие вошло в деревянную столешницу, но его слух не различил этого звука, утонувшего в звонком голосе Рейны Таргариен.       — Бейла, Хелейна, пойдёмте танцевать! — младшая дочь Деймона поднялась на ноги, встретившись с ним взглядом, и увлекла сестру и кузину за собой. Музыка заиграла громче, веселее, из-под развивающихся юбок мелькали худые щиколотки и раздавались всплески задорного смеха. Рейна осознавала, что она делает, или же всё вышло само собой? Эймонд забыл о чёртовой свинине, забыл о бастарде Стронге. Снова его мысли захватила девочка, обнимавшая его дракона.       Последний вечер обошёлся даже без скандала. Его семья расходилась по своим покоям, но Эймонд не спешил. Дождавшись, когда Рейна останется одна, он поймал в крепкий захват её тонкие пальцы, чтобы увести за собой, в свою комнату – единственное место в замке, где никто их не побеспокоит. Разум должен был напомнить о границе, которую нельзя переходить, но разум молчал. Ещё совсем недавно ненависть к Люку горела в нём — за каждое прикосновение к Рейне, за все слова, что бастард Рейниры шептал ей на ухо, за каждый брошенный на неё взгляд. Но не осталось и ненависти — только жгучее желание сделать Рейну своей.       Рейна тайком от учителей читала старые романы своей матери — литературу, столь неподобающую будущей леди Дрифтмарка, но чувства, что оживали на страницах книг в слабом пламени свечи, были для неё недосягаемы так же, как и полеты на драконе. Маленькой девочкой она любила смотреть, как кружат в небе Вхагар и Караксес. За восхищением таилось другое чувство, менее приятное — зависть. Пыталась представить себе, каково это — лететь в воздухе, сидя на шее дракона. Должно быть, так же, как когда стоишь на вершине горы, — только лучше. Ты видишь под собой весь мир. Но ещё она мечтала познать иное ощущение: как порхают бабочки в животе, а сердце взволнованно трепещет, готовое выскочить из груди. Люцерис Веларион хорошо знал, как рассмешить Рейну, но рядом с ним её сердце оставалось абсолютно спокойным.        Эймонд вёл её по лабиринтам коридоров, минуя стражу, и сердце Рейны бешено колотилось в груди, готовое следовать за ним. Она должно быть сошла с ума, совсем потеряла рассудок. Позволить Таргариену увести её — это ещё большее безумство, чем предстать перед Вхагар. Но как Рейну влекло к ним обоим! Эймонд украл у неё дракона. Эймонд пугал куда больше, чем его старший брат, которого многие видели будущим королем, но жадные прикосновения губ, когда он то и дело оборачивался к ней, теряя терпение, выжигали остатки разума.        За очередным поворотом, совсем близко к покоям Эймонда, их встретил шум — совсем рядом кто-то громко спорил. С неохотой выпустив её пальцы из своей ладони, Эймонд направился вперёд, а Рейна, узнав голоса, последовала за ним.        — Ты снова уходишь, Эйгон, как ты можешь так? Я тебе почти жена, а ты каждую ночь бежишь к своим шлюхам! — Хелейна повисла на своём брате-женихе, но тот с легкостью стряхнул ее, потерявшую равновесие и упавшую бы, не окажись рядом Рейна. Хелейна едва узнала её, прижалась, дрожа от страха и обиды. Про единственную дочь Алисенты говорили, что она не в ладах со своим разумом, но в их редкие встречи Хелейна казалась Рейне абсолютно здоровой, а сейчас перед ней предстала всего лишь испуганная девушка.        — Ты не можешь так обращаться с ней!       — Вот и женился бы на ней сам!        Уводя Хелейну от ссоры старших братьев, Рейна задумалась о том, что совсем мало знает их: заносчивого Эйгона, которому не составило труда обидеть свою семью, и Эймонда, яростного бросившегося на защиту.        — Спасибо, — остановившись у высоких дверей, Хелейна уже не так сильно дрожала от страха, но всё ещё заметно нервничала: её пальцы сжимали ладони Рейны, та хотела отнять руки и пожелать хороших снов, но Хелейна как будто почувствовала — слабое прикосновение превратилось в мертвую хватку. — Эймонд был бы хорошим королем, намного лучше, чем Эйгон. Жаль, что он умрет.       Рейна невольно отпрянула, насколько могла, её собственные глаза расширились в ужасе, а Хелейна наоборот, обрела поразительное спокойствие.       — Один Таргариен убьёт другого, прольётся много крови, но ты обретешь своего дракона, — Хелейна скрылась за высокими дверьми, когда Эймонд вернулся к ним.        — Идём. Она что-то сказала тебе? Не обращай внимания, Хелейна иногда говорит странные вещи, — вновь он увлёк Рейну за собой, поднимаясь по каменным ступеням всё выше и выше. Кожа на её ладони горела от прикосновений Эйгона, но в голове всё ещё звучали слова его сестры. 

      «Один Таргариен убьет другого, прольётся много крови, но ты обретёшь своего дракона»

      Из самой высокой башни Красного Замка, Королевская Гавань напомнила Рейне кукольный город — маленькие домики, как те, что когда-то отец строил для неё и Бейлы. Но с тех пор минуло много лет, Рейна выросла, и жизнь вокруг, что открывалась её взору, была совсем не похожа на истории игрушек, с которыми она играла.       Завтра она покинет Красный Замок вместе со своей семьей, потом состоится помолвка с Люком, а потом… Однажды они получат из Гавани дурные вести и тогда всё изменится. Если всё пойдет по худшему сценарию, то Эймонд станет её врагом. Сколько бы не длилась эта ночь, рассвет обязательно наступит и превратит настоящее в прошлое, но то будет лишь после.       Рейна хотела жить настоящим, пусть даже так недолго, таять, растворяться в сильных руках Эймонда Таргариена, забыв о долге и о своей чести, забыв о целом свете. Слушая, как гулко стучало его сердце, вместе с её собственным, дрожа от обманчиво случайных прикосновений, пока он ловко ослабевал завязки её королевского платья, она точно знала, что готова зайти так далеко, что вернуться прежней уже не сможет.        — Рейна? — Эймонда вели собственные жадные порывы и желания, но когда дорогая ткань скользнула к его ногам, обнажая её стройное тело, он вдруг остановился. Даже этот вопрос звучал таким манящим обещанием, и в этот раз Рейна сама его поцеловала.