кровавый след на свежем снегу.

Нил Джостен не был рожден с даром пророчества, но когда он внезапно проснулся посреди ночи, он понял, что это последний раз, когда он видит кровать, на которой спал уже несколько лет — с тех пор, как его мать исчезла глубокой ночью, как он и собирался. В комнате было тихо, но он знал, что тишине доверять нельзя, поэтому двигался так, как мог только он, тихо, как мышь, собирая в сумку все свои вещи, спальный мешок и меховую накидку. Свои ботинки он решил надеть, когда переступил порог и покинул хижину, чтобы никогда не возвращаться. Он освоил каждую скрипучую ступеньку лестницы и половицу в хижине Ваймака, но не совсем доверял себе, чтобы проделать все это в тяжелых ботинках. Эта ночь была не для риска. Из—за двери тоже было шумно, но не из-за кухонного окна - достаточно большого, чтобы он мог вылезти наружу. Сильный снегопад снаружи гарантировал, что шум не выдаст его. Как только Нил вышел на улицу, взял свою сумку и надел ботинки, рука Эндрю Миньярда накрыла его руку, когда он попытался закрыть за собой окно. Кожа Эндрю в лунном свете была молочно-белой, а руки теплыми, как всегда. Нил рассказал обо всем, за исключением одного человека в хижине, чьи привычки спать были еще хуже, чем у него самого. Ночной воздух был перемежаем ржанием: доказательство того, что Нил был прав, покинув хижину сегодня вечером, что он все сделал правильно, и это был его шанс. Эндрю с грубой силой тянул Нила за руку, пока у Нила — обутого, но еще не прикрытого плащом и поэтому слегка дрожащего — не было выбора, кроме как сунуть голову обратно в дом. -Не надо, - сказал Эндрю сквозь стиснутые зубы, прежде чем Нил успел что-либо сказать. -Ты знаешь, я должен. -Он будет уничтожен. Он, о котором идет речь, - Кевин Дэй. Кевину было пять лет, когда его мать исчезла в ночь, точно такую же, как эта. Она оставила Кевина спящим в своей постели, а его отцу записку на жестянке из-под кофе, которая гласила только: Дэвид, прости. Он был им нужен, и я не мог этого допустить. Она ушла добровольно, точно так же, как сейчас уходит Нил. У неё была причина уйти — занять место Кевина, - и у Нила она тоже была. Не то чтобы Эндрю понял. Эндрю потерял из-за них своего брата, но Аарон не ушёл тихо — Аарона вытащили из постели в предрассветные часы, он кричал и рыдал. Эндрю так и не простил их мать за то, что она не заняла его место, как это сделала Кейли Дэй. Вскоре после этого исчезла Тильда Миньярд, и деревня в целом смирилась с тем, что две добычи так близко друг к другу редки, но не невозможны. Нил знал лучше. Эндрю был безжалостен в своей любви, как и в своей ненависти. Что еще больше усложнило ситуацию. Нил проглотил чувство вины и стыда, застрявшее у него в горле, загнал его в самую сердцевину. -Он тебя доберется, - прошептал в ответ Нил. Следующие несколько секунд были одними из худших в жизни Нила. Его глаза, теперь полностью привыкшие к слабому освещению, нашли глаза Эндрю, и в них отразилась основная сила его гнева, его беспокойства. -Он получит тебя, Эндрю. И что бы Эндрю ни увидел в выражении его лица или услышал в его словах, это попало в цель. Теплая рука на руке Нила исчезла, и Эндрю отступил в темноту, пробормотав-Не умирай, пока не убьешь его. Окно было закрыто, и Нил был один в темноте. Как только он надел плащ и дезориентация от неожиданной встречи с Эндрю прошла, ноги сами понесли его — почти механически — в центр деревни, где костер, который раньше был сплошным танцующим пламенем и тихим потрескиванием, теперь был слабым тлеющим угольком под падающим снегом. Оглядываться по сторонам было так же больно, как и уходить, не сделав этого, поэтому он заставил себя. У Нила никогда раньше не было дома, нигде в мире не было столько воспоминаний, столько людей, которые, несмотря на то, кем он был, заботились о нём, наслаждались его обществом, любили его. Покинуть безопасное место немыслимо. Он пересчитал домики, мысленно проверяя, все ли еще в своих кроватях. Ни открытых окон, ни отчаянных криков. Сегодня ночью никого не заберут. Никто, кроме него. Нил слушал, спрятав сумку под плащом, руки в карманах, сердце бешено колотилось в груди. И затем: цок-цокот лошадиных копыт, фырканье и ржание. Он тренировался каждый день и каждую ночь. Он тренировался. Он бежал. И он сделал это сейчас, ступая по тяжелому снегу — на звук, вопреки всем инстинктам, вопреки всему, чему научила его мать. Нил бежал, пока не увидел их: три силуэта на фоне ночного неба (шесть, если считать лошадей, хотя в темноте каждая лошадь и человек выглядели как одно существо), а затем остановился. Если бы он мог видеть их, они тоже могли видеть его — на открытом месте, темная фигура на фоне белого снега — и не было смысла раниться так рано. Голос Эндрю эхом отдавался в его голове. Не умирай, пока не убьешь его. Нил не собирался. Таков был план с самого начала. Нил в последний раз повернул ключ в кармане и попытался не думать о доме — это было глупо и меланхолично - брать с собой ключ, который ему больше никогда не понадобится, но у него никогда не было ключей до Ваймака, до Эндрю и Кевина. В другом кармане он дотронулся до единственной вещи, оставленной его матерью, — кинжала. Он не любил им пользоваться. Клинки в целом напоминали ему об отце. Но их было легче всего спрятать, и после того, как мать оставила его с ними, Эндрю научил его ими пользоваться. Он был рад получить это. Затем Нил поднял обе свои пустые руки в воздух и сделал шаг вперед, надеясь, что они поймут сообщение. Я пришел с миром, я сдаюсь, возьмите меня и покиньте деревню. Он не осмеливался заговорить, но не хотел рисковать, приставив лук или копье к своему телу. Голос, который заговорил следующим, был холодным, высоким и злобным. Не принадлежал его отцу. -О, что это у нас тут? Потерявшийся в лесу маленький лисёнок. Насмешливый тон заставил кровь Нила вскипеть. Это был мужчина посередине, самый низкорослый из них. Он был хорошо закутан, большая часть его лица и тела была скрыта кожей и мехом, шерстью и бархатом. На его внешнем слое были цвета Рыцарей, гвардии Мясника: синий и черный, а плащ был приколот у сердца полированной брошью с изображением черного как смоль ворона в полете. Мужчина слева от него усмехнулся. -Мне нравится, когда они делают эту работу за нас-Тот, что справа от него, ответил в том же духе: -Это лишает нас радости вытаскивать их из постелей, оторвать от материнской груди. Держу пари, этот бы завыл красиво. Нил задрожал, и на этот раз дело было не в холоде, хотя он обнаружил, что это был и не страх. Он должен был быть умнее их, а это означало прикусить язык и подавить ярость, бушевавшую в нем, независимо от того, как сильно он хотел выговориться. Время, казалось, замерло, когда Нил стоял на ветру, а Рыцари на лошадях казались невероятно высокими и смотрели на него сверху вниз. Первый мужчина снова заговорил, наконец нарушая тишину, наконец-то приводя план в действие.-Ты идешь с нами, лисёнок?. Снисходительные слова никак не повлияли на ярость, кипевшую в его груди, но Нил кивнул и промолчал. Разгневанный мужчина, говоривший третьим, спешился и подошел к Нилу, которому пришлось приложить усилия, чтобы ноги не побежали сами по себе. Всё, что когда-либо делала его мать, это учила его бегать, как никогда не попасться. Но его мать сама попалась, и теперь у Нила не было выбора. Он протянул запястья за толстым мотком веревки, с которым к нему подошел мужчина, и сосредоточился на типе узла, который тот использовал. Нил знал семь способов всё исправить. Два с закрытыми глазами, если уж на то пошло. Но у Нила не было ни завязанных глаз, ни кляпа во рту. Ему помогли взобраться на лошадь мужчины. Ему не понравилась идея, что он должен ехать с самым злобным из них, тем, кто был недоволен, что Нил пришел к ним, лишил их радости похищения. Нил ничего так не хотел, как развязать галстуки, вытащить нож и перерезать Рыцарю шею — теперь, когда он был верхом, а рыцарь лежал на полу, угол был как раз подходящим для этого. Вместо этого Нил глубоко вздохнул. Он старался не думать о одеяле, в котором всегда спал Кевин, последней вещи, которую связала Кейли. Оставленная ею записка, которую Ваймак круглый год хранил под плащом. Поцелуй, который его собственная мать оставила у него на лбу перед тем, как самой уйти в лес, кривое, но острое лезвие в его кармане. Он старался не думать о том, как тщательно Эндрю спланировал инцидент с Тильдой, как он так и не простил свою собственную мать за то, что позволила им забрать Аарона, за то, что не сопротивлялась. Вместо этого он думал о том, чтобы добраться до столицы и найти своего отца. О том, чтобы заставить его заплатить за все, что он сделал, о том, чтобы наблюдать, как свет покидает его глаза. Связанные руки Нила коснулись спины рыцаря, когда тот снова садился на коня. Теперь они не дразнили его, они снова общались на своем родном языке, который Нил немного понимал, но он слишком устал, чтобы разобрать перешептывания и ворчание, шутки, которыми они обменивались между собой. Они уехали, Нил ничего не сказал и не оглянулся, зная, что это последний раз, когда он видит единственное место, где когда-либо по-настоящему чувствовал себя как дома. † Он не знал, чего ожидать. Насилие, страх. Но была только апатия. Нил был голоден, но не умер от голода, замерз, но не замерз. Было ясно, что операцией руководил самый низкорослый мужчина из трех его похитителей. Двое других, казалось, относились к нему с нескрываемым почтением, хотя его форма была точно такой же — ни модной шляпы, ни медалей, ни дополнительной вышивки на плаще. Он был единственным из похитителей Нила, чьего лица Нил еще не видел. До Нила доходили слухи о том, как его отец отмечал своих людей, свое ближайшее окружение. Если этот человек принадлежал к ближнему кругу, было очевидно, что скрывало бархатное покрытие нижней части его лица. Но если бы это было так, он наверняка знал бы, кого поймал, он бы заметил досадное сходство с Нилом. Если он и видел, то не показывал этого. Он показывал очень мало. Он был целеустремленным, серьезным. Он говорил, чтобы отдавать приказы, и никогда не смеялся над шутками двух других. Его глаза — единственная видимая часть его тела — были невероятно тёмными и светились угрозой всякий раз, когда Нил осмеливался заглянуть в них. Нил отвлекал себя, пытаясь понять все, что мог - ему было все равно, были ли это казарменные сплетни, колкости в адрес подружек в городе или подробности их миссии. Нил всегда был внимателен. Он повторил все известные ему военные термины и был уверен, что это не то, что они использовали по отношению к мужчине. Было ли это прозвищем, титулом или другим выражением уважения, Нил не узнал. Примерно через восемнадцать часов пути и после остановки на несколько часов, чтобы отдохнуть перед восходом солнца, снег пошел снова. Он был тяжелым, и это означало, что путешествие было медленнее. Трое рыцарей разошлись, оставив между собой больше пространства. Лидер оставил им четкие правила, чтобы они продолжали идти сквозь бурю. Они не остановились перекусить, когда пришло время. Нил был измотан, не привык к верховой езде, и его тело болело от этого. Уильямс, чьей спины все еще касались руки Нила, предельно ясно дал понять, как на своем языке, так и на языке Нила, что он недоволен поимкой Нила. Ричер — рыцарь на белой кобыле — не спускал с них глаз, пока они ехали. Но теперь вокруг них были белые, быстро падающие снежинки, а другие Рыцари были не более чем темными фигурами на расстоянии нескольких шагов. Теперь за ними некому было присматривать, и Уильямс, казалось, прекрасно осознавал это. Его насмешки стали достаточно сдержанными, но было ясно, что у Уильямса была своя миссия, просто основанная на насилии. Некоторые люди в полиции были такими — дело было не в том, что они верили в работу и в высшее благо, к которому они должны были стремиться. Некоторые люди жаждали всего этого кровопролития. Он только что пригрозил оттолкнуть Нила и свалить все на шторм, когда они достигли края пещеры, и первый человек решил, что они разобьют здесь лагерь на ночь и будут надеяться, что шторм утихнет до утра. Нил был в состоянии повышенной готовности, скатывая спальные мешки связанными руками, наблюдая, как солдаты раскладывают одеяла и меха вокруг небольшого костра. И не зря. Когда это произошло, это было жестоко. Рука Нила сжимала кинжал в кармане, даже в состоянии полусна. Его плащ был накинут на него таким образом, что он мог легко отбросить его, если бы ему понадобилось защищаться. И защищаться он умел. Нил слишком упорно сражался, слишком усердно тренировался, чтобы умереть в сырой пещере с кучей снега у ног, от руки разъяренного рыцаря, который не хотел заканчивать свою работу. Прежде чем Нил смог пошевелиться, меч был приставлен к его шее, медленно вонзаясь. Он почувствовал это, когда лопнула кожа, когда впервые потекла кровь. Кожа на шее была чрезвычайно тонкой, учитывая все, что она должна защищать. Нил в отчаянии нанес ответный удар. Рыцарь был умен: он встал на колени перед Нилом и не позволил ему использовать руки. Лезвие Нила было бесполезно для него, поэтому он попытался вместо этого ударить Уильяма коленом в промежность. Но удар был нанесен сзади - быстрый удар рукоятью топора по голове. Это был Первый мужчина — тот, чье имя он еще не запомнил. Тот, единственной частью лица которого, видимой прямо сейчас, были его дикие черные глаза. Уильямс упал на бок, чуть не раздробив Нилу левую руку. Мужчина помог Нилу подняться на ноги. Его взгляд опустился на порез на шее Нила, заставив Нила инстинктивно потянуться вверх, но ничего не сказал по этому поводу. Нил был слишком занят попытками не умереть, чтобы понять, насколько сильным был удар. Когда он посмотрел на Уильямса, неподвижно лежащего на твердом камне, он понял. -Ты— -Да, - сказал мужчина, подходя на шаг ближе. -Один из твоих, - сказал Нил. Он хотел сказать больше, но у него разом перехватило дыхание, когда мужчина прижал большой палец к крови на горле Нила, проведя им по воспаленному порезу, который унёс бы жизнь Нила, если бы он не вмешался. -Я следую правилам, лисёнок. Миссия состоит в том, чтобы вернуть одного из вас обратно. Вы можете драться — большинство из вас так и делают — кусаться, бить, кричать. Это не имеет значения. Ты можешь выкрикивать любые словесные оскорбления, какие захочешь, ты можешь проклинать короля, мне всё равно. Но ты возвращаешься домой, потому что такова миссия. Уильямс пытался убить тебя, что означало, что он стал препятствием на пути к миссии. И так ясно. Ясно и так. Нил, добравшийся до города живым, был важнее, чем один из их рыцарей. Это должно было что-то значить. Слова вырвались прежде, чем Нил смог их остановить. -Что вы с нами делаете? Почему вы продолжаете похищать людей из деревень? Холодный смех пробрал его до костей. -Потому что мы можем, лисёнок. И это все, что было в том разговоре. Желудок Нила скрутило от чего-то неприятного. Осознание того, что теперь он обязан этому человеку жизнью - что один из них спас его точно так же, как один из них чуть не убил его самого, — было тяжелым. Не имея возможности похоронить своего товарища в густом снегу, два рыцаря разожгли погребальный костер и положили на него своих мертвых. Нил был сиротой, Нил был беглецом, Нил был деревенским жителем — ему была знакома смерть. Той ночью, когда Нил спал у костра на своем матрасе и одеяле, которое раньше принадлежало погибшим, ему было почти так же тепло, как если бы он спал в хижине Ваймака. На следующее утро Ричер привязал руки Нила к поводьям белой кобылы. Долг жизни все еще тяготил Нила, как будто он плыл по реке домой с карманами, полными камней, но теперь у него, по крайней мере, была собственная лошадь. Это было что-то. На третий день Нил узнал, что они доберутся до города только через семь. Обычно через пять, но они потеряли время из-за неудачной смерти Уильяма, и местами снег был гуще обычного. У них были пайки, но Нил устал и был нетерпелив — убийство его отца теперь было мечтой наяву, приходившей в любое время дня, не дававшей ему заснуть и быть настороже, тогда как раньше это была его сказка на ночь, его волшебное пожелание звезде. Нил всегда хотел поехать в город, всегда хотел снова увидеть своего отца. Однако он тренировался убивать его только с тех пор, как ушла его мать. Времени прошло достаточно. Эндрю был злым, но эффективным учителем, и Кевин сказал Нилу, что в его власти добиться чего угодно: Нил был упрям, как козел. Если кто-то и мог это сделать, то только он. Его тихое поведение медленно убивало его. Прикусывание языка, проглатывание слов. Это стоило бы того, чтобы добраться до города, добраться до его отца. Это хорошо служило ему вот уже три дня. Так и останется. За исключением того, что той ночью пришли волки. † До приезда в деревню, до исчезновения его матери, Нил убегал. Он убегал, сколько себя помнил, рассказывая истории о своем отце и рыцарях, которыми он командовал в городе, для сказок на ночь. Перед приездом в деревню главным словом дня Нила всегда была осторожность. Может быть, он потерял бдительность, может быть, он изменил своим привычкам, но умение выживать никогда не покидало тебя. Нил никогда бы не выбрал такой расчищенный путь, как они. Он никогда не решался разжигать костер ночью, источник света и тепла, подобный маяку в ночи. По глупости он предположил, что правила мира, которые он знал, не распространяются на рыцарей. Что они знают лучше, у них другие пути, что у них есть оружие, способное отпугнуть лесных зверей. Во второй раз всего за три дня Нилу жестоко напомнили, что правила мира, которые он знал, применимы ко всем одинаково — к беглецам или деревенским жителям, рыцарям или королям. Уильямс упал на бок, из раны на его голове на снегу осталась лужица крови. Двумя ночами позже Нил — костяшки пальцев в крови, рукав плаща разорван — наблюдал с высоты дерева, как волки вспарывают Ричеру горло. Природа 2 - 0 Рыцари королевства. Они бы все погибли, если бы стая не была такой маленькой. Первый мужчина взмахнул топором и перерезал веревку на запястьях Нила, прежде чем тот смог распутать ее сам. Ему удалось ударить одного волка, а Нил ранил другого, но Нил знал, что лучше не сопротивляться. Это был не бой, который ты выиграл, это был бой, в котором ты выжил. С грузом долга на плечах Нил затащил своего похитителя на дерево, вместо того, чтобы позволить ему драться. К тому времени, когда они взобрались наверх, для Ричера было уже слишком поздно. Единственный оставшийся в живых из его похитителей наблюдал за Нилом с ветки напротив него, приложив палец к прикрытым салфеткой губам в призывном жесте. К утру волки ушли, но и лошади тоже, вместе с большей частью их пайков и пожитков. Если раньше было тихо, то теперь стало торжественно. Тяжело — Нил не был уверен, было ли это горем, сожалением или страхом. Но это был только он и еще один мужчина, и тот, кто, как понял Нил, теперь у него не было лошади, на которой он мог бы ехать или за которой можно было спрятаться, был на несколько дюймов ниже самого Нила. Любой другой побежал бы, но Нилу нужно было добраться до города. Поэтому он последовал за своим рыцарем, опустив голову, и сделал то, что ему сказали. Таскать остатки еды без лошадей было адом. На третий день их пешего путешествия (шестой день с тех пор, как Нил сдался) мужчина, наконец, снял свой шарф. Они приближались — недостаточно близко, чтобы разглядеть других людей, но достаточно близко, чтобы понять, что климат изменился. Снег был не таким плотным, тень не такой холодной. Как только солнце начало опускаться за горизонт, мир вокруг них окрасился в приглушенные зимние тона заката, они добрались до небольшого источника, все еще слабо сочащегося, несмотря на холод. На дне ручья внизу по краям образовался лед, но вода лилась постоянно. -Умойся, - сказал мужчина.-Мы не знаем, когда у нас снова будет такая возможность. Нилу не нужно было повторять дважды. Вода была студеной, резкой на коже, но приятной на ощупь. Теперь он проснулся, впервые за несколько дней. Не в трансе, не окутанный пеленой страха перед всем, что произошло за последние несколько дней. Сейчас у Нила был уникальный шанс, наедине со своим рыцарем, и он был готов им воспользоваться. Только когда Нил поменялся местами с этим человеком, Нил понял, насколько он ошибался. Сколько неуместной веры он вложил в свой новый план. Нил позволил своему похитителю немного уединиться, но не упустил из виду шрамы на его спине — некоторые настолько похожи на шрамы самого Нила, что у него скрутило живот. Он также обратил внимание на силу его плеч, на крепкие мышцы, бегущие по рукам. Нил знал, что нельзя недооценивать рыцаря, но иногда это было легко, когда все тела были закутаны слой за слоем в ткань. Нил был уверен, что сможет убежать от этого человека, но он не хотел бы столкнуться с последствиями того, что его снова поймают. Закончив, мужчина снова повернулся к Нилу, на этот раз без шарфа на лице. Именно тогда Нил заметил это. Шрам на его лице, фирменный знак собственной родословной Нила - клеймо мясника. Номер один был аккуратно вырезан прямо под левым глазом мужчины. Все это время он создавал ловушку, плел паутину, как паук, и Нил попал под каблук правой руки своего отца. Рико Морияма был вторым сыном Его Величества лорда Кенго, правителя королевства. Ходили слухи, что лорд Кенго никогда не заботился о Рико, уделяя все свое внимание Ичиро, своему наследнику. В шестнадцать лет Рико восстал против своего отца и вступил в ряды армии под бдительным присмотром генерала своего отца: Мясника, который проявлял к Рико особый интерес. Рико был скорее сыном отца Нила, чем самим Нилом, и теперь Нил был в его когтях. Это была паутина, пропорции которой Нил не мог до конца понять, до такой степени, что он не был уверен, он ли ее сплел или тот, кто в ней застрял. В любом случае, он был уверен, что у него все еще есть козыри, и что удача еще не совсем покинула его. Они двинулись дальше молча, и если мужчина что-то заподозрил, если он заметил проблеск узнавания в глазах Нила, он этого не показал. Несмотря на солнце и улучшившуюся погоду, ночь выдалась очень холодной, когда они разбили лагерь у журчащего ручья. Рико развернул свой спальный мешок на полу рядом с мешком Нила. Нил не смог сдержать выражение недоверия, о чем свидетельствуют резкие слова, которые Рико сказал ему затем. “У меня нет желания быть так близко к тебе, но я не могу позволить тебе умереть, и между нами только одно меховое одеяло. Либо это, либо костер ”. У них было достаточно огня — достаточно волков - на всю жизнь. Итак, Нил завернулся в свой спальный мешок и притворился, что не чувствует тепла тела Рико рядом с собой, повернувшись спиной к приспешнику своего отца, сжимая лезвие в кармане, как талисман. Это было постыдно. Чувство, которого Нил не знал — которого он никогда раньше не испытывал, — пробралось прямо под поверхность его кожи. Похоже, Рико этого не почувствовал, потому что теперь они прижались друг к другу (чтобы побороть страх? холод? одиночество?) под толстым меховым покрывалом. Нил знал, что он был прав: без жара костра им пришлось выжить. Принять это было ничуть не легче. Держа в руке кинжал и думая о доме (о глубоком голосе Ваймака, о рагу Эбби, о шёпоте Кевина и Эндрю на кровати напротив его кровати), он позволил прийти сну. Как раз в тот момент, когда он был готов унести его, убаюкивая, как волны лодку, голос, голос Рико — хриплый и неиспользованный, как и в то утро, — произнес: -Не волнуйся, маленький лисёнок. Я тоже знаю, кто ты. Притвориться, что он не слышал, было бы правильным решением, но Нил не мог остановить напряжение своего тела, каждый мускул на нем напрягся. Все это время его похитителем был правая рука его отца — темный принц, второй в очереди на трон. Все это время он знал истинную личность Нила. -Всё в порядке, Натаниэль, со мной ты в безопасности. Я отведу тебя туда, где твое место. † Надежда не вернулась, когда взошло солнце. Нил подумал, что, возможно, все это было сном, кошмаром. Но когда они собрались и снова отправились в путь на следующее утро, стало ясно, что что-то изменилось, что веревка между ними натянулась, пока не истрепалась, и у них не было другого выбора, кроме как, наконец, разорваться надвое. Нил знал, кто такой Рико Морияма, и он был бы дураком, если бы поверил, что Рико не отвезет его прямо к отцу. Это с самого начала было планом Нила, но это лишило Нила элемента неожиданности, поскольку Рико знал, кто он такой. И теперь не было сомнений, что Рико знал, кто такой Нил, кем Нил был когда-то, до того, как его отец показал свое истинное лицо, а его мать поняла, что им будет легче убегать и прятаться в лесу, чем под бдительным присмотром Натана Веснински в городе. Нил мало что помнит о жизни до того, как они сбежали. Большой дом в городе, в двух шагах от дворца лорда Кенго. Люди — так много людей, так много из них склоняются и съеживаются в страхе перед его отцом. Отец Нила, как и сам Нил, был ничем не примечательным мужчиной с рыжеватыми волосами и поразительно голубыми глазами. Он не был особенно угрожающим — до тех пор, пока в его руке не оказался топор или тесак. Внезапно то, как Рико ударил Уильямса той ночью, то, как он убил его без угрызений совести? Стало намного разумнее знать, кем был Рико и человеком, который его тренировал. Использование топора вместо меча тоже должно было стать первой подсказкой Нила. Нил был слишком сосредоточен на том, чтобы добраться до города, сдаться, стать маленьким и кротким, что упустил все эти детали. Но теперь он знал. Если Нил был продуктом бега и учеником насилия некоего Эндрю Миньярда; Рико Морияма был продуктом ненависти, а его наставник - самым жестоким человеком в городе. Откровение прошлой ночи изменило все, и поэтому плану Нила тоже пришлось измениться. Пришло время адаптироваться, время развязать ему язык и сделать то, что у него получалось лучше всего: побуждать людей к действию одними словами. Рот Нила был его самой большой проблемой, когда он приехал в деревню, голодный и напуганный, чувствуя себя не старше пяти лет, несмотря на то, что ему тогда было почти шестнадцать. Но достаточно скоро они поняли, что Нил больше лает, чем кусается, или, точнее, что его укус жил внутри его коры. Сила Нила Джостена заключалась в том, что он мог уговорить людей сделать. Его слова могут спровоцировать насилие, принести мир, вызвать как разногласия, так и их устранение. Нил мог уговорить кого угодно на что угодно. Почему Рико Морияма должен быть другим? Это был вопрос, который Нил продолжал задавать себе, пока они шли, но слова не приходили. Он не знал, как заставить их кончить, как развязать свой язык после стольких дней, каким тоном он хотел произнести свои слова. Часть его хотела разозлить Рико, побудить его к чему-то другому, кроме чувства долга, отвлечь его от его миссии. Но слова, которыми они обменялись, были не более чем теми, которыми они обменивались до этого. Приказы, произносимые исключительно по необходимости. Когда они остановились передохнуть и перекусить, зимнее солнце перевалило за зенит и уже клонилось к ночной стороне дня, они съели последний кусок сыра и яблоко, которые показались Нилу слишком мучнистыми и мягкими на вкус. Позже на ужин у них был кусок вяленого мяса размером с кулак и твердая, как камень, булочка. “Завтра нам придется поохотиться”, - пробормотал Нил, в основном самому себе, с набитым остатками яблока ртом. Рико промычала в знак согласия. Это было бы непросто, но Нил зашел слишком далеко, чтобы бояться. Дни были короткими, а ночи холодными, и теперь никто не мог сказать, насколько долгим будет их путешествие. Нил был измотан, а Рико, судя по всему, еще больше. Он выглядел крепким и умелым верхом, но пешая прогулка явно сказывалась на них обоих. Нил больше не знал, что это такое — он больше не был связан, и у него было множество шансов убежать, если бы он захотел. Рико не предпринял попытки снова связать его после нападения волка, и Нил не собирался расспрашивать его об этом. Однако он задавался вопросом, почему, если было так важно доставить Нила в город, почему Рико, казалось, не заботился больше. Отсутствие эмоций заинтриговало Нила. Несмотря на все это, Рико по-прежнему любил командовать им. Теперь у него не было двух лакеев, так что основная тяжесть выпала на долю Нила. -Сейчас мы остановимся, - сказал он, отойдя до рощицы, окаймленной с одной стороны густым рядом деревьев. На вкус Нила, это было слишком открыто, но они, по крайней мере, были защищены от ветра. -Разбивай лагерь, мы съедим оставшееся мясо и хлеб, а утром поохотимся, приготовим все, пока светит солнце. Снова этот серьезный тон. Нил устал и сделал то, что ему сказали, поклявшись себе, что скоро прорвется сквозь поверхность Рико. Ему просто нужно придумать, как выплеснуть из себя эмоции. На вторую ночь было значительно менее странно класть его тело рядом с телом Рико. Теперь между ними было что-то вроде доверия, взаимопонимания. Рико снова не связал себе руки, и хотя Нил мог продолжать спрашивать себя почему, ему тоже приходилось задаваться вопросом: неужели Рико не спрашивает себя, почему Нил до сих пор не сбежал? Может быть, так оно и было: хрупкое состояние, близкое к перемирию, когда они оба ждут, когда другой выйдет из строя первым. Нил не хотел убегать, но, возможно, ему пришлось. Возможно, он бы это сделал. Потому что слова застряли у него в горле, и, возможно, Рико Морияма был человеком действия. Нил мог действовать. В ту ночь Нилу на ухо не нашептали ни слова, даже когда он притворялся спящим. Рико все еще была наполовину прикрыта телом Нила, удерживая его на месте. Это не были объятия влюбленных, но в каком—то смысле это было утешительно - как знать, что его мать была рядом, пока он спал, пока они были в бегах, — как знать, что рядом был кто-то еще с арбалетом, или мечом, или кинжалом, готовый нанести удар. Тепло было желанным, даже если вес не позволял ему бежать. Нил слишком устал. Ему нужно было бежать, но все его тело болело, ноги в ботинках пульсировали от усталости, руки отяжелели от переноски их вещей. Облако летаргии окутало его, низкое, как болотный туман. Его сон больше не был уловкой, а сновидения ему давно не снились. † На мгновение Нил позволил себе поверить, что шорох в нескольких шагах от него - это Кевин, рано проснувшийся от ночного кошмара, как он всегда делал, или Ваймак, приступающий к повседневным делам, Эбби выносит корзину с бельем из домика. На мгновение Нил позволил себе поверить, что давление на его спину было желанным, а не кем-то, кто желал его смерти. Но шорох становился громче, а давление сильнее, и верить больше было нельзя. Это было тяжелое пробуждение, и с ним возникли две проблемы, с которыми Нилу пришлось немедленно разобраться: 1) всего в трёх шагах от них была лань, наблюдавшая за ними испуганными глазами-бусинками, готовая к схватке; 2) между его ног нарастало сильное и нетерпеливое желание, и хотя Нилу было не совсем незнакомо это ощущение, это было не то, что случалось с ним часто, из-за чего стоило беспокоиться, и, конечно, такого никогда не случалось, когда все тело Рико Мориямы прижималось к нему раньше. Он не сомневался, что если он попытается пошевелиться, Рико заметит, а заметив, он спугнет их завтрак. Нилу приходилось двигаться медленно, но уверенно и полностью полагаться на негласное перемирие, которое установилось между ними. Он изогнулся в непрошеных объятиях своего товарища, и как только глаза Рико в замешательстве распахнулись, Нил крепко прижал руку ко рту Рико и прошептал самое тихое “ш-ш-ш”, на какое только был способен. Это была авантюра, когда его тело было вот так поймано в ловушку, а клинок так далеко от его рук. Когда ему было так легко схватить топор Рико. Ему повезло, Рико следил за движением его глаз, пока тоже не заметил олениху и не понял. Все еще оставалась проблема в том, что у них были средства разделать зверя для приготовления пищи, но не средства для его поимки. Ни сети, ни лука, ни стрел. Меч, топор и маленький кинжал в кармане плаща Нила. Нил знал, что может двигаться незаметно, но глаза самки были прикованы к ним, она уже распознала угрозу в обликах людей. Это было красивое создание — маленькое, с яркими глазами и рыжей шерстью в белых и коричневых пятнах. Нил оперся на запястья, готовый к броску, но Рико двинулся первым. Внезапно похолодало, а затем в воздухе раздалось шипение. Нил должен был увидеть это, а не почувствовать, а не услышать, но он уловил движение, только когда топор приземлился точно, и лань упала с тихим стуком. Нилу начинал надоедать вид крови на снегу. Но теперь у них была еда, и Рико больше не был слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно. Это должно было что-то значить. -Ты знаешь, как это сделать? - Спросил Нил, подходя к Рико и осматривая мертвую лань. -Я знал, как убить его. Я сделал это. Усилия, на которые Рико пошёл, чтобы избежать ответа на простой вопрос, раздражали его. Нил добьется от него чего-нибудь, и он добьется этого сегодня, решил он. Детство в бегах и жизнь в деревне научили его достаточным навыкам для этого. Нил освежевал олениху и разделил мясо, аккуратно разрезая на ходу. Он не чувствовал себя плохо. Раньше такого не было. Ни вины, даже когда он впервые приблизился к мертвой лани, ни восхищения ее красотой вблизи. Но он не мог перестать думать о том, как быстро двигался Рико, как его топор пролетел и приземлился именно там, где он хотел. Это было неудивительно: Нил знал, на что был способен его отец. Это было неудивительно, но знать это было неприятно. Нил видел опасность, в которой он находился. -Огонь?” тихо спросил он.-Его будет легче нести, если оно приготовлено. Рико развел костер, а Нил разделывал мясо. Он не преминул увидеть в этом иронию. У них ушла большая часть утра на то, чтобы разделать олениху, приготовить ее, придумать, как лучше донести её до конца путешествия. -ещё два дня ходьбы, пока мы не доберемся до небольшого поселения. Они дадут нам еду и лошадей-Это было самое длинное предложение, которое Рико произнес без предупреждения до сих пор. Нил кивнул и плотнее закутался в плащ, защищаясь от ветра. Он думал о том, что они могли бы раздобыть. Фрукты, ягоды, грибы. Все, что угодно, кроме несоленого оленьего мяса, было на каждый прием пищи в течение дня, пока они не добрались до города. Но одна мысль о еде и лошадях согревала его, а также возможность того, что, возможно, им предложат убежище в поселении - люди будут уважать Рико как рыцаря, даже больше, если он покажет им свое лицо, и они поймут, кто он такой. Нил по глупости мечтал о теплой постели, когда Рико заговорил снова: -Тогда до города два дня езды. Ты скоро будешь дома, Натаниэль. -Я уверен, что упоминал, что это не моё имя- он стиснул зубы, не в силах остановить слова. -А я говорил тебе не перечить, - рычит Рико. Возможно, только возможно, это было то, что ему было нужно с самого начала. Вызвать гнев Рико. Он был достаточно уверен, что Рико не причинит ему вреда, пока не доставит его к отцу. Так на что же был способен Рико? Что мог заставить его сделать Нил, как много мог заставить его раскрыть Нил? -Знаешь, мне всю жизнь снился странный сон? Твой брат, наш будущий Лорд, ты стоишь перед ним на коленях, а он кладет руку тебе на лицо. А потом он просто... убивает тебя. Это даже не было ложью. Нил встречал Рико раньше — он узнал его лицо, как только увидел его непокрытым, еще до того, как заметил работу своего отца на щеке Рико. Тогда он был очень молод. Он тоже встретил Ичиро, хотя Ичиро тогда был подростком, и его мало заботило, чем занимались Рико и Нил. Это был день, когда Нил точно узнал, сколько насилия, сколько крови связано с работой его отца. Нил не особо задумывался об этом, пока его мать не заставила его уйти глубокой ночью, пока они не побежали, и побежали, и побежали, пока новость о том, что Рико Морияма стал новым протеже Мясника, не распространилась по всему королевству. Тогда и начались сны. Нил видел, с каким презрением Ичиро относился к своему младшему брату. Нил вспомнил, что на его глазах его отец сделал с теми мужчинами. Почему бы Ичиро не попробовать это на Рико? Правда это или нет, но слова попали в цель. Рико в мгновение ока прижала Нила к ближайшему дереву. -Я был бы осторожен с твоими словами, лисенок. Я без колебаний причиню тебе боль. Я хочу вернуть тебя домой целой, чтобы посмотреть, как твой отец разберет тебя на части, но я не потерплю твоей наглости. -Он причинил бы тебе вред, Рико? Наследный принц? В любом случае, он наследник, тебя уже изгнали. Но ты думаешь, ему это все равно понравилось бы? Убираемся с дороги навсегда? Рука Рико снова невероятно быстро дернулась, и там, где раньше было только его предплечье, прижатое к трахее Нила, появился его длинный меч. Это был тяжелый предмет с инкрустированной драгоценными камнями рукоятью. У всех рыцарей были мечи, не у всех были топоры, но Нил уже мог сказать, что Рико не так хорош с мечом, как с топором. -Знаешь, я понимаю, - начал он, заставляя свой голос не дрожать, используя кипящую в нем ярость. Но Рико прижал к нему меч ровно настолько, чтобы холодный металл пробился сквозь слои шарфа, который был у него на шее, и прокусил кожу. -Ты ничего не знаешь, лисёнок. Нил был рад молчать до конца дня. Теперь он знал, как вывести Рико из себя. Он знал, как посеять хаос, который, без сомнения, пожнет позже. С этим знанием, твердо стоящим на переднем плане его сознания, он шел бодрым шагом, и мясо оленины даже не ощущало вкуса убийства невинных у него во рту. † Той ночью Нилу приснилось, что он сам убил Рико, точно так же, как это сделал Ичиро в своих снах. Ему снилось, как он просыпается в объятиях Рико, теплого и довольного, в постели вместо снега, как Рико мечет в воздух топор, который попадает Нилу прямо в сердце. Вместо этого на коленях стоял Нил, рука Рико прижималась к его лицу, готовый нанести смертельный удар. Затем раздался голос Рико, холодный и злобный. -Ты ничего не знаешь, лисенок, затем рука Нила снова легла на лицо Рико, но на этот раз его большой палец нежно погладил шрам на 1, с чувством, которое заставило Нила проснуться, хватая ртом воздух, как будто он был застигнут врасплох в море. На этот раз не было ни оленихи, ни Рико. Нил был один под тяжелым мехом, его единственными спутниками были пульсация крови в ушах и бешеное биение сердца в груди. Рико снова появился из-за деревьев, тяжелые ботинки оставляли отпечатки на снегу, как раз вовремя, чтобы дыхание Нила начало успокаиваться. Его волосы были распущены, тонкими прядями обрамляя лицо. Внезапно Нил обнаружил, что вспоминает, как он касался лица Рико во сне: его рука была способна одновременно на насилие и нежность. Жар бросился ему в лицо, и он отогнал мысли прочь, решив снова сосредоточиться на упаковке их вещей. Лицо Рико было как гром среди ясного неба, когда они тронулись в путь. Нил сбился со счета, сколько времени они шли, сколько дней прошло с тех пор, как он встал с постели, и люди, которые позаботились о том, чтобы он продержался достаточно долго для этой самоубийственной миссии. Нила не очень заботило выживание, но его волновало, что его отец уйдет раньше него. Любая информация, которую Нил сможет вытянуть из Рико, поможет ему. -Как так получилось, что ты не знал, как разделывать оленя? Разве ты не к этому титулу стремишься, раз ты не можешь быть Лордом Королевства? На этот раз его не ударило о дерево. Он мог бы усомниться в том, что Рико услышал его слова, если бы не подергивание пальцев Рико. -Я не могу представить, что олень так сильно отличается от человека. Я сам никогда не убивал человека, но уверен, что у вас есть мысли на этот счёт. Тишина. -Значит, мой отец все еще выполняет большую часть тяжелой работы? Я не знаю, мне это кажется странным. То, что ты выполняешь черную работу, такую как похищение людей из деревень. Знаешь, все думают, что у тебя есть на то причины. Но я так не думаю. Я думаю, что это сила. Господу не нравится, как далеко находятся некоторые деревни, это просто напоминание о том, что у тебя все еще есть власть над нами. На этот раз челюсть Рико напрягается. -Но почему ты — принц - отправляешься на эти миссии? И почему ты — ученик мясника — не вернулся в город, рядом с ним?- Я просто не понимаю, кому ты пытаешься доказать это. Ты не принц, ты не солдат… мужчина, которого ты выбрала вместо своего отца, который не любил тебя, эно... -Хватит!-Внезапно Рико взревел. -Я просто выдвигаю гипотезу. -Натаниэль, я не буду повторять тебе. -Это не моё имя. Он не часто кричал, но сейчас кричал, под стать Рико по тону. Рико был ниже его ростом, но шире. Сложен как солдат, а не как ребенок в бегах. У него было свирепое, фарфоровое лицо, без единой царапины, если не считать синяка под глазом. И теперь он был так, так близко, держа Нила за воротник плаща, прижав кулак в перчатке к подбородку Нила. -Тебя зовут именно так, как я сказал. Ты заткнёшься и будешь делать, как я говорю. Нил не смог сдержать довольной улыбки. -Почему я должен? Как ты думаешь, мой отец будет любить тебя больше за то, что ты освободил меня? Удар был неожиданностью, должен был признать Нил. Он не ожидал этого, он вообще не думал, что Рико на это способен. Было чертовски больно, хотя ничего не сломалось — ни кожа, ни кость, за что он был благодарен. -Продолжай идти, съешь немного мяса и заткнись, - сказала Рико, все еще держа Нила за руку. Они не остановились, чтобы поесть. Нил жевал мясо, и его сердце тосковало по миске теплого рагу, как ни по чему другому. Это было внезапное горе, неожиданное. Он скучал даже по плохим супам, по месяцам неурожая, когда в тяжелой чугунной кастрюле над огнем было слишком много воды и слишком мало овощей, когда тебе везло, когда в твоей тарелке было что-то, что можно было жевать. Он горячо благодарил Эбби в те первые несколько месяцев. Он должен был поблагодарить ее в последний раз. Они пили воду из ручья и шли, и шли, и шли. Темп был неумолимым, но у Рико теперь был новый огонь, и Нил последовал за ними, жалея, что не может бежать. Беги по снегу под мелодию печальных сов в небе и далекий (пожалуйста, пожалуйста, чем дальше, тем лучше) вой. Беги в крепость генерала и вонзи кинжал прямо ему в сердце. Было почти на закате, когда они наткнулись на выдолбленный ствол дерева, в котором легко поместились бы десять человек — идеальное место для лагеря. Возможно, теперь они были ближе, чем когда-либо, лицом к лицу. Нил дрожал под своим плащом, несмотря на меха. Сквозь множество слоев, разделявших их, он чувствовал сердцебиение Рико. Было неприятно чувствовать сердцебиение монстра, человека, который разрушил все планы Нила. Повторяя Рико в ту первую ночь, когда они прижались друг к другу, чтобы согреться, Нил подождал, пока дыхание Рико не успокоится, пока его глаза не закроются достаточно надолго. Воспоминание об ударе было все еще свежо, щека не переставала пульсировать. Но Нил мог выдержать несколько ударов. Лучше было что-то сделать, чем ждать в страхе. Когда он наконец заставил себя заговорить, его голос прозвучал тихо, как у ребенка на вечеринке с ночевкой. -Ты бы убил его, своего брата, если бы у тебя был шанс? Слишком много ударов сердца Нил задавался вопросом, не ошибся ли он временем. Не заснул ли Рико. Но в конце концов ответ пришел. Одно слово, такое же тихое, как у Нила, маяк надежды: -Да. † Солнце взошло с таким шумом, какого еще никогда не было за все время их путешествия. На этот раз ветер был спокойным, и по воздуху разносились далекие звуки труда, людской шум и еле слышное кукареканье утреннего петуха. Рядом с Нилом ворочался во сне Рико, его прерывистое дыхание щекотало щёку Нила. Нил моргнул, сосредоточившись на покрытых снегом ветвях над ним, на просторе серого неба за ними. Леса так долго были его домом, что трудно было поверить, что он возвращается в город. Те немногие воспоминания, которые у него остались — о мощеных улицах и оживленных рынках, каменных зданиях и бойне — были не особенно приятными. Но тогда большая часть бега тоже была неприятной. Он как можно больше разминал свои больные ноги, не разбудив Рико. Ему не хотелось признавать это, но он с нетерпением ждал возможности снова покататься на лошади. Судя по шуму, они доберутся до поселения до того, как солнце поднимется в зенит. В его животе плавало равное количество страха и возбуждения, но Нил знал, во что ввязывается. Целью всегда было слепо следовать за ним, быть хорошим заключенным, оказаться по ту же сторону городских стен, что и его отец. Что ж ... все пошло не совсем так, как он планировал. Но когда они успели? Честный ответ, который Рико дал ему прошлой ночью, изменил ситуацию. Рико не был верен ни собственному отцу, ни брату, ни трону. Нил еще не был уверен, было ли это просто назло или Рико хотел титул для себя. Единственное, что оставалось сделать, это выяснить, насколько Рико был верен Мяснику, своей должности правой руки генерала. Нил вспомнил женщину с такой же цифрой 1, вырезанной на лице, ту, кто всегда присутствовала в его детстве, если не в комнате, то, по крайней мере, скрывалась в тени. Его мать убила Лолу во время неудачной засады, всего за год или около того до того, как Мясник в последний раз добрался до самой Мэри. Лола умерла за Натана, но что-то подсказывало Нилу, что Рико этого не сделает. Рико хотел чего—то - власти, титула, уважения. Он ухватился за самый быстрый способ заполучить это, но он не стал бы умирать за это. Он не верил в дело Мясника. И вот так, с зимним солнцем в глазах, Нил придумал свой новый план. Он должен был дать Рико повод во что-то поверить. Пульсация на его щеке была острой постоянной болью, напоминанием о том, как кулак Рико, не раздумывая, врезался в его кожу. Это должно было послужить предупреждением, напоминанием, но все, что это сделало, - это заставило Нила снова захотеть спровоцировать Рико. Он позволил себе посмотреть, повернув голову набок, на лицо спящего Рико — приоткрытые розовые губы, трепещущие ресницы, выражение его лица, лишенное беспокойства, гнева, ненависти. Рико был неосторожен. Нил мог вот так вытащить свой нож, воткнуть его прямо между ребер Рико, толкнуть его вверх, вверх. Черт, Нил, вероятно, мог бы убить Рико своим топором прямо сейчас. Разве это не было бы какой-то странной поэтической справедливостью? Было неприятно осознавать, что он этого не хотел. Рико не убивал ни свою мать, ни Кейли. Он не забирал Аарона, Джейни, Сета, Джин, Тею. Или был ли он? Замешательство затопило его чувства. Нил не так-то легко доверял. У него не было для этого причин. Но это была его последняя авантюра — его единственный шанс добраться до отца. Это должно сработать, иначе все было напрасно. Когда Рико наконец пошевелился, Нил сразу обнаружил, что ему не хватает его тепла. Когда Рико открыл глаза, разум Нила все еще был заморожен, и то, что сорвалось с его губ, легко и непрошеноее, было “Доброе утро”. Ответный смех, вырвавшийся из горла Рико, не был ни насмешливым, ни злобным, как раньше. Это было что-то настолько близкое к удовольствию, к радости, что Нил тоже чуть не рассмеялся. -Ты самый странный заключенный, с которым я когда-либо имел дело, Натаниэль. От имени его затошнило, но на этот раз он не стал спорить. -Ты точно не самый обычный похититель, который у меня был.- По правде говоря, именно по этой причине Нил позволил своим мыслям блуждать, почему он рассматривал доверие, сделку, подобную той, которую Эндрю заключил дома. Он не чувствовал себя пленником с тех пор, как напал волк. Между ними повисла тишина, но никто не пошевелился, и захватчик, и пленница лежали по бокам, лица были невероятно близко. -Ты доверяешь мне, Рико Морияма? -Зачем мне это? -Потому что я думаю, придет время, когда тебе придется это сделать. Глаза Рико внезапно расширились, и Нил не мог сказать, было ли это удивлением или пониманием. Затем, медленно, как сироп, Рико чуть опустил глаза к губам Нила. Это было безумием, что на секунду — даже не так — Нил поверил, что Рико может поцеловать его. Он откатился в сторону, как только уловил эту случайную мысль. Напряжение было высоким, он был измотан, ему было больно, и он находился в опасной ситуации. Сейчас было не совсем подходящее время думать о поцелуях. Нил целовался раньше, несколько раз, в основном, чтобы посмотреть, каково это. Хотя он никогда по-настоящему не испытывал желания сделать это. Не раньше. Он затопал за дерево справить нужду, рявкнув Рико, чтобы тот начинал собирать их вещи, как будто он был похитителем в этой ситуации. То, что вместо жалоб Рико сделал то, что ему сказали, не обнадеживало. † Как и ожидалось, их приветствовали в поселении с такой помпой, с какой только могло собраться поселение из горстки рыцарей и вчетверо большего количества жителей деревни. Рико, возможно, оценил бы фанфары, но Нил был гораздо больше озабочен куском мыла, которое ему дали, и ванной с теплой водой, в которой ему разрешили посидеть и помыться, пока он снова не почувствовал себя человеком. Это и миска с густой кашей, которая сейчас у него на коленях. Несмотря на то, что последние несколько дней он чувствовал себя попутчиком, ему жестоко напомнили, что теперь, когда они окружены другими, он пленник. Ему разрешили помыться только потому, что Рико сказал, что не сможет больше путешествовать с ним, если он этого не сделает, и ему дали еды — не в тех щедрых количествах, которые предлагал Рико, — только потому, что Рико попросил об этом. Рико больше не связывал ему руки, но и рыцари, и жители деревни смотрели на него с подозрением, как на дикое существо, готовое напасть — и, несмотря на все усилия каждого вести себя хитро, Нил знал, что за деревянной панелью, которую они подняли для уединения, когда он мылся, стояли двое охранников, он заметил, что глаза рыцарей следили за ним, когда он выходил из предоставленной им палатки в общее пространство, где они готовили и ели. Он вел себя самоуверенно рядом с Рико, но не мог ожидать, что будет защищен от почти тридцати человек так, как был защищен от Williams. Уже было проявлением доброты, что Рико не сообщил им, насколько ценным пленником был Нил, и не попытался оправдаться, почему его пленника освободили и с ним обращались как с гостем. Была угроза, но Нил знал, как действовать осторожно. Первые несколько дней он был спокоен рядом с "найтс". Он мог делать это снова, до утра. Рико раздобыл лошадь — поселение оказалось меньше, чем он ожидал, и у него не было двух запасных лошадей, когда в нем был только один рыцарь. Им (то есть Рико) обещали свежий хлеб, пончик с фруктами, твердый сыр и вяленое мясо. Им не нужно было так много для однодневной поездки в город. Довольно скоро Рико вернется домой, будет присутствовать на банкетах и застольях, где за одну ночь подают больше еды, чем Нил когда-либо пробовал за все девятнадцать лет своей жизни. Наблюдать за Рико было чем-то вроде зрелища. Было захватывающе видеть его в роли лидера захватившей его охраны — тихого и злобного, выкрикивающего грубые приказы и не более того. Это был взгляд на то, каким Рико был дома: здесь он не был злым, но вызывал уважение, если не своим взглядом, то знанием того, кем он был. Отметины на его лице было не скрыть. Все королевство знало, кто он такой. Нил не был уверен, исходило ли уважение от его положения принца или любимца Мясника. Он предположил, что это зависит от того, чему люди больше верят в своих сердцах, что они больше любят. Он на мгновение понаблюдал за Рико и вспомнил Кевина, который вырос таким, как Рико, не по чистой случайности, потому что его мать рано выбежала на пробежку, а вместо этого рискнул на Уаймаке. Кевин управлял бы шармом (в некотором смысле он все еще управлял), тогда как Рико управлял антагонизмом. Что-то в этом заинтриговало Нила, чего он не мог объяснить. Ночь наступила рано, но было приятно видеть множество костров вокруг, дающих свет и тепло. Рико потчевал небольшую толпу героическими историями, в которые Нил не мог поверить, что они полностью правдивы, но когда его последняя история закончилась, он под предлогом удалился в палатку, рявкнув на Нила, чтобы тот поторапливался. Они задержались еще немного, и Нил был удивлен, когда ему предложили маленькую чашечку теплого вина с пряностями, вместо того чтобы наблюдать, как Рико потягивает свое, сидя на полу, где сидел Нил. Возможно, он недооценил то, как на него смотрели жители деревни. Возможно, они раньше видели других заключенных — более озлобленных, готовых дать отпор. На вкус вино было и горьким, и сладким одновременно, аромат корицы перекрывал все остальное, что в нем было. И он, и Рико выпили с удовольствием, как двое мужчин, которые видели ужасы мира за последние несколько дней и, в некотором смысле, знали, что впереди их ждет еще больше таких ужасов. Позже они, спотыкаясь, вошли в палатку, и не было никаких оправданий для того, чтобы сбиться в кучу, но Рико все равно сделал это, пробормотав невнятно: -Не думай, что тебе удастся сбежать сейчас. Мы зашли так далеко.-Снаружи послышался шорох, и Нил задумался, предназначалась ли эта фраза ему вообще или рыцарям снаружи, чтобы они услышали. Он ничего не мог поделать, кроме как ждать. Это было небезопасное место, чтобы заманить Рико на сделку, убедить его в чем-либо, когда повсюду были уши и глаза. Итак, Нил промолчал и начал перебирать свои варианты, то, что он скажет Рико завтра, но обнаружил, что заснуть стало легче, чем все эти дни, и уснул, даже не подумав о том, чтобы перерезать горло своему отцу. † Нил проснулся от холода, прислонившись лицом к куску коры, с раскалывающейся головной болью. Он не знал, где находится, но знал, что не чувствует большей части своего тела. Пытаться кричать было бесполезно — он либо потерял голос, либо слух, и он не был уверен, что хочет выяснять, что именно. Его губы шевелились, и слова, которые он пытался произнести, выходили только в виде случайных звуков, как будто затуманенность в его голове переводила полные предложения в стоны и хрюканье. Он яростно моргнул, попытался сесть поудобнее, а когда попытался дотянуться до карманов, чтобы проверить, на месте ли ключ, кинжал, он обнаружил, что его руки связаны — на этот раз жестоко; веревка впивалась в кожу, узел был толстым, как будто его завязывали трижды с лишним. -Я не знаю, зачем ты здесь и что, по-твоему, делаешь, но тебе это так легко не сойдет с рук. Слова исходили от человека, смутно напоминающего рыцаря. Было темно, и здесь не горел огонь, но Нил мог сказать, что его плащ был темным, как синий бархат, в котором щеголял и Рико. Что, почему и как то, что он пытался спросить, на этот раз прозвучало почти как слова, но недостаточно. -Ч— что?-ему удалось, наконец, рассмешить найта. -Мы добавили кое-что в ваше вино, вот и все. А. Одурачен гостеприимством. -Твой рыцарь скоро проснется и обнаружит, что тебя нет. И ты, ты тоже почувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы бежать. Бежать? Не было никакого способа, он помог сбежать … Если бы он был, зачем они усыпили его тоже? Зачем ему снова связали? У него так сильно болела голова. Тело Нила отяжелело, глаза расфокусировались. Он хотел встать, он хотел кусаться, пинать, кричать. Его глазные яблоки словно плавали внутри черепа, и он чувствовал, что его может очень, очень скоро стошнить. -Ещё пять минут, и все прояснится. Как только это произойдет, вот что ты сделаешь: ты побежишь, - мужчина двинулся, наклонив голову в направлении справа от Нила. -Туда. Ты будешь бежать так быстро, как только сможешь. Я дам тебе фору. Потом я побегу обратно в лагерь и расскажу всем, что ты побежал. Ты предал комфорт, который мы тебе предоставили, и доверие твоего доброго Рыцаря. Нил должен был умереть. Нил собирался сделать именно то, чего Эндрю ему не советовал. Нил собирался умереть, так и не увидев своего отца снова, даже без шанса попытаться убить его. Нил должен был умереть очень, очень скоро. Он не был уверен, сколько времени это заняло, но, как и было обещано, в голове у него прояснилось. К нему вернулось зрение, и он смог узнать в своем похитителе рыцаря, который сидел напротив него, пока он ел, Ромеро, который спрашивал Рико об их путешествии. Его лицо было пугающе знакомым, и все же даже сейчас Нил не мог вспомнить его. Он даже не был уверен, в чем этот человек его подозревает, но люди всегда жаждали одобрения Мясника, а кровопролитие было любимым занятием отца Нила. -О, - сказал мужчина, когда Нил попытался сесть.-Вот ты где. Готов идти? Нил ничего не говорил. -Никаких последних слов? Не беспокойся. Я уверен, что вместо этого ты их прокричишь. Его подняли на ноги, и он пошатывался, чувствуя себя слабым и бесполезным. -Ты всегда такая неуклюжая? Это кажется дурным тоном ... для человека в бегах. Затем он толкнул Нила вперед, немного слишком сильно, если целью было только подтолкнуть его, но Нил сдержался, удержался от того, чтобы погрузиться лицом в твердый слой ночного снега. -вперёд, лис. Беги. От этого прозвища у него кровь застыла в жилах. Нил ран. И бежал, и бежал, и бежал. Ветер жестоко бил его по щекам, его тело боролось с действием яда в организме. Если и было что-то, что мог сделать Нил, так это убежать. Теперь он был почти вне досягаемости. Ему просто нужно было продолжать идти, как бы ни было больно дышать. И вот тогда это произошло. Как и топор, в то утро, когда Рико убил олениху, он услышал это раньше, чем почувствовал. Он повалился вперед, сначала ударившись о снег связанными руками. Сразу после этого его пронзила боль. Он моргнул раз, другой и посмотрел вниз, где из его ноги торчала стрела. Нил должен был умереть. Если бы он был храбрее, он бы попытался вытащить его. Если бы он был умнее, он бы попытался использовать это, чтобы выпутаться из веревки. Но Нил устал и потерял надежду, поэтому он сделал все возможное, чтобы бежать, с кровоточащей простреленной ногой. Это была бы почетная смерть — лучшая смерть — заползти в яму и ждать этого. Спрятаться. Но Нил об этом не подумал. Он не был уверен, как долго тащил свое изломанное тело. Он упал. Его всего тошнило. Он помнил, как терся веревкой о дерево, но все, что от этого произошло, - это содрала кожу на руках и запястьях. Он вспомнил кролика, пушистое белое существо через дорогу от него, как Нил спугнул его, взвыв от боли. Он не был уверен, но серо-голубые лучи утреннего солнца уже начали окрашивать горизонт, когда из леса донесся крик. Натаниэль Натаниэль Натаниэль Смерть от рук Рико казалась подарком. По крайней мере, лучше, чем от рук его отца. Но Нил не хотел умирать. Он поднялся, но тут же снова упал. Он опустился на колени, а затем услышал шаги в тяжелых ботинках и леденящий душу голос. -Ты всё ещё пытаешься убежать, малыш? Разве ты не знаешь, что я всегда найду тебя? Голос Рико раздался отовсюду одновременно. -Я не хочу... я не хочу убегать, — крикнул он в ответ. Ему хотелось плакать, он был ... он плакал. -Но ты убежал, не так ли?- Голос был ближе, и Нил задрожал. Все было намного проще, когда он не знал, кто такой Рико Морияма. Когда он не знал, что тоже боится, когда он не думал, что сможет изменить его, когда он не хотел его. Изо рта Нила вырвались слова о яде, о его плане. Кричала и умоляла ветер, деревья, все еще не зная, где Рико, но надеясь, что он достаточно близко, чтобы услышать и поверить правде. Его слова звучали прерывисто, как и его сознание. Он оттолкнулся от боли в ноге, но упал вперед на снег. -Извините, — жалобно сказал он, когда его схватили сзади за шею. У Нила болело все, и все было неправильно, кроме прикосновения руки в перчатке к его коже. Он то просыпался, то нет, и Рико укладывала его на снег, успокаивая. Рико был рядом с ним, и если бы только он не обращал внимания на боль, если бы только он не обращал внимания на неминуемую смерть, он все еще чувствовал, что она подступает к нему со всех сторон, он мог бы почти притвориться, что они съежились в поисках тепла под мехами где-нибудь в лесу. Мучительная боль волнами пронзала его ногу, но Рико тоже лежал, повернувшись к нему лицом на снегу, его глаза были темными, а кожа бледной. Только тогда Нил заметил брызги крови на лице Рико. -Скажи, что ты мой, лисёнок. Скажи, что ты принадлежишь мне, Нил.-прошептал он. И Нил сделал, потому что не знал, что еще можно сделать. И потому что, в некотором смысле, он в это верил. Это было безумие, и он умирал, и все, что он хотел сделать перед смертью, это поцеловать Рико Морияму. Так он и сделал, неуклюже и со слишком большим количеством зубов, повторяя слово в рот Рико, твой. Жестокий жар разлился по его телу, и он двинулся к Рико, ища большего, несмотря на боль. Если это оно, то пусть так и будет, подумал он и позволил себе упасть. † Когда Нил снова очнулся, он лежал на полу, прислонившись спиной к валуну. Его плащ был залит желчью и кровью, но стрелы в ноге не было, а руки были свободны. Рико Морияма стоял напротив него на коленях на полу у дерева и чистил свой топор от снега. Его волосы были распущены, и он был весь в запекшейся крови с головы до ног. Его дыхание было затрудненным, руки дрожали. Рана на ноге Нила все еще кровоточила, и он оставлял кровавый след на свежем снегу позади себя, пытаясь лучше опереться, но в итоге вместо этого пополз сам в поисках опоры: пенька, на который можно было бы лучше опереться, ветки, за которую можно ухватиться. Но Нил едва пошевелился, когда Рико двинулся вперед, наполовину спотыкаясь, наполовину ползая к Нилу. -Ты в порядке, - сказал он. И Нил не мог понять, что это значило. Он истекал кровью на снегу, и Рико хотел убить его прошлой ночью. -Ты в порядке, - повторил он, а затем оказался на коленях у Нила, и все это вернулось, то, что было сном, и то, чего не было, и Рико Морияма целовал его, неистово и отчаянно, как умирающий от голода человек. Нил чувствовал вкус крови во рту, и ему было все равно. Он был ошеломлен, как будто парил над самим собой, когда Рико отстранился, поднялся и сделал два шага назад. -Мне нужно, чтобы ты встал. Голос Рико скорее мягкий, чем злой. -Я не хочу убегать, - снова сказал Нил, удивляя себя тем, насколько защищающимся он вдруг почувствовал себя.-Это был не я! Они отравили нас — ты действительно думаешь, что я могла выйти из палатки так, чтобы ты не заметил? -Натаниэль. Нам нужно идти. - настаивал он. Сердце Нила пронзил страх. Он не мог встать, он не мог идти, он больше не хотел бежать. Неужели Рико не знал? -Мы справимся с ними. Мы справимся с ними обоими. Мы можем помочь друг другу, - продолжал Нил. Боль была слишком сильной, но он не был готов останавливаться. Ему пришлось уговаривать Рико согласиться. Теперь у них была лошадь, у них была еда. Они могли продолжать бежать, пока не будут готовы. Рядом с Рико заржала лошадь. Лошадь тоже была забрызгана красным, отчего её коричневая шерсть потемнела. -Натаниэль. Я собираюсь помочь тебе подняться-Он сделал шаг вперед, и от непроизвольного вздрагивания у Нила заболело все тело. Он должен был заставить Рико сказать "да". -Я помогу тебе забрать твоего брата. Даже твоего отца. Если ты поможешь мне забрать моего. Там. Там это было. -Они приближаются. Твой отец. И твой лис — твои люди. Мне нужно, чтобы ты позволил мне помочь тебе взобраться на лошадь. отца Нила. Нил... люди? -Пожалуйста, Нил. Его задело использование имени Нила. Рико использовал его накануне вечером как— Воспоминания затопили его мозг: Нил умоляет, объясняет, говорит, говорит и говорит. Рико прижимает его к снегу, его горячий рот прижимается к губам Нила. Скажи, что ты мой. Кровь, жара, снег и хочу. Твой, твой, твой, твой, твой, твой. Он проигнорировал агонию во всем теле, когда Рико поднял его за руки, а затем посадил на лошадь. А затем, как только Рико оказался у него за спиной, они пустились в бешеный галоп. -Я сражалась со столькими Рыцарями, как только поняла, что они с тобой сделали. Это объясняло кровь. -Они знали уже несколько дней. Твои люди едут верхом. Они не смогли выследить нас, потому что мы шли пешком. Но твой отец знает. Эндрю. Идиот. -И… Я достала не все. Ромеро, он ... его сестра была...… я ему не нравлюсь. Ни ты. Он замышлял заговор в одиночку, потому что думал, что сможет произвести впечатление на твоего отца. -О чем ты говоришь? Тяжелый вздох сорвался с губ Рико, Нил всем телом почувствовал, как плечи Рико обреченно поникли. -твой отец думает, что я предала его, а твои люди думают, что я забрала тебя. Они идут за нами. -Для ... нас? США. -Вчера ты спросил меня, доверяю ли я тебе, Нил. Нил проглотил сухость во рту. -Скачи как можно быстрее, - сказал он. Но прежде чем взять поводья, он увидел, как Рико коснулся своего топора, как это делают рыцари, принося клятву верности. Это было незаметно, но Нил знал. Рико принадлежал ему так же, как и Нил. Рико сжал живот, когда заставлял лошадь двигаться. Если Нил и мог что-то сделать, так это убежать. И теперь у него была своя правая рука.