Порвав поводок

Жан до сих пор вспоминал тот холодный вечер в Эверморе, когда он в полной мере осознал всю горечь своего одиночества. И отчаяние, которое пришло с пониманием, выжгло ещё одну дыру в грудной клетке, сделав ощущение пустоты внутри практически невыносимым. Он знал, что не имеет права чувствовать потерю, ведь это ему никогда не принадлежало и не могло бы принадлежать ни при каких обстоятельствах, но всё равно не мог ничего поделать. Голову занимали настолько эгоистичные мысли, что услышь их Рико, общипал бы забывшемуся ворону все перья. Но неужели Кевин не боится за него? Неужели не вспоминает? Не беспокоится, по ночам прокручивая моменты их первой встречи, коротких уроков французского, зашивания ран, шёпота, касаний, взглядов, всего, всего всего… Нет. Конечно нет, почему должно быть иначе? Пол года бессонных ночей, чтения любых новостей, даже самых глупых и не имеющих смысла, в перерывах между тренировками, ожиданий и беспокойств. Хотя думать стоило бы о себе и бояться за собственную жизнь, но даже захлебываясь от проникающей в лёгкие воды и собственного бессилия Жан жалел лишь о том, что последним воспоминанием останутся черные безумные глаза Рико, а не зелёные, смотрящие нежно-нежно, так, как больше никто не умел. За пол года Кевин так и не позвонил. Не написал. Даже гребаного голубя не соизволил отправить, в лучших исторических традициях испепелив этим посланием гнездо до самого фундамента. Но Жан не избирателен, ему правда хватило бы простого смс с коротким и вполне однозначным «прости». Кевин не сделал даже этого. А потом он набрал в мае. И умоляющий голос на другом конце трубки на мгновение словно перенёс Жана в прошлое: «Скажи, что это неправда. Что он этого не делал» «Нет. Кевин, ты…» Гудки на том конце трубки не дали ему закончить. Не желая слушать свыше того, что ему было нужно, Дэй сбросил звонок, оставив лишь звенящую тишину и ни единой мысли в голове. Жан проклинал этот день. Проклинал себя за то, что в очередной раз нарушил правила ради него. И без разницы, что Рико ничего не узнал об этом звонке, злил сам факт того, что он без раздумий поднял трубку, стоило лишь увидеть знакомый номер на дисплее. Больше всего Жан проклинал себя. За то, что с преданностью собаки из старой японской легенды ждал кого? Того, кто не оглядываясь перерезал ему глотку и ушел, отбросив всё, что связывало их за последние пять лет. Отчаяние от предательства и одиночества в конце концов вылилось в ярость и жгучую обиду. Жан надеялся, что во время октябрьского матча сможет выместить всё, что накопилось внутри, но эта встреча только опустошила его окончательно. Сейчас, стоя в просторной кухне шумной калифорнийской квартиры, Жан прокручивал плёнку из воспоминаний в своей голове, глядя на сжатый в руке телефон. Он мог бы пуститься в раздумья дальше и вспомнить банкеты, взгляды, бесполезные слова и долгожданное «прости», сказанное в светлой спальне медсестры Лисов, но мозг отчаянно цеплялся за короткие гудки и одинокую строку в истории звонков: «Кевин |Входящий | Длительность: 00:09» Жан сжал разрывающийся от поставленного Кэт глупого рингтона телефон крепче и наконец сдался. На экране «Кевин Дэй | 3 пропущенных». Мгновение спустя раздался настойчивый четвертый звонок, который был принят раньше, чем противная мелодия успела разорвать тишину и помешать досугу остальных жителей квартиры. «Жан?» Губы напряжённо сжались в тонкую бледную линию. Он медленно сделал вдох и на выдохе почти шепотом ответил: «Oui» «Интервью через две недели» — голос такой же ровный, холодный, как при общении с воронами и прочими личностями, не имеющими никакого веса, не заслуживающими внимания Кевина Дэя. В мыслях эгоистично пронеслось, что лучше бы он как в тот раз отчаянно прощебетал что-то в трубку, нуждаясь в ответе. На фоне была слышна непонятная возня, создающая звуковые помехи. В груди закипало от злости, вспыхивающей на углях давно похороненной внутри обиды. Зудило от желания ответить язвительно, колко и отказывать себе Жан не стал. «У Лисов настолько свободный график, что ты там сходишь с ума от скуки или тебя просто назначили моим личным секретарем?» Молчание на том конце трубки длится всего долю секунды, прежде чем его прерывает вымученный излишней драматичностью вздох. Жан прикусил язык, чтобы не послать собеседника нахуй раньше времени. «Меня не волнует, с какой ноги ты там встал и насколько сложно подстроиться под троянцев, будешь выговаривать всё это Би, а я звоню по делу» — то ли вдруг решив, что начал резковато, то ли отвлекшись на что-то, Кевин сделал паузу, прежде чем продолжить и голос его словно стал почти неощутимо мягче. Неощутимо для того, кто не знает его как свои пять пальцев — «Ты никогда не общался с прессой. И ты проебёшься, если не послушаешь меня» Совсем близко раздался шум, сопровождаемый громким хлопком и только теперь Жан расслышал, что приглушенная возня на самом деле была музыкой. Потрясающе. Хотя какое ему вообще дело до того, в какой дыре теперь находится Кевин. «Тренер Реманн сказал, что ты приедешь и мы всё обсудим с глазу на глаз. Не вижу ничего настолько важного в этой теме, чтобы ты разрывал мне трубку в пятницу вечером» Жану потребовалось титаническое терпение, чтобы прошипеть это без излишней враждебности в тоне. Он знал его слишком хорошо, чтобы поверить сейчас. Кевин Дэй позвонил бы в будни после тренировки или утром выходного дня, начав с дежурного вопроса и не дождавшись ответа, прежде чем завести свою шарманку. Кевин Дэй, желая кого-то, достать, строчит короткие смс и звонит раз в пару минут, после этого начиная разговор исключительно с раздражительного приветствия в духе «какого хрена». Кевин Дэй не делат так, как сейчас, если хочет поговорить серьезно. Никогда. И есть что-то по-настоящему мазохистское в том, что Жан продолжает помнить каждую мелочь о том, кто почти ушёл из его жизни. «Это разговор не для личной встречи» — выдохнул Кевин, в каком-то смысле признавая поражение перед самим собой и Жаном. Человеком, который лучше всего знает о том, что больше всего он ненавидит говорить лично о личном. Дурная привычка. «Пошёл нахуй» Корпус телефона затрещал под пальцами. Полтора года. Полтора года пришлось ждать, пока он не созреет для разговора. Полтора года Жан ждал, терял терпение, злился, мирился с тем, что умрет не услышав ни слова и даже воскреснув не получил практически ничего. Кевин не умеет по-другому. Не научили его по-человечески, да и Жана тоже, но. Он больше не хочет быть с ним терпеливым. Звонок завершился, но в этот раз гудки не шли. Большой палец вдавился в клавишу с такой силой, словно не успей он сбросить первым, этот бой считался бы проигранным. Отброшенный телефон заскользил по столешнице и опасно остановился на самом краю, балансируя над полом. Как по команде ведущая в гостиную дверь приоткрылась и чья-то нежная рука коснулась его плеча. Жану не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кем был её обладатель. Он чувствовал на себе мягкий и слегка обеспокоенный взгляд карих глаз Джереми. Стоило бы почувствовать радость от того, что они больше не зелёные, предательские, так отчаянно его преследующие в мыслях и в самых болезненных снах. Но ощущалась лишь горечь на кончике языка и затушенные разочарованием угли обиды.