Невинность умерла с криком

----

 

“Но я понимаю. Мы не можем сдаться. Когда такой сильный, яркий свет сияет перед ними…Людям… Остается только гореть. Нас затягивает, как мотыльков, которые копошатся рядом с огнем. Даже если наши крылья сгорят и отпадут, мы не остановимся.” 

 

----

Сказать, что Аква понятия не имел, что он делал с Аримой Каной, было бы легкомысленным преувеличением ситуации.    Он был полностью, тотально и бесповоротно потерян.    Последние четырнадцать лет Аква жил осторожно, всегда настороже к каждому тщательно спланированному шагу, который он совершал на пути к своей конечной цели. Не могло быть никаких обходных путей или отвлекающих факторов, когда его единственная причина, по которой он все еще дышал, заключалась в Камики Хикару. Одной мысли о человеке, который связан с ним кровью, было достаточно, чтобы его сердце сжалось, кровь застыла в жилах от ярости, которая горела, как самый холодный из сухих льдов, — он быстро вытягивал воздух из легких, пока не впал в откровенный бред.    Аква узнал, что ненависть может быть такой же иррациональной, такой же сильной и интимной, как любовь. Его отец отбрасывал тени на каждое его действие, каждую его мысль, запечатлеваясь в его сознании с точностью деталей, более точной, чем наметанный глаз художника. Аква часто думал о том, чтобы обхватить руками его горло и сжимать до тех пор, пока все следы жизни не покинут его глаза и он не станет таким же холодным, как была Аи. Колотить его по мозгам, пока от его лица не останется ничего, кроме кровавого месива — Или зарезать его, как Аи, — пока пол не станет мокрым и скользким от его крови.    Это был бы подходящий конец.   А потом — он уйдет.   Его жизнь привела бы только к одному месту, к одному выводу. Это было неоспоримо — так же неизбежно, как тот факт, что солнце сойдет с неба, когда день быстро сменится ночью.    Это был его план. Его цель.    По крайней мере, так было.    Пока Арима Кана не ворвалась, как мяч для крушения, разрушив все его тщательно продуманные планы, как будто они были не чем иным, как хрупким карточным домиком. Ее не волновало, как долго он планировал их. Черт возьми, она понятия не имела, что они собой представляли, но она все равно, казалось, намеревалась разрушить каждый из них.    “Я бы предпочла, чтобы ты остался в живых”, сказала она, одним махом разрушив всю его решимость. “Было бы немного невежливо умирать после всего этого, не так ли?”   Арима была жестокой, и она даже не знала этого.    Она, вероятно, понятия не имела, что говорила с этим простым заявлением, комментарием, сделанным в шутку, который полностью сбил его с толку, как будто в него попала комета. Подумать только, что она могла заставить его усомниться в своей решимости хотя бы на мгновение; она действительно была опасна.    И все же, он не мог остаться в стороне. В ней было что-то такое, что вызывало привыкание сильнее наркотика, что-то, от чего его тело почти постоянно изнывало от потребности, почти разрывалось от желаний, которым он не позволял себе потакать уже много лет. Теперь, когда он начал, он, казалось, не мог остановиться, даже если уступка этим чувствам привела бы к еще большим последствиям в будущем.   Два года тоски сделали его беспомощным.    Было трудно даже выносить присутствие Каны, когда ее сияние пыталось заглушить тени, окружавшие его. Эта тьма была частью его слишком долго, чтобы ее можно было легко осветить, но чем дольше он оставался в ее присутствии, тем труднее становилось сосредоточиться на том, что было самым важным. Я не заслуживаю жизни, подумал он про себя, даже когда ее тело окутало его, позволяя забыть, по крайней мере, ненадолго. Я не знаю, смог бы я жить даже ради тебя.    Он этого не заслуживал.   Он тоже не заслуживал ее.    И все же, как и Аи, Аква был жадным.    Он желал мести, и он также медленно осознавал, что тоже хочет Кану. Но для него было бы невозможно получить и то, и другое. Это было либо одно, либо другое — по крайней мере, ради той мести, которую он искал, которую он жаждал уже много лет. Месть, которая уничтожит все на своем пути, оставив окрестности выжженными и опустошенными, как астероид, соприкасающийся с хрупкой земной корой. Как он мог удовлетворить это желание, держа Кану рядом?   Если бы он это сделал — она неизбежно была бы сожжена вместе с залогом.    И… чем больше проходило времени, тем меньше он был уверен, что сможет так поступить с ней. Или с Руби. С кем-либо из своих близких.    Все в порядке, думал он про себя, лежа в своей постели и глядя в потолок своей спальни. Когда я умру, мне не придется беспокоиться о том, как кто-либо из них отреагирует. Это была холодная и суровая логика, которую он часто повторял себе за годы, прошедшие после смерти Аи. Была только одна причина, по которой он все еще был жив — у него была только одна цель, и как только она будет достигнута, не останется ничего. Больше никакой боли. Больше никакого страха — только блаженство холодных объятий смерти.    К его огорчению, эта мысль не принесла того утешения, которое обычно приносила. Если уж на то пошло, это только заставило чувство вины обжечься в груди с силой яда скорпиона.    Там, где его постель когда-то была холодной, тело Каны оставило неизгладимый отпечаток. Он все еще чувствовал ее запах, который упрямо цеплялся за его постель. Смена простыней мало помогла стереть воспоминание о ее присутствии. Он все еще чувствовал тепло ее мягкого тела, когда закрывал глаза; пьянящий, но засахаренный вкус ее кожи задержался у него на языке. Это покрывало ее, как густой мед, прилипая, как глубоко запавшее пятно.    Даже не за день до этого он, наконец, потворствовал чудовищу, которое дремало под поверхностью его существа; но оно и близко не было удовлетворено.    Нет.   Теперь это был зверский голод.    И он хотел.  Руки Аквы вцепились в покрывало на его кровати, комкая простыни, когда он сбрасывал их со своего тела, намереваясь начать новый день. Было еще рано, но он не мог снова уснуть - не тогда, когда был в равной степени возбужден и раскаивался.    С той ночи прошел всего один день, а он уже был разбит.    Хотя Руби и не заметила его психического состояния, для него не должно было стать сюрпризом, что Мияко была в курсе. Как и он, она часто вставала рано, и ей не потребовалось много времени, чтобы загнать его в угол. Казалось, что она ждала момента со вчерашнего дня, когда она бросила один взгляд на него и Кану и быстро собрала кусочки воедино. В конце концов, она была проницательной женщиной. Из вопросов было очевидно, что она подколола девушку, прежде чем та быстро поспешила домой, хотя он и не думал, что она обратится к этому так прямо.    По крайней мере, не так скоро.    Сидя за обеденным столом, она одарила его сардоническим взглядом. “Знаешь, мы только что вытащили ее из скандала”, - сказала она.   Аква напрягся от острого вопроса. “Что ты хочешь этим сказать?”   Мияко тяжело вздохнула. “Я имею в виду, ” резко начала она, - если ты просто играешься с Каной-тян, тогда тебе нужно прекратить это”, - сказала его мачеха. “Может, она и не моя дочь, но я достаточно забочусь о ее чувствах, чтобы не хотеть, чтобы над ней издевался какой-то мальчишка. Даже мальчик, которого я считаю своим сыном”. Ее карие глаза сузились и стали пронзительными.   “Я ничего не сказала, когда ты начал игнорировать ее. Это было твое дело и ты должен был принять решение, даже если я чувствовала, что это было излишне черство и жестоко с твоей стороны.” Аква вздрогнул, но Мияко продолжала говорить. “Но теперь ты с ней спишь?” Спросила она, скрестив руки на груди. “И не пытайся это отрицать. Это было очевидно, Аква. Ты практически выставлял это напоказ на днях. Она бросила на него разочарованный взгляд, который заставил его сжаться от ее неодобрительного взгляда.   — Потому что она была полностью права.    Он даже не мог отрицать этого, отводя глаза от пронзительного взгляда своей мачехи. Он тоже не мог ответить на ее вопрос. Он не хотел, чтобы отношения с Каной зашли так далеко. Он намеревался оттолкнуть ее той ночью, но вместо этого переплел их еще сильнее до такой степени, что забеспокоился, что теперь оттолкнуть себя от нее будет невозможно. На одну драгоценную ночь он совсем забыл о своей истинной цели. Он обманывал себя, думая, что он обычный парень, влюбленный в девушку, и вел себя бездумно.     Мияко была права, когда отчитывала его. Он бы ударил себя, если бы мог.    “Ты серьезно относишься к ней?”   Какой сложный вопрос.    Как он вообще должен был отвечать, когда от правдивого ответа на этот вопрос ему хотелось кричать? В идеальном мире это было бы так просто. Его привлекала Кана. Его потянуло к ней с того момента, как он увидел ее талант во всей красе во время съемок в «Сладком сегодня». Искренность, прозвучавшая в ее сквернословии, освежила его, заставив вести себя с ней свободно. Не то чтобы у нее были какие-то скрытые мотивы, она была слишком откровенна для этого, и поэтому он мог расслабиться и просто быть собой. Проводить время с Каной было естественно — так же просто, как вдыхать свежий воздух в теплый день. Возможно, именно это привлекло его внимание, и ее красота, конечно, не повредила.    Даже будучи Горо, любовь никогда не приходила легко. Он ходил на случайные свидания, пока долгие часы, которые ему приходилось проводить в больнице, больше не позволяли этого. Хотя он никогда не испытывал таких сильных чувств ни к одной из своих предыдущих подружек, по крайней мере, не настолько, чтобы поддерживать эти отношения, когда они неизбежно заканчивались. Он был мужчиной, гонявшимся за призраком матери, которую он никогда не знал — в конце концов, большинство женщин, с которыми он был, поняли, что им никогда не превзойти тень этого призрака в его сердце. Они ушли.   И он не позаботился о том, чтобы остановить их.   Он все еще гонялся за призраками и тенями. Окровавленная улыбка Аи преследовала его во снах и мыслях наяву, в то время как ужасный след его отца жестоко царапал его грудь, оставляя только рваную и зияющую дыру. Кана разгладил рваные края этой дыры, медленно зашивая пустое пространство, как сшивают одеяло.    “Я люблю тебя”, сказала она, имев в виду именно это. Она сказала это так, как будто это было легко. Без усилий.   Было бы так же просто позволить себе любить Кану?    Он чуть не рассмеялся. Нет. Для него ничто не было простым.    Если бы только она отреагировала так, как должна была, когда он сказал ей, что использовал ее. Он ожидал, что она отшатнется от него, вместо этого она отмахнулась от него и обняла еще крепче; его не беспокоили попытки выставить себя злодеем в ее глазах. Он часто пытался скрыть эту сторону себя от Каны. В отличие от Акане, он не думал, что кто-то такой умный, как она, сможет понять тьму, окутавшую его сердце, но Кана сумела застать его врасплох и заставить ослабить защиту. В ту ночь он сбросил часть своей маски, но она не убежала в страхе. С ней было чертовски трудно иметь дело. Это было мило.    — и невероятно наивно с ее стороны.   “Я не знаю”, - признался Аква, не желая лгать. Мияко тяжело вздохнула, в отчаянии ущипнув себя за переносицу.    “Аква”.   “Я не пытаюсь играться, если ты об этом спрашиваешь”, - пробормотал он. “Я бы не поступил так с Аримой”.   “Тогда как бы ты назвал то, что делаешь, если ты даже не можешь ответить, серьезно ли ты к ней относишься? Кана-тян - айдол, Аква, - напомнила она ему, как будто он этого не знал. Как будто он не мучился из-за этого неоспоримого факта целый год.    Он не был уверен, зачем вообще утруждает себя спором с ней. “Она долго не протянет —“   “Она не выпустится до конца года”, - резко сказала Мияко. “Я не против того, чтобы ты встречался с ней, если ты серьезно относишься к этому. Ты, вероятно, самый безопасный вариант для нее, если она собирается завести парня, в любом случае, но не стоит рисковать, если для тебя это просто интрижка. Я и так чувствую себя достаточно виноватой за неправильное обращение с ней. Я полностью сосредоточилась на Руби и даже не заметила, что Кана ускользает, пока не стало слишком поздно. ”   По правде говоря, несмотря на всю свою неуверенность, Кана всегда излучала непобедимость. Она хорошо умела притворяться, что все в порядке — что она может справиться со всем, что с ней происходит, даже когда она не могла. Даже он был застигнут врасплох, когда впервые услышал новость о ее скандале, хотя, оглядываясь назад, это не должно было быть таким уж удивительным. Кана умела нравиться людям; склонна делать все, что приносило пользу тем, кто ее окружал. Она жаждала похвалы - внимания.    Это сделало ее такой легкой для манипулирования.    Аква поморщился при этой мысли, что-то холодное скрутилось у него в животе. “Ты говоришь так, как будто она переспала с Шимой”, и его комментарий только заставил Мияко ощетиниться еще больше. “Она этого не сделала, но от этого то, что почти произошло, не становится лучше. Ты ведь знаешь, Аква”.   Он сделал.    “Я не виню тебя за это, ” продолжила она со вздохом, - мне следовало уделять ей больше внимания. Она все еще сотрудник моей компании, и она чувствовала себя брошенной. Она никогда не говорила мне этого, но я знаю, что так оно и было. Она молода, и я не понаслышке знаю, как эта индустрия может разрушить сердце ребенка. Я могла бы сделать больше. Я не могу изменить прошлое, но я могу что-то сделать сейчас, когда вижу катастрофу, происходящую прямо у меня на глазах. Она встала перед ним, в поле его зрения. “Поэтому я спрашиваю тебя снова. Ты серьезно относишься к ней - или это интрижка?”    “Я похож на человека, у которого бывают интрижки?”   “Я больше не уверена, к чему ты подходишь, Аква”, - покачала головой Мияко. Она посмотрела на него так, словно не узнала. Как будто он был кем-то другим, а не мальчиком, которого она помогала растить. Он отшатнулся от ее взгляда. При любых других обстоятельствах он проигнорировал бы ее приставания, отверг бы ее заботу. Однако в данном случае он знал, что она была абсолютно права. Он совершил ошибку — позволил своим запутанным эмоциям вырваться наружу. “Когда я видела, как ты хладнокровно используешь людей, я думала про себя, что за твоими действиями стояла причина. Что я не могла судить тебя, когда ты все еще страдал от смерти Аи-сан. По крайней мере, твое сердце должно было быть в нужном месте.”    Аква вздрогнул под ее пронзительным взглядом, внутри все сжалось от стыда.    “Я не твоя настоящая мать, ” тихо сказала Мияко, - Может быть, именно по этой причине ты никогда не слушал, когда я ругала тебя за твое поведение”.   Он поморщился: “Это не...”   “Никогда не казалось, что ты нуждался в родительской фигуре так же, как Руби”, - продолжала она говорить, подняв руку, чтобы заставить его замолчать. “И ты этого не хотел. Я смирилась с этим, и, возможно, отчасти это моя вина. Мне следовало больше общаться с тобой. Ты всегда казался намного старше, чем был на самом деле, и поэтому я оставила тебя в покое. - Она нахмурилась еще сильнее. - Но я не сделаю этого, если ты собираешься причинить боль близким тебе людям, Аква.    Аква обнаружил, что съеживается под ее пристальным взглядом. Он засунул руки в карманы спортивных штанов, сжал их в кулаки и отвел от нее глаза. Он знал, что это произойдет, когда он начал идти по пути мести. В конце концов, те, кто рядом с ним, увидят его таким, какой он есть на самом деле. Возникнет неверие, а затем отвращение. Он думал, что предпочитает именно это. Так было бы проще. Это было необходимо. Вот так никто не будет скучать по нему, когда он уйдет. Все они могли бы счастливо жить дальше. Безопасно.    И все же —   — Он не мог смотреть ей в лицо; не мог вынести боли, которая ясно светилась в глазах Мияко. Он хорошо знал этот взгляд. Это был тот же взгляд, который часто появлялся у бабушки Горо, когда она смотрела на него. Сожаление в них было очевидным.    У него пересохло во рту.   “Я не хочу причинять ей боль”, - признался он. Он знал, что сделает это. Это был факт — такой же несомненный, как то, что небо было голубым, а трава зеленой, — но он не испытывал радости, зная, что так и будет. “Хотя ты права. Я был безответственен с ней. Он склонил голову.   “Я держался подальше от Аримы, чтобы защитить ее”, - тихо сказал он. “Я подумал, что так будет лучше. Потому что она айдол. И потому что я ... трус”.   Его резкие слова сменились трещиной на ее каменном лице. Ее взгляд смягчился: “Аква —“   “На самом деле это ничего не дало, - продолжил Аква, - Ты сама это видела. Арима попала в скандал. Мем сказала мне, что Арима, вероятно, стала для меня айдолом. Я думаю, часть меня всегда знала это. Я заставлял ее это делать, читал ее как книгу ”, она даже сказала ему, что-то, что он сделал, было подлым. В то время он не чувствовал особой вины. В конце концов, он не лгал Ариме. Он думал, что она добьется успеха в качестве айдола, но он никогда не осознавал ее собственный дискомфорт от этой работы.   “Но на самом деле это было не то, чего хотела Арима, не так ли? Она сделала это для меня”, - он прикусил нижнюю губу. Она пыталась сказать ему, что ни о чем не жалеет — что быть айдолом пошло ей на пользу в долгосрочной перспективе, но он знал лучше. В конце концов, Арима много говорила, чтобы успокоить других.    В чем-то она была очень похожа на Горо… очень похожа на него.    “После того, как мы прибыли в Миядзаки, я хотел быть с ней больше, но потом я подумал об Аи и я ...” он почувствовал, как у него в горле начал образовываться комок. Кровь Ай была теплой, когда покрывала его, становясь все холоднее по мере того, как она коченела. Была бы кровь Каны такой же теплой, если бы ее убили? “Я не смог бы”.   Губы Мияко сжались в тонкую линию: “Что изменилось?”   Он моргнул: “Что?”    “Ты решил переспать с Каной, хотя держался подальше, чтобы защитить ее. С тех пор для тебя что-то должно было измениться, верно?”    Что-то изменилось? Нет. Он так не думал. Даже с его новым знанием того, что Сарина продолжала жить с Руби, его планы не изменились, его вина только усилилась. Многие проблемы, мешавшие ему наладить отношения с Каной, все еще присутствовали. Он просто колебался. Возможно, именно поэтому заставил себя держаться подальше. Он знал, что в конце концов поддастся искушению, и доказал свою абсолютную правоту, не так ли? Они даже не пытались быть “друзьями” все это время, прежде чем он сдался и трахнул ее. У Каны была манера разрушать стены, которые он возвел вокруг себя, пока они не рушились вокруг него.   В конце концов, Аква был жалким слабаком.   “Ничего не изменилось, - тихо сказал он, “ я ... просто...”   Он не мог ей ответить. Выразить словами бурю чувств, бушевавшую в его груди, было невозможно. Его язык стал тяжелым и вялым, и казалось, что что-то давит ему на грудь с силой, достаточной, чтобы сломать ребра.   Возможно, Мияко, казалось, по чистой случайности сжалилась над ним. Она глубоко вздохнула, руки упали с груди, а затем на бедра. “Она тебе небезразлична?”   “Да”, - ответил он на этот раз без колебаний. Даже он удивлен тем, как легко смог ответить на этот вопрос. В конце концов, это был непреложный факт.   Он очень заботился о Кане. Возможно, слишком сильно.    Он мог бы даже…   Аква остановил себя, прежде чем эта мысль могла воплотиться в реальность, которая была бы слишком тревожной — слишком пугающей, чтобы даже думать об этом.    “Тогда”, - Мияко испустила глубокий вздох смирения. “Ты хотя бы воспользовался презервативом?”    Потребовалось несколько секунд, чтобы понять вопрос его суррогатной матери. Он медленно моргнул, прежде чем повторить: “Я использовал что? ”    “Ты пользовался презервативом?” Она повторила, прямо и без намека на раскаяние за унижение, которое ясно отразилось на его лице. “Не смотри так удивленно. Я спрашивала тебя то же самое, когда ты встречался с Акане.”   Тогда он тоже был в ужасе. Однако Аква быстро замаскировал выражение своего лица, придав ему выражение безразличия. “Я не удивлен”, - солгал он.   “Правильно”.   “Почему ты так внезапно изменила свое мнение?” Спросил он, быстро меняя тему. “Ты отчитывала меня всего минуту назад”, и она была права. Он был настроен на самоуничтожение в любой момент, и, связавшись с Каной, он, вероятно, забрал бы ее с собой. Он был безрассудным — глупым - вел себя как влюбленный подросток, когда он был кем угодно, но только не им.   Он знал это.   Но — мысль о том, чтобы покончить с ней, заставила его стиснуть зубы, сжать руки в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Его сердце болело и рвалось, как гноящаяся рана, выставленная на открытый воздух.   Мияко посмотрела на него с жалостью. “Я говорила это раньше, не так ли? Если ты серьезен, то у меня нет проблем с тем, что ты встречаешься с ней”. Она перенесла вес тела на одно из бедер.   Этот комментарий привел его в замешательство: “Я так и не ответил на этот вопрос”.   “Нет, ты этого не делал”, - ответила она, - “К счастью для тебя, я верю тебе, когда ты говоришь, что тебе небезразлична Кана-тян. Это не было ложью, не так ли?”   Он должен был сказать, что так оно и было, но его язык оказался быстрее. “Нет”.   “Тогда я позволю вам обоим разобраться в этом. Вы оба больше не несовершеннолетние. Я не могу помешать тебе совершать ошибки и царапать колени. Но, Аква”, - она на мгновение заколебалась. “Я имела в виду то, что сказала раньше. Ты не можешь просто продолжать делать все, что хочешь — быть таким беспечным с людьми”, - ее тон стал более серьезным. “Ты не так хорош в заметании следов, как думаешь”.   Он усмехнулся: “Ичиго тебе что-то сказал?”   “Может, и так, - беспечно сказала она, “ Есть что сказать?”   Он не ответил ей, оставив ее раздраженно фыркать. Она резко вдохнула, прежде чем выпустить задержанный воздух. “Взрослый ты или нет, Аква — ты все равно мой сын”.    Аква почувствовал, как что-то застряло у него в горле. Он сглотнул, чувствуя сухость во рту.    Он действительно был худшим из худших, не так ли? Мияко всегда была рядом — даже когда ей не нужно было быть. Она могла бросить и его, и Руби в тот момент, когда умерла Аи, но она этого не сделала, не так ли? Всегда была часть его, которая любила бы ее за это. Без нее он не был уверен, что бы они с Руби делали. Возможно, их отправили бы в детский дом. Точно так же, как и Аи.   Она любила их — любила его. И за что? Получить в подарок сына, который уже давно разочаровался в себе.    Любой, кто любил его, в конечном итоге был бы разочарован.    “Я здесь”, - осторожно сказала она, “Ты не один. Ничего страшного, если ты не в порядке”.    Он предпочел бы быть снова отчитанным.    Тем не менее, он внимательно наблюдал за ней. Даже если Ичиго посвятил ее в свои планы, не похоже, что она знала все до конца. Это было хорошо. Она, вероятно, попыталась бы остановить его, если бы знала.    “Я в порядке, Мияко”, - солгал Аква. В конце концов. “Ну, не совсем. Но я думаю, что у меня все хорошо, насколько это возможно ”, - сказал он, позволив просочиться малейшей крупице правды. Ровно столько, чтобы успокоить ее. В конце концов, в самой лучшей лжи всегда есть доля правды. “Это сложно”.   “Это трудно для всех нас, Аква, - сказала она, - Это нормально - разделить с нами эту боль. Руби тоже не хотела бы, чтобы ты страдал в одиночестве. Мы все потеряли Аи-сан. Я знаю, тебе было сложнее во многих отношениях, но мы все еще скорбим. Мы можем скорбеть вместе, если ты позволишь нам.”   Было вполне естественно, что она сказала это — попытавшись утешить его, постарайся заставить его открыться. Это было то, что делали люди, когда им было не все равно; когда они не хотели, чтобы он продолжал идти по пути саморазрушения. Сколько раз он говорил что-то подобное? Не так давно он говорил те же слова Руби, слова утешения — слова, которые должны были спасти.    Однако подобные слова действовали только на тех, кого стоило спасти.   Они были потрачены впустую на кого-то вроде него.    Он был там, чтобы почувствовать, как кровь Аи высыхает на его коже. Почувствовал, как она холодеет — увидел, как жизнь исчезает из ее ярких глаз. Воспоминание сохранилось, как острый запах, прилипший к ткани, никогда полностью не рассеивающийся.   Аква заставил себя улыбнуться: “Я знаю”, - сказал он, и это не было ложью. Он знал, что она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь ему, если он ей позволит. Они сделали бы все.    Какой позор.   Почему он должен быть благословлен таким количеством людей, которые заботились о нем? Это было бессмысленно.   — И бременем.    “Я всегда это знал”.   Губы Мияко опустились вниз: “Аква”.   “Я ценю всю помощь, которую ты оказала Руби и мне, ” быстро добавил он, - Тебе не нужно было заботиться о нас, но ты заботилась. Я не знаю, что было бы с Руби, если бы ты этого не сделала.”   Она грустно улыбнулась ему: “Ты никогда не упоминаешь себя, когда говоришь о Руби. Ты знал это?”   Губы Аквы сжались: “Что ты хочешь этим сказать?”    “Ты сам еще практически ребенок. Ты потерял свою мать точно так же, как Руби, но когда ты говоришь о том времени, ты даже не добавляешь себя в уравнение”, - объяснила она. “Было бы неправильно бросить вас обоих. Ты тоже мой сын”.    Что-то сжалось в его груди — стало трудно дышать.    Она протянула руку и со вздохом взъерошила его волосы. “Теперь, что касается Каны-тян”, - сказала она, меняя тему, к его огромному облегчению, - “Если ты собираешься продолжать отношения с ней, я уверена, ты знаешь, как вести себя незаметно за пределами нашего дома”.   Аква спокойно кивнула. “Конечно. Я бы не стал подвергать ее опасности”.   Мияко криво улыбнулась: “Хорошо. И вы двое в безопасности, верно? Я тоже когда-то была молодой. Я знаю, что иногда такие дети, как ты, не мыслят ясно, когда возбуждены. ” Он чуть было не спросил, не говорит ли она о том времени, когда они отговорили ее от раскрытия секрета Аи прессе, пообещав ей, что она выйдет замуж за более привлекательного и молодого мужчину, когда они с Руби были еще младенцами, но оставил этот комментарий при себе. “Мы были в безопасности”, - сказал он.   Честно говоря, в ту ночь он вел себя как идиот. По счастливой случайности Арима уже принимала противозачаточные. Получить доступ к экстренной контрацепции в Японии было достаточно сложно. Ему нужно быть более осторожным в будущем.    Будущее.   Не.   Что за шутка.    В течение нескольких месяцев, когда он пребывал в заблуждении, мечтая о будущем, в котором он мог бы быть “счастлив” — будущем, которого никогда не могло быть. Это был простой план. То, где он станет хирургом - где Би-Комачи продолжит расти в славе — карьера Акане будет расти, когда он будет рядом с ней, его сестра будет счастлива - и Кана…   Кана была бы в безопасности.    Это все еще было в его планах. В основном. Он использовал ее в своем фильме, но для нее это не обернулось бы плохо. Она все равно хотела сниматься, не так ли? 15-летняя ложь стала бы хорошей возможностью для ее карьеры, а ее талант стал бы одним из необходимых ключей к успеху фильма.    Как долго это будет продолжаться? Детский голос громко поинтересовался в его голове. На этот раз он не мог видеть проявления своей вины, но мог почувствовать присутствие своего молодого "я" позади себя по ощущению покалывания, пробежавшему по его коже — волосы встали дыбом на затылке. Это не может продолжаться долго. Ты это знаешь. Ты знаешь, что тебе нужно делать. Для Аи.    Боже, знал ли он.   Лучше покончить с этим сейчас, сказал он сам, Кана молода. Она заслуживает лучшего, чем мужчину, который даже не может пообещать ей будущее.    Его желудок скрутило, как будто он попробовал что-то отвратительное, кислоту, смешанную с желчью. Он сделал с ней что-то ужасное. Он дал ей надежду. Заставил ее думать, что он не мог предложить ей ничего, кроме разбитых и зазубренных осколков, оставшихся от человека, который должен был умереть давным-давно.   Или, возможно, — он был уже мертв.   Ходячий труп.    Ты знаешь, что тебе нужно делать.    Он знал.   Это было так очевидно — так ясно.   Тем не менее, на переднем плане в его сознании оставался образ Каны — ее темно-рыжие волосы разметались по подушке, сверкая на фоне солнечного света, который проникал сквозь жалюзи, как рубины. Ее улыбка была теплой, когда она посмотрела на него.   “Я люблю тебя”.    Тошнота только усилилась. Он чувствовал ее вкус в горле. Оно жгло.    Он должен был положить этому конец. Он знал это.   Но так ли уж плохо было хотеть увидеть ее улыбку еще немного?    “Хорошо”, - радостно защебетала Мияко. Ее голос вырвал его из мрачных мыслей, когда присутствие ребенка рассеялось, даже если гниль внутри него осталась. “И пусть так и будет. Я не буду помогать вам двоим растить еще одну пару близнецов. У меня и так полно забот с тобой и Руби.”    “Этого не будет”, - резко сказал он. Это была еще одна проблема. Он не мог быть таким безрассудным в будущем.    “Я поддержу тебя в этом”, - она подняла обе руки и сжала его плечи. “Рождение близнецов обычно зависит от генетики, ты же знаешь”.   “Не напоминай мне”.   В ее глазах появились веселые морщинки. “Тогда я рада, что мы достигли взаимопонимания”. На этот раз она похлопала его по спине: “Теперь, я думаю, ты больше, чем заработал себе дополнительной работу, чтобы компенсировать это. Ты можешь посмотреть сегодняшнюю тренировку девочек? У меня встреча с Готандой-саном. Он был рад смене темы. Слова Мияко на мгновение успокоили его, позволили подумать о чем-то другом, кроме Каны, и о том, что с ней делать.   После того, как он подражал Пийону, Мияко иногда просила его помочь с айдол-коучингом для девочек. Что ж, “сила” было бы более подходящим термином, но в ее словах был смысл. Он более чем заслужил дополнительную работу. “О чем? Он не упомянул о необходимости поговорить с тобой. Это из-за Руби?”    Брюнетка фыркнула, взволнованно запустив пальцы в волосы: “Конечно, это из-за Руби”, - сказала она. “Это ее расписание. Ей стало лучше с тех пор, как вы двое помирились, но она на пределе, Аква. Она не может продолжать в том же духе, сколько бы она ни утверждала, что может. Как ее менеджер, я знаю, что повышение ее конкурентоспособности важно для фильма, но как ее мать ... ” она замолчала.   “Мне неприятно это видеть”.    Не то чтобы он не понимал, о чем она говорит. На Руби было большое давление — давление, которое он оказался неспособным полностью облегчить. Теперь, когда у нее была роль Аи, ей нужно было уметь привлекать аудиторию. Ему это не нравилось, но у Кабураги были серьезные опасения по поводу кастинга его сестры. От этого фильма зависело многое, но провал только помешал бы его планам, если не считать опустошения карманов инвесторов, которые сделали ставку на него.    Даже так.   Он хотел, чтобы его сестра была счастлива. Он хотел, чтобы она была как можно дальше от его планов. После всего, Сарина более чем заслужила немного счастья, не так ли?    “Я тоже”, - тихо признался он. “Хотя, пока съемки не завершены, мало что можно сделать. Мы с тобой оба это знаем”. На данный момент он сделает все, что в его силах. Если бы она хотела опереться на него в поисках поддержки, он бы дал ей это. Чего бы это ни стоило, чтобы она была счастлива.    Это было наименьшее, что он мог сделать.    “Бегство от основной проблемы ничего не решает”, - напомнила ему Мияко упрекающим тоном. “Ты это знаешь”.   Он знал, что она была права, даже если ему было неприятно это слышать.    “Я посмотрю, что можно сделать с расписанием. Просто постарайся не делать ничего, что могло бы взволновать твою сестру”, - продолжила она, прежде чем выстрелить с понимающим видом. “Ты знаешь, это означает, что в конце концов тебе придется рассказать ей о Кане”.   Аква сильно поморщился. Это было последнее, что он хотел сделать.   “Мне нужно еще немного времени”. В конце концов, он едва ли знал, как долго это вообще продлится — если он этого захочет — или должно ли это продолжаться. Это было все еще слишком свежо, и его чувства по этому поводу были в полном хаосе.    “Это прекрасно, но ты знаешь, что будет катастрофа, если она узнает сама”, - она протянула руку и взъерошила его волосы. “Я не буду защищать тебя, если она узнает”.    Аква тяжело вздохнул: “Понятно”.   После этого Мияко оставила его в покое, оставив ему лишь множество забот, с которыми он впервые вошел в комнату.    Что за беспорядок.   И все же, несмотря на этот беспорядок, он, казалось, был полон решимости еще больше запутать и без того хаотичную ситуацию. Присутствие Каны в его жизни станет намного заметнее.  

----

Аква пошел на репетицию Би Комачи в тот вечер, как и просила Мияко. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз видел репетицию девочек. Он не сходил ни на одну репетицию с тех пор, как начал встречаться с Акане по-настоящему, и даже после этого он был слишком занят между написанием сценария и помощью Готанде в подготовке к съемкам, чтобы уйти. По правде говоря, с Каной все еще было несколько неловко даже после их примирения, и хотя он спас Кану, раскрыв секрет Аи, он также отчуждал свою сестру — до недавнего времени.    Он вошел в репетиционную студию — только для того, чтобы встретиться с Руби, которая набросилась на него, как только он переступил порог. В наши дни это стало гораздо более распространенным явлением. С другой стороны, Сарина вела себя более или менее так же и в больнице, не так ли?   “Братик!” Руби радостно защебетала: “Ты на тренировке? Я даже не могу вспомнить, когда ты приходил в последний раз!” - сказала она, уткнувшись головой в изгиб его плеча. “Ты пришел подбодрить меня, не так ли?”   “Мияко попросила меня помочь сегодня”, - сказал он, заставив сестру надуться, когда он слегка отстранился от нее, чтобы снять куртку. “Она ничего об этом не говорила”, - напевала себе под нос Руби. “Должно быть, она хотела сделать мне сюрприз”.   “Возможно”, - сказал он, переведя взгляд туда, где на полу сидела Кана. Она села, раздвинув ноги, протянула обе руки к своей левой ступне, схватилась за нее и наклонилась, пока ее грудь не прижалась к ноге. Она была довольно гибкой, не так ли? Он тоже заметил это прошлой ночью. “Семпай, ты слышала? Братик сегодня будет работать с нами!”   “Я слышала, ” сказала Кана язвительным тоном, - никто не смог бы игнорировать то, что вы оба ведете себя странно”.    “Мы просто близки”, - рассмеялась Руби.   “Это начинает казаться слишком близким”, - услышал он ее бормотание. Не то чтобы он не совсем понимал, о чем она говорит. Сарина никогда особо не скрывала своих чувств к нему, когда он был еще Амамией Горо, и он никогда не воспринимал это всерьез, учитывая ее возраст. Сарина была ребенком. Черт возьми, Руби все еще практически была ребенком. Теперь, когда он знал наверняка, было ясно, что она не продвинулась психически по сравнению с той больной девочкой в больнице.    Тем не менее, он обнаружил, что возвращается к своим старым привычкам — позволяет Руби делать все, что ей заблагорассудится. Горо делал то же самое, обнаружив, что не может найти в себе решимости подавить чувства умирающего ребенка.    Теперь делать это было еще сложнее.    Итак, он позволил ей повиснуть на нем — все было в порядке, пока это не переходило черту, и, к его облегчению, Руби, похоже, не особенно этого хотела. Возможно, ей нужно было по-своему осознать, что он теперь ее брат. Он мог дать ей столько времени, сколько ей нужно для этого. Не было никакого вреда, пока это делало ее счастливой, насколько это было в его силах.   В любом случае, все это скоро закончится.   Кана перешла на другую ногу, и глаза Аквы проследили за движением. Было что-то плавное в том, как ее тело изогнулось вперед, когда она схватилась за правую ногу. Обычно началом тренировки была растяжка, но он не мог припомнить, чтобы раньше это так отвлекало. Даже когда она была одета в простую белую футболку и спортивные штаны, ему было трудно отвести от нее взгляд. “Мы всегда были такими”, - пренебрежительно сказала Руби, наконец отодвигаясь от него, чтобы присоединиться к Кане на полу. “Разве я не говорила тебе, что мой брат был сисконом?”   Кана издал рвотный звук, заставивший его фыркнуть.    “Где Мем-чо?” Спросил он, отметив отсутствие другой светловолосой девушки. “Она написала нам и сказала, что немного опаздывает. Ее прямой эфир затянулся дольше, чем предполагалось ”, - сказала его сестра.    “Ты даже не собираешься это отрицать?” Требовательно спросила Кана, явно все еще зацикленная на сисконстве. “Ты старший, не так ли? Ты несешь ответственность за то, чтобы держать свою сестру в узде.”   “Хаааах”, - невозмутимо протянула Руби.    Аква уже чувствовал приближение головной боли от напряжения: “ Ты когда-нибудь пыталась держать Руби в узде? Она делает все, что хочет, несмотря на все мои усилия”.   “Знаешь, он прав”, - сказала его сестра, смеясь, когда она встала, закончив потягиваться. “Братик никогда не мог сказать мне ”нет"".    “Отвратительно”.   “Хватит об этом”, - вмешался Аква, стремясь перевести разговор на другие темы. “Мы арендовали студию всего на полтора часа, и нам еще многое предстоит сделать. Мияко сказала мне, что ты работаешь над какой-то новой хореографией? Он задумчиво коснулся подбородка. “Для новой песни Химуры для тебя?”    Мужчина, казалось, заново открыл в себе страсть к написанию музыки с тех пор, как Химура завершил работу над новым синглом группы по просьбе Руби. С тех пор он написал для группы 5 новых синглов, и девушки усердно работали над новой хореографией для песен по настоянию Мем-чо.    “Да”, - раздраженно сказала Кана. Она высоко подняла руки, выдерживая середину. Он видит едва заметную красную отметину над ее пупком, то ли царапину, то ли укус от их совокупления прошлой ночью. Он был уверен, что она была усеяна всевозможными отметинами под одеждой теперь, когда прошло достаточно времени, чтобы эти разорванные кровеносные сосуды превратились в легкие синяки. Прошлой ночью он действительно был ужасно голоден, не так ли?    Месяцы беспокойства и тоски, мысли о ней, граничащие с одержимостью, когда он держался на расстоянии, вспыхнули в нем, когда он воплотил в жизнь каждую фантазию и мысль, которые мучили его, о ее теле. Даже сейчас он мог чувствовать зарождение этого желания — той потребности, которая царапала его внутренности, как заостренные когти зверя. Каким бы неправильным это ни было, вид этих отметин вызвал глубокое удовлетворение, поселившееся где-то внизу живота. Теперь, когда он попробовал ее на вкус, было трудно подавить это желание, когда оно снова с ревом пробудилось к жизни. Эти угольки превратились в бушующий ад.   Как он мог покончить со всем теперь, когда знал, чего ему не хватало?    Боже, подумал он, я такой эгоист.    Он был жадным, алчным человеком.    “Она уже прошла с нами большую часть этого. Но это невыносимо. Этот фанатичный айдол продолжает давить на нас все сильнее и сильнее”, - простонала она.    “Да, я это делаю!” Руби радостно взвизгнула: “Разве это не здорово?”   Кана застонала громче.    “Разве ты уже почти не закончила, сэмпай?” Его сестра спросила: “Ты занималась растяжкой еще до того, как я сюда пришла”.   “Мне больно”, - коротко ответила рыжеволосая девушка. “Я, э-э, плохо спала прошлой ночью”, - ее лицо покраснело, когда она демонстративно посмотрела себе под ноги, намеренно избегая попадать в поле зрения. “Я много ворочалась”.   Руби приподняла бровь: “До такой степени, что ты злишься?”   “Ага”, - отрывисто сказала Кана, давая понять, что больше не хочет отвечать ни на какие вопросы. К сожалению, подобные ответы, как правило, вызывали у Руби еще большее желание расспросить, если не для удовлетворения своего любопытства, то просто для того, чтобы позлить старшую девочку. “Это не имеет никакого смысла —”   “У нас нет целого дня, Руби”, - напомнил он сестре, заставив ее надуться из-за того, что ее заткнули. “Давай начнем. Мы сможем перехватить Мем-чо, когда она приедет”. Аква прислонился к ближайшему станку, когда Кана наконец встала, все время пыхтя. Он заметил, как она вздрогнула, и нахмурился. Возможно, он был слишком нетерпелив. Это был ее первый раз, и в какой-то момент он полностью растворился в ней. Даже после массажа они занимались сексом по крайней мере еще дважды, что фактически сводило на нет то облегчение, которое он ей дал.    Достаточно. Он может побеспокоиться об этом позже.    “Это выглядело примерно так”, - сказала Руби, жестом показывая Кане включить музыку. К счастью, она уже включила ее на своем телефоне, и девочки прошли каждый из этапов. Руби всегда была хороша в танцах, и она легко выполняла па - как будто придумала их сама, хотя Кана быстро схватывала и приспосабливалась, даже если у нее не было такого большого энтузиазма. “Есть предложения?”   По правде говоря, они уже выглядели вполне готовыми. За то время, пока они выступали в качестве Би-Комачи, все девушки относительно быстро научились учиться. За последние два года они прошли путь от айдолов-новичков со звездными глазами до профессиональных исполнителей. Разница между тем, когда они только начинали, и тем, какими они были сейчас, однако, слишком много похвал в начале практики просто сделали бы их ленивыми.    “Просто продолжайте отрабатывать па во время пения. Завтра утром вам всем также следует отправиться на пробежку, а после дважды исполните свой сет”.   “Я и забыла, каким ты был надсмотрщиком над рабами”, - громко пожаловалась Кана. “Некоторые из нас не отаку-айдолы, которые так едят, дышат и спят!”   “Нет, ты всего лишь актер-отаку”, - сухо парировал Аква. Он все еще помнил, как взволнованы они с Акане были на съемочной площадке во время выступления Токийского Клинка, как на репетициях, так и на живых выступлениях. Если подумать, практически все они были такими. Даже такой сдержанный человек, как его сводный брат, вел себя как рыба в воде — и с соответствующим энтузиазмом. Ему было больно находиться рядом со всей этой энергией. Возможно, именно так Кана чувствовал себя рядом с Мем-чо и его сестрой.    “Это другое”.   “Как же так?”   “Так оно и есть!” Сказала она, прежде чем ухмыльнуться: “Во—первых, у меня нет никаких любимых плакатов, которыми я обклеила все стены”.   “У меня тоже”, - сказал он, не упомянув плакат с Аи, который раньше висел над его столом.   “Ты лжешь, Братик”, - сказала Руби, решив вмешаться, к его раздражению. “Раньше у тебя в комнате висел мамин плакат”, - сказала она, обвиняющим тоном указывая на него. “И я твой любимый айдол, не так ли?” Она выжидающе посмотрела на него, яркий взгляд сиял в ее пурпурных глазах.    Ему даже не нужно было смотреть прямо на Кану, чтобы почувствовать, как она впивается в него глазами, ожидая его ответа. Очевидно, ей было любопытно - и по этой причине автоматический ответ “Конечно”, который вертелся у него на кончике языка, казался неправильным ответом. Каким-то образом находиться под уничтожающим взглядом своей сестры и Каны казалось даже более пугающим, чем быть пойманным в разгар одной из многочисленных размолвок Акане и Каны.    “Без комментариев”, - сказал он.   “Это отговорка!” Закричала Руби, обвиняюще указывая на него пальцем.    “Да!”   “Если у вас обоих достаточно энергии, чтобы спорить, значит, у вас достаточно энергии, чтобы отрабатывать свой сет”, - сухо заметил он. “Вообще-то, со всей этой энергией вы обе можете пробежать дополнительный круг и утром. Теперь для вас обеих это не должно быть проблемой, верно?”   “Это подло, Братик!”    “Надсмотрщик над рабами!”   Он проигнорировал оскорбления, вместо этого предпочтя скрестить руки на груди и пригвоздить их обоих пустым взглядом. Он не поддался на уговоры в этом вопросе, и их протесты остались без внимания, пока длилась их тренировка. Мем-чо прибыла в середине сеанса, рассыпаясь в извинениях за опоздание, но она смогла легко исправить то, что пропустила. В конце концов, она сама придумала хореографию.   Он не мог отрицать, что был впечатлен их прогрессом.    В их группе была сплоченность — каждый участник играл важную роль, чего он не видел, когда Аи была центром Би-Комачи много лет назад. Она доминировала в центре, но Би-Комачи, которых сформировали его сестра, Кана и Мем-чо, казались более равными. Каждый участник блистал по-своему, даже если Руби начала проявлять остатки какого-то неумолимого таланта, которым обладала Аи.    Группа процветала; и как раз в тот момент, когда она приближалась к своему пику, Кана собиралась уходить.   Эта мысль оставила горечь на кончике его языка. Хотя у него не было причин расстраиваться, не так ли? Именно он заставил ее стать айдолом, несмотря на все попытки девушки убедить его, что она не хочет. Он часто пытался оправдать свои действия перед самим собой — она была милой, талантливой и обладала личностью, способной прославиться как айдол. Это были все те вещи, во что он искренне верил, когда пригласил ее.   Теперь он поверил в это еще больше.   Но какой бы талантливой она ни была, было ясно, что это не было ее настоящей страстью. Она усердно работала, потому что это было в ее натуре, но не быть айдолом заставляло сиять ее сердце. Это не то, что заставляло ее глаза сиять, как звездный свет; то, что приносило ей истинную радость. Он просто был эгоистом. Таким, каким был всегда.   Таким он и останется.   Чувство вины жгло его язык, как наждачная бумага — едкое и неумолимое.    “Хорошая работа, девочки!” Мем-чо защебетала в конце тренировки, показывая им всем большой палец и заставляя его снова сосредоточиться. “Я думаю, это все, что мы можем сделать на сегодня. Но я думаю, что мы неплохо готовимся к нашему шоу на следующей неделе!”   “Слава богам”, - громко вздохнула Кана, вытирая пот со лба и пытаясь отдышаться. “Эта новая хореография жесткая”, - ее голос звучал так, словно она только что пробежала марафон. Мем устало усмехнулась, потянувшись, чтобы хлопнуть девушку младше по спине. “Ты так говоришь, но у тебя действительно все хорошо получается! Ты ни разу не облажалась, даже если все время жаловалась”.   “Хватит двусмысленных комплиментов ...”   “Я имею в виду, - начала Руби, - талант номер один сенпая — жаловаться, так что ты не можешь винить ее за это ...” Она взвизгнула, когда Кана ударила ее кулаком в предплечье. “Эй! Это больно!”   “Тогда заткнись!”    Не обращая внимания на перепалку между измученными девушками, Аква пошел за бутылками воды в маленьком холодильнике в студии. Он раздал их Мем и Руби, прежде чем вручить Кане бутылку. Ее пальцы касаются его пальцев, когда она с легкой улыбкой принимает бутылку. Ее щеки порозовели, напоминая о том, как она выглядела прошлой ночью. “Спасибо”, - сказала она.   Даже вся в поту, она сияла.    Он почувствовал, как Руби обняла его сзади: “Спасибо, Братик!” - сказала она, целуя его в щеку.   “Эй!” Кана пробормотала, улыбка тут же исчезла с ее лица, к его разочарованию. Он едва успел осознать, почему это его так обеспокоило, прежде чем Мем-чо подскочила к нему со своим телефоном. “Это хорошая поза!” Другая блондинка сказала: “Дай мне сфотографироваться!” Она сделала снимок прежде, чем он успел отреагировать, поскольку Кана издала звук разочарования.   Это было почти так, как будто она ревновала.   Но это было глупо, не так ли? Даже если Руби сейчас была в замешательстве — должно быть очевидно, что ее выходки не пройдут дальше этого, не так ли?    “Ты и правда помешана на соц-сетях, ты это знаешь?” - прошипела рыжеволосая девушка Мем-чо. “Я чувствую, что я здесь единственный нормальный человек. Это, — Она указала на них двоих, - не нормально!” Казалось, она совсем забыла о своей усталости и схватила Руби за руку, чтобы оттащить ее от него. Он мог видеть, как Мем-чо тоже делает снимки этого. Она одарила его широкой дразнящей улыбкой, когда поймала его взгляд.    Аква закатил глаза.   Очевидно, это было о Кане. Что угодно. Она могла думать, что хотела.    Руби только рассмеялась, когда наконец отпустила его. “В любом случае, - сказала она, закатив глаза, “Мне нужно идти на запись. Не жди меня, Братик”.   “Запись для чего?” Было уже 8 часов вечера, не так ли?    “Что же еще? Копай глубже! Один шанс ”, - объяснила она, начиная надевать пальто. “Мияэмон тебе не сказала?”   “Она не упомянула об этом раньше, ” заметил он, - Просто будь осторожна, добираясь туда. Напиши мне, как только придешь”.   “Лааааадно”, - сказала она, помахав рукой. “Увидимся позже!” Сказала она, выбегая из студии. Кана ворчала, глядя ей вслед. Он нахмурился. В эти дни она действительно всегда была в разъездах, не так ли? От репетиций до съемок, интервью, а затем и до занятий Би-Комачи. Руби тянуло в разные стороны во всех направлениях. Она была бодрой во время сегодняшней тренировки, но даже он заметил тяжелые мешки у нее под глазами, которые она пыталась скрыть косметикой.    Мияко права, торжественно подумал он, она не может продолжать в том же духе.   “Мне тоже нужно идти”, - прощебетала Мем-чо, также собирая свои вещи и отдавая Акве и Кане подмигивание. “Не задерживайтесь здесь слишком долго, вы двое!” Она сказала, заставив его нахмуриться в ответ. У нее не было ни малейшего такта, не так ли?    Глаза Каны сузились: “Почему она сказала, что мы останемся здесь допоздна?” Подозрительно спросила она.   Потому что Мем-чо похожа на ищейку, подумал он про себя. Даже если она не знала, что у нас был секс, она знает более чем достаточно о том, что я чувствую. Та одержимость, которую он испытал перед ней, вероятно, сделало ситуацию довольно прозрачной, даже если бы она не собрала все кусочки воедино в тот момент.    “Кто знает?” Сказал он, взглянув на Кану. “Хотя она была права. Ты сегодня хорошо поработала”. Он увидел, как покраснели ее уши, как будто она смутилась от похвалы. С ней действительно было так легко — она впитывала комплименты, как губка. Если бы он действительно захотел, он мог бы крепко обвести ее вокруг пальца всего несколькими словами.    Если бы он продолжил, раздвинула бы она для него ноги снова?   От этой мысли его член дернулся в штанах, но отвращение также скрутило живот от собственной бессердечности.    Если подумать, это был их первый приватный разговор с тех пор, как Кана вернулась домой ранее в тот день, не так ли? Она выглядела немного встревоженной, покусывала нижнюю губу и скрестив руки, стоя напротив него. Она даже смотрела себе под ноги - совсем не похоже на девушку, которая чуть ли не бросала ему вызов трахнуть ее на кухонном столе ранее в тот день. Несмотря на все его усилия, его разум продолжал возвращаться к тем моментам, которые были практически выжжены в его памяти.   Ей действительно следовало убежать от него как можно дальше. “Как ты себя чувствуешь?” Спросил он, желая подавить эти порочные чувства. Было тошно думать о ней в таком тоне. Он использовал бы Кану, но не так. Никогда так.    — Правильно?    Беспокойство закипело в нем. Ты действительно отвратителен, не так ли? Другой голос, на этот раз больше похожий на Горо, чем на голос ребенка. Что бы она подумала, если бы узнала, что ты так о ней думаешь? Голос его прежнего "я" был пропитан сильным отвращением. Она слишком хороша для кого-то вроде тебя.    Он не был неправ. Это был факт, который Аква ненавидел признавать, но правда оставалась в том, что слова мужчины были неопровержимым фактом. В последнее время он видел их чаще — его детское "я" и Горо, шепчущую правду, от которой невозможно было убежать. Если ложью Аи была любовь, то правдой, представленной ему призраками его других "я", могла быть только ненависть.    Он засунул руки в карманы спортивных штанов, возможно, чтобы не наделать глупостей с маленькой девушкой, стоящей перед ним. Возможно, он сходил с ума - слышал голоса и гонялся за тенями мертвых, развращал своих близких в своих эгоистичных целях. Его путь вел прямиком в ад. Он уже спас Акане от того, чтобы последовать за ним во тьму — но что с Каной?    Позволил бы он ей погрузиться в бездну вместе с ним?    Затем он услышал, как Кана что-то сказала, хотя и не смог разобрать ее слов. К счастью, этого было достаточно, чтобы заглушить другие голоса, оставив его разум в блаженной тишине.   “Что?” Спросила Аква, моргая.   “Серьезно?” Кана нахмурилась: “Ты был тем, кто задал вопрос, но отключился прежде, чем я успела тебе ответить?”    “Извини”, - сказал он, вынимая одну руку из кармана, чтобы потереть виски. “Может быть, я тоже немного устал. Что ты говорила раньше?”   “Я сказал, что со мной все в порядке. Если не считать очевидной боли, благодаря тебе ”.   Аква не смог подавить ухмылку, появившуюся на его губах от ее очевидного подталкивания: “Ты хочешь, чтобы я извинился за это?”   Кана ошеломленно посмотрела на него: “За что?” - спросила она.   “Причиняю тебе боль”.   Она мгновение смотрела на него, прежде чем краска залила ее щеки, и до нее дошло. Это было довольно мило. Она могла быть неожиданно невинной для человека с таким же сквернословием, который попросил его трахнуть ее и кончить внутрь. Или, возможно, она все еще не привыкла к тому, что он так откровенно рассказывал ей о вчерашних ночных и утренних развлечениях? “В этом нет необходимости. Растяжка все равно помогла”.   Он промурлыкал: “Правда?”    “ Да ”, - подчеркнула она, прищелкнув языком к небу, когда посмотрела на него из-под ресниц. “И я бы все равно не хотела, чтобы ты извинялся за что-либо из этого”, - сказала она, и чем дольше она говорила, тем увереннее становился ее тон. “Даже если ты скотина”.    Если она подумала, что это жестоко, она понятия не имеет, на что я на самом деле способен, подумал Аква, невольно делая шаг к ней. Она напряглась, в ее глазах появился вопросительный взгляд. “Ты заставляешь это из меня выйти”, - сказал он, его губы шевельнулись, прежде чем его разум смог догнать его. Как только слова были произнесены, он поджал губы, чтобы не продолжать эту мысль.    Она всегда так делала — заставляла его говорить и совершать иррациональные вещи. Заставляла его говорить правду, когда ложь гораздо лучше подходила к ситуации.    “Это звучит как оправдание”, - сказала она, хотя и выглядела удивленной. “Просто признай, что ты сдержанный извращенец”.    “И кем это делает тебя?”   “Я не из тех, кто неравнодушен к айдолам”.   “Нет, ты просто девушка, с кинком на похвалу”.   “Эй!” Она запротестовала, руки сжались в кулаки, когда она шагнула к нему, тыча пальцем ему в грудь. “Я не ... и даже если бы я это сделала. Р-Разве ты не говорил, что я ... это было довольно распространенным явлением ?!”    “Итак, ты признаешь это?”   “Я никогда этого не говорила!”   “Ты вроде как это сделала”.   “О, заткнись! Прекрати пытаться смутить меня!” Она скрестила руки на груди и отвела от него взволнованный взгляд.    Аква улыбнулся ей сверху вниз. Даже в худшие моменты было невозможно не испытывать привязанность к этой девушке. “Я не такой, ” легко сказал он, “ ты отлично справляешься со всем этим сама”. Лицо Каны сморщилось, как будто она раздумывала, хочет ли она ударить его или нет. Она стиснула зубы, но было трудно воспринимать ее гнев всерьез, когда она была примерно такой же угрожающей, как бурундук, и такой же маленькой, как он.    “В любом случае”, - продолжил Аква, решив проявить милосердие и перестать дразнить ее. “У тебя есть какие-нибудь планы на будущее?”   “Нет ...” Кана замолчала, взглянув на него краем глаза. “Если только ты не хочешь провести со мной еще немного времени?” Сказала она с напускной бравадой в голосе, но румянец на щеках выдавал ее нервозность.    Я всегда хочу проводить с тобой время, подумал он, поджимая губы. В этом-то и была проблема. “Что-то вроде этого. Ты уже ела?” Спросил он, уже мысленно просматривая рестораны, которые были поблизости. В нескольких минутах ходьбы было множество заведений быстрого питания, магазин рамэн, а также суши-бар. Также была возможность купить еду в круглосуточном магазине, чтобы забрать домой.    Если только Кана согласится пойти.   “Не ела с обеда”, - сказала она, улыбаясь, когда пошла за своим жакетом и сумочкой с пола. “Ты что-нибудь задумал?”    “Не особенно”.   “Итак, я полагаю, о том, чтобы ты снова готовил для меня, не может быть и речи?” В ее голосе звучала восхитительная надежда.   “Для этого уже слишком поздно”, - сказал он перед паузой, - “Но я бы не возражал приготовить в другое время”, - она заметно оживилась от его комментария, отчего его сердце сжалось от тоски.    “Я рада”, - тихо сказала Кана, придвигаясь к нему ближе. Она осторожно взяла его руку в свою меньшую, переплетая их пальцы, как она сделала вчера утром под обеденным столом, когда его сестра и мачеха ничего не заметили. “Честно говоря, я немного волновалась?”   Ее рука была теплой в его руке. Ее пальцы были маленькими и тонкими — нежными. Как будто их было бы так легко сломать, если бы он захотел. И все же, она верила, что он этого не сделает. “О чем?”    “Это ... вчера было всего на одну ночь?” Сказала Кана, осторожно затрагивая тему, которой он надеялся избежать. “У нас пока не было возможности поговорить об этом”. Нет, он был слишком занят, теряя всякий контроль над собой в комфорте ее тела, чтобы даже начать понимать, что все это значит. “Ты сказал, что для тебя это был не просто секс, но ты не уточнил, что это было на самом деле?” Она рассмеялась, но это прозвучало натянуто и нервно.    Он отвел от нее глаза: “Думаю, что я этого не делал”.   Она сжала его руку: “Нет. Ты этого не делал. Или ты продолжал отвлекать меня”.   “Тебя забавно отвлекать”.   “Аква”.   Он тяжело вздохнул. Он не собирался выпутываться из этого, не так ли? “Я не знаю”, - сказал он, давая ей тот же ответ, который он дал Мияко. “Твой выпускной тур состоится только в конце года. И как бы мне ни было неприятно это признавать, я стал публичной фигурой”, - сказал он с гримасой. “Теперь люди узнают меня. Я не хочу устраивать скандал из-за тебя, если кому-то удастся сделать компрометирующее нас фото ...   “Я все это уже знаю”, - оборвала его Кана. - “Я не говорю, что нам нужно ходить на свидания публично или что-то в этом роде. Я бы все равно не хотела этого прямо сейчас. Я хочу знать, что это значит для тебя ...? Она посмотрела вниз на их соединенные руки. “Я знаю, что это значит для меня. Я просто ... не хочу тешить себя надеждами, если ты на самом деле не был серьезен. Или серьезен не в том смысле, в каком я хочу.”    Он должен солгать.    Он мог сказать ей все, что угодно. Слова вертелись у него на кончике языка, ожидая, когда он их произнесет. В конце концов, в долгосрочной перспективе это было бы проще. “Ты действительно думала, что я что-то из этого имел в виду? Ты действительно дура”.    “Я просто развлекался. А ты?”    “Ты действительно веришь всему, что тебе говорят люди, не так ли?”    И все же эти слова не приходят. Даже мысль о том, чтобы сказать ей все это, только усилила скручивающую тошноту в его животе. Он открыл рот, чтобы заговорить.    “Я такой”, - выпалил он, потому что был идиотом. Сентиментальный дурак. “Я серьезен, имею в виду”.    В ее глазах промелькнуло неверие, прежде чем они расширились от шока, а затем и изумления. Ей часто было трудно принимать похвалу. Он замечал это раньше, но удивление, промелькнувшее на ее лице, чуть не разбило ему сердце. Какая-то часть его хотела встряхнуть ее за это. Неужели она действительно не знала, какой он ее видит? Как так много людей видели ее? Он вспомнил, какой надменной она была в детстве — уверенность, которая волнами исходила от нее. Куда подевалась та девушка?    Мир не был добр к Кане.    С другой стороны, мир тоже не был добр к Аи, не так ли?    “Правда?” Спросила она почти шепотом.    Он ненавидел себя. “Да”.    Она улыбнулась ему, и это было ослепительно, настолько, что на нее было трудно смотреть. Тем не менее, он не мог отвести глаз.    Ей действительно следовало бы быть более уверенной в себе.   Но опять же, если бы она это сделала — она, вероятно, давно бы от него отказалась, не так ли?    “Тогда”, - сказала Кана, придвигаясь ближе, на этот раз прижимаясь лбом к его груди. Она говорила медленно, неуверенно. “Мы могли бы попробовать встречаться, не так ли?”   Абсолютно нет.    Какая это была ужасная идея.   Сама мысль об этом вызвала боль в его груди — тупую, глубокую пульсацию, которая почти заставила его задохнуться. “Это то, чего ты хочешь?” Он спросил, вместо того, чтобы ответить на этот вопрос. Это было слишком сложно. Было слишком много вещей, которых он хотел - слишком много желаний, которые бурлили в его груди и кровоточили, как акварельные краски на грязном холсте. Он хотел умереть. Он хотел увидеть свои руки в крови Камики Хикару. Он хотел, чтобы его сестра была счастлива.   Он тоже хотел Кану.    Было так трудно поступить правильно, когда она была перед ним — предлагая дать ему ту единственную вещь, которую он искал еще до того, как стал Аквой. Если ты хочешь меня, подумал он, и что-то близкое к безумию захлестнуло его сердце, тогда я не несу ответственности за то, что будет потом, не так ли?  Она подняла кулак и легонько постучала им по его груди. “Прекрати отвечать на мои вопросы вопросами”. В ее голосе звучало разочарование. Затем он почувствовал, как руки Каны свободно обвились вокруг его талии. Странно. Он провел всю вчерашнюю ночь, прикасаясь к ней, исследуя ее тело всевозможными способами, но этого простого жеста было достаточно, чтобы его сердце забилось быстрее, а ладони вспотели. Он не думал, что студия была занята до конца ночи, поэтому он не слишком беспокоился о том, что кто-то войдет и застанет их в таком состоянии, но все равно обнаружил, что стоит напряженно, опустив руки по швам. “Я не говорю, что ты должен быть моим парнем прямо сейчас. Я просто ... хочу попробовать встречаться. Если ты так серьезен, как говоришь, то в этом не должно быть ничего плохого, верно?”   Аква закрыл глаза. Она ошибалась сильнее некуда, но по какой-то причине он не мог заставить себя сказать ей об этом.    “Ты тоже хочешь попробовать, Аква?”   Кана была несправедлива. Когда она смотрела на него так, как будто действительно верила в него, как будто просто быть рядом с ним было достаточно, чтобы доставить ей радость, этого было достаточно, чтобы заставить его хотеть плакать. Он чувствовал, как эмоции подступают к горлу, задыхаясь от их интенсивности. Ему казалось, что грудь вот-вот разорвется, пьянящая от бреда. Почему? Он задавался вопросом, Почему ты так доверяешь кому-то вроде меня?    Он не сделал ничего, чтобы заслужить это — и вскоре он воспользуется этим доверием и растопчет его, как будто это всего лишь букашка под подошвами его ног.    Но —   “Я хочу”.    Не лучше ли попробовать — хотя бы ненадолго?    Это было все, о чем она просила. Попытаться.    Он мог бы дать ей это, если бы это было то, чего она хотела.    Она сжала его сильнее, и на этот раз он обнаружил, что отвечает на ее объятия, когда его руки обхватили ее маленькое тело. Она излучала тепло, ее аромат омывал его, как нежный весенний дождь.    Это не могло продолжаться долго. Он не мог позволить этому продолжаться - но он хотел воспользоваться тем коротким промежутком времени, который у них остался. Аква запустил пальцы в ее волосы и не остановил ее, когда она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, на вкус как нечто запретное, но неоспоримое.    Он улыбнулся в ответ на поцелуй, почти истерический смех зародился в его горле, когда его язык прошелся по ее губам. Его рука легла на ее поясницу, притягивая ее еще ближе к себе. Он услышал, как она всхлипнула, когда он прикусил ее нижнюю губу, и упивался сладкими звуками ее стонов, как будто они были бальзамом для его души.   Он действительно был подонком.   

----

  Следующая неделя пролетела как в тумане. График Каны и так был забит из-за съемок, занятий Би Комачи, а теперь еще и Аква. Она с трудом сдерживала улыбку на лице, даже прямо посреди сцены.    У нее никогда не было особых трудностей с вживанием в роль. В детстве готовиться к роли было сложно — тогда она играла, руководствуясь скорее чувствами, чем истинным пониманием того, что она на самом деле должна была изображать, но все же сумела добиться оптимального исполнения. Она действительно просто плыла по течению - делала то, что “считала” правильным. Ей не нужно было готовиться к роли, даже с ее неопытностью, она могла просто сыграть, даже не прилагая достаточно усилий.    В конце концов, в детстве ее не без причины называли гением.    Однако, чем старше она становилась, тем меньше этого метода было достаточно. Понимание персонажа все еще было в какой-то степени врожденным и интуитивным, но она также хотела больше работать над этим — она хотела лучше понять персонажей, которых ей предстояло изобразить, и действительно выложиться по полной. Возможно, ее собственная неумелость наконец настигла ее, когда ее слава начала угасать. Возможно, она просто была недостаточно хороша? Итак, она училась — и практиковалась, иногда до рвоты от напряжения, но даже тогда она не останавливалась.   Она должна была каким-то образом остаться в этой индустрии.    Хотя после выхода ее предыдущего фильма с Шимой-сан те дни казались такими далекими (казалось, что работа на самом деле продолжается), она не могла полностью избавиться от страха, что все это снова исчезнет, если она не будет осторожна - если не приложит необходимых усилий. Это случалось раньше. Она была более чем уверена, что это может случиться снова.    Однако, в отличие от обычного, ее страхи казались очень далекими, сменившись постоянным и отвлекающим головокружением, от которого, казалось, невозможно избавиться, как бы сильно она ни старалась. Казалось, что все мысли в ее голове были заменены сахарной ватой, единорогами и радугами. Она чувствовала себя глупо, признавая, что превращается в комок каши и сахара с тех пор, как начала спать с Аквой, но, что ж—   Очевидно, секс повышает уровень эндорфинов, верно? Вероятно, это и было причиной.    Да.   Это было абсолютно все - помимо того факта, что она также была по глупости влюблена в него.    “Арима?” Она моргнула, оторвавшись от своих мыслей. Шима поднял бровь. “Ты сегодня выглядишь не в себе. Все в порядке?”    О, нет — она что, была рассеянной на съемочной площадке?! Ей действительно нужно было взять себя в руки. Кана быстро кивнула. “И-Извини за это. Я плохо спала прошлой ночью ”, и это не было полной ложью о причине ее рассеянности. С той первой ночи они с Аквой общались друг с другом каждый день — либо через текстовые сообщения, либо лично. Это был настоящий ураган. Для того, кто утверждал, что не способен любить, он проделал ужасную работу, не проявляя привязанности. Время от времени случался тайный поцелуй за пределами его дома, когда он провожал ее до Uber (за который он настоял на оплате), легкое прикосновение его пальцев к ее пояснице, когда он проходил мимо нее во время репетиции, покалывание под ее кожей, когда он обменивался с ней тайным взглядом, когда Мем и Руби не смотрели. Мрачный взгляд, который сказал ей, что он взял бы ее прямо здесь и сейчас, если бы мог.   — Хотя, возможно, последнее было просто из-за ее чрезмерных надежд.    Казалось, он не мог оторвать от нее рук.   Не то чтобы у нее в этом было намного лучше. Она набрасывалась на него каждый раз, когда они оставались наедине, при первой же возможности.    Шима-сан положил свернутый сценарий на плечо, с любопытством разглядывая ее. С тех пор, как они начали сотрудничать, им удалось закончить один фильм. Конечно, это был не тот фильм, от которого она была в восторге, но работа есть работа. "Фанат", как назывался фильм, сумела собрать группу преданных нишевых фанатов, несмотря на то, что он не имел полного успеха, но привлек достаточно внимания, чтобы некоторые требовали ее следующего фильма с Шимой-сан. Очевидно, вид бывшей детской актрисы, играющей безумную фанатку, которая съела волосы своего возлюбленного и понюхала его нижнее белье, прежде чем попытаться убить его, действительно произвел впечатление на некоторых людей. По мнению некоторых критиков, она действительно перешла от кастинга на невинный типаж к “по-настоящему зрелой роли”.    Ее хвалили за способность действительно поднять такого извращенного персонажа на новые высоты, а также довести свои навыки до предела. На самом деле, она была почти уверена, что большинство критиков были просто извращенцами, которые, вероятно, были одними из многих чудаков, которые усердно ждали, когда ей исполнится восемнадцать. Там даже был таймер обратного отсчета. Отвратительно.    Но — роль есть роль, и если это откроет путь для лучших проектов — для ее шедевра, она сделает все, что в ее силах. “Я готова приступить к съемкам прямо сейчас”, - сказала она, хлопая себя ладонями по щекам, чтобы выйти из оцепенения, в котором она находилась. Ей нужно было взбодриться. Шима ухмыльнулся: “Вот это дух!”    “Итак, - сказал он, снова постукивая сценарием по плечу, - я знаю, что мы не обсуждали это раньше, но я хотел посмотреть, не могла бы ты попробовать немного рекламы сегодня в этой сцене. У нас сегодня особый гость, на которого мы пытаемся произвести впечатление, и я действительно хочу показать, на что ты способна.”   Этот комментарий заставил Кану сделать паузу. Она подняла бровь, глядя на режиссера. “Особый гость?”   “Да, - Он широко ухмыльнулся, - Хотя, конечно, никакого давления, ” он подмигнул ей, заставив ее раздраженно нахмуриться. “Возможно, он даже сможет профинансировать наш следующий большой совместный проект”.    Это заставило Кану приободриться. У кого-то достаточно ресурсов, чтобы профинансировать целый фильм? Шима был довольно уклончив в отношении того, что он запланировал для нее дальше, несмотря на все ее попытки надавить на него. Хотя их сотрудничество шло хорошо, ей также было обещано создать шедевр - обещание, которое Симе еще предстояло выполнить.    И она не собиралась просто позволить ему забыть об этом!    Ее глаза сузились, когда она посмотрела на мужчину постарше. Хотя это правда, что ей удалось добиться определенного успеха, работая с режиссером плэй-боем, она также не могла отделаться от мысли, что он дурачит ее. “Этот новый проект больше подходит для меня?” Она требовала, как сейчас, она работала над фильмом, где она сыграла девушку со странностями и появилась в эпизоде драмы, что он работал, на котором она… также играла девочку со странностями. “Не очередная странная роль?”    У него явно была какая-то фиксация или фетиш на неуравновешенных девушках. Именно так он ее увидел тем вечером в его студии? Одержима каким-то парнем? Кана заворчал при этой мысли, подавляя желание съежиться от своего поведения. Той ночью она проплакала до утра, часами разглагольствуя об Акве мужчине, который хотел с ней переспать. И после этого он решил, что хочет написать для нее шедевр.   Она не могла решить, кто из них страннее — она или он.   Определенно он, сухо подумала она.    “Так и есть”, - промурлыкал он, постукивая себя по подбородку. “Я думаю, тебе очень понравится эта роль. Я работаю над этим с момента нашего первого обсуждения, но мне нужно много финансирования для того, что я задумал. Я некоторое время искал потенциальных благотворителей и, наконец, нашел. ”    Кана отвела бедро в сторону, скрестив руки на груди. Для нее это было новостью. “И ты хочешь, чтобы я продемонстрировала свои навыки?” И он сказал "никакого давления"? Это было громадное давление!    “Да. Я уверен, что если ты выложишься по полной, у тебя не будет проблем произвести на него впечатление. Он всегда стремится поддержать талантливых актрис”. Он? Значит, продюсером был мужчина? Она предположила, что это не было таким уж большим сюрпризом. В конце концов, мужчины доминировали в высших эшелонах индустрии развлечений. То, что Мияко-сан была президентом «Strawberry Productions», было аномалией, исключением из правил. “Конкретно актрисы?    “Конкретно актрисы”, - подтвердил он, заставив Кану нахмуриться. “Он же не собирается ожидать от меня ничего странного, не так ли?” Подозрительно спрашивает она. Работая в индустрии так долго, она знала, как иногда обстоят дела, когда продюсеры или режиссеры хотели поддержать молодую девушку. В конце концов, именно так она и познакомилась с Шимой, хотя Шима, конечно, был не первым мужчиной, который так заигрывал с ней. Она замечала пристальные взгляды мужчин еще до начала полового созревания, хотя с возрастом это становилось все хуже. В индустрии, где правили одолжения и услуга за услугу, неудивительно, что сексуальные услуги часто рассматривались как необходимое зло.  Отказ некоторым из этих мужчин, вероятно, также способствовал застою в ее карьере. Это ... было не то, о чем ей нравилось думать.    Итак, она этого не сделала — снова переключила свое внимание на режиссера, стоящего перед ней.  “Он не такой парень”, - со смехом заверил ей Шима. Кана не улыбнулась в ответ. “Ты такой”, - сказала она с некоторой язвительностью, отчего мужчина рассмеялся еще сильнее. “Ты можешь убрать свои когти, Арима. Камики-сан на самом деле не такой. Он очень уважителен, даже среди представителей индустрии вроде меня”.    Глаза Каны расширились: “Камики-сан? Ты имеешь в виду Камики Хикару?” Она ошеломленно спросила.   Это имя было хорошо известно в индустрии. В «Kamiki Productions» работало много разных актеров и актрис, и большая часть талантов, связанных с агентством, приобрели известность и популярность. Катаесе Юра и Ширануи Фрилл, два мощных таланта, сами по себе также были связаны с агентством. До прихода в «Strawberry Productions» она надеялась однажды получить приглашение в эту студию, однако ни одно так и не пришло, независимо от того, сколько электронных писем она писала или встреч она посетила.   Она просто была слишком ошеломлена для этого.    “Единственный и неповторимый”, - сказал Шима с усмешкой. “Очевидно, он заинтересовался твоим потенциалом со времен Фанатки. ”   Лицо Каны скривилось, как будто она только что попробовала что-то чрезвычайно кислое. Он видел это? “Эй! Не будь такой — ты можешь рассматривать это как свою прорывную роль! Это катализатор для будущего! ”   Выражение ее лица ухудшилось.   “... Все дело в перспективе?”   “Неважно”, - раздраженно сказала она, прежде чем сделать глубокий вдох. “Давай просто сделаем это. Ты ведь хочешь рекламы, верно?”    “Да. Для акта 2, сцена 3. Ты справишься с этим, верно?”   Акт 2, сцена 3. Это уже была сложная сцена сама по себе, даже без того, чтобы ей поручили ее озвучивать. Шима написал это, чтобы продемонстрировать всю эмоциональную игру, которую она могла показать в этой, по сути, шестиминутной сцене. Она была впечатлена, когда впервые прочитала сценарий, взволнованная шансом по-настоящему продемонстрировать свои навыки, хотя она почти колебалась, соглашаясь взять на себя роль. Роль попала ... слишком близко к дому, но она также была слишком хороша, чтобы она могла отказаться.   К счастью, в этой роли она играла не очередную психопатку, а скорее молодую женщину, наконец-то отчитывающую свою жестокую мать после многих лет издевательств с ее стороны.   У нее не возникло бы проблем с подбором рекламы для такой роли. На самом деле, ей, возможно, даже не нужно было бы играть.    “За кого ты меня принимаешь?” Кана спросила с ухмылкой, повторяя те же слова, которые она сказала Химекаве-куну. Если бы Сима-сан хотел финансирования, он бы его получил. Она никому не позволила бы задирать перед ней нос. Чтобы быть звездой, нужно сиять ярче всех. Она была хороша в этом с детства — настолько хороша, что всех вокруг от нее тошнило.   Ее актерская игра заслонила всех остальных вокруг нее, затмив их одной лишь силой своего таланта. Однако этот талант мало что сделал для того, чтобы удержать ее близких рядом. Возможно, они обожглись от этой яркости. Какое-то время Кана намеренно приглушала это сияние, думая, что лучше быть незапоминающейся, но в окружении тех, кто ее любил, чем замечательной, но одинокой.    Но —    —Шима просил ее выйти из тени.   Всегда был тот знакомый страх, который царапал ее грудь — если она позволит себе уйти — лишит внимания - все снова устанут от нее? Это было возможно. У нее были все таланты в мире, и этого все еще было недостаточно, чтобы удержать ее мать рядом - чтобы заслужить похвалу взрослых, которые ее окружали. Прекрати это, подумала она про себя, сглатывая и заставляя нервы успокоиться. Она глубоко вздохнула — Шима-сан просит тебя сделать это.   Все было бы хорошо.    Ее не оставили бы одну. Он хотел увидеть ее в лучшем виде. Было бы неплохо выложиться по полной. Тем не менее, Кана чувствовал себя неловко. В отличие от прошлого раза, не было Аквы, который привлек бы к ней внимание, заставляя выложиться по полной, несмотря на ее протесты. Но с тем, что все внимание было сосредоточено на ней, возникло и давление — ожидания, которые давили на нее тяжелее свинца. Это все из-за нее — если она облажается, они не получат финансирование для проекта Шимы-сан, не так ли?    Обычно все шло не очень хорошо, когда люди возлагали на нее все свои надежды, не так ли? Это был достаточно распространенный прием. Арима Кана не пользовалась спросом. Она все еще была талантлива, но у нее не было чего-то особенного, чтобы привлечь аудиторию, приобрести преданных поклонников, которые поддерживали бы ее в трудную минуту. Люди, которые ставили на нее, обычно расплачивались за это. Ее успех с Шимой-сан мог быть просто глупым везением, таким же, каким был ее успех в детстве актрисы. Как скоро это везение иссякнет, как это всегда случалось?    Это для моего шедевра , напомнила она себе, Ты можешь быть негативной позже. Прямо сейчас тебе нужно воспламениться и показать всем, на что ты способна. Никому не принесло бы пользы позволять этим темным мыслям продолжать вращаться по спирали. Она не могла позволить им поглотить ее. Нет. От этого зависело слишком многое. Разве она не решила, что это то, чего она хочет? Актерство?    “Просто веди себя так, как ты хочешь, Арима Кана”.    Голос Аквы прорезал ее сомнения — ее страхи так же быстро, как лезвие. Странно — он вселил в нее такую уверенность, что поддержка одного человека смогла развеять эти сомнения, шепот, которые терзал ее мысли уже много лет. Было легче выбросить их из головы, как будто их никогда и не существовало. Каким-то образом он стал ее силой.    Аква верит в меня, подумала она, улыбаясь. Шима-сан тоже. Я могу это сделать.    Кана глубоко вздохнула, позволяя этим мыслям рассеяться. она решительно сделала еще один шаг по съемочной площадке, глядя в объектив камеры, которая была направлена на нее. С того места, где она стояла, она наблюдала, как мужчина, которого она не узнала, вошел слева. Шима быстро подошел и поприветствовал его, подняв при этом большой палец.    Это был Камики-сан?   Она не была уверена, чего ожидала, но, возможно, это был не тот, кто выглядел так молодо. Она почти не могла разглядеть его лица, так как его глаза были скрыты темными очками, а на нем были шляпа и тяжелое коричневое пальто, из-за которых казалось, что он пытается спрятаться. В конце концов, кто носил солнцезащитные очки в помещении? Странно. С другой стороны, большинству людей в индустрии развлечений присуща некоторая эксцентричность, не так ли? Он был богат и знаменит, и он профинансировал бы роль, которая, возможно, изменила бы ее жизнь, если бы она произвела на него достаточное впечатление. Это было то, что в конце концов имело значение больше всего.    Кана прищурилась. С того места, где она стояла в данный момент, его было несколько сложно разглядеть. Он поговорил с Шимой-сан, прежде чем занять место рядом с режиссерским креслом, но в нем было что-то знакомое. Может быть, она видела его фотографию мимоходом? В конце концов, он был довольно знаменит.    “Ты готова, Арима-тян?” Шима-сан спросил со своего места. “Мы снимаем монолог для акта 2, сцена 3”, - напомнил он ей, хотя она подумала, что он сказал это больше для Камики-сан. Выглядело так, будто он просматривал сценарий. Ей стало интересно, Шима-сан уже проинформировал его о рекламе?   Она коротко кивнула, когда Шима поднял три пальца. Он молча отсчитал, но она была на съемочной площадке достаточно долго, чтобы знать, что означает этот жест.    3…2…1…    — и хлопнула хлопушка.    Эта сцена вызывала ярость. Боль. Тоску от осознания того, что для твоей собственной матери ты была ничем больше куклы, которую она создала, чтобы заполнить пустоту внутри себя. Кукла, созданная для того, чтобы любить ее — совершать все то, что она не смогла. Чтобы никогда, никогда не жить своей собственной жизнью.    Кана хорошо знала это чувство.    “Я всегда удивлялась, зачем ты вообще удосужилась меня родить”, - заявила она с жестким и холодным выражением лица, когда ее взгляд устремился в объектив камеры. “Раньше я постоянно задавала себе этот вопрос”, - она поджала губы, скривив их в хмурой гримасе, которая, казалось, отпечаталась на самой ее коже. “Твоя любовь всегда была обусловленной, не так ли? Если бы я сделала то, что ты хотела, ты бы похвалила меня. А если бы я этого не сделала? С таким же успехом я могла бы даже не существовать для тебя ”.    А теперь о рекламе–   Кана собралась с духом. Она на мгновение закрыла глаза, позволяя воспоминаниям нахлынуть на нее. В этот момент ей снова было двенадцать лет, и она чувствовала тяжесть материнской руки на своих плечах. Мама сжимала так сильно, что Кана почувствовала, как ее острые ногти впиваются в кожу. “Ты должна быть лучше, Кана-тян”, - сказала мама с диким и яростным взглядом. “Я потратила все это время, обучая тебя актерскому мастерству, не для того, чтобы потерять все это. Все эти годы я потратила впустую! Ради чего? Чтобы ты была бездарной и бесполезной?” Она сильно потрясла ее за плечи - а Кана всегда была маленькой, и сопротивляться силе ее матери было невозможно.   “Лучше бы ты никогда не рождалась!”    Затем пощечина. И еще одна, и еще.   “Ты никчемная!”    И еще.    На следующий день ей пришлось остаться дома, прикладывая пакет со льдом к покрытым синяками и опухшим щекам. После мама извинилась - как она всегда делала. Винила в своих действиях алкоголь, который она начала употреблять все больше и больше по мере того, как угасала слава Каны. От нее часто несло алкоголем, и она предпочитала пить, а не заботиться об их доме.    “Прости. Конечно, я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя”. Мама солгала, “Я просто хочу, чтобы у тебя все получалось лучше. Чтобы ты была лучше. Ты можешь сделать это для меня, Кана-тян?”    — А потом она ушла.    Глаза Каны наполнились слезами. Ей всегда было легко это делать — обуздать свою ярость, однако, было сложнее.    “Какой смысл дарить жизнь кому-то, если ты не любишь его?” Спросила она вслух, вырываясь из собственных воспоминаний. Ее голос дрожал, когда она позволила ярости выплеснуться наружу, как опрокинутому кувшину с водой. Нет. Это была слишком мягкая метафора. То, что она почувствовала, было больше похоже на приливную волну. “Я существовала только для того, чтобы рядом был кто-то, кто любил бы тебя, несмотря ни на что? Кому ты могла лгать, причинять боль и использовать, как тебе заблагорассудится, просто чтобы бросить меня в тот момент, когда я перестала приносить тебе пользу? Это единственная причина, по которой я жива?”  Она не собиралась выкрикивать эти последние слова, но они вырвались именно так, ее голос эхом разнесся по съемочной площадке.   “С меня хватит”, - сказала Кана, на этот раз более спокойно. “Я больше не буду твоей куклой”.   “Снято!” Хлопушки прозвучали еще раз — и она вышла из этого момента.   Один вдох.   Еще один выдох.   И вот так — она выпустила этот гнев, позволив ему рассеяться и превратиться в тусклый ожог, который было легче игнорировать; подавить.    “Арима-тян!” Взволнованно сказал Шима. “Это был отличный материал! Я не думаю, что нам вообще нужно переснимать эту сцену!” Он встал и подошел к ней, положив руку ей на плечо, прежде чем одобрительно сжать его. “Отличная работа. Ты выбила себя из колеи”, - сказал он, подмигнув.   Кана улыбнулась. Ей все еще было несколько сложно принимать похвалу, всегда приходилось бороться, чтобы она не раздула ее эго или не ударила ей в голову. Она почувствовала, как отрицание вертится у нее на языке, но прикусила его, чтобы не произнести его вслух. “Спасибо”, - сказала она вместо всех самоуничижительных слов, которые пришли ей на ум.    Она надеялась, что этого будет достаточно.    Затем она услышала хлопки, прервавшие ее мысли. Ее взгляд прошелся по съемочной площадке, прежде чем остановился на Камики-сан, который встал. Мужчина улыбался.   “Молодец, Арима-сан”, - сказал Камики-сан.    “Она хороша, не так ли?” - Спросил Шима-сан с гордостью в голосе. Почти как любящий родитель. Почти, если бы она не знала, что он заинтересован в ней сексуально. Тьфу. Плохая мысль.    Камики-сан кивнул в знак согласия: “Ты действительно гений, каким многие тебя считали”.   Кана должна была принять похвалу, но она не могла. Что-то в том, что ее называли гением, всегда выводило ее из себя. “Я не гений”, - она отвела взгляд от мужчины. “Я просто стараюсь работать так усердно, как могу. Не больше. Не меньше”.    Голова Камики склонилась набок, когда он изучал ее. На мгновение она задумалась, не сказала ли что-то не то, и захотела пнуть себя за то, что снова открыла свой большой рот. “Ты сказала почти то же самое во время интервью”, - сказал он, и ее глаза расширились.    “Вы смотрели мое интервью?”    “Да. Я уверен, что Шима-сан рассказал тебе, но я был впечатлен твоей работой над Веером. Ты тоже была хороша в детстве, но не многие могут воплотить этот талант во взрослой жизни, ” сделал он комплимент, и она почувствовала, как в груди у нее потеплело от похвалы. Даже такой человек, как он, заметил ее талант? Тем не менее, она жалела, что это случилось в том фильме. “Я с нетерпением жду встречи с тобой в "15-летней лжи". Вокруг этого было немало шума”.    “С-спасибо вам”, - заикаясь, пробормотала она, все больше волнуясь от похвалы. Этот парень действительно знал, как надавить на нее, да? “Да. Это отличный фильм”.   “Действительно, это так”, - согласился Камики, и его губы изогнулись в улыбке. Почему-то эта улыбка показалась знакомой, хотя она не могла понять, от кого она. Кана моргнула. Возможно, чувство возникло из-за того, что он был блондином и обладал телосложением, похожим на Акву, насколько она могла понять, даже если она не могла видеть его глаз из-под солнцезащитных очков. “Мне очень любопытно посмотреть, что получится после завершения .... Хошино Аквамарин - один из ведущих сценаристов, не так ли? Я видел, как за последний год он сделал себе имя как актер, но я понятия не имел, что у него есть талант к написанию сценариев. Хотя, меня больше всего интересует твоя игра, Арима-сан.”   Его голос затих, когда он посмотрел на нее. Даже не видя его глаз, она могла почувствовать тяжесть взгляда этого мужчины. Это было несколько тревожно, то, как он, казалось, смотрел прямо сквозь нее, как будто препарировал ее. Она задавалась вопросом, не ошибался ли Шима-сан насчет этого человека - и он действительно был каким-то подонком. Опять же, в отличие от Шимы-сан, она никогда не слышала, чтобы Камики-сан был замешан в каком-либо скандале. У него была блестящая репутация, и каждый, кто с ним контактировал, относились уважительно, хотя часть ее задавалась вопросом, было ли это в основном из-за богатства этого человека.    “Почему я?” Спросила она, не в силах сдержаться.   “В твоей игре есть что-то, чего я раньше не видел, “ сказал Камики. - Я сказал Шиме-сан примерно то же самое”.   Шима кивнул: “Он говорил. Он казался очень счастливым, когда я обратился к нему по поводу нашего проекта, ” Мужчина постарше усмехнулся. - Он сказал, что в какой-то момент сам свяжется с тобой, но я опередил его“.    Кана моргнул от этой информации. Чего-то, чего он раньше не видел? Хотя она знала, что хороша, определенно были актрисы, которые были еще лучше. Куроканэ Акане, безусловно, была в их числе, как бы ей ни было неприятно это признавать. Ее соперница взлетела на новые высоты после Токийского клинка, в то время как Кана осталась в тени. На данный момент ее слава была сравнима с популярностью Ширануи Фрилл.   Самоуничижение вертелось у нее на кончике языка. Должно быть, он преувеличивает, подумала она. Он просто хочет умаслить меня. Все эти крупные продюсеры говорят одно и то же, но на самом деле они не имеют этого в виду, если ты не можешь заработать им денег.    Она прикусила язык, проглатывая эти горькие слова. “Это высокая похвала от кого-то вроде вас”, - сказала Кана с вымученной улыбкой. “Спасибо вам”, - сказала она, потому что должна была благодарить людей, которые говорили ей приятные вещи, не так ли?    “Ты не согласна?” Спросил Камики, удивив ее.    “Что?”   “Твои глаза”, - сообщил он ей, его улыбка стала шире. “Обычно ты можешь определить, когда кто-то лжет по глазам. Это легко, когда знаешь, на что обратить внимание”.   Это было ... немного нервирующе, но она оставила этот комментарий при себе. Он был довольно проницательным, не так ли? С другой стороны, она воображала, что по роду своей работы он постоянно сталкивался с разными людьми. Умение хорошо разбираться в людях было полезным навыком в индустрии. Разве ей не приходилось развивать в себе тот же навык? “Я только что осознала, что большинство людей полагаются на такого рода похвалы, даже толком ничего не зная обо мне. Они говорят это, потому что чего-то хотят, а не потому, что они действительно это имеют в виду. Так что в эти слова трудно поверить.”   “Совершенно верно”, - согласился блондин. “Такова природа многих в индустрии развлечений. В этом мире полно льстецов и лжецов, которые скажут все, что угодно, чтобы продвинуться вперед или получить то, что они хотят, так что хорошо, что ты осторожна.”   Он на мгновение замолчал, и она снова почувствовала тяжесть его взгляда даже из-за очков. “Однако честность я ценю превыше всего”.   Он произнес эти слова с такой убежденностью, что было трудно представить, что он лжет.    “Честность?”   “Да”, - подтвердил он. “— и твоя игра передает искренность, которую я редко видел в молодых талантах. Я был бы признателен, если бы ты распространяла эту честность и на свое общение со мной, и я сделаю то же самое в ответ.”   Какой странный парень.    Однако она согласилась бы со всем, что он сказал, если бы он спонсировал ее.    “Означает ли это, что ты планируешь финансировать проект?” С надеждой вмешался Шима. Кана почти забыла, что он вообще был там. Камики-сан затмевал присутствующих; своего рода магнетизм, который привлекал твое внимание, заглушая мир вокруг него. Когда он говорил, ты бы слушал.    Это было чем-то похоже на ауру, которая окружала Акву и Руби.    Однако, возможно, это было потому, что он был еще одним блондином, и, по общему признанию, в последние несколько дней она часто думала об Акве. Он был в ее мыслях.    “Так и есть”, - весело сказал Камики. Затем он снова обратил свое внимание на Кану. “Честно говоря, я также хотел сказать, что рад, что ты сохранила розы. Я видел их в твоем интервью.”   Кана моргнула: “Это от вас?” Удивленно спросила она. Она решила, что это от фаната, поскольку цветы были того же цвета, что и ее светящаяся палочка. Хотя в приложенной записке ее хвалили за роль в "Фанатке" , а не за работу айдолом. Она была очень горда, когда получила их, - первый подарок, который она получила за многие годы за хорошо принятую главную роль. Кроме обратного адреса, там не было. Тем не менее, она все еще задавалась вопросом, кем мог быть ее таинственный благодетель - в конце концов, кому она вообще понравилась настолько, чтобы посылать розы? Мияко-сан сказала, что их отправили в офис Strawberry Productions, а цветы просто переправили по ее адресу на следующий день.    “Так и было”, - сказал он в ответ. Шима засмеялся рядом с ним. “Я слышал, что ты часто так поступаешь с любым талантом, который привлекает твое внимание. Что-то вроде визитной карточки”.   “Ну да. Люди заслуживают награды, когда они преуспевают. А есть ли лучший способ вознаградить талант, чем красотой? Цветок мимолетен, но пока он живой, сияет так же ярко, как звезда, - сказал он, подняв руку в подобии жеста. Его губы дрогнули, как будто его это забавляло, как ни странно."Нужно ценить время, когда все цветет”.   “Как поэтично”, - пробормотала Кана, покраснев от похвалы. Она никогда не слышала, чтобы ее игру описывали таким образом, и не смогла сдержать волнение, которое, как она чувствовала, нарастало в ее груди. Если бы кто-то вроде Камики-сан увидел ее талант, то это мог бы стать реальным шансом проявить себя. Она не была уверена, что чувствует по этому поводу — что она привлекла внимание Камики-сан достаточно, чтобы заслужить такое пристальное внимание. Чего этот мужчина вообще хотел от нее? Она не совсем поверила объяснению Симы о том, что его интерес был почти таким, но разве это не тот шанс, которого она ждала?    “Я не считал тебя романтиком”, - весело прокомментировал Шима. “Кто знал, что у тебя такое кровоточащее сердце! Или ты просто падок на смазливое личико, как тот продюсер, Кабураги-сан?”   “Никому не говори”, - пошутил Камики с мягким смехом, прежде чем снова переключить свое внимание на Кану. “Тебе понравились цветы?” Его тон был теплым и приветливым, но было ясно, что он чего-то добивался, даже если она не была уверена, что он искал. Он упомянул, что честность важна для него. Он проверял, не солжет ли она?    “Да”, - призналась она, что было правдой. “Я думала, цветы от поклонника. Уже много лет ни один поклонник не додумался прислать мне что-либо подобное”. Она была достаточно горда, чтобы выставить цветы в своей квартире. “Я была действительно счастлива получить их. Спасибо”.   “Всегда пожалуйста”, - сказал он почти снисходительно.    “Камики-сан, ты не мог бы пойти со мной?” Сима вмешался с усмешкой: “Я хотел бы обсудить кое-что из логистики того, что я задумал для этого фильма, и пока мы обсуждаем это, мы также можем начать думать о том, какой контракт мы хотим заключить”. Взгляд блондина переместился на режиссера, когда он наклонил голову. Он кивнул, прежде чем снова переключить свое внимание на нее. “Долг зовет”, - сказал Камики-сан, махнув полями шляпы в ее сторону. Это было странно очаровательно.   “Было очень приятно наконец познакомиться с тобой, Арима-сан”, - сказал он ей. “Я уверен, что в будущем у нас будет больше возможностей поболтать”, - он полез в карман, прежде чем вытащить визитную карточку, которую держал зажатой между указательным и средним пальцами, и протянул ей. Кана взял карточку и посмотрел на нее. Она была удивительно простой для такого известного человека - надпись, напечатанная жирным, но простым шрифтом. “Я буду на связи”, - сказал он, его улыбка стала шире. “Ты связана с Strawberry Productions, верно?”    Кана кивнула, все еще безмолвно потрясенная, все еще глядя на визитную карточку в своих руках. Камики Хикару дал ей свою визитную карточку. Камики Хикару.    “Да?” Сказала она, желая отшлепать себя за то, что сформулировала то, что должно было быть утверждением, как вопрос. Она звучала так неуверенно в себе!    “Хм, - задумчиво произнес он, - Это название навевает ностальгию”.   “Ностальгируете?” Спросила она, нахмурив брови. “Как так?” Это показалось неуместным комментарием.   “В юности я был кем-то вроде фаната Би-Комачи”, - ответил он, что все объясняло. Он, должно быть, был фанатом Аи, но опять же, почти все были ее фанатами. Она была талантом, который невозможно было игнорировать. “Я довольно внимательно следил за карьерой Аи”, - продолжил он. “Я должен сказать, ты неплохо справляешься, вместе с Хошино Руби”.   Конечно, он упомянул бы Руби.   “Да, она потрясающая”, - сказала Кана, и она говорила искренне, даже если не могла отрицать некоторую ревность, которая всколыхнулась в ее сердце при упоминании Руби. Девушка практически достигла славы за такой короткий промежуток времени, что это было почти головокружительно. С другой стороны, она всегда была такой — магнетизирующей, притягивающей своей искренней любовью к айдолам и культуре, которая их окружала. Кана знала, что это только вопрос времени, когда она воспарит высоко над ними всеми.   И все же, это все равно задело.    Я просто ее последователь, подумала Кана, и горечь собралась на кончике ее языка. Затмит ли она меня даже в актерском мастерстве теперь, когда ей дали эту роль? Это была ужасная мысль - и ей было стыдно признаться, что она беспокоилась об этом с того момента, как ей предложили роль в "15-летней лжи" . Кана пыталась скрыть это. Конечно, она хотела, чтобы у ее подруги все получилось. Она хотела увидеть, как Руби добьется успеха, но этот страх все еще оставался, цепляясь за нее, как мокрая ткань, которая пропитала ее до глубины души. Руби сияла ослепительно - так же ярко, как ее мать, а Кана слишком привыкла к тому, что свет других, более ярких звезд затмевал ее. Она была тошнотворной, эта зависть.    Руби не заслуживала, чтобы ее подруга так ревновала ее.   “Она такая”, - согласился Камики, мягко прищелкнув языком. “Хотя она не единственная, у кого там талант. Подумать только, что агентству удалось собрать такой большой набор молодых талантов за такой короткий промежуток времени.”   Кана не могла удержаться и уставилась на мужчину постарше. “Что—”   “Удачи, Арима Кана-сан”, - сказал он. “Я буду приглядывать за тобой”. Он помахал ей рукой. “Возможно, я нанесу тебе визит в офис Strawberry Productions? Я уже некоторое время собирался.”    Он собирался? Почему?    “Режиссеру не понравится, если ты попытаешься переманивать туда кого-нибудь из талантов”, - сказала она и чуть не прикусила язык. Почему ей всегда было так трудно держать свои язвительные комментарии при себе? Ей каким-то образом всегда удавалось настроить людей против себя, говоря необдуманно. К счастью, Камики, казалось, не обиделся на ее комментарий и рассмеялся. “Я бы никогда не поступил так бессердечно”, - сказал он легким тоном. “Полагаю, можно сказатт, что мне просто ... любопытно”.   Любопытно?   Он не дал ей возможности выразить свое замешательство, прежде чем Шима-сан еще раз откашлялся горло. Камики одарил другого мужчину извиняющейся улыбкой, прежде чем наклонить к ней голову. “До новой встречи”, - сказал он, поворачиваясь. Она смотрела, как он следует за Шимой-сан со съемочной площадки, сжимая визитную карточку в руках, крепко держа карточку-вкладыш. Она удивлялась, как такой легкий лист бумаги может казаться таким тяжелым.    Кана подняла его, повертев кончиками пальцев.    Он что-то написал на обороте - похоже, свой личный номер и имя.   Мики.    Ага.   Это было какое-то прозвище?    Может быть, он подонок, нахмурившись, подумала она, прежде чем положить карточку в карман.   Жуткая или нет - связь есть связь. Она не стала бы отказываться от возможности только потому, что он мог увлечься ею по не совсем альтруистическим причинам. Она уже решила сделать ставку на этот путь.   И Кана пошла ва-банк .   

----