Искусство соблазнения

Это утро не отличалось ни чем от предыдущих. Ветер дразнил хрупкие ветви деревьев, нежно качая в непонятном вальсе, а те в свою очередь беспрекословно подчинялись.Пыль оседала тонким слоем на белый мрамор и тут же взлетала от нескончаемой беготни дворцовых слуг. На главной кухне во всю кипела работа: многочисленные котлы с самыми различными яствами подрагивали от бушующего пламени под ними, острые ножи не переставая стучали по разделочным доскам, и всюду-всюду множество рук, которые были заняты делом. Гарем обнаруживал в себе что ни на есть самую обыденную рутину. Безликие калфы раздавали указания новоиспеченным рабыням, евнухи в тысячный раз обучали наложниц искусству музыкальных инструментов, а те в свою очередь как в первый раз закатывали глаза. Все было как всегда.Как день назад, неделю, месяц, год. И все же, что-то изменилось в этом громадном механизме под названием «дворец Топкапы». Хюррем сразу это почувствовала.Еще даже не открыв глаза после долгого сна, она ощутила эту непонятную эмоцию. Ее бессознательное так и кричало во всю, что этот день будет в корне отличаться от всех предыдущих.Вставать не хотелось. Хотелось вновь уснуть и не вступать в сегодняшние сутки. Просто пропустить, промотать сразу на завтрашний день. Не получится. Дела гарема и дела ее врагов ждать не станут. Сослаться на плохое самочувствие? Не выйдет, поползут слухи, а хищный клубень змей не упустит возможности найти способ навредить. Нужно идти.Идти прямиком в нынешний день. На этих мыслях Хюррем открыла глаза о чем тут же пожалела.Почему она в своих старых покоях?.. — Назлы! Сейчас же ко мне! — с яростным рыком вскричала госпожа — Где тебя носит? Явись немедленно пока я тебя не покарала! Но на удивление в комнату вошла служанка, которую Хюррем видела первый раз в жизни. — Вы что-то хотели, госпожа? — Ты еще кто такая? Кто разрешил тебе входить в мои покои?! А ну быстро приведи Назлы или я для вас обеих придумаю наказание. — Госпожа моя — девушка была не на шутку испугана — простите меня, может по глупости своей, но я не понимаю о чем вы говорите. Хюррем начинала раздражаться все больше и больше. Что за неприятные сюрпризы с утра по-раньше. Одна из ее главных (а что самое важное верных) служанок пропала, а вместо нее непонятное, нечто больше напоминающее ребенка нежели молодую девушку, которая лепечет себе под нос. Довольно! — сделав свой фирменный жест ладонью означавший закрыть рот сказала Хюррем — разберусь с ней позже. Подготовь мне воду чтобы умыться. — Слушаюсь, Госпожа! — присев в поклоне, незнакомка удалилась исполнять приказ. Покончив с утренней процедурой и облачившись в выбранный на сегодня шелк, Хюррем собиралась завершить свой образ конечной деталью, что была неизменна: ее кольцо подаренное Сулейманом, главный символ его любви. Она носила его всегда и везде, с любыми платьями и при любых обстоятельствах, за исключением сна. Однако приоткрыв хрустальную шкатулку с заветным сокровищем, Хюррем моргнула, ибо подумала, что еще не до конца проснулась. Увиденный образ в первый раз никуда не делся. Кольцо было на месте, огранка его как прежде сияла бриллиантами, вот только… — Мое кольцо! Его украли! Это ты сделала?! Признавайся иначе выбью признание пыткой. Слова адресованные незнакомке подействовали слишком сильно, от чего девушке потребовалось несколько мгновений чтобы вдохнуть воздуха и начать говорить. — Госпожа моя, если я в чем-то провинилась, простите меня. Я ничего не крала. Ваше кольцо… Вы же держите его прямо в руках. — Ты делаешь из меня дуру?! Это не мое кольцо! — это было уже слишком. Она все выходки могла стерпеть, но украсть подарок падишаха и подсунуть столь безвкусную копию.Все это выглядело как большая насмешка. — Как же не ваше, госпожа? — служанка была очень напугана, и даже не гневом госпожи, а ее помутненным рассудком. — Мое кольцо с изумрудом.Как девственный лес зелени. Как трава в солнечный день. А не эта вульгарщина! — бросив эти слова, Хюррем так же озлобленно бросила рубиновый перстень в лицо служанки. — Вон пошла! И передай своим хозяевам, что они перешли черту. После того, как девушка покинула покои султанши в слезах, Хюррем принялась растирать виски, ожидая, что это будто бы поможет. Не помогло. Где Назлы? Что это за тихоня? Почему она в своих старых покоях черт подери? И что самое главное — кто посмел украсть ее кольцо? Предчувствие не обмануло, не стоило сегодня просыпаться. Раздался стук в дверь. — Госпожа — в приветливой улыбке растянул Сюмбюль-ага — повелитель желает вас видеть. Ну хоть одна хорошая новость с утра. В виду последних событий их отношения с Сулейманом испытывали кризис. После всех этих историй с наложницами, ссылками и подставами… Хюррем было и хотела наброситься на Сюмбюля в ожидании объяснений происходящего, однако весть о желании повелителя лицезреть ее, отбросила все мысли на задний план. — Я сейчас же иду! — с неумолимой решительностью и детским восторгом госпожа благородно поднялась и направилась в покои падишаха. *** Путь составлял всего ничего, и тем не менее, Хюррем сгорала в предвкушении. Сулейман так давно не звал ее к себе, да что там, бывало и не заговаривал вовсе. Эмоции захлестывали с головой в ожидании сладчайшей награды за проявленное терпение. Она не сдалась.Не выпила яду. Не свела счеты с жизнью. Она до конца была преданна и верила в их вечную любовь. Боролась до последнего издыхания и вот-вот наконец-то получит желаемое. Оставались считанные шаги до заветных дверей, и вот она перед ними. Один из стражей вступает внутрь чтобы сообщить о ее приходе. Ну же, скорее, эти несколько секунд кажутся нескончаемыми, грудь высоко вздымается от постоянных вздохов, а голова начинает ходить кругом. Хюррем кажется что еще чуть-чуть и она прям здесь упадет в объятья смерти от мучительного волнения. Она почти угадала.В объятия смерти ей захотелось упасть уже после услышанного: — Султан-Ибрагим Хазретлери, Хюррем султан пожаловала. В ответ на это последовало лишь равнодушное: — Проси. *** Наверное все это промыслы Шайтана, дурной сон. Надо просто успокоиться и попытаться проснуться. Как бы сильно Хюррем не жмурила веки, картина происходящего не менялась. Ее взор по-прежнему упирался в спину главного «визиря» руки которого были крепко сцеплены в замок чуть выше поясницы. После считанных мгновений ее спутник наконец соизволил повернуться. Госпоже поплохело от увиденного. Уже без сомнений можно было удостовериться — это был Ибрагим-паша. Как прежде задиравший чуть подбородок вверх, с соболиными бровями и дьявольскими глазами из самой преисподней. Вот только лицо его сейчас не выражало привычной насмешки, не было и нисходящего оскала. Скорее оно выражало…обеспокоенность и чуть малую толику рассерженности. — Хюррем. — только и произнес Ибрагим. Голос низкий, но не заставляющий дрожать от страха. Больше походило на сожаление. Хюррем не решалась ответить, так как перестала понимать происходящее окончательно. Конечно, ей хотелось наброситься на так ненавистную фигуру паши, впиться ногтями в самое сердце и выбивать ответы вперемешку с криками, но голос оставшегося разума не позволил ей. — Хюррем. — уже чуть более мягче обронил мужчина обращаясь скорее к себе, будто пробуя ее имя на вкус в первый раз — Подойди. Госпожа не сдвинулась ни на сантиметр. Продолжала стоять, параллельно все еще пытаясь осознать новую реальность. Она даже не моргала, будто замерла во времени подобно статуи. Подобным неповиновением султанша спровоцировала ряд действий со стороны собеседника. Ибрагим сделал всего шаг на встречу, на что Хюррем непроизвольно сделала один назад. В глазах напротив прочиталось недоумение. Мужчина предпринял очередную попытку, тем самым вызывая противодействие с другой стороны. — Как это понимать? — вылился вопрос куда-то в пустоту, вперемешку уже с усиленной тревогой. — Это я должна спрашивать. — не прерывая зрительного контакта отозвалась Хюррем. Это конец. Если происходящее было реально, проще прямо сейчас испить яду, который госпожа всегда имела при себе.Во взгляде напротив полное непонимание. На сей раз Ибрагим уже решительно стал сокращать дистанцию. — Еще шаг и ты пожалеешь! — яростно воскрикнула Хюррем и вместе с тем молниеносно откупорила крохотный сосуд с неизвестным содержанием. Лицо паши перекосило гримасой злости и… страха? Он боится? Чего?.. ее смерти? — Прекрати это немедленно! — как бы не пытался Ибрагим спрятать обеспокоенность в своем голосе за грозным басом, прорезавшаяся на секунду дрожь не осталась незамеченной. — Прошу тебя — почти даже нежно проговорил паша — остановись. Хюррем пребывала в состоянии нерешительности. С одной стороны по виду ее оппонента не скажешь, что в данный момент он желает причинить ей вред, с другой — от этого дьявола можно было ожидать чего угодно. Пока женщина мысленно перебирала варианты действий, Ибрагим удачно воспользовавшись моментом, за долю секунды выбил из рук стоящей смертельное пойло, и крепко-накрепко схватил в тиски за плечи. — Я прощу тебя на этот раз, списав все на помутнение рассудка, но еще хоть одна подобная выходка и… — И что тогда, Ибрагим?! Убьешь меня? В таком случае ты противоречишь сам себе в совершаемых тобою действиях. Госпожа вышла из себя окончательно, перестав предпринимать попытки вырваться и найти ответы хотя бы на один из мучающих ее вопросов. Подобную наглость паша решил оставить без ответа. Вместо этого, он лишь еще сильнее впечатал женщину в свои объятия, чуть ли не до боли сжимая спину своей пленницы, и совсем тихо, но так проникновенно шепнул в самое основание шеи: — Я очень испугался. Хюррем молчала. Если она и сошла с ума, то пора перестать беспрестанно брыкаться, и как-нибудь попытаться выделить из всего безумия хотя бы капельку понимания, один маленький лучик, что прольет свет истины на происходящее. На сей раз первой решила нарушить молчание султанша: — Где Сулейман? — сдержанно произнесла Хюррем.Отняв голову от шеи госпожи, Ибрагим лишь взглянул с прежним непониманием в глазах. — Да, где Сулейман? — Хюррем, — тревога в голосе опять нарастала — о ком ты говоришь? — Хватит притворяться! — переходя на крик вперемешку с визгом изрекла госпожа — Ты знаешь о ком я! — Я понятия не имею о чем ты толкуешь.Это один из твоих слуг? Это стало краем переполненной чаши терпения.Назвать ее возлюбленного, падишаха, в конце-концов отца ее детей слугой — это уж слишком, Ибрагим. Ты перешел черту. Подписал себе смертный приговор прямиком от моих рук. — Я убью тебя, — повисли в комнате эти страшные слова — прямо сейчас. Разъяренная словно раненый зверь, Хюррем что есть силы замахнулась рукой, однако тут же была остановлена титановым захватом. — Стража, — грозно вскинул мужчина, отчего в дверях тут же появилась пара служителей — приказываю сейчас же доставить Хюррем-султан в лазарет. Прибывшие мужчины тут же принялись исполнять повеление, насильно выводя брыкающуюся госпожу под руки, которая в свою очередь рассыпала самые страшные проклятия в след. — Ты за все ответишь мне, Ибрагим! Я уничтожу тебя, растопчу как букашку. Ты сгоришь в аду! — лишь слышалось в мраморных коридорах, отдающих эхом всхлипов и визгов с криками. *** Прошедшие пару дней показались Хюррем более мучительными чем предыдущие 20 лет проведенные во дворце. В голову лезли уже самые что ни на есть сумасшедшие, а главное ужасающие мысли. Она умерла и находится в пристанище Шайтана. Или же заболела страшной болезнью, которая постепенно сжирает ее мозг. Наведывавшиеся лекари, что не оставляли ее постель день и ночь, только добавляли масла в огонь ее скоропостижного безумия, которое вот-вот должно было спалить ее душу дотла.На ее вопросы они отвечали сдержанно, так как в виду ее реакции на самые первые ответы, она разошлась грозой и клялась, что обрушит этот дворец на их головы. Но самое главное она все же почерпнула: все они как один повторяли — Османской империей правит Великолепный Повелитель Султан Ибрагим Хазретлери. И каждый раз слышав это, Хюррем предпринимала попытки разгромить всех и вся вокруг. Потому были приняты крайние меры — ограничить свободу действий путем привязи к лазаретной койке. Вся эта чертовщина до того измывалась над оставшимися крупицами рассудка, что только к концу второго дня Хюррем вспомнила о более важных вещах. О детях. Будто бы прочитав ее мысли, лекарь что в данный момент смачивал полотенце для холодного компресса, изрек: — Госпожа, Шехзаде-Мехмед желает вас навестить. — Сейчас же пусти его. Слуга покорно склонился и дал знак страже стоящей у дверей.Вот он, ее ненаглядный сынок. Так же молод, красив и здоров. И что самое главное — пока еще живой. — Мехмед — только и сумела произнести Хюррем, не имея возможности даже подняться и обнять сына в виду наличия сковывающих уз. — Матушка — дрогнувшим голосом отозвался Шехзаде и тут же склонился над матерью, припав губами к ее обездвиженной руке. — Сынок мой, мой Шехзаде, — не сдержавшись, госпожа все же проронила крохотную слезинку — ты жив. — Конечно жив, мама. — Где твои братья? Где Михримах? Опять в ответ лишь обеспокоенный взгляд и сожаление. Да сколько можно. — Повелитель не позволил Селиму и Михримах видеть Вас в таком… состоянии. Он беспокоится, что это их сильно испугает. Хюррем тут же насторожилась. Почему Мехмед ни словом не обмолвился о Баязиде и Джихангире? О, нет. С ними точно что-то произошло. — Что с остальными твоими братьями, Мехмед? Отвечай. Ответа не последовало, лишь глубочайший вздох. Шехзаде вновь припал губами к руке матери, а после встал и грустно произнес: — Я еще приду Вас навестить, мама. Буду молиться о вашем здравии день и ночь.Ниспошлет Аллах Вам скорейшего выздоровления. После сказанного, Мехмед направился к дверям, напоследок бросив взгляд на мать через плечо, а после скрылся. — Аминь. — лишь равнодушно отозвалось в покоях лазарета. *** Спустя еще неделю, Хюррем уже окончательно потерялась в дебрях своего разума. Ответы которые она так мучительно вытаскивала по чайной ложке из присутствующих слуг лишь еще больше заставляли верить в неминуемую погибель собственного сознания.Порой докопавшись до правды ее немедля хочется закопать обратно. Увы, этого не получалось. А ужасающая правда в которую ее заставляли верить заключалась в следующем: десятым султаном Османской империи являлся Султан Ибрагим Хазретлери, ни о каком Сулеймане никто в помине и не слышал. По словам окружающих ее сыновей Баязида и Джихангира никогда не существовало, а лет ей было не 35, а всего-то 29. Добился своего Ибрагим, заставил меня страдать и тонуть в собственном сумасшествии. Отнял все, даже право распоряжаться собственной жизнью. Забрал смерть, лишил возможности свести счеты с жизнью. Проведя десятки часов в нескончаемых думах, Хюррем в конце-концов сдалась в объятия апатии, которая уже уверенно завязывала последний узелок на шелковом шнурке вокруг ее души. Пускай.Сыграет по новым правилам. Подчинится беспрекословно. Все что угодно лишь бы еще раз увидеть детей. А дальше не важно. Или вернее не нужно. Кто-то из древних мудрецов говорил: тот кто знает «зачем», преодолеет любое «как». К сожалению Сулейман был главным «зачем» в жизни Хюррем. *** Наконец Хюррем-султан позволили обрести свободу действий и вернуться к существованию в своих покоях, однако при наличии постоянного конвоя, состоящего из нескольких девушек и пары сильных евнухов в случае повторных инцидентов. Ни Назлы, ни Эсмы видно не было, и кроме прочего Сюмбюлю-аге категорически запретили находиться в ее услужении, сведя все на то, что возможно именно он приложил руку к ее психической болезни, однако доказательств не нашли. И потому, ограничились лишь изгнанием из покоев госпожи. Молодец, Ибрагим. Забрал у меня последнего человека которому я доверяла в этом дворце. С детьми ей по-прежнему не давали видеться, что больше всего и разрывало сердце Хюррем на части.Плевать. Как бы не было больно, надо терпеть. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта. Султанша наблюдала за ним еще с полудня. Она ни с кем больше не заговаривала, не притрагивалась к еде на подносах, не реагировала на входящих слуг. Замерла на месте неподвижной мраморной статуей. Лишь глаза выдавали то, что она жива, иногда моргая, но так и не сдвигаясь с отмеченной точки. Но в этот раз ей все же пришлось обратить внимание на слова одной из прибывших служанок. — Госпожа, повелитель ожидает вас. Такая знакомая фраза, наполненная сладостью и предвкушением, ныне не вызывала ничего кроме отвращения. Не удостоив девушку ответом, Хюррем крайне медленно приподнялась и направилась в покои «нового» падишаха. Наложница из гарема попыталась ее остановить по причине того, чтобы разодеть и привести госпожу в порядок, на что та лишь злобно шикнула и оттолкнула преграду на пути. Лицо озарила гримаса отвращения. Вот еще что. Наряжаться для этого Змея. Переживет ее «неподходящий» вид. *** Путь усыпанный золотом. Как же противно было по нему вступать в этот раз. Каждый шаг приближал ее к точке невозврата. Еще была надежда, что она все же в бреду, мечется сейчас в своей постели с адским жаром, а ее дети и Сулейман находятся рядом и ждут, когда же болезнь проиграет в этой схватке.Чуть-чуть, совсем чуть-чуть побороться и она тут же проснется. Потому что оказавшись перед заветными дверьми, если она еще раз удостоверится в увиденном ранее, то непременно сдастся. — Повелитель, Хюррем-султан прибыла. — Пусть войдет. Ноги тут же начинают дрожать и подкашиваются, отчего идти становится невозможным, потому двое служанок помогают госпоже пересечь путь в покои повелителя и тут же испаряются за двери. Так значит все взаправду. Это не голос Сулеймана. Этот голос принадлежит человеку которого она ненавидит больше всех на свете. — Как ты? Как и в предыдущий раз воцарилось молчание. Не обращая внимание, Ибрагим пересекает расстояние, которое разделяло их с Хюррем. Аккуратно, крайне бережно берет в свои пальцы ее подбородок, заставляя устремить взор на него. Какими же пустыми были эти глаза. Они не выражали ровным счетом ничего, кроме омерзения. — Лекари передали, что тебе уже лучше. — Зачем ты приказал привести меня? — Мне нужны причины чтобы видеть тебя? Неловкая пауза. — Сегодня ночь четверга. Священный день. Не хочу нарушать традиции. Эти слова сыграли свою роль. Именно они из апатичного уже почти омертвленного состояния вернули Хюррем к жизни. Глаза расширились, ноздри начали активно втягивать воздух в себя, плечи расправились, а грудь то и дело вздымалась то вверх то вниз. Госпожа ведь почти уже смирилась с нынешним положением дел, с пропавшей любовью в виде Сулеймана, с детьми которых вовсе нет, но было одно «но»: сильнее всех земных чувств главенствующее занимало чувство ненависти.Пускай отняли все, но дать заклятому врагу одержать триумф победы она не позволит. — Этого не будет. — Хюррем — в голосе небольшая угроза и нотка нежности — Я-падишах, а ты — на этих словах мужчина еще сильнее вздернул подбородок спутницы — моя женщина.Мое сокровище. Не делай того, что может изменить положение. Госпожа из последних сил, наступая на горло своей гордости решилась на ответ. Это все ради детей. — Я вас услышала, повелитель. Лицо мужчины напротив тут же тронула легкая улыбка. После чего, отпустив подбородок султанши, он бережно обнял ее и пригласил следовать за ним. — До меня дошли сведения, что ты ничего не ешь — мягко присаживаясь возле стола с изобилием еды произнес Ибрагим. — И ты решил накормить меня насильно? Вопрос остался без ответа. По прошествии некоторого времени, Хюррем все же набросилась на еду будто видела ее в первый раз. Тоска и уныние совсем лишили ее способности чувствовать голод, однако сейчас она ощутила его в полной мере. Расправившись с половиной стола, параллельно улавливая удивленный взгляд Ибрагима, она все же решила прерваться и завести непринужденную беседу: — Где мои дети? — Почему ты говоришь «мои»? Холодный пот прошиб все тело. Неужели это настолько плохой сон. — Я пока не хочу, чтобы они видели тебя в таком состоянии. Как поправишься -я сразу разрешу вам видеться. Вновь воцарилось молчание. — Вижу ты напряжена. — Вам кажется. — В качестве исключения, только сегодня, разрешаю тебе испить вина. Какая мерзость. Сулейман никогда не позволял ей подобного. В подтверждение своих слов, Ибрагим наполнил чашу приемлемым количеством алкоголя, и подвинул тыльной стороной ладони в направлении Хюррем. — Выпей. — Я не хочу. — Пей. Хорошо, Ибрагим, я принимаю твои условия игры. Без всякой грации, госпожа резким движением осушила стакан, надеясь тем самым вызвать отвращение столь не женственным поведением. Однако напротив, падишаха это только рассмешило и чуточку умилило. — Как тебе? — Я не распробовала.Налей еще. — Может чтобы почувствовать вкус, не стоит пить залпом подобно мужичью в кабаках? Несмотря на изречение, Ибрагим выполнил просьбу султанши, что больше смахивало на приказ. В этот раз Хюррем пила чуть медленнее. Не зная, что последует, она решила найти утешение в красной жидкости, которая по словам других позволяет расслабиться. — Нравится? — Слишком громко сказано. Но не дурно. Ибрагим лишь усмехнулся. Уловив доброе расположение новоиспеченного падишаха, султанша предприняла попытку продолжить разговор. — Повелитель, — слова дались с трудом, будто сейчас ей насыпали горсть мелких камешек в горло — я хочу спросить. — Спрашивай. — чинно продолжая трапезу отозвался Ибрагим. — Мое кольцо. Вы же помните? Кольцо, что вы собственноручно изготовили. — С ним что-то произошло? — Нет, что вы, упаси Аллах. Я просто хотела узнать…почему Ваш выбор пал именно на этот камень. — Рубин, Хюррем символизирует мою любовь к тебе. Красный — цвет страсти, цвет завоевателя, цвет сердца бьющегося в твоей груди. — Цвет завоевателя? И кого же ты завоевал, Ибрагим? — Что за вопросы, Хюррем. Это же ясно как божий день. Я завоевал тебя. От подобной наглости султанше прямиком хотелось наплевать на всю стратегию переговоров, и повторно попытаться выцарапать этому коршуну глаза. Но вместо этого она заткнула себе рот очередным стаканом вина. — Что со мной произошло? — немного придя в себя озвучила Хюррем. Ибрагим не спешил отвечать. Лишь проглотив последнюю крошку во рту, он соизволил нарушить молчание. — Две недели назад без моего позволения ты тайком отправилась ночью во дворец Эдирны. Твой экипаж стал уловом для разбойников. Янычары которые тебя сопровождали сумели отбить нападение, однако ты все же пострадала и… — И что? Где мои слуги и стражи? — Я всех казнил. Словно пощечина вывела Хюррем из равновесия. Выходит Назлы и Эсма… — За что? Зачем ты так поступил?! — Ты покалечена их стараниями. Служи они верно и исправно, никогда бы не допустили твоей ночной вылазки. — Ты же сам сказал, что они спасли мне жизнь! — Верно, но будь они хоть на толику верными слугами, сразу сообщили бы мне о твоих планах. Желание продолжать разговор за секунду испарилось. Потому госпожа переключила свое внимание опять на вино, что стало ее главной ошибкой. Четверть часа минула бесследно, как и кувшин страстного напитка, что теперь был пуст. Хюррем было нехорошо и хорошо одновременно. Голова неприятно кружилась, но при том настроение улучшалось. Осмелев до крайности, у султанши развязался язык: — Скажи мне, Ибрагим, как поживает твоя сестра Хатидже-султан? — на последних словах Хюррем сделала акцент. У Ибрагима тут же перехватило дыхание, однако его спутница была слишком пьяна, чтобы это заметить. — Достаточно, Хюррем. Пора заканчивать. Я крайне соскучился. Приняв вертикальное положение, падишах протянул руку своей возлюбленной. И только в этот момент через грани помутненного сознания до Хюррем дошел весь ужас последней фразы. Протянув в ответ руку, ее быстро подняли, да так резко, что перед глазами появились искры.Но сейчас ее волновали не ее глаза, а глаза напротив, что смотрели с вожделением и страстью. Вот и конец. Она была и рада противиться, только силы покинули ее тело. Виноват в этом алкоголь, недоедание или же липкий страх от которого она сейчас оцепенела, было не важно. Когда мужчина бережно опустил свою возлюбленную на мягкий шелк, а сам навис над подрагивающим телом, Хюррем лишь помолилась про себя, смяла простыни в мокрых ладонях и крепко зажмурила веки. Если этому и суждено случится, пускай она никогда этого не увидит. Она чувствовала как Ибрагим медленно оголяет ее плечи, вытягивает поясок платья из шлеек. Чувствовала как его рука накручивает прядь ее волос. И в конце-концов чувствовала чертовски горячее дыхание прямо над ее губами. Еще секунда и… — Госпожа, признайтесь. Это наверное ваш самый страшный кошмар. Хюррем резко открыла глаза от услышанного.Перед ней было привычное лицо бывшего визиря .Тот же змеиный оскал, тот же взгляд выражающий насмешку и тот же голос в снисходительном тоне, сочившийся ненавистью и отвращением.