Мир в осколках стекла

Новый мир создал новые поколение. Я ребенок выросший на осколках кошмара прошлого и неясного для меня и очевидного для всех спокойного будущего. Мне всегда казалось что все немного сложнее. Неуловимое отношение взрослых. Снисхождение едва ощутимое, и если бы я был кем-то похожим на этих детей, то не знал бы. Старик. Отец. Раньше казалось смыслом жизни показать. Смотри, я заслуживаю твоего внимания, я твой сын. Смотри я могу. Я достоин. Чего только? Непонятно. Сложности взросления «детей Хьюго» не беспокоили вероятно никого. То что происходило в клане никогда не выходило за границы клана. Он не знал, а может не догадывался. Мама, узница своего прошлого, неотпушенного страха водила туда с 4х лет на тренировки. Не соблюдение правил и устоев каралось. — Отбросы и есть отдбросы — произносил Хиаши, пока я отплевывался кровью. - И мать твоя, такая же — пытаюсь встать       хотя бы на колени, только ненависть удерживает чтобы не вырубиться — Не. смей — бьет целясь и не боясь никого и ничего. Теряю сознание. Мама, ласково замазывает все следы, бедное дитя клана, не смогшее сорвать оковы. Плачет глупая. Размазывая слезы по лицу. Ужасно жаль, но я не виню. Я должен стать сильнее чтобы не позволять этому происходить. Отец хокаге не может защитить от «семьи», крови и клана, который все еще ждет подсознательно войну. Вот он мир, голубое небо, спойствие и благодать. Но Хьюго шиноби, часы забвения и спокойствия не закроют их всевидящие глаза. Страшно думать о том что будет с подрастающей Химавари. Девочка солнце, которую сломают если она будет не достаточно талантлива. В прочем на отсутствие таланта она не жаловалась. Навыки приходят трудами, но я хотел больше. Саске-сан не слепой и даже если подозревал что-то, то не спрашивал. Он был наблюдателен, но на малость предубежден в отношении меня. Это то, в чем они все схожи. «Ребенок у которого было все» — табличка на лбу. Красивая такая, только малость пуская. Врал я вероятно хорошо, раз они все верили, может было наплевать. Иным я и быть не мог на первый взгляд. Но полагаю просто не вмешивались. Один раз, я по-настоящему болялся умереть. День когда Хиаши узнал о том что я напросился к Учихе. Хима помогала зализывать раны и придумывала легенду. Маленькая и с глазами не по возрасту — взрослыми. Я не мог уберечь её от этого. После я перестал бояться за себя совсем. Мы ведь по уши в этом дерьме. А на экзамене хотел показать что я лучше. Глупо согласившись на эту авантюру. Натворили тогда Ооцуцуки делов конечно. — Каков твой путь ниндзя, Боруто? — стресс от происходящего, трясущиеся руки и невозможность нормально покурить давали о себе. Острая вина сдавливающая желудок и руки чесались. Все вышло из-под контроля. Он мог заметить. Маска могла треснуть. Лучше умереть чем кто-то догадается о том что что-то не так. А потом узнает клан. Хима. Я. Мама. А там будет хуже смерти. Для нас всех. Лезвия куная поблескивало спрятанное внутри сумки. А я страдал от острого желания приложиться об него. Чтобы отпустило чуть чуть. Чтобы вина прошла. Боль притупит все. — Выполнить долг и защитить жизни дорогих мне людей — Саске-сан смотрел странно лишь секунду. И секунды хватило чтобы я понял что ляпнут не то. Две затяжки. Только две. — Простите пожалуйста, мне очень надо отойти буквально на 3 минуты. — Я знал что там сейчас с моим отцом происходит что угодно, но в состоянии ужаса - толку от меня ноль. Он поднял на меня свои невозможные глаза — Давай тут — Я даже не удивился. Тремор рук можно списать на стресс. Такое бывает. Все нормально. Табак проникает в легкие и меня отпускает. Прихожу в себя и собираю потрескавшуюся маску обратно. Куски стекла сходятся неровными краями, а лишь надеюсь что там, для сенсея это не так видно. А Саске-сан смотрит нечитаемым взглядом. Будто знает. Собираюсь как собирался бы ребенок к битве и снова поднимаю восхищеные глаза к нему. Как обычно. Бросаю на половине сигарету на пол и задаю вопрос — А как вы догадались? — А ты и не скрывал — что правда, то правда. Лишь бы этот человек не пророс до моего сердца. Не залез мне под шкорлупу. Там ничего нет. Только маски, разбитое зеркало, что режет руки и копоть от колоколов войны, что никогда не затихают. Битва проходит нормально, мы побитые и живые возвращаемся домой. Хотя я бы предпочел умереть. Глупый просчет. Послание доставлено, когда я уже вернулся от Сакуры-сан и это.. Я знал. Я просто знал. Они не любят ждать и я иду на плаху. Выхода оттуда нет. Бежать некуда. Никто не спасет. Все покровительствуют этому и молчат. Нет смысла бороться. Я принимаю успокоительные и выхожу . Все вещи дома. Если я вернусь оттуда, то тогда они мне вернуться. Если нет, нет смысла тащить. Две записки. Одна прятанная в книге под кроватью, в стопке. Для обычных людей — не семьи и мамы. Другая лежит на кухне над хлопьями. «К зову» Условное обозначение среди нас троих. Пропадаешь по делам клана, зная что там чп оставляешь или говоришь это. Первое правило вбитое мамой. И наверное единственное. Дальше все было мазками. Отрывки и мысли. Вот разозленый Хиаши и палка. Знакомая. Изорвавшая мне всю спину. — Зачем? — спрашивает он. Тишина служит ему ответом. — Знаешь, мне нужен был солдат — равнодушно смотрит пустыми зрачками в душу. Как будто я не знал этого. Смешной. — Чтож. — ухмыляюсь зная о собственной смерти, хоть на последок скажу этому ублюдку, что думаю. — Полагаю мы оба разочарованы. — чую удар и расслабляюсь. Так проще. Принимать боль как часть себя. Самостоятельно причиняющую ножами, руками, огнем или подаренную чужими, что иногда как оскорбление, а сейчас — милостыня чтобы отпустить собственные страхи и грехи ею. За то что еще пытался увидеть отцовское принятие, наивность не по статусу, ошибки не те. Битва была выиграна, но от того не менее позорна для меня. Победа над Ооцуцуки не отпускает груза ответственности. Не приносит прощение. Мазки памяти и мыслей - Палка рассекающая плоть. Колени затекшие и болящие. Бытие включает в себя страдание. Базовый принцип жизни шиноби. Тем более моя. Захламленая ответственностью за свои и родительские решения. Иногда глупые, но за все нужно платить. Либо они, либо я. Моя любимая дорогая мама и сестра. Кровь родная. Все за них. Мир за них, жизнь за них. Кровь липкая и чешущаяся. Агония Голос спокойный тихий. Принимаю так же как любовь. Без остатка. От того не менее прошибающая до кончиков пальцев. Чьи-то пальцы поднимают подбородок и смотрят мне в глаза « Я жду ответ » и боль. Крик чужой на переферии. Или это мой? Больно. Но не могу издать ничего кроме хрипения. И темнота. Наконец-то. Как долго я тебя ждал, Шинигами. Не думал никогда о самоубийстве как о выходе, но думал о смерти. Но это слишком подставило бы семью. Не лелеял даже в глубокой юности надежду, что кто-то пожалеет или поймет. Слишком много знал. Слишком хорошо. Что не говори, чуйка выработанная никуда не девается. Возможно боги смилоствивись. Простите… Кто-то несет меня. Это посмертие? Не похоже. Слишком больно для него. К сожалению мои страдания не окончены. Очнулся. Голос на периферии или собственные мысли? «Мир в осколках стекла. Все что ты можешь. Все о чем ты можешь просить, умолять маму о прощении, всех тех кто проявил к тебе хоть каплю сострадания. Изломанный мальчик, не помнящий имен, лиц, слов которые заставляют тебя класть осколки на предплечья» Все стрелось. Дальше воспоминания, мысли и не знание. Мелькает черная тень, руки аккуратно дождаться на спину. Похоже на Саске-сана. Черт. У меня проблемы. Один разговор по душам. Все чего стоило чтобы хоть кто-то мне помог. Он стал моей надеждой. Каждый раз когда ноги подкашивались, он был рядом. Латал раны, успокаивал как маленького ребенка. Когда от страха над разрушением деревни моими руками и чужим разумом, я хотел спросить у отца, но задавал этот вопрос ему. Потому что он моя опора сейчас. — А если мы уничтожим тело, то что будет? — он водил по волосам руками, наливал чай. Как будто я был ему нужен. Он не хотел чтобы я умер. Почему? Не знаю. Равнодушные, на первый взгляд черные глаза смотрели в теплом. Когда надежда покидала меня я просто отдавал все что у меня было ему. Пускай делает что хочет. Привязанность на грани одержимости и глупая, идиотская влюбленность, подталкивали меня к краю. Я был честен всегда, но некоторые вещи лучше не произносить. Я умру кажется если он уйдет. Ночевал в его квартире, старался чтобы ему не было так тяжело. Пустил и в сердце и в жизнь. Возможно он когда-то любил и любит моего отца. Это не важно. Пока он гладит мои волосы и слушает мою болтовню, все в порядке. О том случае никто кроме Химы и мамы не узнал. Я слезно просил — Пожалуйста, не надо. Власть конюхи над кланом ограниченна. Отец так и ничего не сделал с печатями как обещал дяде. И это — показываю на распухшее лицо, сломанный нос и выбитый зуб что разрезал губу — Ничего не изменит и только усугубит ситуацию. — умолчал лишь о том что у мамы стоит печать о которой никто не знает. По энергии чакры понятно как он не доволен. На лице только жевачки выдают. Красивый в гневе. Отец Сарады в принципе очень симпатичный, понятно в кого красотка. Но я стараюсь игнорировать это и не сильно залипать. — Хорошо, Боруто. Только я возьму с тебя обещание. Никогда, не при каких обстоятельствах мне не врать. Если не можешь сказать, так и скажи. Это касается дел клана, твоей безопастности, твоей семьи и тебя лично. — Громкая просьба для человека который скитался большую часть жизни. Поднять архивы и слушать Хиаши было не сложно. Он рассказывал все как есть и об отце и о войне и о прошлом. Но пока это тот человек от которого зависит все и он может разрушить одном знанием все, что я бережно пытался жертвой сохранить последние 12 лет. А потом я действительно ему поверил. Если было что-то что я не мог рассказать, воспоминания доводящие до трясучки и паники — он делился чем-то своим. Не полностью, но достаточно. Выбивался в доверие. Пытался сделать из меня человека. Выходило со скрипом, но вероятно он счел все очень похожим на то, что сам прошел и раз за разом подавал руку когда я падал, а маска снова разбилавась осколками в глаза. И так 3 года. После я ушел в путешествие с ним. Почти невозможно было отвоевать разрешение клана, но мы нашли выход. Отец лишь молчал. А потом они поговорили. Думали я не слышу. А Саске толи забылся, то ли хотел чтобы я знал. — Теме, ты думаешь я не вижу как он на тебя смотрит? И как много ты делаешь для него? Как он хватается за тебя как за якорь. Я видел его тогда. Это был взгляд лишенного жизни человека. — Не забывай, это мой сын. Не делай ничего такого за что мне бы пришлось набить тебе морду. Не пользуйся его доверием. — Усуратонкачи. Нам наверное давно об этом стоило поговорить. Твой сын — не ребенок, воин. В этом возрасте мы побывали на войне, а он на поле боя с собой и с обстоятельствами гораздо раньше. Ты не доглядел, а я вытащил его из этого ада. Безумно похож на меня. Только слишком мудр чтобы ненавидеть мир. — кажется там вот вот что-то взорвется. Но папа успокаивается. - Ладно, мне тяжело это принять, но я полагаю у меня будет… 3 года?! Такая длительная миссия. Ну это не в какие ворота! — медленно захожу и вмешиваюсь. Полагаю если разговор обо мне я могу. — Пап, мальчик вырос и не знаю к сожалению или к счастью, прости за грубость, без твоего участия. Хима уже не ждет тебя, удиви её если ты все-таки помнишь что у тебя есть дети. Я все понимаю, но и ты пойми нас.- переплетаю пальцы с Саске не боясь. Держит, не смотря на то что обычно рука на катане. Проводу большим пальце по косточке над его. Тепло. — Со мной ты опоздал, к Химе может успеешь. — Саске сверкнул глазами и дал понять, что знает что это ложь. Ложь во благо. Успеть еще можно. Девочка сильная, стальная почти она. На меня похожа, но большую часть того дерьма огреб все-таки я. Пока я выполняю поручения её не тронут. — Я подумаю над этим и Боруто… пиши. — Да, разумеется, пап. — И Саске…. Спасибо.- в ответ ему вздернутая бровь на мгновение и мне достаточно чтобы расплыться в дурацкой улыбке. — Он моя работа. Я собрался и мы с Саске отправляемся в путь. Я надеюсь это дорога будет долгой и моя жизнь подле этого человека тоже.