Укрепляя международные связи

      Она не помнила, когда в последний раз так старалась не бежать. С ней не было Живоглота, чтобы нажать на нужный сучок Гремучей ивы, но точечное Депульсо сумело сотворить похожий эффект. Ива застыла, а Гермиона смело ринулась вперед, проскальзывая между корней в лаз. Об испачканной мантии она будет беспокоиться позже.       Освещаемый Люмосом проход, казалось, никогда не закончится. Грейнджер бы с удовольствием добралась до хижины через Хогсмид, но после того, как Амбридж стала держать под прицелом даже Кабанью голову, шансы остаться незамеченной на пути туда были крайне малы. Да и девушка не представляла, как можно незаметно прошмыгнуть в наглухо заколоченную со всех сторон хижину. Потому, отдуваясь, продолжала шаг. Ей нужно было беречь выносливость, чтобы, в случае чего, иметь возможность рывка или отступления. Да, в лазе было мало пространства для маневра. И ей следовало бы предупредить о своем уходе хоть кого-нибудь… Но, разумеется, здравая мысль припозднилась. Гриффиндорка, перебирая варианты, поднялась по лестнице, держа наготове палочку. Последние половицы глухо скрипнули под ее ногами, когда она влетела в комнату, чтобы мгновенно лишиться и палочки, и дыхания, оказавшись прижатой предплечьем к стене. А хриплый акцент низко выдал ей в лицо:       — Какой вид из твоей спальни у меня дома? – произнес Виктор, его глаза щурились, брови были сдвинуты, а сам он пребывал в нешуточном напряжении. Его палочка была наставлена на нее, а кольца на знакомом артефакте поверх наруча блеснули в тусклом свете латунью.       — Что? – пискнула Грейнджер. После чего, торопливо задышав, нашлась с ответом: — Горы, Виктор. А в твоей комнате вид на зеленый луг. И прислуживают твоей семье колпаки… Виктор, что происходит?       Крам шумно сглотнул, отступая. Он машинально протянул назад ее палочку, методично разглядывая свою пару, будто пытаясь найти на ней следы… Но не найдя их, лишь заиграл желваками, после чего устало плюхнулся на сломанную кровать, зарываясь лицом в ладони.       — Маленькая глупая птичка, ты так с ума меня сведешь, — пробормотал он явно не на английском, но нагревшийся браслет, что девушка сентиментально продолжала носить, исправно сработал и на сей раз.       — Витя… — растерянно выдохнула Гермиона, подходя ближе.              Он был в том самом, бежевом, кашемировом свитере, что и на Турнире. Напоминавшим лишний раз о Третьем испытании. И о комфорте, которым так дорожил Виктор. О том, как тепло и приятно было его обнимать, как быстро между ними сложились нежные, доверительные отношения, как легко на душе стало, когда он явился к ней летом домой и забрал в чудесное путешествие… И тут до нее начало доходить, что у парня перед ней были за симптомы – подобные наблюдались у нее самой, еще летом. Похоже, в своем стремлении оградить Виктора, она поступила с ним ничем не лучше Дамблдора. Как же он все это время волновался!       — О Мерлин, я, должно быть, сильно тебя напугала, да? – искренне расстроилась девушка. Темные глаза отказывались пересекаться с ней взглядом, потому она села рядом с парнем, кладя руку ему на затылок, массируя. – Мне очень жаль, Виктор. Все совсем не так ужасно, как тебе кажется, я просто не хотела…       — Но мне-то откуда знать, если ты не рассказываешь? – гневно выдохнул болгарин, мгновенно жалея о вспышке. Он зажмурился, бормоча на родном: — Уважать личное пространство и выбор, уважать личное пространство и выбор…       Гермиона вдруг поняла, что зря надела браслет, из-за него невольно становясь свидетелем слишком личного. Она подорвала доверие своего партнера сильнее, чем думала. Чувствуя, как все валится из рук, девушка запоздало схватилась за запястье, но поверх ее руки схватилась мужская. Взгляды пересеклись, оба напуганные.       — Я… — Виктор только сейчас вспомнил про подарок его матери, стремительно краснея. – Прости, я вовсе не считаю тебя несамостоятельной или глупой, просто…       — Просто ты перестал доверять мне, — с горечью поняла Гермиона. – После того, как я перестала доверять тебе. Хотя мы команда.       И чувствуя, как от дурацкой несправедливости к глазам подступают слезы, попросту обхватила парня руками, зарываясь в шею. Тот замер, растерянный и наверняка все еще разгневанный – о, Гермиона бы сама на его месте была еще как разгневанной. Она же сама устраивала отповедь Тонкс этим летом! Сама рисковала, донося правду Гарри! Какими идиотскими теперь виделись ее записки «практикую Эванеско на навозных бомбах близнецов, Рона взяли во вратари, домовики отказываются слушать, ну а в остальном ничего необычного», когда тот же Пророк выдавал одну жуть за одной! Кто-то заметил Сириуса в Лондоне, в Азкабан угодил член Ордена, Амбридж инспектирует учителей — конечно, от подобных «все нормально» у ее смышленого Виктора волосы вставали дыбом! Как будто он не пережил вместе с ней год в Хогвартсе! Как будто не пострадал на Турнире сам!       — Я первая ратовала за правду, и сама же наступила на свои грабли. И теперь ты справедливо разочаровался во мне. Надоело терпеть недомолвки, да? – обреченно спросила она. – Потому ты приехал? Но к чему такая спешка, почему ты не сказал мне заранее… что-то случилось? Что-то с твоими родителями, или?..       Она надеялась, что мягкость тона немного успокоит Крама, позволит им найти точку соприкосновения в этом сумбурном диалоге, как бывало и раньше. Нужно было залечить это недопонимание как можно скорее. Поссориться накануне опасной авантюры с Виктором представлялось для нее слишком большим ударом – как минимум потому, что тут ошибка была полностью ее. И могла стать поводом для новой, еще большей.       Вдруг Виктор замер.       — Гермиона, — ровно, и оттого устрашающе проговорил он. – Ты спрашиваешь об этом меня?       Болгарин взял ее за плечи.       — По-твоему, ничего не случилось? – вскинул он брови, а затем нахмурил еще суровее, чем прежде, когда Гермиона в ответ лишь растерянно хлопнула ресницами.       — А что?              И тут дурмстранговец подорвался с места, рыча:       — За штаны вытягивал из каминной сети сумасбродного Блэка два дня назад, вот что! Которого одна короткопалая рука чуть не расщепила! Крестный Поттера был в шаге от Поцелуя дементора, а штаб-квартира Ордена – от разоблачения! Это, по-твоему, ничего? Едва успел!       Грейнджер открыла рот. Закрыла.       — Думаешь, одно это уже не сказало мне достаточно про вашего Генерального инспектора и ее методы? Да у вас тут черт-те что творится! Опять! А ты устраиваешь у нее под носом подпольный дуэльный клуб, за который она вряд ли тебя только исключит! – продолжил собеседник. – Не обсудив со мной, в известность не поставив даже! Месяц не говоришь, что с Поттером! Почему я должен выяснять все новости у Блэка? Почему?..       — Потому что почту перехватывают, Виктор, — выдохнула Гермиона прежде, чем сумела себя остановить. – Хедвиг ранена.       Расхаживавший, словно взбешенный тигр, Виктор резко остановился. Он удивленно повернулся к Гермионе, и та похлопала рядом с собой, быстро возвращая парня на место.       — Так и знал. Не представляешь, как меня все это время изводило дурное предчувствие, Гер-ми-вона, — беспомощно пожаловался Крам, изжив весь гнев. После чего, получив очередную порцию ласки, вздохнул, уже спокойно требуя: — Рассказывай. От начала и до конца.       И гриффиндорка, покорно кивнув, заговорила, облегчая сердце. И про речь Амбридж, и про наказание Гарри, и про вызов на разговор, и про идею с клубом. Виктор по обыкновению не перебивал, лишь временами сжимая руки в кулаки. Что несколько удивило Гермиону – но в самом хорошем смысле.       — …Витя, я так рада, что ты приехал, — на одном дыхании закончила свой рассказ она, обрадованно бросаясь к парню на шею. Как же приятно было чувствовать себя не единственной взрослой в детском саду на краю пропасти!       Крам облегченно выдохнул, притягивая еще ближе и целуя в висок.       — Я вовсе не хотел ставить под сомнение твою способность о себе позаботиться, Гер-ми-вона, — взволнованно засопел он. – Я всего лишь простой парень, который до смерти волнуется за свою девушку, понимаешь? Не обижайся.       — Перестань, я не хрупкая ваза, — со смешком откликнулась Гермиона, уже вернув уверенность в себе. С Виктором это было так же легко, как дышать. Его бережная забота и рассудительность, схожая с ее собственной, не давали забыть о своих крыльях. Она была в безопасности. Хотя бы на пару часов в этой затхлой, всеми забытой хижине.       И тут ей пришла в голову очевидная и довольно запоздалая мысль.       — А что ты вообще забыл в Британии? – отстранилась она, прищуриваясь. И, замечая, как темные глаза мигом принялись осматривать интерьер, укрепилась в подозрениях. – Виктор.       — Ты же не думала, что после твоих туманных и несодержательных писем на фоне Пророка я буду спокойно попивать вино на родине и играть в квиддич? – пойманный на горячем Крам прищурился в ответ.       Да, это был бы уже не тот чемпион Дурмстранга, которого она знала.       — И когда ты?..       — Две недели назад, — неохотно ответил болгарин. – Потому и не писал – не было времени. Да и Блэк предупредил не отправлять посланий с Гриммо, но, разумеется, не пояснил, в чем конкретно дело. Я знал, что взялся нянчить человека, отсидевшего двенадцать лет с дементорами, но даже пес, всю жизнь проживший на цепи — и тот предсказуемее. Хорошо хоть, уломал мать дать мне с собой Компас Намерений, — он поднял руку с неподвижным артефактом, разглядывая кольца. – После всех улучшений он позволил вовремя засечь чужие силки, явно темномагические. Чары Блэк обошел сам, но эта изворотливая жаба перестраховалась.       — Виктор, — наконец сложила в голове картину в голове Гермиона. И вдруг нежно улыбнулась: — Ты такой храбрый.       — Не балуй меня, — проворчал тот, смущенно пригладив волосы.       — Глянь-ка, как твои волосы отросли, — заметила и эту деталь девушка, улыбаясь еще шире. Она запустила руку в отросший ежик. – Так здорово!       И Крам в ответ неловко рассмеялся, кивая:       — Мы не виделись всего полтора месяца, но я намек понял, Гер-ми-вона. Буду над этим работать.       Гермиона мигом покраснела.       — Разумеется, если ты сам этого хочешь, сейчас ты тоже очень мужественный…       Она испытала прилив удовольствия от их наладившейся связи. Все-таки, они и правда неплохо подходили друг другу.       — То есть, ты сейчас приглядываешь за Сириусом? – взялась уточнять она. — Надолго планируешь задержаться?       — Дамблдор поручил занять Блэка, чтобы тот чуть меньше грезил вылазкой, так что мы с ним сейчас копаемся в библиотеке, выясняем, как отыскать святилище. Поначалу он воспринял идею в штыки, но потом проникся, — пожал плечами Виктор. – Задержусь тут еще на неделю, а там посмотрим. Ты не думай, я тоже времени не теряю. Из Блэка неплохой дуэлянт, непредвзятый – раньше не замечал, что у меня кисть жестковата. Так что, можно сказать, очередная выгодная сделка. И Ордену польза, и мне практика перед курсами аврора.       — Ты все-таки решил стать аврором! – ахнула Гермиона.       — А у меня есть выбор? – подначил он. – С такой-то боевой почти-невестой?       Его скромная улыбка и тепло в глазах неизменно растапливали девичье сердце.       — Витя, да ты со мной флиртуешь! – как-то внезапно и глупо сообразила девушка.       Заставив Крама весело уставиться на нее.       — Ты только заметила? – его губы дрогнули. Он все-таки не выдержал и издал смешок. – А у тебя все это время замечательно получалось флиртовать в ответ, в курсе? И никакие учебники не понадобились, представляешь?       — Ой, ну тебя, — пихнула его локтем Гермиона, сама не сдержав смешок.       Наконец тревожная атмосфера разрядилась, погружая их в блаженную тишину.              Они помолчали некоторое время, каждый переваривая новую информацию в своей манере. Любой, видевший их со стороны, считал паузу неловкой или странной. Но в таком ключе Гермиона была не менее странной. Она любила раскладывать все по полочкам, не терпя импульсивности и порождаемой ею глупости. По ее мнению, ничего хорошего не творилось на скорую руку: ни заклинания, ни домашние эссе, ни уж тем более выводы и решения. А для этого были необходимы тишина и время. Конечно, до четвертого курса Гермиона слабо замечала за собой эту особенность, первое время ей хватало Гарри с Роном, которых вечно надо было догонять, перебивать и тщетно пытаться притормозить – потом у нее был Маховик, и носилась уже она. Четвертый курс же поставил ее перед фактом ненормальности, отчужденности от сверстниц. И, что забавно, в итоге она нашла родственную душу в самой неподходящей на вид кандидатуре, принадлежавшей другому миру и имевшей привычку глазеть, как она читает. Не менее странную, чем она сама. Так они и спелись.       — Значит, дуэльный клуб? – первым привычно сориентировался Виктор. – Вы уже нашли место? Придумали условный сигнал для участников? Если их много, то искать каждого для личного оповещения о каждом собрании будет подозрительно.       — Ты прав, — кивнула Грейнджер, после чего закусила губу. И неохотно признала: — С местом мы вроде решили, и насчет связи идея есть, вот только…       А потом ее озарило.       — Виктор, так ты же можешь мне помочь! – воскликнула она. И глядя, как мигом приободрился собеседник, принялась объяснять: – Я решила как: у Пожирателей есть Метки…       — Погоди-погоди, Гер-ми-вона… — в ужасе опешил Крам.       Но гриффиндорка весело отмахнулась.       — Да не будем мы клейма ставить. Ты подумай о другом. Метки же работают, как наши дощечки и конспекты! Протеевы чары! Я сама уже пыталась, пускай это и уровень ЖАБА, и, к слову, вышло даже сносно, но на двадцать восемь штук меня не хватает, связь перестает быть однородной. К тому же, мне нужно зачаровать их на смену времени и даты. Такие Протеевы чары уже слишком даже для меня, и…       — Гер-ми-вона… — очарованно вздохнул парень.       — И вещь должна быть непримечательной на случай обыска, так что я придумала… — Гермиона гордо задрала нос: — Фальшивые галлеоны!       Виктор пораженно ахнул.       — Ты гений.       — Я знаю, — порозовела щеками она. – Так что, раз уж такое дело, мне не помешает опытный специалист по Протеевым чарам, желательно, с «П» за ЖАБА по Заклинаниям. Случайно не знаешь такого?       На что Крам рассмеялся, стискивая пискнувшую девушку и оставляя на ее щеке поцелуй.       — Я бы поставил тебе «П» за ЖАБА по флирту, моя ты птица, — проурчал он. – Давай сюда своих пациентов, будем лечить.       — Ой, — замерла девушка. – А я их и не взяла…       После чего вдруг вспомнила, что за разговорами совсем потеряла счет времени. Ладно Филч, но как же Гарри с Роном? С другой стороны, присутствие Виктора было редкой возможностью, удачей сродни снитчу, так что…       — Гер-ми-вона, перестань паниковать. Ты уже успела подружиться с каким-нибудь домовиком? – вдруг внимательно посмотрел на нее Крам. – Кому мы можем довериться?       — Ну, я знаю одного такого, — откликнулась Грейнджер. – Его зовут Добби, он самый продвинутый среди известных мне эльфов. Он и предложил Гарри идею с Выручай-комнатой. Только вот к чему…       Болгарин кивнул. После чего властно приказал:       — Добби, гость Хогвартса нуждается в твоей помощи!              С хлопком перед ними возник эльф, почтительно кланяясь.       — Мистер Крам! – заулыбался он. После чего заметил девушку, здороваясь и с ней. – Мисс Гермиона!       — Помнишь, где ты оставила вещи? – обратился к ней парень.       Та выдохнула, понимая, к чему все было.       — Да ты и сам у меня гений, Витя, — гордо улыбнулась ему Гермиона, после чего вернулась к Добби. – Привет, Добби, спасибо, что откликнулся! Если тебя не затруднит, можешь помочь и принести мешочек с галлеонами? Он лежит под моей кроватью, второй слева. Это очень поможет для того дела, что организовали мы с Гарри…       Впрочем, после упоминания имени спасителя, домовика перестали волновать подробности, и он спустя минуту вернулся, вручая требуемое. Благодарностей же Гермионы постеснялся. И хотел было аппарировать, когда Виктор предупредил его:       — Через полчаса сможешь забрать Гермиону в Хогвартс?       — А так можно? – ахнула та.       — Конечно, Добби с радостью! Друзья Гарри Поттера – друзья Добби! – закивал домовик. После чего учтиво кивнул и исчез.       — Теперь я обязана связать ему шапку, — покачала головой Грейнджер.       Крам лишь усмехнулся. Они вытряхнули содержимое мешочка на кровать, принимаясь за работу.              И под умелыми руками парня работа пошла куда быстрее. Конечно, Гермиона привыкла справляться сама, но в кои-то веки принимать помощь, а не только оказывать ее, было чертовски приятно. Виктор указывал ей на тонкости работы с усложненной формой Протеевых чар, подтягивая там, где видел пробелы. Они отделили одну монету, сделав ведущей. Все-таки не хотелось, чтобы кто-нибудь искушенный подшутил над остальными, не говоря уже о намеренном предательстве. Они переговаривались между делом, и Грейнджер удивлялась тому, какими крепкими были их сдвоенные чары. Все-таки, она прежде не зачаровывала вещи с кем-то в паре. Флитвик упоминал, что подобная магия будет работать только при условии уважения и доверия друг к другу всех участников. Но уж если условие будет выполнено… Когда-то сам Хогвартс был построен четверыми друзьями – и простоял века.       Наконец они закончили, и Гермиона, не без гордости проверив дела рук своих, убрала фальшивые галлеоны в мешочек.       — Может, я могу помочь чем-то еще? – обеспокоенно взял ее за руку Виктор. – У меня пока нет оснований для вызова Амбридж на дуэль, но, может, мы ей что-нибудь подбросим?       — Виктор, ты начинаешь говорить, как Рон, — с укором взглянула на него девушка. – Ты еще яд предложи.       — А что? Я даже знаю того, кто мне с ним поможет… — нахмурился собеседник. – У нас никогда таких наказаний не было, ты знаешь? Это же пытка – и я понять не могу, почему Гарри так просто ей это спустил. За одно причинение долговременных увечий несовершеннолетнему ученику этой дамочке самой бы посидеть с дементорами годик-другой. И ведь шрамы остались. Если бы мы показали их, никакой Пророк бы такое зверство не скрыл!       — Витя, Гарри никому не доверяет с лета, разве ты не заметил? – горько произнесла Гермиона. – После того, как Дамблдор… Не пойдет он к нему. Да что там, он даже с болью в шраме не идет. Мы его не переубедим. Я все говорю и говорю ему, а он ни в какую, спасибо хоть, вообще делится. Возомнил, что это только его война, как всегда. Поэтому я не могу пойти сама к директору – и тебе нельзя. Иначе мы его потеряем. Так что квиддич и подпольный клуб наш единственный шанс.       Крам помрачнел, обнимая расстроенную девушку за плечи.       — Может, прийти к вам хоть на занятие, показать, как занимаются у нас? Подсобить Гарри на первых порах? Все-таки, по опыту знаю, дюжина дуэльных пар разом может превратить тренировку в хаос – одному за всеми тут не уследить.       Грейнджер вздохнула, обнимая в ответ и трясь щекой.       — Дорогой мой Виктор, если ты объявишься на нашем кружке по ЗОТИ, поверь, никому точно уже не будет дела ни до какой ЗОТИ.       Болгарин замер. После чего вспомнил и убито кивнул.       — Тогда хотя бы держи меня в курсе через дощечки, ладно? Теперь, когда я знаю о тонкостях ситуации, с ними будет попроще. В крайнем случае назначишь нам свидание в Трех Метлах, ладно? Приду туда под Оборотным. Удвою дозу, и полчаса выкроить получится.       — Чтобы меня, твою невесту, заметили в компании незнакомца? – задрала бровь Гермиона. – Ну уж нет.       — Да чтоб эту жабу и всю ее родню до самой темной прабабки через колено!.. – в сердцах выругался Виктор на болгарском, и девушка рассмеялась.       — Полностью с тобой согласна, Витя, — кивнула она, чмокнув парня в щеку. – Спасибо хоть, директор с деканом спасли нашу факультетскую команду по квиддичу. Вот-вот будет матч, представляешь? Первый матч для Рона! Он недавно такой мяч отбил – ногой, да в среднее кольцо на противоположном конце поля! Все сказали, что это подвиг! А уж как Гарри ждет своего часа, после месяца на скамье – говорит, в первый раз Молния чуть его не бросила от такого пренебрежения!       Крам рассмеялся.       — Могу себе представить, — со знанием дела откликнулся он. – Жаль, не получится поприсутствовать лично – но знай, мы с Блэком за вас болеем. Обязательно сообщи, кто победил, ладно? И передай Уизли, чтобы не переживал. Все равно он не переплюнет Зогрова, пропустившего на глазах у всего мира шестнадцать мячей подряд. Вот где была драма.       — Да, Виктор, твое сравнение уж точно его подбодрит, — саркастично вздернула бровь Грейнджер.       — Что есть. Если бы спорт не был связан с рисками, он был бы неинтересен, — миролюбиво и с небольшой долей горечи сжал ее плечо парень. – Поверь, без травм и поражений победа не так сладка.       — Не говори о травмах. Мне до сих пор обидно за твой несчастный нос, — мигом нахмурилась гриффиндорка, гладя пострадавшего.       — У тебя есть шанс его утешить, — мгновенно приободрился его обладатель. И несмотря на прошедший спустя травмы год, Гермиона с удовольствием последовала совету. А тот продолжил, уже тише, признаваясь с грустной лаской: — Сейчас смотрю на тебя, и ты еще красивее, чем была месяц назад. Дома… С тех пор, как ты ушла, не могу там находиться. Потому и сбежал сюда. Сколько бы ни смотрел на море, заходил в твою комнату, библиотеку — в моем любимом пейзаже вечно чего-то не хватает. То есть, не чего-то, а… Со временем я, конечно, смирюсь. Надо перебороть, знаю.       — Витя, — защемило сердце у Грейнджер. И вдруг она поняла, что все это время у самой творилось на сердце, задвинутое разумом на дальний план. – Я тоже замечаю, знаешь? Особенно в библиотеке. Сижу на нашем месте, в тишине занимаюсь, затем по привычке открываю рот, чтобы поделиться мыслями, поднимаю глаза – а стул напротив пустует, — к ее глазам подступила влага. – Я стараюсь не придавать значения, конечно. Это так странно. Будто и правда чего-то не хватает. Вернее, не чего-то, а…       Ее рука вдруг оказалась на уровне лица Виктора, и на костяшках оказался запечатлен трепетный поцелуй. Не дань куртуазности, а искреннее и, почему-то, скованное проявление привязанности. Но прежде, чем Гермиона указала на это, парень заговорил сам:       — Прости, это я зря, расстроил только. Иногда мне кажется, что я недостаточно осторожен с тобой, недостаточно аккуратен. Говори, если навязываюсь, ладно? Все понимаю, просто для меня это… сложно.       — Виктор, как ты можешь! – возмутилась Гермиона. – Немедленно прекрати глупости! Это же твои чувства!       Заставив парня покраснеть.       — Да я… Просто ты при встрече показалась такой… дикой, — смутился он окончательно. – Вот я и растерялся. Стоит нам побыть порознь какое-то время, и я не знаю, как себя лучше вести…       — Я тоже, — удивленно заметила Гермиона, и вдруг улыбнулась. – Это хороший знак. Экзамены всегда хорошо сдаются, когда немного волнуешься.       — Кому что, а Гермионе все экзамены, — подначил на родном Виктор, пользуясь преимуществом браслета. Но даже его смешок не дал той сбиться с темы.       — Я планирую отпраздновать наше Рождество на Гриммо, а потом Новый год с тобой. У нас будут почти две недели, что думаешь? – преодолевая волнение, спросила Грейнджер. Она решительно отталкивала от себя сопутствующую потаенную мысль. – У Гарри с Роном там свои семьи, вот я и решила, что проведу со своей… — она покраснела, чуть не назвав Виктора тем словом, которое так легко ложилось на язык уже спустя год знакомства. — Только вот назад добираться… Амбридж знает про лодку, так что придется раздобыть порталы в две стороны, а это, я знаю, непросто…       Но тут ее ослепила счастливая улыбка болгарина, очевидно, ждавшего зимних каникул и этого предложения даже больше нее. И от его уверенности страхи мигом истаяли дымом.       — В отличие от меня, тебе не придется пробираться тайными тропами, – усмехнулся он. – Ты придешь и вернешься домой самым незаметным путем, — Виктор хитро прищурился. – Через камин в Министерстве.       — Что? – опешила собеседница. – Как это?       — Ответная услуга Фаджа, разумеется, — в ехидном голосе парня пробилась гордость за родителей. – Официально – на каникулах ты стажируешься под началом моей матери. Менее официально – проводишь время со своим знаменитым женихом. Совсем не официально – прикрываешь передо мной весь их бардак. Теперь понимаешь, почему мы не скрываемся, но Пророк молчит? А ведь о нашей помолвке трубили бы на каждом углу. Как верно заметила Амбридж, лишнее внимание мировой общественности к Британии сейчас ни к чему. А поскольку статус официальный, ей и предъявить нам нечего. Так что… Сплошные привилегии, «маленькая мисс Грейнджер», — со смешком объяснил Крам, пародируя услышанное от девушки обращение. После чего, уже немного мрачнее добавил: — Даже жду, что она не удержит свой язык. Тогда по всем правилам чистокровок я смогу размазать ее по стенке, и никто мне ничего за это не сделает. Международные законы тут на стороне пострадавшего, а у нас в таких вещах разговор короткий.       — Потому она меня и не тронет, — невесело кивнула Гермиона.       — Все равно будь осторожна, Гер-ми-вона, — покачал головой Виктор. – Только почуешь наказание, допрос – не мешкай, возвращайся. Говорю это не как парень, а как боевой товарищ.       — Не буду обещать, Витя. Но, поверь, больше я не забуду о твоих чувствах.              ***              После ее возвращения, которое друзья, к счастью, толком и не заметили, наступило время первого подпольного собрания. И оно прошло на удивление хорошо. Гарри расцвел, наконец-то чувствуя себя полезным и значимым, Гермиона гордо принимала похвалы за идею с Протеевыми чарами и терпеливо разоружала Рона. Их клуб был под дружный смех назван Отрядом Дамблдора, найдя в названии сходство с Подтяжками – хотя по мнению близнецов, можно было остановиться и на прошлогоднем названии школьной сборной. Надежда сплотила всех, образуя связь в товариществе, как мечтала Грейнджер. Пускай они были с разных факультетов, почти незнакомые друг другу, борьба с несправедливостью сделала их настоящей, единой силой.       Этим стоило гордиться.              Гермиона продолжила отправлять короткие письма Виктору с Мишеловом, предсказуемо не получая ответа и оставляя важные темы на откуп дощечкам. Болгарин, в свою очередь, наловчился с инструментом, кое-как объяснив, что они с Сириусом уже нашли святилище, и даже провели нужные ритуалы – что значило, совсем скоро он вернется на родину. Разумеется, дождавшись сперва матча, о тренировках перед которым многословно рассказывала ему Гермиона. Все еще не от большой любви к квиддичу, конечно, а от любви ее друзей. Благодаря Краму она наконец преодолела этот барьер отчуждения, став если не своей в разговоре, то, по крайней мере, теперь не вызывая презрительных взглядов со стороны окружающих. Да что там, у нее отныне даже была симпатия к одной конкретной талантливой сборной. Она стала почти нормальной девушкой. И ехидные смешки близнецов по этому поводу решительно пропускала мимо ушей, стараясь не выдавать собственного веселья.              А затем случился тот самый матч. Предсказуемо, чем больше ты окрылен предстоящим событием и менее всего ждешь подвоха – тем больнее падать с набранной высоты. Гарри поймал снитч. Вот только Малфой этого ему не простил, раздраконив и его, и несчастного Рона с остальными Уизли, помянув их матерей, что довело близнецов и Гарри до кабинета декана. Где уже была Амбридж.       И с удовольствием отстранила всех троих от квиддича.       Навсегда.       Даже возвращение Хагрида не смогло сбить Гермиону с пораженческого настроения. Потому что явившаяся туда за ними жаба подтвердила еще одну свою мерзкую черту из длинного списка. Она хотела извести Хагрида уже за один факт его полукровности. Как было с указом, из-за которого Люпин больше не мог получить работу, как было с политикой насчет кентавров. И что касалось людей… В ней было все от эталонного Пожирателя. Даже если по словам Сириуса мир не делился на хороших людей и вышеупомянутых, суть от этого не менялась. Грейнджер полагала, крестный Гарри после нового известия и вовсе возьмет свои слова назад.              Забравшись на кровать, Гермиона принялась за послание Виктору. Пускай уже было поздновато, она знала, что он наверняка еще ждет известия. Они должны были на пару с Блэком. И донеся последнее сочетание «друг, квиддич, запрет», после чего, скрепя сердце, довершив его знаком «вечность», Грейнджер приготовилась к ответу. Она знала, что Виктор прочувствует ситуацию куда лучше нее. Но не ожидала, что после длительной паузы, знак «сволочи» загорится аж пять яростных раз. А затем, мелькнув значком собаки, еще столько же. Видимо, эта реплика принадлежала уже Сириусу. После еще одной паузы, очевидно, снова от Виктора, дошло три знака «алкоголя» подряд, что означало внеплановую раскупорку и дегустацию запасов семейства Крамов, скорее всего, в неприличных количествах. Тот как-то говорил, что его мантия пахнет погребом не просто так. Гермиона вздохнула. Нет, все-таки она не понимала всеобщую одержимость квиддичем.              Гарри озверел. Если раньше он был воодушевлен занятиями ОД, то теперь стал попросту одержим. Приближались рождественские каникулы, и он будто пытался успеть все прежде, чем большинство разъедется по домам. Гермиона расписывала свои опасения Виктору, и про приглашение Гарри в Нору на Рождество. А парень подтверждал их. Сириус от одиночества и ревности точно сойдет с ума. А Крам, успевший неплохо его изучить, как назло, давно был дома, сокрушаясь, что после ритуала «старый пес» точно почувствует себя брошенным. Они все хотели, как лучше, а получалось… В итоге пара сошлась на том, что, если Гарри все-таки отправится к Уизли, они сами справят Рождество с Сириусом. Несмотря ни на какой рык его оскорбленной гордости. Хотя бы самые обидные несколько дней безрассудный крестный будет под присмотром. А сама Гермиона уже заглядывала дальше и потирала руки в предвкушении болгарского горнолыжного курорта, где планировала отыграться на Викторе за его полетные поползновения. В общем, все ждали зимних каникул.              Потому, будто решив что-то для себя, в последнее занятие ОД перед каникулами Гарри провозгласил, что пришло время Патронуса. Как он объяснил всем обрадовавшимся присутствующим, праздничное настроение отлично располагало к самой светлой магии, основанной на чистых эмоциях. Паренек пересказал им то, что подчерпнул на третьем курсе у Люпина. Добавляя от себя, что учиться Патронусу без дементора будет гораздо проще, но даже так просил не расстраиваться, потому что мало у кого он получался в телесной форме. К удивлению Гермионы, Гарри и правда очень обстоятельно подошел к вопросу. Очевидно, он боялся, что это может быть последнее занятие. После того, что устроила Амбридж – и не мудрено. А еще, кажется, хотел подбодрить Чжоу, которой давно нравился и которая нравилась ему. И непонимание Рона общей драмы ситуации только побуждали Грейнджер вскидывать бровь, снисходя до объяснений. Все-таки Уизли был от всего этого еще так далек. Тот же Виктор без лишних слов уловил суть, когда Гермиона между делом обмолвилась в письме.              — Гермиона, сосредоточься, — проворчал Гарри, проходя мимо нее. И та с запоздалым вздохом поняла, что была в числе отстающих, и пускай мало у кого получились телесные Патронусы, даже такой результат был лучше, чем ее собственный. Нулевой. Близнецы уже откровенно подшучивали над ней, предлагая вспомнить о самой занудной книжке. К ним присоединился и Рон, в кои-то веки опередивший отличницу.       — Давай, найди самое лучшее воспоминание, — ее наставник хмурился, ожидая от своей ученицы результат. Это немного рассмешило Грейнджер, привыкшей к ровно обратной ситуации, но под собиравшимися взглядами остальных членов ОД она нервно сглотнула, честно припоминая, перебирая одно за другим. До сих пор ни визит МакГонагалл после ее первой дикой магии, ни приезд в Хогвартс не продвинули ее дальше облачка. Что бы это могло быть… К щекам прилила кровь.       — Мы думаем об одном и том же? – усмехнулся Поттер в приподнятом настроении. Его и самого начала подтапливать романтика, замаячившая на горизонте в форме одной симпатичной равенкловки. Наверное, тут еще подлил масла в огонь общий дух борьбы. Все-таки, мальчишки, подвиги и дамы сердца…       — Гермиона, прием, — даже сам учитель начал посмеиваться.       — Ладно, ладно, сейчас! – взыграла гордость во всезнайке.       Конечно, это был Виктор. Но вот какой именно то был момент… Когда они впервые пересеклись взглядом? Когда он улыбнулся ей? Или поцеловал костяшки пальцев? А может, когда пригласил ее на бал? Да, уже теплее. Может, когда закружил в танце, нося на руках, и его сердце заполошно билось так близко… А может, их первый поцелуй?       — Экспекто Патронум! – в очередной раз скомандовала Грейнджер, совершая идеальный взмах. – Да что это такое!       — Уже лучше. Кажется, я видел чьи-то ноги, — рассмеялся Гарри. И половина ребят подхватили смех. Теперь уже все с любопытством сгрудились вокруг всезнайки.       Не поцелуй? Но тогда… Может, момент, когда она согласилась с ним встречаться?       — Экспекто Патронум!       Может, когда увидела на своем пороге?       — Экспекто Патронум!       — Брось, не мучай палочку, — раздалось из толпы голосом Захарии.       — Заткнись, Смит, — немедленно рявкнул Рон.       Грейнджер начала одолевать злость на себя. Неужели она одна останется без вменяемого Патронуса?       — Спокойнее, Гермиона. Найди в себе, может, не самое яркое, но самое детальное воспоминание, — положил ей руку на плечо Гарри. – Что-то, что принесло тебе пускай не восторг до визга, похожий на укол или вспышку, но то, что сильно греет тебя изнутри, понимаешь? Что-то уверенное… Что поет из самого твоего центра.       Где-то смущенно засмеялась Чжоу. Близнецы немедленно принялись драть глотки в подобии пения и многозначительно причмокивать, заслужив тумаки от Джинни.       — Прислушайся, Гермиона, — совсем тихо, но уверенно призвал ее Гарри, сжимая плечо.       — Только убедись, что это не мозгошмыги, — подтвердила Луна.       Но неуместное замечание прошло мимо Гермионы. Она уже нашла его.              Ночь, аромат винограда, моря и тайны, танец прекрасных созданий, крики птиц в единой колыбели небес, магия и ветер, ласкающие лицо, руки… Горячие объятия, тяжелая голова на плече и биение сильного сердца…              — Экспекто Патронум! – Гермиона уверенно расчертила воздух, сверкая глазами.       Ее румянец был жаром азарта, тем самым зовом, криком небес, что расправлял ее внутренние крылья. Она ахнула, и возгласы прокатились по всей толпе, когда из ее волшебной палочки вылетел стремительный силуэт, взмыв ввысь. И оперенье хвоста не дало спутать его ни с одним другим.              Этот был коршун.              Он взлетел под потолок, перебирая потоки воздуха, едва делая взмахи. Хищник красовался, делая бочки и петли, колокол и еще десяток других фигур у всех над головой. У мальчишек перехватило дыхание, у девчонок раздавался восторженный писк. А Гермиона счастливо улыбнулась во весь рот, шевеля палочкой. Будто окликая своего защитника. И тот немедля отреагировал, бесстрашно спикировав к ней вниз в своем фирменном финте.       — Мерлин мой, это все-таки он! – воскликнула Анджелина, засмеявшись первой.       — О-о-о, — хором протянули близнецы, уже предвкушая сорванный банк.       — Ты продул, Рон, — со смешком поддержал Гарри.       — А я всегда знал, — вдруг сказал Невилл. – Видели бы вы, как они на балу танцевали!       — Крам! Крам! – принялись изгаляться пуще прежнего братья Уизли.       — Да заткнитесь вы! – захохотала Джинни.       — Мы требуем на бис! – не унимались негодники.              — Обойдетесь, — фыркнула счастливая Гермиона. Ее Патронус оказался рядом, вдоволь накрасовавшись мастерством. Сглотнув, девушка совершила пасс рукой, мысленно называя адресат, после чего соприкоснулась с клювом парящей птицы, весело произнося: — Вот видишь.       И с легким сердцем отправила гонца к такому же хмурому и прекрасному коршуну.              — Это то, о чем мы все тут думаем? – озвучил первым Фред.       — Я ставил на вредную кошку вроде Норрис, сразу говорю, — отозвался Джордж.       — Я на сову, — откликнулся Гарри.       — А я, почему-то, на белку, — порозовел щеками Рон.       — Мне кажется, снегирь, — не согласилась Джинни.       — Надо было на кого-то ставить, ребята? – растерялся Невилл. – Погодите, а что происходит?       — Блаженны не ведающие, — одновременно смерили его сочувственными хлопками по спине близнецы.              Но в следующую секунду из воздуха возникла серебристая… выдра.       — О боже, — закатила глаза Гермиона, заходясь усталым смехом. Виктор был прав насчет очарования, но… выдра? – Я даже не умею плавать, честное слово!       — Рон оказался ближе всех, — заключила Джинни. – Ничья, братцы.       Они наблюдали, как юркая, любопытная, очаровательная выдра играет в воздухе, будто в родной стихии, выписывая собственные бочки и умильно прижимая к себе лапки. После чего, наигравшись, она поднырнула к Гермионе, ласково соприкоснулась мордочкой в эскимосском поцелуе да растаяла серебристым облачком.       И этот поцелуй, коснувшийся ее лаской, самой магией, был гораздо интимнее любого реального поцелуя. Близостью, словно бы… словно бы она коснулась души. Растрогавшись, Гермиона постаралась сдержать себя. В ней было разом столько чувств, что хватило бы на дюжину Патронусов! Но, главное, теперь она знала наверняка. Она сдала свой худший экзамен.