Мир, который изменился

I Как и часто бывает, поиск стал более ценным и любопытным, чем истина. В старом кабинете бывшего хозяина усадьбы Морель не было чего-то из ряда вон выходящего. Снова картины и статуи, обернутые тканью, несколько книг и письменные принадлежности. Лиллиан нашла лишь тоску и усталость. Она посмотрела на Соласа, увлеченно изучающего книжный шкаф. Маленькое ночное приключение подошло к концу. В коридорах они встретили сердитую Кассандру, настал черед Соласа приступить к караулу. — Не заставляй меня обращаться с тобой как с ребенком, — ворчала Кассандра, когда группа дружно вернулась к лежакам, где во всю спал Варрик. Он раскинулся как звезда, широко расставив руки, и мирно сопел. — Все в порядке, — сказала Лиллиан и опустилась на покрывало. Ей вдруг стало необычайно грустно, но к счастью, глаза уже слезились от нескончаемой зевоты. В очередной раз прикрывая рот рукой, эльфийка начала переживать за свою челюсть, которая начала хрустеть. Солас одарил ее надменным немым посланием и ушел. «Туда ему и дорога», подумала Лиллиан, прежде чем отключиться. Утро вряд ли можно было назвать добрым, ведь оно началось с громкого прибытия Сэры. Дверь старой усадьбы с грохотом ударила по многострадальным стенам и едва не слетела с петель. Лиллиан резко открыла глаза и кинулась в соседнюю спальню, Варрик тоже уже подскочил на ноги. — Доброе утро, Инквизиция! — звонкий голосок Сэры эхом прошелся по пустым коридорам. Рядом с ней шел Блэкволл и Коул. Серый Страж, застав разъяренную Лиллиан виновато улыбнулся. — Я просил ее не шуметь, — пожал он плечами. Сэра захватила Лиллиан в свои объятия и закричала почти на ухо. — В округе полно козлов, которые ждут не дождутся, пока их отпинают, а вы тут отдыхаете. Не стыдно?! — лучница громко рассмеялась и начала осматривать остатки былой роскоши. — Ну и местечко! Еще жутче не могли найти? — Да хватит уже! — недовольно вырвалась Лиллиан. Уловив взгляд Коула, она испытала смешанные чувства. Видение в плену Отчаяния не оставляло ее в покое до сих пор. Парень с бесцветными глазами прочел ее мысли и теперь смотрел на нее с интересом, но ничего не стал говорить. Когда отряд выступил в путь, Блэкволл и Сэра почти хором пересказали Лиллиан, что в темнице Скайхолда суда ждет сам староста Крествуда, Грегори Дедрик. Эльфийка понуро опустила глаза, чем едва не довела Кассандру, чье торжество сменилось на ярость. Искательница искренне недоумевала, почему Инквизитор не хочет судить негодяя. Лиллиан слушала ее, опустив плечи, заметив, что за наставлениями наблюдает Солас. Ей было неприятно чувствовать себя в эпицентре бушующего урагана Кассандры Пентагаст, да еще и у всех на глазах. Убийство — есть убийство. Почему нет? Кассандра спрашивала Лиллиан, чем отличается все их полевое правосудие от того, что Инквизитору приходится делать в тронном зале, но эльфийка не знала ответа. Староста Дедрик оказался перед чудовищным выбором, он спас своих подопечных. Слишком страшна была цена… Лиллиан не могла представить себе, что бы она сделала на его месте, как лидер, как правитель. Он поступил бесчеловечно, но спас от Мора здоровых жителей деревни. Он спасал дом… Лиллиан привыкла мириться с собственным малодушием и бесхребетностью, но теперь, когда их нужно обличать во что-то конкретное, судьбоносное, становилось жутко. Ведь она совсем недавно пыталась спорить с Лелианой и доказывать Сестре Соловей, что люди — не расходный материал. Но разве не так ведут противостояние с самой судьбой? После расправы над небольшим отрядом вольных граждан, Лиллиан по-прежнему раздумывала над предстоящим судом. Слишком сильно он ее охватил. Моральный компас трещал по швам, он так часто обманывал. Коул, шедший с ней рядом, наконец заговорил: — Ты сказала мне, что нужно пытаться. Но сама всегда готова отпустить жизнь. Слишком больно. Эльфийка сбавила шаг, отрываясь от товарищей, ей не хотелось обсуждать в их присутствии свои больные отчаянные фантазии. — Лучше тебе меня не слушать, Коул, — мягко сказала она, ответив на его въедливый взгляд. — Иногда ты слишком громко кричишь. — Прости. Я постараюсь быть потише. — Не надо, — искренне сказал он. Лиллиан слабо улыбнулась, глядя под ноги, утопающие в густой траве. Изумрудные могилы ей действительно нравились, и если бы ей предстояло отправиться в одинокое путешествие, вероятно, здесь она бы задержалась в первую очередь. — Потому что это место похоже на дом, — Коул рассматривал деревья, стремящиеся упереться в небосвод. — Думаешь? — Это ты так думаешь. Мне нравится, как ты звучишь об этом. А еще о том, как тебя касается холодная рука. — Коул, — возмущенно пропищала Лиллиан, округлив глаза. — Мы не будем говорить об этом. Никогда не будем, хорошо? — Хорошо, — согласился он. — Лучше расскажи о том, где ты был до того, как пришел в Инквизицию, — глядя в спины товарищей, Лиллиан вздохнула с облегчением. Похоже, никто из них не обратил внимание на ее эмоциональный выброс. — До тебя со мной дружил Рис. Он показал мне, что мне не нужно убивать магов. Я думал, я им помогаю. Насторожившись, Лиллиан повернула голову, рассматривая отсутствующее выражение лица парня. Он задумчиво смотрел куда-то сквозь. — Потом они с Евангелиной пошли в Адамант, а я с ними. Я боялся, что Евангелина повредит Рису. Мы узнали опасное. Искатель Ламберт испугался, потом испугал магов, потом началось восстание. Искатель Ламберт сказал мне, кто я. Рис не мог на меня смотреть. Я бежал, пока не нашел других храмовников. Все. — Ты убивал магов? — спросила эльфийка, нахмурив брови. — О чем ты говоришь? — Некоторые маги в Шпиле хотели умереть. Слишком горько, слишком страшно, слишком много всего, — голос Коула всегда слегка шелестел, казалось, чтобы говорить, ему не приходилось дышать. Он звучал ровно, почти без интонаций, свойственных людям. — Я не знал, кто я. Думал, призрак. Тень в Тени. Когда я приходил к ним, они меня видели. Я освобождал их ножом. Когда Рис узнал, заставил прекратить, понять. Прямо как ты. Были и другие способы помочь. Я не знал. — Такое ощущение, будто ты даже не понимал, что делаешь, — предположила Лиллиан, озабоченно наблюдая за его лицом. — Нет. Я убивал людей. Я понимал. Но думал, что надо. Они тревожились, терзались… я мог сделать только это, — Коул посмотрел ей прямо в глаза. — Я был неправильный. Если начну снова, ты меня убей. Или Кассандра пусть убьет, или Каллен. — До такого не дойдет. — Откуда ты знаешь? — спросил он. Лиллиан посмотрела на него снисходительно, по-доброму, временами он был похож на великовозрастного ребенка. Простого в своей наивности, но такого пугающего одновременно. — А как же Искатель Ламберт понял, кто ты? — Лиллиан присмотрелась к Кассандре, что шла далеко впереди рядом с Блэкволлом. Она говорила, у всех Искателей свои таланты. — Я прячу Риса от него, а он поет и видит. Я не дам сделать плохо Рису. Мой нос лопается. Брызги крови, — заговорил Коул тихо. — «Еще один паразит, пробравшийся в наш мир и пожирающий все, чего нет у него самого». Он разозлился на то, что мы узнали в Адаманте. Мы были первым камушком с вершины горы. Ему пришлось вмешаться. Он убил многих, не разбирая… холодно и порочно. Поэтому пришел я и убил его. — Он был опасен. Зачем ты вообще отправился за ним в Крепость Искателей? — Потому что он был прав, я был демоном. Я видел демонов в Адаманте. Они уносили людей во тьму, в старую боль. Я не хотел быть таким. Услышал песнь храмовников в Вал Руайо и отправился за ними. Если бы я забылся, атаковал или помер, храмовники убили бы демона, и я никому бы не сделал снова плохо. Задумавшись о самоотверженности Коула, Лиллиан ненадолго выпала из реальности. Он был готов убивать, но был готов умереть, чтобы не причинить вред, который считал чрезмерным. Не в силах разобраться, Коул вверял свою судьбу достойным людям. А теперь Кассандре, Каллену… Инквизитору. Он считал, она вправе судить его. Удивительно. — А что стало с Рисом? — поинтересовалась эльфийка. — Рис просто хотел помочь. Чтобы люди не страдали. Может быть, поэтому видел меня, и все помнил. Он был магом. Он помогал мне, а я оберегал его. Я боялся, что Евангелина ему навредит. Она была храмовником, но не любила делать больно. Когда я ушел, она осталась. Теперь она оберегает его. Они должны были быть с мятежниками. Но, может быть, убежали вместе. Не любили убивать. — Может, силами Инквизиции их можно было бы найти? Коул вдруг слегка нахмурился и покачал головой: — Нет. Если они живы, пусть остаются далеко. Последний раз он не хотел на меня смотреть. Видел чудовище. Пусть забудет. Забыть. Если бы так случилось, Лиллиан никогда не смогла бы забыть Коула без его помощи. Одинокий дух Сострадания. Никогда в жизни ей даже в голову не приходило, что она сможет увидеть такого воочию, поговорить с ним, спросить что-то. Но он идет рядом с ней, опекает и наблюдает. Поразительная удача и поразительное невезение. Такое по плечу только Соласу, ведь ему привычно общаться с духами, исследовать Тень. Застав на поляне контрабандистов, Лиллиан сперва хотела с ними поговорить, что-нибудь выяснить, но те напали едва завидев ее. Порой Тедас, казалось, сплошь состоит из тех, кто желает ей смерти. Местами Вестница Андрасте стала персоной нон грата. Станет ли она когда-нибудь снова невзрачной и неизвестной, или лучше привыкнуть к жизни в режиме невидимости? Может, перемена прически могла бы помочь? Интересно, Жозефина могла бы отыскать для нее натуральный парик из угольно черных длинных волос, например? Лиллиан собирала свитки с указаниями, едва не смеясь. — Она опять это делает! — взвизгнула Сэра, указывая пальцем на улыбающегося Инквизитора. — Да что ты ко мне привязалась?! — огрызнулась Лиллиан. — Расслабься, это она у меня научилась, — посмеялся Варрик, вспоминая, как недавно Сэра отчитывала его за то, что он как-то «странно пялится», изучает ее. — А ты вообще даешь имена вещам! — лучница обратила свое негодование на гнома. — Бьянка — это арбалет, она одна в своём роде и куда умнее, чем моя собеседница. — Ну и целуйся с ней давай. И передай мои извинения Сапожнянке, Куртянке и… другой Сапожнянке. — Да ладно, мы не обидчивая семейка. В лагере близ Стены Андруил, Лиллиан передала бумаги. Разведчики пообещали незамедлительно послать гонца в Скайхолд командору Каллену. Уловив мрачную атмосферу на стоянке, Инквизитор пытливо изучала скаутов. Какое-то время они молчали, а Хардинг и вовсе отправилась в караул. Но вскоре, один молодой стрелок все-таки поделился с эльфийкой. Он рассказал, что на разведчиков нападает огромная медведица и попросил помочь ее урезонить. Лиллиан удивленно смотрела на понурых подчиненных, судя по всему, они не собирались привлекать ее к делу, но кто-то здраво рассудил, что с выходцем из долийского клана посоветоваться стоит. Блэкволл предложил отправиться на охоту незамедлительно, но эльфийка воспротивилась. — Только не говори, что ты из тех, кто считает, что жизни зверей так же важны, как жизни людей, — сказал Варрик, заметив, как она собирается идти в лесную чащу в одиночку. — Мы тут столько народу положили, странно спрашивать, не находишь? — хмуро поинтересовалась Лиллиан. — Причем побольше, чем животных. Иной зверь во сто крат благородней человека. — Долийцы такие долийцы. Ну куда ты одна пойдешь? — Я хочу выяснить в чем дело. Потому что она либо голодна, либо защищает территорию, — Лиллиан поправила пояс и с вызовом посмотрела на Варрика. — Я буду осторожна. Но если хочешь прикрыть спину, то только молча. Варрик закатил глаза, оценив ее решительное лицо. В странствиях по миру самым интересным для него было исследование городов и их обитателей, судеб. Шарм походной жизни в лесах и на прочих задворках цивилизации он терпел как неизбежное зло. Но и оставлять Лиллиан одну Варрик не собирался. Однако решил держаться на отдалении. Бороться с медведями он был не мастак. Тем более с огромными. Лиллиан еще в лагере заметила следы пребывания медведицы, редкие отметины на деревьях, обломки костей. Странно, что она до этого их не разглядела. Нужно прекратить спать по три-четыре часа, иначе она растеряет остатки своей внимательности. Она догадалась, что место, где наглая Инквизиция соорудила лагерь для разведчиков, на самом деле было угодьями медведицы. У нее была и другая догадка, но думать об этом ей было слишком неприятно. Густая растительность шелестела, цепляясь за одежду. Вот бы Лиллиан могла прыгать по этим могучим деревьям по-беличьи, что те древние эльфы из сказок. Пусть Солас и считает, что на самом деле они никогда так не жили, никто не смог бы отобрать у нее этот красочный образ. Вокруг только шрыняют феньки и наги, никакой крупной дичи. Задача охотника — выследить зверя, сопоставить силы и риски. Вечерело. Лиллиан все-таки забралась на низенький дуб и попыталась бесшумно перебраться на другой. Вот только прочие деревья были слишком высоки. Ей пришлось глубоко воткнуть лезвие ножа в ствол, как ступеньку. Варрик, потерявший ее из виду, немного зашумел в кустах. Лиллиан нависла над ним и издала тихое шипение. Гном задрал голову и сразу заметил белые волосы высоко в густых листьях. Эльфийка перебралась на другое дерево и наконец заметила расселину. Берлога медведицы. Кровь похолодела. — Мы же можем передвинуть лагерь, — сказала она по возвращению разведчикам, собравшимся вокруг нее в кучу. Мужчины и женщины смотрели на нее так, словно не понимали, о чем она говорит. Ее попросили избавиться от опасного зверя, но вместо этого она предлагает им самим убраться подальше. — Это ее территория. Она защищает своих детей, им всего несколько месяцев от роду. — Мы бы и рады, ваша милость, — единственным, кто смог ей ответить, была Хардинг. Девушка неловко кривила губы. — Но здесь проходят наши маршруты. Это важный рубеж в Изумрудных землях. С учетом вольных граждан и красных храмовников, нам просто некуда деться. Вороны будут стремиться сюда, шпионы будут проходить здесь. Нам жаль, что так сложилось. Мы слишком торопились и не успели провести тщательную разведку территории. Она явно смягчала удар, поняла Лиллиан. Неизменные, тихие бойцы Инквизиции, рискующие жизнями ради того, чтобы дорога Инквизитора была легка и безопасна, вряд ли понимали, чем так плохо их простое решение. Эльфийка стиснула зубы. Она буквально почувствовала, как немой укор во всех глазах присутствующих протыкает ее иголками. Медведица жила здесь задолго до их прихода. Она считала эти места своими, намеревалась вырастить потомство. А теперь она, точно так же, как ее дети, приговорена к смерти просто потому, что эта земля нужнее кому-то другому. Другому опасному хищнику. Какое-то время Лиллиан тихо сидела у костра в окружении товарищей, пытаясь вспомнить все, что она знает о медведях. Крохи знаний сосредотачивались только в одном — медведей нужно обходить стороной. И не только из-за опасности, превосходящей любую выгоду. Медведь был животным Диртамена, единственным зверем, которому Бог знаний доверил свои тайны. Убивать его без причины, как минимум, дурно. Диртамен учил эльфов быть преданными и верными своей семье. Теперь пусть и он проклинает Лиллиан. — Что ты собираешься делать? — без всякого удовольствия поинтересовалась Кассандра, заметив, что эльфийка вновь куда-то собралась на ночь глядя. Солас встал вместе с ней. — Я попробую увести ее отсюда. — Что, просто скажешь «Дорогая Госпожа Медведица, не соизволите ли поохотиться в другом месте?» — поинтересовалась Сэра. Она недовольно скрестила руки на груди. — Или ты еще и с животными говорить умеешь? Я как-то видела, как она с бараном разговаривает! — Попробую приманить или напугать, — грубо ответила ей Лиллиан. Она знала, что затея обречена на провал, но за призрачный шанс была готова побороться. — Ты на ногах едва стоишь, — разразилась Кассандра, повышая голос. Когда она была так сердита, с ней было сложно спорить. — Лес кишит демонами и ублюдочными орселианцами, медведям все равно конец, — Сэра сердито топнула ногой, поднимая золу в воздух. — Не хочешь, чтобы косолапый выводок погиб от твоей руки, так и скажи! Не надо строить из себя святую! — Сэра… предупреждаю… — ноздри Лиллиан свирепо втягивали воздух. — Мадам «Кулак вам в жопу» права, Снежинка, — Варрик подошел к эльфийке, стараясь перетянуть ее внимание на себя. Он озабоченно впер глаза в ее лицо, надеясь, что она прислушается к голосу разума. — Ты устала, дело это не быстрое. Придется долго ждать, караулить. Надо соизмерять силы. — Я… слушайте, клянусь, я кое-что все-таки знаю и умею, — зарделась Лиллиан, пытаясь поочередно посмотреть всем в глаза, чтобы каждый товарищ ее услышал. Только Блэкволл стоял в стороне, молча, трагично. — Мы много охотились. Повадки зверей мне знакомы. Я просто хочу попробовать разрешить дело миром. — Вот бы она обо мне так заботилась! — Сэра звонко шлепнула рукой по колену. — Но куда мне, вот была бы я медведем или тевинтерским магистром там каким-нибудь усатым. Хотя, эй, Лиллиан, я эльф. А эльфов любишь? Или их тоже, как людей не жалко? Инквизитор смерила ее уничтожающим взглядом, накинула на плечо веревку. Ей было достаточно Сэры на сегодня, и если та не собирается ей помочь, то пусть катится к черту. Кассандра сердито всплеснула руками, но здраво рассудила, что от нее толку на ночной охоте не будет. Только Солас прошелся за ней за пределы лагеря. — Я могу создать звуковую волну, — предложил он, плавно шагая за ней следом. — Испугается, побежит в лагерь, — через плечо бросила она. — Костер? — Лес вспыхнет за минуту. — Кто-то все равно пострадает! — громкий возмущенный голос прозвучал как хлыст, больно ударивший ей в спину. Солас резко остановился и гневно уставился на застывшую эльфийку в темноте. — Я знаю, Солас, я знаю… Первым пострадал старый олень, примерно в километре от стоянки разведчиков. Такой позорной стрельбы ни один охотник в долийском клане еще не видел. Хорошо, что рядом не было ни души. Лиллиан устало закинула одолженный лук за спину и поплелась к мертвому животному. Его кровь пахла не так ярко, как у молодняка. Почему действительно одних так жалко, а других нет? Все дело в детенышах? В инстинкте? Лиллиан с трудом дотащила тушу к границам медвежьих угодий. Раньше их здесь было больше. Видимо, отголоски гражданской войны спугнули. Лесистые скалы безразлично наблюдали за ее попытками отыскать новую берлогу для хищной матери. Натащив скудную груду валежника к углублению в горе, Лиллиан начала раскладывать внутренности оленя. Может, медведица соблазнится сначала на свежую тушу, а затем на лакомые органы. Если бы было больше времени и сил, эльфийка отправилась бы искать орехи. Спустя час Лиллиан совсем выдохлась, тревожно наблюдая за берлогой. Никакого эффекта. В лагерь она шла едва ли так же бесшумно, как прежде. Сил не оставалось. Приблизившись к стоянке, она вдруг захотела устроить переполох, выманить медведицу, испугать. Может, завыть? Лиллиан вцепилась в виски, оставляя на них жирные кровавые отметины. Нельзя. Мать бросится на любого врага. Ей неважно, зверь или человек. Разведчики встретили ее с интересом, но на лице у Инквизитора и так все было написано. Одежда, облепленная листьями и кровью, лохматые волосы и полное отсутствие радушия сейчас делали ее особенно похожей на дикарку. Как бы люди в Инквизиции ни старались отмыть ее, она всегда норовила снова замараться. У костра ее дожидалась Кассандра. Глядя на квелую фигуру эльфийки, она уже обо всем догадалась. Лиллиан миновала ее и обессиленно опустилась на лежанку. Искательница сурово вздохнула и на секунду опустилась перед ней. Когда она погладила Лиллиан по спине, эльфика глубже зарылась в изголовье. Разведчики заботливо подняли ее на рассвете. Инквизитор открыла глаза и тихо поднялась. Она отошла в сторону и умылась ледяной водой из бурдюка. Запах крови снова ударил в нос. Она вдруг вспомнила, как Блэкволл умывал ее на берегу Недремлющего моря, когда она сама не могла. Мужчина крепко спал, по-крайней мере, так ей казалось. Заметив нетронутую тушу оленя, у Лиллиан совсем опустились руки. Все, что происходило после, проносилось словно картинки в кошмарных воспоминаниях. Люди, мечи, огонь. Медведица реагировала на факел ровно так, как Инквизитор и ожидала. Неистовой хищнице было невдомек, чего от нее хочет кучка вооруженных двуногих. Размеры матери поражали воображение, лишь единожды эльфийка видела настолько крупную особь. Медвежата были тоже большими, но не смышлеными. Совсем малыши… Какое-то время они жались к телу убитой матери, пока Лиллиан с остекленелыми глазами не прогнала их. Даже в смерти морда зверя оставалась яростной. Она боролась до последнего вздоха. Люди победили. Они всегда побеждают. Блэкволл оказался возле нее совершенно внезапно. Он схватил Лиллиан и крепко обнял. Из глаз брызнули слезы, едва эльфика уткнулась в твердую мужскую грудь. Она из последних сил отстранилась. — Не надо, Блэкволл. Прохладный влажный воздух осушил лицо не сразу. Лиллиан просто шла и шла. С тех пор как она покинула товарищей, она долго оставалась невидимой. Прозрачность наконец отступила. Неважно куда, неважно — зачем, лишь бы уйти. Хотя бы на время. А может, на совсем? А разрывы? «Нельзя просто бежать каждый раз, когда тебе что-то не нравится!» сердито крикнула Кассандра ей вслед. Лиллиан тихо дышала сквозь губы, сложенные в трубочку. Непохоже, чтобы ее усилия хоть когда-то приносили желаемый результат. Все, чего ей за свою жизнь приходилось так отчаянно желать, всегда было обречено на провал. Так вышло и теперь. Нужно ставить правильные цели. Она убийца. Перед глазами снова возникло тело волка, неосторожно растерзанного на ее первой охоте. Столько сострадания волкам и медведям. Никакого людям, всем этим храмовникам, разбойникам, клинкам Гессариана, контрабандистам красным лириумом. Все потому, что животным хватало того, что есть. Теперь мохнатым сироткам не выжить в лесу самостоятельно. В лучшем случае, задерут их же сородичи, в худшем — они умрут голодной смертью. Жаль, что животные так редко принимают к себе чужих отпрысков. Долийцы тоже никогда бы не приняли Лиллиан, не будь у нее длинных острых ушей. В некоторых кланах недостаточно и этого. Наткнувшись на группу охотников, Лиллиан сперва спряталась, но затем быстро узнала среди них знакомого человека. Она слишком долго раздумывала над тем, стоит ли выходить им навстречу, что в конце концов, они сами ее заметили. — Что, Фэрбенкс, неужто решили поработать? — первой заговорила она, когда мужчина приблизился к ней с дружелюбной, хотя и несколько ошеломленной улыбкой. — Кому-то надо кормить народ. А то Инквизиция, знаете ли, заметно опустошила припасы, — лукаво прищурился он. Однако, подойдя ближе, Фэрбенкс наконец разглядел ее лицо. Окровавленное, совершенно ненастное. — Миледи Инквизитор, все ли в порядке? Где ваш отряд? Лиллиан догадалась, что не смогла уничтожить следы своего огорчения. Она резко потерла щеку тыльной стороной ладони, тщетно пытаясь смахнуть застывшую кровь, и изобразила на лице улыбку. Ресницы все еще были мокрыми. — Конечно, в порядке. Я тоже иногда охочусь, — эльфийка четко видела, Фэрбенкс ей не поверил. Но то ли таково орлесианское воспитание, то ли по иной мало понятной причине, он отвел глаза в сторону и удовлетворенно закивал. — Вы очень много для нас сделали, миледи. Но могу я просить вас об еще одной услуге? — внезапно спросил он. — Одной услугой больше, одной меньше. Надеюсь, ваши сведения действительно окупятся. — Давайте выкурим ублюдков из Аргоновой лачуги, — улыбнулся он, поправляя ремень от колчана со стрелами. — Больше я вас ни о чем не побеспокою. Ответив согласием, Лиллиан хотела покинуть охотников, но потом остановилась. Она вспомнила о туше безвинного оленя, которая больше не пригодится маме-медведице. Благо, ночь была прохладной. Жителям Сторожевого Утеса и их детям она еще может принести пользу. II Аргонова лачуга представляла собой ветхое, на первый взгляд, ничем не примечательное место. Это было старое, деревянное поселение на холме, окруженное каньоном из скал с одной стороны и густым лесным массивом с другой. Убежище было занято вольными гражданами, которые успели соорудить вокруг него укрытия из остро заточенных кольев. Вокруг лачуги был старый ров, густо поросший травой. Негодяи не то поленились ее выкосить, не то намеренно прикрыли ловушки, капканы, мины. Кто ж их разберет? Железный Бык и Дориан прибыли очень вовремя. Огромный шумный кунари особенно впечатлил немногочисленных воинов Фэрбенкса. Однако благосклонность Инквизитора и всех прочих членов ее отряда, быстро помогла им принять наличие грозного чужеземца. Немало этому способствовала и его нахальная улыбка с чувством юмора. Тевинтерский маг был следующим в списке на пристальное внимание. Дориан при встрече крепко обнял Лиллиан, но вскоре поморщился. Эльфийка зловредно улыбнулась, догадавшись, что от нее пахнет далеко не фиалками, но с прибытием друга ей слегка полегчало. Железный Бык вкратце описал разрешение ситуации на Охотничьем холме. Инквизиции удалось разобраться с контрабандисткой из Ферелдена, которая затесалась в ближайшее окружение герцога. Лиллиан была восхищена, что устранение цели удалось провести в тайне от неваррской знати. Именно так работают шпионы и наемные убийцы на службе у Бен-Хазрат. Осадой взятие Аргоновой лачуги можно было назвать с натяжкой. Впервые сражаясь с Фэрбенксом бок о бок, Лиллиан обнаружила, что тот обладает неплохими навыками, хотя и склонен к отчаянному героизму. Может, он хотел произвести впечатление на Инквизитора, а может, им руководила поруганная гордость из-за того, что пришлось просить помощи. Так или иначе, пару раз ему чуть не пришлось подставить за Лиллиан шею. Ему лишь предстояло узнать о преимуществах разбойницы. Как только он все понял, то перестал ее опекать. В действительности, Инквизитор казалась ему слишком уж хрупкой, но ее отряд работал слаженно. Маги держались в стороне, Искательница Пентагаст и Серый Страж в авангарде, а с ними боевая машина, кунари, с которым сам черт бы не сладил. Стрелки Сторожевого утеса, бывшие крестьяне и сельские охотники были не чета агентам Инквизиции. Вольные граждане были разбиты подчистую. Заметив восторг в глазах Фэрбенкса и его людей, Лиллиан несколько приободрилась. Она нередко забывала, насколько важными бывают маленькие, но чистые победы. Никто из негодяев и бывших дезертиров не сдался, и даже не убежал. Перед смертью они не трусили, не молили о пощаде. Они тоже были жертвами войны, но на них эльфийке было наплевать. «Кто-то все равно пострадает.» Пусть уж лучше они. — Неплохо сражаетесь, ваша милость, — задыхаясь сказал Фэрбенкс, опираясь на щит, когда Лиллиан подошла к нему. Ему показалось, она даже не устала. Лишь взгляд был холодным, опустошенным. — Спасибо, ваша милость. И вы тоже, — вяло улыбнулась она. Помещения Аргоновой лачуги были заполнены награбленным добром и кое-какими записями, в основном состоящими из писем, важных сведений, архивных документов. Инквизиция реквизировала все бумажное. Сначала сбор, потом разбирательство, к этому все уже привыкли. На радостях, Фэрбенкс потребовал, чтобы Инквизиция сегодня же присоединилась к празднику. Затея казалась Лиллиан чрезмерной, пока Солас не напомнил ей, что минуты покоя в разгар войны во всех культурах ценятся высоко. Закончился спор тем, что Железный Бык пригрозил дотащить ее до лагеря сопротивления на плечах. Вместо этого, его шутливым предложением воспользовалась Сэра. Ей слишком надоело спотыкаться о корни. Она с готовностью запрыгнула ему на спину, швырнув в Блэкволла колчан. Страж еле поймал его. — Когда покидали Скайхолд, не было новостей от Хоука и Страуда? — спросила Лиллиан, поравнявшись с ним. Она смотрела в спины людям Фэрбенкса. Вместе со своим предводителем они спешили порадовать близких. — К сожалению, нет, — расстроенно ответил Блэкволл. Эльфийка нахмурилась и внимательно заглянула ему в глаза. Она пожалела, что снова наступила ему на больную мозоль. — Прости, я совсем не хотела тебя расстроить. Давай сегодня хоть чему-нибудь порадуемся, ладно? — заметив, что он смотрит на нее с легким непониманием, Лиллиан отвела глаза в сторону. Она надеялась, что ясно дала понять ему, что об утренней ситуации говорить не собирается. — Ты очень хорошо справился в бою сегодня. Иногда я почти жалею, что мои руки не доросли до того, чтобы держать щит. Когда я вижу, как ты раскидываешь их по сторонам вот так, — Лиллиан покрутилась на месте и с задором посмотрела на Стража. — Я думаю, «ух, вот бы мне так, а не кинжаликами махать». — И «кинжаликами» все отлично получается, не прибедняйся. — У тебя, наверное, много боев за плечами, — обратился Солас к Блэкволлу. Он неизменно опирался на посох при ходьбе после каждого противостояния. Вероятно, выматывался. — Как и у всех, — Блэкволл ответил прохладно, без энтузиазма. — У тебя больше. Ты живешь войной, дышишь ею, понимаешь ее. Это твой дом. Лиллиан уставилась под ноги. Интересно, понимал ли Солас, насколько жутко звучат его слова. Война — это дом? Может, она всю жизнь не там искала? — Это как понимать? — Блэкволл тоже выглядел сконфуженным. — Я не хотел обидеть. Мы оба навидались ужасов. Видели смерть и разруху. Видели, как-то, что мы любим, обращается в прах. Приятно чувствовать что-то родственное в товарище, — невозмутимо пояснил Солас. — А ты сам сражался на войне? — слегка удивился Серый Страж. — В Тедасе постоянно где-нибудь идут бои. Про эти ты, наверное, и не слыхал, — маг приостановился и уклонил от себя густые ветви кустарника древком. Лиллиан внимательно наблюдала за ним. Вот тебе и тихая мирная жизнь отшельника. — Эльфийские стычки? — уточнил Блэкволл. — Можно и так сказать. А ты? — Я был солдатом. И я… ну… ты сам знаешь, — Блэкволл неловко замялся, но заметив, что Солас понимающе кивнул, продолжил. — При всем своем опыте, Солас, держишься ты не как солдат. — Где ты воевал? — не выдержала Лиллиан. Она требовательно уставилась на мага, но тот лишь благосклонно улыбнулся. — Как-нибудь расскажу, — ответил он, но эльфийка подозревала, что это было вежливое и мягкое «никогда». Бывалые воины не любят делиться байками. Солас усмехнулся и посмотрел на Блэкволла. — Видел бы ты меня молодым. Горячий был и заносчивый, вечно лез в драку. Лиллиан удивленно распахнула глаза. На лице Соласа только что промелькнуло то самое каверзное выражение лица, озорное, совершенно не свойственное, но отчего-то почти светлое, гордое. — Эх, молодость, — вздохнул Блэкволл. Он и сам немного просиял. — Нашлись старики, — с притворным возмущением пробурчала Лиллиан, поглядывая то на одного, то на другого. Бывали дни, когда она и сама себя ощущала заржавевшей, но Блэкволл сейчас точно звучал как дедушка, вспоминающий свои лучшие годы. — Есть у бойцов тонкое равновесие, — Солас проигнорировал ее язвительный комментарий, отчего Лиллиан изобразила высокомерную гримасу, скривив рот, и медленно прикрыла глаза. — Если увлеченности мало, то и умения не прибавляется. Кто-то из-за этого гибнет, кто-то уходит. — А кто слишком увлечен — те тоже гибнут. Или становятся такими чудовищами, что лучше бы погибли, — философски заключил Блэкволл. — Да. Мало солдат, которые умеют сражаться, но не растворяются в войне без остатка. — Ну вы даете… — грустно вздохнула Лиллиан. Она насупилась, раздумывая, что в глазах Соласа и Блэкволла она точно выглядит как неопытный, инфантильный отпрыск. «Не живет войной», трясется над эльфийским корнем, оплакивает медведей… Сэра сидела у Железного Быка на шее, чем вряд ли доставляла ему хоть какое-то беспокойство, кроме того, что в разговоре начинала пинать его по плечам. Она громко объявила: — Значит так, в следующей драке я им пришпилю ноги к земле. А ты бросишься и завопишь: «Горшок»! — Что? Зачем? — удивился Дориан. — Затем, что весело! — лучница шкодливо показала язык. — Это ты к тому, что мне нравится убивать? — поинтересовался Железный Бык. Он нетерпеливо придержал ее за лодыжку, стремясь предотвратить очередной пинок. — Пытаешься сместить фокус от тактики к… удовольствию? — Просто заткнись и сделай, — Сэра растырно вырвалась и отместку ударила посильнее. — Когда ты стреляешь из лука, он каждый раз поет, — внезапно подключился к разговору Коул. — Твой ум заглушает его, но если бы ты послушала задом наперед, песня была бы длиннее, как струны в животе. Но лучше не думай об этом, а то напряжешь плечо, как тогда, и стрелы будут лететь левее. — Так! Еще раз со мной заговоришь… — она стянула с себя сапог и свирепо замахнулась им в парня, отчего чуть не свалилась со спины Железного Быка. Кунари поймал ее за ногу и усадил на место как непослушного ребенка. Глядя на ее неуклюжее лицо, Дориан не выдержал и рассмеялся. А вот Коул ничему не удивился. Сэра безусловно была самым ярым ненавистником мальчика-духа, отчего интриговала его еще больше. — И тебе тресну, — Сэра перекинулась на Дориана. — Но раз ты смеешься не как тевинтерец, я тебя прощаю. — А как же должен смеяться тевинтерец? — полюбопытствовал маг. — Жестоко и по-дурацки, как-то так… — Сэра изобразила зловещий гогот, чем вероятно привлекла внимание не только товарищей, но и всех животных в округе. — О нет. Так смеяться нельзя, пока грамоту магистра не получишь. — Так и знала! — лучница заколотила по груди Железного Быка ногами. — Варрик проиграл мне золотой. — Не проканает, Лютик! — далеко впереди послышался голос мастера Тетраса. — Стало быть, Коул, — Железный Бык перестал обращать внимание на тычки Сэры, твердо решив, что в следующий раз не станет удерживать ее от падения. Когда он обратился с парню, лучница усилила напор. — Ты дух… демон… нечто? — Да. А ты Железный Бык и боишься демонов, — ответил тот, поднимая голову. С его капеллины свалилось несколько опавших листьев. Дориан внимательно посмотрел в лицо Железного Быка, гадая, как тот собирается парировать, если собирается вообще. — Ну, скажем так, недолюбливаю. Но с тобой мы уживемся, если не будешь творить странного. — Не спится, простыня пропиталась потом, страшно позвать тамаззран. В темноте таятся тени. Если залезет в голову, как его потом вытащить? Все чешется, дрожь, слезы остывают на щеках. «Тама, я боюсь». От слов Коула у Дориана мурашки прошлись по спине. Он нахмурился и отвел взгляд в сторону, желая притвориться, что не слышал и не видел этой странной картины. Картины маленького Железного Быка. До того, как он стал Быком. — Ну вот, уже творишь странное. О том я и говорил, — горько усмехнулся кунари. Даже Сэра перестала его пинать. В лагере на Сторожевом утесе героев встретили со всеми почестями. Лиллиан отошла за спины товарищей, мечтая только о том, чтобы искупаться. Она уже попросила Кассандру сходить с ней на реку, но Сэра, услышав разговор, напросилась следом, хотя ее одежда была чище чистого. — Вершиль, Верши-и-иль, цветут цветы. Скоро мы пройдем там, и у знатюги намокнут штаны-ы-ы, — пропела Сэра, шагая за товарищами. — Ты пошла только затем, чтобы напомнить, да? — уныло поинтересовалась Лиллиан. — Я ничего не забыла. — А еще подержать покрывало, чтобы никто не увидел Инквизиторскую задницу. — Да кому она нужна в этой глуши? — Нужна-нужна, — убежденно кивнула Сэра. Вода в реке была ледяной, но Лиллиан с готовностью в нее опустилась. Разведчики дали им в дорогу чистую одежду, но она снова сплошь пропиталась кровью, теперь уже человечьей, а не звериной. Уцелела лишь льняная рубаха. Быстро ополоснувшись, эльфийка закатала штаны, опустив ноги в воду и начала оттирать пятна с кожаного нагрудника. Нагая Кассандра все еще стояла в реке, окатывая себя до самых плечей. Сэра правду говорила, сложена воительница была отлично. Лиллиан всегда казалось, у нее тоже есть на что посмотреть, но по сравнению с мощным натренированным телом Искательницы, она была лишь тусклой коротышкой. Длинные ноги, как говорится, до самых ушей, талия, подтянутая грудь. — Если не перестанешь пялиться, я тебе уши укорочу, — услышав сердитый голос Кассандры, Лиллиан съежилась, но с удивлением обнаружила, что та говорит вовсе не с ней. Сэра нахально закатила глаза и отвернулась, сворачивая полотно, которое она растянула на берегу. — Раз мне нельзя, пусть другие смотрят, — пропищала она обиженно. — Мне это глубоко безразлично, — Кассандра натянула на себя невозмутимую гримасу, однако ноги сами понесли ее к берегу. — Однако. Кассандра-Кассандра, ну почему ты не мужчина, — с театральным блаженством ахнула Лиллиан, решив поторопить воительницу. — И тебе укорочу. В лагере праздник только начал набирать обороты. Мужчины и женщины, старики и дети. Выжившие в борьбе с озверевшими дезертирами. Силами Инквизиции, конечно же, и Фэрбенкса, их бессменного предводителя. Радостные жители Сторожевого Утеса организовали скромный пир. Заметив на тарелках, спонтанно усеявших едва ли не все свободное пространство, оленину, Лиллиан на мгновение замерла. Она посмотрела вдаль, на Соласа и Варрика, беседующих о чем-то, и прихватив кусочек жаркого, бережно уложенного на блин, отправилась к ним. — Прости, что достаю тебя вопросами о гномах, Варрик, — говорил Солас. — Большую часть этого мира я вижу в снах. Вижу людей, эльфов, даже кунари. И только о гномах нет ничего, кроме редких осколков воспоминаний, случайно сохраненных духами. Теперь я понимаю, почему. — И почему же? — Варрик приложил ладонь к щеке с притворным удивлением. В руках у него уже была походная кружка с чем-то горячительным. — Гномы — отсеченная рука некогда могучего героя, лежащая в луже крови. Как бы искусна она ни была, без туловища эти умения потеряны. Она может дернуться напоследок, словно живая, но уже никогда не увидит снов. Лиллиан тихо приблизилась к собеседникам, но остановилась у стены. Она наблюдала за беспечностью Варрика. Похоже Солас разговорами о наследии мог расшатать не только любого долийца, но еще и гнома. Любого, кроме Варрика. — Ты, главное, при хартийцах это не расписывай, Смеюн. Они могут неправильно понять, — усмехнулся гном. Он щедро охлебнул вина и пронырливо посмотрел Соласу в глаза. — Что это тебя все тянет на фатализм? Ты всегда такой жизнерадостный или просто взрыв на Конклаве так повлиял? — Не понимаю о чем ты, — Солас с интересом посмотрел на Варрика. — Да все о твоих «павших империях». Сдались тебе эти империи. Ну потеряли мы Глубинные тропы, ну не хочет Орзаммар из гордости просить помощи. И что? Мы — не Орзаммар и не империя. Десятки тысяч гномов сейчас живут под солнцем и не очень-то страдают. Жизнь продолжается. Просто старое уступило место новому. Эльфийка обернулась к водопаду, на потоки воды, падающие на голову волка, врезанного в скалы. Может, если бы долийцы размышляли как Варрик, то дела пошли бы на лад? А может их не было вовсе? Городским эльфам философия не помогла обрести уважение, лишь слегка приспособиться. — И ты даже не знаешь, что вы потеряли с этой переменой, — услышав Соласа, Лиллиан снова уставилась на товарищей. — Знаю то, что я не потерял. Тейги пали, а я здесь, живой и здоровый, — Варрик вдруг заметил ее и махнул рукой. — Ну, что я говорю, Снежинка? Жить надо, и радоваться. — Ты говоришь с долийской эльфийкой, Варрик, — сказал Солас. Лиллиан подняла брови и посмотрела на него, состроив самую красноречивую физиономию из всех возможных. — Откуда ей-то знать? — Знать, не знаю, но все слышу. И очень хорошо, — сквозь зубы улыбнулась Лиллиан, обойдя его со спины. — Прошу прощения. Но здесь повсюду напоминания о падении эльфийского народа. Уверен, это тебя возмущает не меньше, — посмотрел на нее маг, нисколько не смутившись. — Повсюду алтари и статуи Фен`Харела. Но что с того? — Лиллиан хотелось тщательней подбирать слова, но она знала, что совсем не в том состоянии. Она указала на водопад. — Здесь и сейчас невинным людям, никак не связанным с падением Халамширала и Долов, угрожают стада оскотинившихся вояк. Корифей маячит на горизонте. Почему меня должно возмущать состояние руин павшей империи? Солас, слушавший ее с исступленным выражением лица наконец медленно моргнул: — Статуи кого, прости? Лиллиан скривила губы. В его взгляде читалось глубочайшее раздражение. Солас точно, на сто процентов, не испытывал проблем со слухом. Она опустила глаза в пол, собираясь с мыслями, размышляя, где допустила просчет. — Опять долийцы все напутали? — сдалась она и ядовито спросила. — Tel'abelas.* (Мне не жаль) — Напутали не долийцы, а ты, — было видно, Солас собирает терпение по крупицам. — Это Рыцари-Хранители, Волки-спутники, сопровождающие Изумрудных рыцарей в Халамширале. Долийцы это знают. Варрик несдержанно хихикнул и обнял ее за талию, прибирая к себе, словно родитель прячет незадачливого ученика от строгого учителя. Он задорно стрелял глазками то в Соласа, то в совершенно поникшую Лиллиан. — Ну, Смеюн, она так далеко от дома… — Далеко, не то слово, — буркнул Солас. Он вздохнул, но смягчился. — Что ж… ничего удивительного. Просто подтверждение моим словам, что долийцы… — Не надо вешать все на долийцев! — перебила его Лиллиан. Она яростно посмотрела в его непроницаемое лицо. — Это Я! Я плохо слушала, Я плохо запоминала. Не интересно мне было. Вот так. Пока Солас раздумывал, что сказать, Варрик только плотнее обнял ее и успокоительно покачал. К ним внезапно подошел Фэрбенкс: — Миледи, я и не знал, что у Инквизиции проблемы со снабжением. Я могу поговорить с людьми, пусть выделят вам сухую одежду. Лиллиан посмотрела на него сквозь мокрые пряди волос, настырно упавшие ей на лицо. Выглядела она, должно быть, не лучше, чем облезлая курица в широкой синей рубахе с промокшей спиной. — Не злите меня, Фэрбенкс, — прошипела она. — Лучше принесите выпить. Мужчина при виде ее рассерженного лица громко рассмеялся и поманил ее за собой. Варрик резво протянул эльфийке свою кружку, но заметив, что она потянулась вслед за лидером сопротивления, отпустил. Он хлебнул вина, чуть скривился: — Смеюн, ну чего ты ее доводишь? Солас молча смотрел ей вслед. Он прекрасно помнил, как ему уже ни раз приходилось перед ней извиняться, но порой молчать было невыносимо. Если уж ей настолько наплевать на родную культуру, то остается лишь разводить руками. Пусть живет дальше столько, сколько сможет. Фэрбенкс отвел Лиллиан к складу и достал бутылку вина. Он взял кружку с полки и деловито заглянул в нее: — Вы уж простите. При всем моем благоговении перед вами, если я вам выпивку буду подавать, люди меня не поймут. Мужчина сдунул пыль и снова оценил состояние посуды. Он налил в кружку вина и вежливо протянул Лиллиан. Она кивнула и сразу сделала большой глоток. В груди стало тепло, и не только от вина. После холодного душа, Фэрбенкс окунул ее в теплую ванну. Он улыбнулся, глядя на нее. — Спасибо, — вымолвила она. — Отдохните, расслабьтесь. На вас лица нет. — Отсутствие лица — мое лицо, — Лиллиан на миг задумалась, есть ли в ее словах хоть какой-то смысл. Перед ее глазами промелькнуло несколько людей, каждый тащил в руках увесистый ящик вина. — С едой, наверное, перебои. Но с выпивкой нет. — Это Орлей, ваша милость, — Фэрбенкс проследил за ее взглядом и самодовольно отпил из своего бокала. Блэкволл искренне наслаждался, наблюдая за простодушным весельем жителей Сторожевого Утеса. Как им удалось не растерять надежду, когда они столько потеряли? Где-то заиграла музыка. Народ пил, народ ел, народ плясал. Как ему бы тоже хотелось. Блэкволл слушал рассказ Сэры в полуха, но ни на что бы не променял ее компанию. Заметив Лиллиан, сидящую на лавке рядом с Дорианом, мерно раскачивающуюся в такт музыке, он словно еще больше втянулся в собственные плечи. Иногда с ней было слишком тяжело. — Ну так чем там все кончилось? — наконец спросил он, когда Сэра замолкла. Девушка шмыгнула носом, наморщила нос и нырнула в кружку с вином, игнорируя его вопрос. На мгновение он решил, что она обиделась. — Ну же! Ты по локоть залезла в… рандеву. И?.. Железный Бык, проходящий мимо вдруг громко присел рядом с ними и навострил уши. — Ее не так звали… но это, в общем-то, и все, — покачала она головой. — Что не устраивает? — То, что я до сих пор это себе представляю! Хочу знать, что из этого вышло! — не унимался Блэкволл. — Лучше пусть расскажет, что вошло, — усмехнулся Железный Бык. — Потому что я тоже хочу себе это представить! — Представляешь — и ладушки, зачем прекращать-то? — возмутилась Сэра, подняв вверх указательный палец с видом мудрого старца. — Хорошие истории на то и нужны, чтобы думать о хорошем. А если я дорасскажу, то все кончится! Нытики вы все. На говне тоскливом застревать — это пожалуйста. А закончить на чем-нибудь хорошем — «а-а, я не вынесу!» — Эй, Сэра, помнишь блондинку в том поселке? Хорошенькая была, — сказал Железный Бык, взвешивая в руках кружку. По сравнению с его ручищей, она выглядела игрушечной. — Это которая с титищами? — уточнила она. — Нет! То есть да, но… Ты заметила бантик у нее на фартуке? Такой игривый, словно специально завязанный, чтобы кто-нибудь медленно его распустил? Нужно располагать всей информацией, смотреть на детали, Сэра, тогда увидишь личность. А то можно так и не разглядеть женщину за сиськами. — Да-а. Я не сразу разглядела. Блэкволл тихо посмеялся и вытер губы. Он посмотрел как кунари пьет из мизерной чашки и снова усмехнулся: — Не маловата? — Железное правило Железного Быка. Не жалуйся на стакан, куда льют халявный алкоголь. Ноги у Лиллиан уже просились в пляс. Она покачивалась из стороны в сторону, держа кружку у себя в ладонях. Дориан, сидящий рядом с ней, предусмотрительно поставил возле лавки их с подругой личную бутылку вина и ревностно следил за тем, чтобы никто к ней не приближался, а еще не забывал подливать, конечно. Рядом, сложив ноги по-лягушачьи, сидел Коул прямо на земле. Люди не обращали на него внимания. — Дориан, ну пойдем танцевать, — в очередной раз взмолилась Лиллиан, когда мелодия снова поманила ее выйти к костру и подвигаться рядом с жителями Сторожевого утеса. Даже единственная беременная женщина и та медленно плавала у огня со своим благоверным. — Дорогая, если я выйду танцевать, эти орлесианцы в обморок попадают, — Дориан с упоением выпил вина и кивнул на людей. — Ну или на худой конец, решат, что я призываю демона. — Ты не можешь быть настолько хорош, — дразнила его Лиллиан. Улыбка не спадала с нее с тех пор, как она оказалась в компании тевинтерского мага. С эльфами — плохо, с тевинтерцами — хорошо. Может, дело в корнях? На секунду она представила себе суровое лицо Хранительницы Лавеллан, качающее головой. — Ты хорошо танцуешь. Слышишь магию, — вдруг сказал Коул. Лиллиан с теплотой посмотрела на него, отчего-то решив, что это комплимент. Затем ее глаза поплыли на двух музыкантов, один играл на лютне, второй играл на барабане. Никто не скажет, что долийский Инквизитор пляшет под орлесианскую дудку. — Коул, ты слышишь магию? — спросил Дориан, он внимательно рассматривал лицо юноши. Магу всегда было интересно понять, кто же он все-таки. — Да. А ты нет? — с интересом отозвался тот. — Ну, иногда заклинания издают звук, но… мне кажется, мы все-таки слышим разное. — Заклинания не шепчут тебе? О том, что есть и что может быть? Не поют о причудливых дальних краях? — с придыханием произнес Коул. Однако даже сквозь музыку его было очень хорошо слышно. — Мне не шепчут, — сказала Лиллиан. — Я тоже что-то не припомню, — озадаченно нахмурился маг. — Значит разное, — Коул уставился на костер и продолжил сидеть рядом как ни в чем ни бывало. — Коул, ну хоть ты со мной потанцуй, — обратилась к нему эльфийка. Она решительно поставила кружку на деревянную поверхность. — Тогда меня заметят, — ответил он, не глядя в ее сторону. Дориан покачал головой и ненадолго прикрыл глаза рукой, когда она вспорхнула с лавки. Он придержал вино, чтобы то не свалилось вниз от того, что ветхая скамейка зашаталась. Лиллиан озорно смотрела на мага, приглашая его за собой. Может, Дориан сжалился над ней, а может, решил сберечь собственное чувство прекрасного, чтобы не наблюдать за ней со стороны. — Коул, стереги вино. Головой за него отвечаешь. Юноша медленно проследил за магом, который подошел к эльфийке и начал плавно и несмело двигаться в такт заразительной песне. Дориан сперва решил, ею что-то завладело, но справившись с растущим смущением, он заметил, что Лиллиан отплясывает весьма умело, можно даже сказать страстно. Она видилась ему несколько зажатой женщиной, но в танце раскрылась с совершенно неожиданной стороны. Ее обсохшие как попало волосы подлетали в воздух, но всегда знали, куда приземлиться. Лицо, спрятанное за белыми прядями, выражало полное самообладание, уверенность. Он был рад за нее. Она словно наконец забыла обо всех вокруг. Увлеченный ее движениями, Дориан и сам расправил плечи. Он выставил перед собой раскрытую ладонь и начал изображать движения пальцами, как будто колдовал. Лиллиан поддалась и на его манер начала крутиться, изображая неведомые, но очень элегантные силуэты руками. В такие моменты все исчезало перед глазами. Или почти все. Она изредка ловила на себе взгляды, но взгляд Фэрбенкса особенно ей льстил. Когда она устала, то ненадолго отправилась к водопаду, чтобы охладиться. Он вряд ли был достаточно велик, чтобы создать хоть сколько-нибудь ощутимый бриз, но как знать. По пути она встретила старого плотника. Довольный мужчина осведомился о ее кольце, на что Лиллиан с детской непосредственностью его показала, рассыпаясь в бесконечных благодарностях. Варрик и Солас, судя по всему, сменили место дислокации, но оно было к лучшему. Услышав заунывную на прекрасную мелодию, Лиллиан чуть не расплакалась. Она не была так уж пьяна, но порой ее нервы и без алкоголя натягивались в пружину, которая может выстрелить в любой момент. Облокотившись на ограждение, эльфийка посмотрела на небольшое пещерное озеро, больше похожее на лужу. Похоже, это река, в которой они сегодня купались, уходила под землю. — Миледи Инквизитор, не удостоите ли меня чести? — услышав голос у себя за спиной, Лиллиан выпрямилась и застала Фэрбенкса. Она одарила его лукавым взглядом. — Ох уж эти ваши сомнительные политические решения, — улыбнулась она. Эльфийка его не боялась, а потому протянула руку. — Сегодня, никакой политики, — самодовольно просиял он и повел ее к костру. — Я даже близок к тому, чтобы позволить вам обращаться на «ты». — Какая напрасная скромность, но боюсь, что не могу себе этого позволить, — сказала Лиллиан. — К тому же, с такой фривольностью из наших отношений исчезнет весь флер, не находите? Фэрбенкс с удовольствием обнял ее за талию. Эльфийка положила руки ему на плечи и прищурилась: — Вы уж поосторожней со мной, а то мы — дикари, культурным танца не обучены. — Давайте попробуем что-то простое. А если не пойдет, я вас научу, — Фэрбенкс повел ее медленно, даже нежно. — В конце концов, Императрица когда-нибудь пригласит вас в Зимний дворец. И тогда-то вы будете во всеоружии. «Пригласит, если ее до этого не убьют», промелькнуло у Лиллиан в голове. Серые Стражи, Императрица Селина и Корифей снова проникли в ее мысли, но она гнала их как могла. — Теперь, когда Аргонова лачуга свободна, вы отведете людей туда? — поинтересовалась она. — Я подумываю об этом. А вы как считаете, стоит? — Спрашиваете из вежливости? — Из чувства самосохранения. Вдруг великой Инквизиции этот оплот тоже понадобился. Не хотел бы я воевать с вами, ваша милость, — усмехнулся он. — Не то, чтобы мое решение будет последним, но нет, не понадобится. Вам там будет безопасней. На вашем месте я бы так и сделала. У вас тут… и дети, и старики. Лиллиан задумчиво уставилась куда-то в сторону, на танцующих парами людей. Они вмиг показались ей такими беззаботными, добрыми. Если бы весь мир просто танцевал. Странно, но ей вдруг страшно захотелось остаться рядом с ними и сделать как можно больше таких обыкновенных вещей как помощь по хозяйству, добыча мяса, охрана. Что-то конкретное, незатейливое. — Я вас недостаточно хорошо знаю, но вот это ваше выражение на лице, — осторожно сказал Фэрбенкс. Лиллиан посмотрела ему в глаза. — Оно мне о чем-то напоминает. — Вы так хорошо разбираетесь в людях? — У меня людей не так много, как у вас, — улыбнулся он. — Но я знаю, о чего они хотят, за что борются. В этом мы с ними едины. — И за что вы боретесь, как по-вашему? — Лиллиан продолжала гипнотизировать его взглядом. Фэрбенкс вдруг остановился и отстранил ее от себя, выпустив одну руку. Эльфийка немного растерялась, но быстро поняла что к чему. Она плавно отвела корпус плавно провела ладонью над головой. Мужчина снова обнял ее и продолжил привычный ритм. — За свою свободу. За свой дом. Поэтому, вероятно, это вас так расстраивает. — Неужели? — улыбнулась она с иронией в голосе. Вероятно, многим мужчинам кажется, они знают все на свете. — Вы тоскуете по родным, правда же? — Фэрбенкс обнял ее крепче и заговорил очень тихо, почти на ухо. — Может, вы думаете, что погрязли в чужой борьбе. Но я знаю, ваша роль в истории сможет помочь эльфам куда больше, чем вы можете представить. — Фэрбенкс, — Лиллиан слегка отстранилась, хотя ей и не хотелось. — Эльфам уже давно не нужна ничья помощь. И мне жаль, что вы этого не понимаете. История пересекла точку невозврата. Последние борцы, которые имели возможность хоть на что-то повлиять… на их могилах теперь растут деревья, что вы видите. Вы можете решить, что я цинична, но такова реальность лично в моем понимании. Мы больше не создаем города, больше не создаем… ничего. Даже книг не пишем. Слова, вырвавшиеся у нее из груди, отдавались болью в отдаленных областях сознания. Будто сказав их вслух, Лиллиан произнесла скверное пророчество. Она почти сразу о них пожалела. Особенно сейчас, перед лицом Фэрбенкса. Удивительно, но он притянулся к ней снова и прикоснулся виском к ее голове. — Я понимаю, — только и сказал он. «Да что же он там понимает», промолчала Лиллиан. Когда он наконец поднял голову, она с интересом посмотрела в его глаза. Меньше всего ей хотелось вызвать у него сострадание, но кажется, в его лице теплилось что-то иное. Поймав ее пристальный взгляд, Фэрбенкс улыбнулся снова. Когда он так делал, его уши вторили уголкам губ и тоже поднимались. — Почему вы на меня так смотрите, миледи Инквизитор? — поинтересовался он. — Глаза у вас красивые, Фэрбенкс, — честно ответила Лиллиан. Ей нравилось видеть как он смущается. — Мы только недавно видели в старой усадьбе ваш портрет. — Мой портрет? — удивился он. — Да. После отказа на приглашение на танец Железный Бык уселся рядом с Дорианом, который едва успел спасти кружку эльфийской подруги. Кунари округлил спину и устало уперся в собственные колени. Глядя на него магу стало не по себе. Он облизнул губы и уставился на Коула, который не обращал на них никакого внимания, увлеченно наблюдающего за парами в танце. Что-то заставило его сердце съежиться. — Кунари и тевинтерский маг в Орлее. Сплетен и скандалов и так хватит на целый год, — наконец сказал Дориан. — Если они еще и танцевать начнут вместе, то жди крестьян с факелами. Но когда Железный Бык обернулся и широко зевнул, то сразу понял, это пояснение было лишним. Кунари ухмыльнулся, но смолчал. Вместо него заговорил Коул: — Дориан, ты сказал, тебя можно спрашивать. — Верно. Сказал. — Почему ты так злишься на отца? Он хочет помочь, ты это сам знаешь, но… — Не знаю, смогу ли тебе объяснить, — Дориан подобно Быку облокотился на одно колено и подпер подбородок рукой. — Ты любишь его, но злишься. То и то смешивается, живёт в животе и комкается в клубок, — объяснял Коул с таким видом, будто его слова действительно способны что-то изменить. — Иногда… иногда одной любви мало, Коул, — добродушно улыбнулся маг. Внезапно он почувствовал на спине тяжелую руку рогатого товарища. Дориан осторожно выпрямился и изучающе посмотрел на Железного Быка. Не хватало ему, чтобы кунари его жалел. Дориан привык обсуждать все что-угодно с кем-угодно, но сострадание в лице Быка. «Нет уж, увольте». — Ты как, Дориан? Я знаю, дела семейные порой так кусаются, — словно оправдывая все его мрачные ожидания, поинтересовался тот. — Да что ты об этом знаешь? У кунари семей не бывает, — слегка возмутился маг. — Зато бывает, что тебя растят-растят, а ты вдруг понимаешь, что не оправдаешь ожиданий и что вообще тебе невмоготу, — Железный Бык махнул в сторону рукой. — Бросаешь все, с чем вырос, и знаешь, что очень разочаровал тех, кто тебя любил. Зато бывает, что бросаешь знакомую жизнь и начинаешь все сначала, потому что больше невмоготу. Кое-что я все-таки знаю. А еще для такого нужна смелость. Так что молодец, друг мой пафосный. — Да уж… молодец, так молодец. — Ну что, мы так и продолжим знакомиться ближе в присутствии этого… духа, — кунари подмигнул магу. — Или наконец поговорим с глазу на глаз? Лиллиан рассталась с Фэрбенксом заполночь. Они долго и увлеченно говорили, по-крайней мере тогда, когда он начинал задавать вопросы о том, как живут долийцы. Порой, вовлекались в шутливую высокопарную беседу. Эти моменты нравились Лиллиан больше всего. Было почти жаль, что Фэрбенкс не может отправиться вместе с ними в путь. Порой, ей начинало казаться, что он стал бы прекрасным дополнением к ее отряду. Особенно, когда он рассказал о том, как возникло сопротивление. Фэрбенкс помог беженцам, сумел превратить их порыв к свободе в осознанные шаги. С его участием Инквизиция уже бы разбила Корифея в пух и прах. «Конечно, нет.» Во всем, что он говорил чувствовалась гордость и самоотдача, но он куда чаще говорил «мы», вместо «я». Хотя ему это и не требовалось, люди уважали его. Это было видно. Когда после расставания с ним Лиллиан окликнула симпатичная блондинка и заговорила о Фэрбенксе, эльфийка ничуть не удивилась. Но тема разговора внезапно ввела ее в ступор. III После разговора с милой девушкой по имени Клара, Лиллиан уединилась у водопада перед факелом. Сперва она долго шелестела бумагой в арсенале, но после едкого замечания Сэры, вышла прочь. Клара поделилась с Инквизитором интересными слухами, поведав о том, что некоторые крестьяне уверены, что у Фэрбенкса дворянское происхождение. Чем дольше Лиллиан слушала о ее догадках, тем ниже опускались ее брови. Она потрезвела за считанные минуты. Клара попросила ее воспользоваться силами Инквизиции, чтобы подтвердить предположения, но Лиллиан уже знала, что делать. Будь она наивнее, она бы сразу отправилась за мужчиной, чтобы спросить обо всем в лоб, но разве это интересно. Лиллиан схватила в охапку бумаги найденные в усадьбе Моррель и прошерстила бесчисленное количество разрозненных документов. В такие мгновения, время совершенно стиралось из ее сознания. В ночной тиши, когда все жители давно спали, а на улице остались лишь сторожи, Лиллиан наконец нашла любопытный фрагмент. Образованные слуги орлесианских аристократов — вот беда лидера сопротивления. В одном из дневников содержался рассказ о том, что однажды в знатном доме появилась несчастная беременная девушка. При себе у нее был лишь медальон семьи Лемарк. Лиллиан сожалела, что не могла вспомнить, как звали того мужчину на портрете, но букву «Л», она там точно видела. Мальчика назвали Эваристом. У всех свои скелеты в шкафу, Лиллиан знала. Но порой ей казалось, у кого-то их больше. Она понуро уставилась на воду, подперев лицо рукой. Далеко копать не пришлось. Почему ее вообще беспокоит, что случайный симпатичный мужчина ей солгал. А кто не лжет? Может, он и сам ни о чем не знает. Но он не дурак. Или… Лучше бы долийка проявила столько же упорства в изучении истории собственного народа. При мысли о Соласе, в сердце болезненно кольнуло. Дружить с ним непросто, в любых условиях. Утром Железный Бык, Блэкволл, Дориан и Сэра остались на Сторожевом утесе, чтобы помочь вынужденным беженцам переселиться в Аргонову лачугу. А остальные под предводительством Лиллиан отправились на поиски недобитых вольных граждан и разрывов. Ночное отсутствие Инквизитора не укрылось ни от кого, поэтому помимо Соласа волком на нее смотрела еще и Кассандра. Лиллиан быстро оставила мысли о родословной Фэрбенкса, когда снова повстречала статую Рыцаря-Хранителя. Смиренного волка, лежащего на животе с гордо поднятой головой. Да, теперь все это имело смысл. К большому стыду Лиллиан. День пролетал со страшной скоростью. Вольные мерзавцы, вероятно, в спешке покинули местность, но на смену им пришел кое-кто похуже. Красные храмовники рыскали по лесу в поисках контрабанды, но их было слишком мало, чтобы доставить какое-либо беспокойство. Недостаток сна действовал на Лиллиан опьяняюще. Координация страдала, но зато стрессоустойчивость была хоть куда. Расправляясь с демонами из разрывов и демонами из красного лириума, она почти не задумывалась об убийстве невинных медведей. Более того, открыто насмехалась над собой за минуты слабости. Мир в утомленном сознании прост до невозможного. Возвращение в Аргонову лачугу стало для Лиллиан долгожданным. Она не думала почти ни о чем, кроме мягкой, твердой, какой-угодно лежанке, пусть даже в самом затхлом и вонючем углу оплота. В бессоннице всегда наступал такой миг. Кассандра злилась недолго, и даже пару раз робко поинтересовалась, что Инквизитор думает о Фэрбенксе. И естественно, Лиллиан отвечала как Инквизитор. Заметив, что Искательницу разрывает от любопытства, и лишь природная скромность мешает ей задать решающий вопрос, эльфийка решила немного поводить ее за нос. Между ней и лидером сопротивления, конечно, проскочила искра. Но на странность, она не внушала Лиллиан тревоги. Как будто впервые в жизни она действительно не боялась чужой привязанности. Может, поставила на себе крест? В том, чтобы быть неприкасаемой есть и свои преимущества. Многое известно наперед. Она заметила, что Солас игнорировал ее почти все время, лишь порой беседовал с Варриком или Кассандрой. Гному опять пришлось философствовать, теперь на тему торговли лириумом. Солас выразил надежду, что дети камня начнут изучать уникальный минерал, источник магии, вместо того, чтобы продавать его. Однако Варрик бесстыдно парировал ему, заявив, что кроме как до традиций гномам Орзаммара все равно ни до чего нет дела. Лиллиан была уверена, что Варрик так легко отделался лишь потому, что Солас сам не гном. Иначе на ее месте, месте бестолкового потомка великого народа, оказался бы мастер Тетрас. Представлять Соласа в виде гнома было забавно. Он бы очень хорошо влился в стереотипы о хмурых бородачах, если бы, конечно, смог бы отрастить себе бороду вообще. Трудно вообразить, чтобы на этой лысой голове что-либо росло, кроме бровей и гнева. Заметив лагерь разведчиков Инквизиции, отряд быстро сменил маршрут. Еще издалека была заметна какая-то потасовка. Лиллиан удивленно приблизилась к двум мужчинам и женщине, удерживающих четвертого скаута. Он отчаянно вырывался, но товарищи грубо склонили его к земле. В руках у женщины был кинжал. — Что происходит! Стоп! — эльфийка подлетела к ним со скоростью света. Кассандра вынула меч и угрожающе последовала за ней. — Миледи Инквизитор, этот человек предатель, — сбивчиво объяснил один из мужчин, глядя на суровую Лиллиан, готовую на любое вмешательство. — Из-за него погиб Костолом в районе Крествуда. По воле Сестры Соловей он будет казнен! — Казнен. Что?! — Инквизитор затрясла головой. Она, недолго думая, вырвала нож из рук растерянной разведчицы, но та и не думала сопротивляться. Лиллиан обратилась к виновному. — Это правда?! Парень, безвольно повис на руках своих вчерашних товарищей и виновато уперся глазами в землю. Ему нечего было сказать. Кассандра стиснула зубы и посмотрела на эльфийку. — Связать его. Доставить в Скайхолд, — резко скомандовала Лиллиан. Искательница еще никогда не слышала такого ее голоса. Это было что-то новенькое. Не слишком приятное. — Но миледи… — Выполняйте, — строго заявила Лиллиан, глядя на поникшую голову предателя. В груди стягивался болезненный узел. — Но по приказу Сестры Соловей… — снова вступился один из скаутов. — Я, Инквизитор Лавеллан, лично буду его судить, вам ясно? — она была совершенно непоколебима. Возможно, впервые в жизни. — Отвечайте мне! Разведчики понуро закивали, не решаясь ей противоречить. Лиллиан какое-то время наблюдала, как они с неохотой выполняют ее приказ. Молодой парнишка, попавший в передрягу, не выглядел особо благодарным за свое спасение, но больше не рыпался. Оставив лагерь, эльфийка наконец шумно выдохнула. — Лелиана будет вне себя, — процедила Кассандра. Удивительно, но в ее тоне Инквизитор не услышала осуждения или привычной злости. — Они не должны казнить своих товарищей, — ответила Лиллиан. — Инквизитор Лавеллан, я с вами в коем-то веки полностью согласен, — ошалело сказал Варрик. Новый оплот сопротивления мало преобразился. Людям предстояло проделать еще много работы, чтобы сделать его пригодным для комфортного проживания и избавиться от напоминаний о вольных гражданах. Однако, с появлением новых хозяев он уже стал уютней. От мертвецов избавились, а кровавые пятна посыпали соломой и стружкой. На секунду Лиллиан даже решила, что это слегка нечестно, ведь теперь негодяи удостоились чести упокоиться рядом с великими защитниками Долов. Она сразу заметила Блэкволла, работающего вместе со старым плотником. Страж укреплял внешний забор, от души работая топором. В бытовых заботах он подобно ей чувствовал куда больше умиротворения. Усталый воин. Лиллиан вспомнила, как впервые узнала о его любви к обработке дерева. У него было необычайно светлое и спокойное лицо. Поймав взгляд Фэрбенкса, полный радушия, эльфийка поспешила к нему. Последний рывок перед сном. Но важный. — Ваша милость, мне нужно с вами поговорить, — она без всякого стеснения взяла его под руку. — Говорите, ваша милость, я весь внимание, — широко улыбнулся он. — Приватно. — Я заинтригован. Лиллиан усмехнулась и повела его за пределы лагеря, под любопытные взгляды окружающих. Пара постепенно поднялась на холм над каньоном. Красивое место, так и располагает к чему-то отчаянному, романтичному, подумала она не мгновение, но сама себе улыбнулась. Она четко понимала, что вот-вот разрушит его надежды, если они у него, конечно, вообще были. Но в его глазах Лиллиан видела тот самый интерес. Что же он видел в ее глазах? — Итак, у меня один странный вопрос, — сказала она, отпустив его локоть и сделав пару шагов в сторону. Лиллиан внимательно уставилась в его лицо, готовая ловить любой признак лжи. Может, ей всерьез хотелось, чтобы он был честен? Вздорные ожидания. — Я получила необычный запрос на изучение родословной одного любопытного человека. Его взгляд, секунду назад такой ласковый и как будто даже трепетный, мгновенно потух. Вот он и попался. Фэрбенкс сложил руки у себя на груди, закрылся. — Клара опять распускает сплетни? Я просил ее этого не делать, я сказал… что не хочу их развития. — Имя Эварист Лемарк. Ни о чем не говорит? — Лиллиан наклонила голову на бок с прозаичным выражением лица. Она была даже рада своей усталости, та создавала обманчивое ощущение самообладания. Фэрбенкс стиснул зубы и покачал головой, заметно занервничал. Он начал ходить из стороны в сторону, сурово вымеряя каждый свой шаг. Конечно, он знал, о чем она говорит. Из глубин начала подниматься вибрация. Лиллиан почувствовала, как где-то внутри нее что-то трясется и враждебно клокочет. — Я не хотел, чтобы люди знали, — наконец выдавил Фэрбенкс, не прекращая нервную проходку. — Пусть все останется как есть. Мне это ни к чему. Совсем. — Знаешь, что особенно глупо? — спросила она. Резкая перемена в ее манерах, выдавала глубочайшее разочарование. Лиллиан в противовес ему совершенно не двигалась, словно приросла к траве. — Ты говорил мне, что моя власть, мой громкий титул столько пользы могут принести людям. А сам не хочешь восстановиться в правах по причине того что… Просто потому что? Это так… лицемерно. — Люди доверяют мне, потому что думают — я такой же как они, — Фэрбенкс отчаянно вцепился в нее взглядом, пытаясь объясниться. Лед в ее глазах больно бил по его самолюбию. Он хороший человек. Он всегда им был или старался быть. — Ведь так и есть. Я ничем от них не отличаюсь. Едва они узнают, что я голубых кровей, они за мной не пойдут. Они… потеряют ко мне всякое доверие, не смогут сплотиться. — Так все ради твоих амбиций лидера? — Лиллиан всплеснула руками, чувствуя, что ее вот-вот прорвет. Все внутренности скрутились. — Мне плевать на лидерство! — мужчина и сам начал злиться. — Я просто хочу, чтобы всем было лучше. Мне не нужен этот титул, мне не нужна моя родня и все, что они могут или не могут мне предложить. Не нужна борьба за наследство. Мое место здесь, потому что я сам так решил. Мне это важно. Глядя на нее он наконец остановился. Фэрбенкс горел, он пылал в своем праве, которое, как ему казалось, у него могут вскоре отнять. Свободолюбивый гордец. Лиллиан никто даже не спрашивал. Она взорвалась, сбрасывая с себя последние оковы вежливости и благоразумия. — А ты думаешь, мне нужно?! — закричала она, не думая о том, слышит их кто-нибудь сейчас или нет. Лиллиан выглядела словно разъяренная кошка. — Ты думаешь, я хочу пиздеть направо и налево, что я какая-нибудь, мать ее так, Вестница Андрасте? Я даже в Создателя не верю! Думаешь, я не хочу быть как все? И просто быть там, где «мое место»?! Фэрбенкс на миг был шокирован ее словами, но быстро сказался виноватым. Он понуро опустил плечи и приоткрыл рот, судорожно думая, что сказать. Как ему вернуть уважение этой смелой, пусть и богохульной женщины? Что-то в ее словах ранило его сильнее кинжала у нее за поясом. Ему неспроста казалось, она слишком хрупка. Она так отчаянно не хотела быть здесь, не хотела быть. Глядя на узоры из крови на ее плаще, Фэрбенкс хмуро опустил брови. Когда он снова осмелился на нее посмотреть, Лиллиан чуть дышала, глядя ему за спину. — Фэрбенкс. Беги в лачугу. Зови Кассандру. Только очень. Очень быстро. Когда он обернулся, его лицо окрасили зеленые всполохи. Зарождающийся разрыв он еще никогда не видел, да еще и так близко. Глаза Фэрбенкса округлились, он быстро оглянулся, глядя на оплот с высоты. Слишком близко. Так много людей. — Я… не могу тебя тут оставить, — с трудом произнес он. Слова застревали у него в горле. — Ты тут ничем не поможешь! Защищай людей. Быстрее! — Лиллиан наблюдала как зеленая махина разрастается и трещит, пуская ядовитые клочья, разъедающие траву. Кислотные лужи росли и ширились. Вот, что это было. Не злоба, и не ненависть к Фэрбенксу, а лишь чувство прорвавшейся Завесы. Вот оно какое. Первая когтистая лапа уже вывалилась наружу. Фэрбенкс зарычал и бросился в убежище с мечом наготове. Эльфийка смотрела на него и тяжело дышала. Как не вовремя все. Но разве бывает как-то иначе? Демон-кошмар подпрыгнул в воздух как хищный паук, второй за ним. Тот свирепо оскалился и припал к земле, готовый броситься вслед за убегающим мужчиной. Лиллиан схватила первый попавшийся под руку камень и швырнула в него. Тварь яростно уставилась на одинокую эльфийку. Воздух с ним окутали волны травянистого цвета. Привидения материализовались из них по щелчку пальцев. Лиллиан и не думала растворяться, ей нужно было, чтобы они ни на секунду не упускали добычу из виду. Она достала кинжалы и медленно покралась к ним. Демоны, казалось, были обескуражены ее безрассудством, но лишь на краткий миг. Кошмар бросился на нее первым, но Лиллиан ловко шагнула в сторону, резанув его кинжалом, когда он пролетел мимо. Неистовый вой чудовища, заставил ее скривиться. Привидения пораскрывали рты, вытягивая к ней свои мертвые руки, испускающие лучи. Несколько кислотных шаров она миновала, но один все же попал ей в плечо. Лиллиан хотела извергнуть из себя вибрирующую сущность, разлившуюся по телу, позволить Якорю сделать то, что он умеет не хуже, чем закрывать разрывы. Жаль, что не вышло. Чего-то не хватило. Лиллиан сделала резкий шаг назад и уперлась в чью-то твердую спину. Вокруг нее образовался спасительный купол. Она даже не стала оборачиваться. Она узнавала бы этот запах везде. Солас высоко поднял над собой посох и послал в сторону демона-кошмара огненный снаряд. Он был таким мощным, что казалось, расплавил даже воздух. Лиллиан бросилась вперед, окруженная иллюзорным барьером, но Кассандра вылетела ей наперерез. Победоносный крик Блэкволла раздался на весь лес, а кругом начали летать стрелы. Железный Бык тоже пошел напролом, он едва не сшиб Лиллиан, но кратко обернулся. На секунду ей захотелось застыть в этом моменте. Это ее люди. Ее. Она исчезла из виду, наслаждаясь отлаженной симфонией. Волосы парили в воздухе, подхваченные мощными взмахами орудий товарищей, их меткими ударами, волшебными лучами. Каждый из них был настолько прекрасен в бою. У демоном нет шансов. У Корифея нет шансов. Лиллиан это знала. Даже разрыв знал, когда соединялся с ее рукой. Он дрожал и громогласно трещал, подчиняясь воле Инквизитора. Когда он с громким грохотом закрылся, Лиллиан согнулась над своими коленями. Кассандра, Сэра и Железный Бык, подхваченные куражом, устремились за парочкой привидений, бросившихся к врассыпную. Эльфийка громко дышала, поднимаясь, и смотрела на Варрика, с торжествующим видом отвечающего торжествующим взглядом. — Ну и свиданьице вышло, да? — гном наклонился и поднял с земли обугленный болт. Не годится. Он выбросил его прочь. — Да уж, будет что вспомнить в старости, — ошалело сказала Лиллиан и побрела на край обрыва, заметив другой такой болт. Солас наблюдал за ней с каким-то нравоучительным выражением на лице. — Хорошо, что ты была здесь, иначе оплоту несдобровать, — сказал он. Варрик подошел к Лиллиан и взял найденный снаряд, укладывая его в набедренный колчан. — Вот, что называется ни в том месте, не в то время, босс! — послышался бодрый голос Железного Быка. Эльфийка с улыбкой подняла голову, чтобы посмотреть на него, но вдруг… совершенно нелепо, неуклюже оступилась. И полетела вниз. Земля исчезла под ногами резко, непредсказуемо, но Лиллиан уже догадалась в чем дело. Стоило лишь на миг пошатнуться, и вот она уже скользит по скале, припав на спину, инстинктивно стремясь как-то остановиться. Звонкий хруст, боль. «Группируйся, идиотка!» Эльфийка расслабила ноги и слегка согнула колени. Когда она столкнулась с землей, то чудом не приземлилась на острый булыжник. Несколько метров тело покатилось кувырком. Лиллиан открыла глаза, лежа на спине. Она не могла поверить, что ее голова цела. Варрик уже прибежал следом. За ним по тропе неслись Железный Бык, Солас и Дориан. Варрик стоял над ней с ужасом на лице. Его глаза чуть не выпали из орбит. — Ай-яй-яй, — Лиллиан широко открыла рот, не зная как дышать. Она запретила себе орать, но сделать это было почти невозможно, поэтому пришлось еще и запретить себе дышать. — Охуеть, — озадаченно выдохнул Железный Бык, глядя на белую кость, торчащую ниже колена сквозь разорванную штанину. Раньше теплая смуглая кожа была похожа на разорванный белый лист бумаги. Варрик припал к ней, его руки порхали над телом эльфийки, не зная, чем конкретно ей помочь. Паника подступала к нему медленно, но верно. Солас встал рядом с ним посмотрел на нее с уничтожающим выражением на лице. Но лишь на секунду. Он кинул посох на землю и сказал: — Надо вправить. Лиллиан так и лежала с раскрытым ртом, но ее глаза в отчаянии уставились на него в знак согласия. — Сейчас, Снежинка, сейчас обезболим, — Варрик вдруг достал из поясной сумки бутылку из коричневого стекла и откупорил крышку. Он быстро подхватил ее за шею и влил состав. На вкус он был горьким, металлическим, а запах был не похож ни на что, что Лиллиан когда-либо ощущала. Когда Солас склонился над ней, к эльфийке вернулись силы. — Стой-стой-стой, — заверещала она, начиная сгребать траву вокруг себя. Пальцы вгрызались в покров в поисках чего-то. Найденную палку она сразу сунула себе в зубы да так, что она затрещала. Солас кивнул ей и положил ладони на кость. — Ебануться, — ошалело и басисто сказал Железный Бык. Дориан закрыл лицо руками и отвернулся. Тихий методичный щелчок был едва различим за сдавленным стоном Лиллиан. Ее спина резко выгнулась, а плечи с головой потонули во влажной мягкой траве. Она исступленно уставилась в небо, не силах даже моргнуть. Небо начало плыть, в нем на мгновение мелькнул неясный силуэт Дориана. Варрик уже где-то раздобыл дощечку. Он подбежал к лежащей эльфийке и просунул деревяшку под колено. Что бы он ни делал, боли Лиллиан уже не чувствовала, лишь ощущала чужие прикосновения, слушала голоса. — Всего на час вас оставили! — послышался сердитый возглас Кассандры. Эльфийка разжала зубы, выплюнув палку, и заулыбалась, пытаясь подняться на локтях, но Солас быстро вдавил ее обратно на спину. Эльф быстро прочел заклинание над зияющей раной и продолжил перевязывать ногу. Железный Бык присел над ней, собираясь поднять, но маг его оттеснил. Заметив глаз кунари, Инквизитор слегка просияла. Ей было приятно узнавать все новые и новые лица. Солас сам взял ее на руки, пока Варрик придерживал ногу, повисшую на доске. — Ну что ты, Солас, тебе совсем не нужно переживать из-за Железного Быка, — язык у Лиллиан совсем заплетался. Подлетев вверх, она обняла эльфа за шею и заговорщицки посмотрела в глаза. В нос снова ударил его запах, такой знакомый, терпкий. — Я тебе сейчас такое расскажу… — А можно ее как-то вырубить? — послышался возмущенный голос Дориана. Бык громко фыркнул, глядя на него. Маг съежился и пожал плечами. — Что? Ей же больно. — Нет, нельзя! — огрызнулся Солас. Он покрепче ухватил ее, стараясь не причинить еще больше страданий. — Она и сама сейчас вырубится. Варрик, что ты ей дал? Гном невнятно заворчал и скривился: — Анальгетик… просто… анальгетик. Я его в крайних случаях сам использую. Забористая штука, конечно, но по-моему, сейчас она к месту пришлась. — Тебе не приходило в голову, что она, вероятно, в половину легче тебя? — поинтересовался Солас, сердито стреляя в Варрика глазами. — Никакую ни в половину, а так… килограмм на двадцать, пятнадцать… Гном виновато опустил руки, плетясь за ними. Он мельком обернулся на шумную кампанию, стоящую на месте ее падения. Громче всех было слышно Кассандру, а в такие моменты, ему лучше держаться от нее подальше. Лиллиан наблюдала за грустным Варриком, положив голову на плечо мага. Ей не нравилось, что он печалится. Руки сами поплыли вверх и стали поглаживать Соласа от макушки до затылка. Великолепно. И почему она раньше его за лысую голову не трогала? Все плечи, да руки. Зачем, когда есть такая замечательная, приятная на ощупь голова? — Что ты делаешь со своей головой, чтобы она была такая гладкая? Или ты таким родился? Очаровательно гладким. — Даже у меня когда-то были волосы, — он шел стремительно, но осторожно, и почти не реагировал на ее прикосновения. Лишь горько усмехнулся из-за ее блаженной улыбки. — Не верю. — Густые, длинные. — Хотела бы я посмотреть. — Не хотела бы, — проворчал он. Лиллиан насупилась и сложила губки бантиком. Тяжело сохранять вертикальное положение, эльфийка расслабила шею и уставилась на Соласа снизу вверх. Его глаза были жестокими, беспощадными, сосредоточенными. А на коже было столько разных интересных пятнышек, кое-где родинки. Они были похожи на бесконечно прекрасные звезды на небе. Лиллиан готова была потратить вечность, чтобы разглядывать их. И эту жилку на шее… Когда она притихла, Солас уже подошел к Аргоновой лачуге. Орлесианцы встречали его встревоженными взглядами, но не пытались ему помочь или помешать. Его это устраивало. Он осторожно занес Лиллиан в полуразрушенную комнату и направился к пустующему старому столу. Когда он начал опускать ее, руки эльфийки слабо вцепились в его одежду, но уже не могли удержаться. Лиллиан тихо простонала. — Посади на моей могиле дерево, ладно? — вымолвила она, пытаясь поймать его расплывающиеся глаза. — Но сначала сожги. Обязательно. А то прокляну! — Да сколько ж в тебе сил! Доза же лошадиная, — сварливо пробурчал Солас, отстраняя ее от себя. Она уставилась в потолок, но стала моргать все медленней. Ее губы едва шевелились, потому что совсем онемели. — На плите напишите — она была доброй, но глупой… никому не желала зла. Она была Инквизитором, которого победила гора… Но сначала сожги меня, слышал? Иначе я буду возвращаться… и возвращаться. Ходить, бродить за тобой… бродить… бродить. До скончания времен… Солас быстро растер холодные руки, разгоняя кровь и осторожно прикоснулся к месту открытого перелома. Он мельком глянул в ее расслабленное лицо и покачал головой. — Никогда… IV Когда Лиллиан очнулась, ей понадобилось время, чтобы понять, где она находится. Последнее, что она помнила, это то, как летела с обрыва. Вокруг было темно и пахло сыростью, мхом. Потолок немного расплывался перед глазами, но под спиной было тепло и мягко. Сознание прояснялось постепенно, как после долгого полноценного сна. Как давно она так хорошо не спала, продолжительно, без снов, без мыслей. Потрясающе. Набравшись смелости, она поднялась на локтях, но не почувствовала никакой боли, лишь унылое стенание в позвоночнике. Заметив Соласа, угрюмо сидящего в углу в полной темноте, она на мгновение застыла. Его щиколотка лежала на колене, а рука подпирала голову. Он смотрел на нее, не моргая, тихо и зловеще. — Я подозрительно хорошо выспалась, — вымолвила Лиллиан и сразу лениво зевнула. — Скажи спасибо опиатам и Варрику, — сказал Солас, не двигаясь с места. — А чего ты тогда тут сидишь? — Слежу, чтобы ты дышала, — вздохнул он сурово. С интересом наблюдая за статуей, смотрящей на нее сквозь ночное безмолвие, Лиллиан улыбнулась. Сердце предательский колотилось в ушах, никакие опиаты ему были нипочем. Жаль. — Ты, должно быть, сердишься, что тебя потеснили с трона главного усмирителя Инквизиции, — усмехнулась она. — Это далеко не все, что я умею, — наконец он вяло пошевелился. Уголок его губ слегка поплыл вверх. — Ну конечно. Нога как новенькая, — Лиллиан позволила себе сесть и осторожно потрогала следы раны. Штанина не ней была разорвана до самого бедра. — Я был тебе должен, — Солас раскрыл ладонь у лица, но затем снова сложил ее у щеки. — Один-один. Хотя нет… ты же не дал метке вырасти, когда я вышла из Тени после взрыва. — А ты предотвратила мою смерть в будущем. — То, чего не было не считается, — тепло сказала Лиллиан, но в его лице не заметила даже намека на отклик. Он по-прежнему был суров и беспощаден. Холоден, как лед в его синих глазах. После мучительно долгой паузы она спросила. — Солас, ты правда рассматриваешь все с такой точки зрения? Он наконец прервал зрительный контакт и посмотрел в сторону. Его рука на колене едва заметно пошевелилась. Челюсть тоже пришла в движение, но он не произнес ни слова. — Ну же, пока ты лежал с переломанной ключицей, я тебя хотя бы разговорами развлекала, — брови эльфийки удивленно поплыли вверх. Обычно, это она была такой злопамятной. А теперь это он, даже смотреть на нее не хочет. — Хорошо, что мне не пришлось… — сказал он. — Да… хорошо, что ты мне теперь ничего не должен. Лиллиан опустилась на спину, чувствуя новую усталость. Она прикрыла глаза, но ее слух раскалился докрасна. Тихий скрип стула, дверные петли запели. Тишина. Лиллиан болезненно скривилась, нащупав солнечное сплетение. Тепло. В следующий раз ее разбудил шум и тревожные голоса. Эльфийка осторожно села на стол, прислушиваясь, — за пределами комнаты явно какой-то переполох. Лиллиан опустилась на пол, осознав, что нога лишь немного скована, но почти не болит. А может все дело в адреналине? А может, Солас настолько хорош в своем деле, и настолько плох в другом? Мысли о нем, лишь ненадолго задержались в голове, вызывая ломоту в костях. Хромая, но лишь из предосторожности, Лиллиан выплыла из комнаты. Она отчетливо услышала громкий женский стон и заторопилась на звуки. Несколько встревоженных людей стояли во дворе и почти не обратили внимание на эльфийку. Только старый плотник Жерар, проводил ее глазами. Вся Аргонова лачуга состояла из нестройных, ветхих построек, расположенных по кругу. Лиллиан ворвалась в соседнюю хибару. Глаза эльфийки сразу уткнулись в сосредоточение людей. Они стояли над женщиной, лежащей на полу. «Боги милостивые.» Лиллиан схватила Фэрбенкса за плечо и опустилась на одно колено. Мужчина, заметив ее округлил глаза и тронул ее за руку. Рядом со страдающей роженицей сидели три женщины. Глава сопротивления и, вероятно, муж несчастной, стояли. Лиллиан с ужасом смотрела на то, как одна из жительниц держит мать за плечи, а две других воркуют у ее коленей. В тусклом свете факелов в ведре блестела вода, вокруг были окровавленное тряпье. — Чего уставились! Тащите воду! — закричала Лиллиан. Женщины казались ей встревоженными, совершенно неумелыми. От ее резкого голоса Фэрбенкс чуть не подпрыгнул. Он ткнул товарища в плечо и указал на дверь. Единственная пожилая женщина повернулась через плечо и благодарно кивнула эльфийке, но затем строго уставилась в промежность роженицы. Лиллиан с отчаянием посмотрела на старуху. — Вы повитуха? — Да, — безрадостно ответила та. — Слава всем богам, — выдохнула Лиллиан. Она бегло осматривала масштаб проблемы. Ей уже приходилось наблюдать роды, но совсем давно. Однако, даже скудные воспоминания говорили ей — что-то пошло не так. В руках у повитухи был нож, но она не решалась его применять. А мать все кричала. — Сколько так уже? — Примерно час, — морщинистые руки повитухи гладили колено роженицы, тщетно пытаясь успокоить. — Дольше, — простонала беременная. Она снова напряглась, заливаясь слезами. Но плод не выходил, лишь кровь сочилась все сильней. Лиллиан видела такое прежде, на горле стянулась удавка. — Почему не режете? — возмутилась эльфийка. — Руки не те. Кровью истечет. Я хочу дать ей шанс… — У нас полно зелий, — Лиллиан с трудом справилась с паникой и уставилась на молодую девушку, смотрящую на все с нескрываемым ужасом. — Позовите кого-нибудь из моих. Скажите, нужны зелья. И позовите Соласа! Полуобморочная девочка поднялась на дрожащих ногах: — Кого, ваша милость? — Лысого эльфа! — Ваш отряд выступил до заката, обнаружил красных храмовников, — сказала старуха. Ее слова потонули в криках несчастной. Фэрбенкс и другой мужчина снова появились, держа в руках по ведру с теплой водой. Повитуха указала им на другое, холодное. Фэрбенкс принялся исполнять ее немой приказ. Супруг роженицы застыл совершенно бледный и безжизненный. Его лицо по цвету напоминало живот его любимой жены. Та была ничуть не лучше, ее темные курчавые волосы намокли и облепили лицо. Лиллиан схватилась за голову, желая закричать во все горло. Она задышала почти так же часто, как беременная, тщетно пытающаяся разродиться женщина. Роженица начала громко молиться, срываясь на рыдания. — Фэрбенкс! Фэрбенкс, посмотри на меня! — завопила Лиллиан. Мужчина застыл в дверях с ведром. — Найди мои вещи. Найди все, что сможешь. Неси сюда. Когда эльфийка переняла у повитухи нож, старуха закусила треснувшие губы и вытащила из кармана лечебное зелье, оно было Лиллиан совсем незнакомо. — Обезболит? — Притупит. Все запасы иссякли, — повитуха страдальчески покачала головой. Она схватила роженицу за руку. — Крепись, моя девочка. «Где же ты, Варрик, со своими опиатами, когда ты так нужен?» Безмолвная подруга, сидящая у той в изголовье, помогла ей выпить. Половина пролилась, когда женщина болезненно скривилась и закашляла. Ее горло сейчас способно лишь выдавать истошные крики, но никак не принимать что-то. Лиллиан посмотрела на собственные дрожащие руки, обхватившие нож и передернула плечами. Повитуха облила его спиртом и быстро накинула на раздутый живот полотенце. — Mala suledin, Emm'asha* (Крепись, моя девочка), — повторила Лиллиан слова старой повитухи и склонилась над беременной. Женщина уставилась на нее огромными глазами, не переставая громко стонать. Нож в руках эльфийки нацелился, но не спешил касаться кожи. Лиллиан прокусила губу и глубоко вздохнула в голос. — Держите крепко! Старуха схватила колени роженицы, а вторую женщину заставила буквально встать всем весом на плечи несчастной. «Только не поздно. Пожалуйста, пусть будет не поздно. Mamae* (Мама).» Разрез получился легким, но прерывистым. Вопль чуть не оглушил Лиллиан. Рука дернулась. Нельзя останавливаться. По животу заструилась кровь. Просто кровь. Она видела ее сотни или тысячи раз. Нужно выпотрошить ее как убитого зверя, даже если зверь не совсем зверь и вовсе не убит. Пока. Лиллиан задержала дыхание и продолжила спасательную экзекуцию. — Недостаточно глубоко! — зарычала на нее старуха. Еще один разрез сопровождался охрипшим воплем. Раненным, нечеловеческим. Лиллиан заставила себя оглохнуть. Кровь заливала руки. Эльфийка не сразу заметила появление чужих пальцев, сжимающих марлю. Это был совершенно ошалевший Фэрбенкс, пытающийся собрать багровые струи, он заметно дрожал. Услышав, что дверь открылась, Лиллиан даже глаз не подняла, но роженица вдруг потеряла сознание. Эльфийка подняла голову и увидела Соласа, вставшего рядом с ней. — Где тебя черти носили? — отчаянно закричала она и вновь уткнулась глазами в зияющую рану. — Быстрее, — рявкнул он. Лиллиан видела перед собой матку. Это была настоящая человеческая матка, окружившая знакомый рельеф. Руки снова затряслись. Она поглубже вдохнула, словно готовая нырнуть в пучину. Все, чего она касалась погибало без промедлений. Но может, она и вовсе опоздала. Увидев багровое, неестественно перекрученное дитя, Лиллиан наконец отползла, забыв как дышать. Ее место тотчас заняла повитуха. Ее старые мудрые руки погрузились в раскрытый живот. Момент истины. Глаза эльфийки, как и все глаза вокруг, кроме старухи, уставились на маленького человечка. Пожилая женщина орудовала быстро, умело. Но что с того? Лиллиан чувствовала, как все внутри покрылось коркой льда, а легкие схлопнулись в комок. Окровавленные руки Инквизитора невольно зарылись в волосы на затылке. Только Солас начал колдовать над бессознательной матерью, под его руками, рана на животе начала затягиваться. — Tel`din'an* (не умирай, не мертвый), — едва слышно сорвалось с губ. — Tel`din'an. «Поздно. Поздно.» Секунды стали липкими, вязкими... невыносимыми. Когда в воздухе послышался визг, Лиллиан чуть не упала в обморок. Она откинулась на спину, но уперлась в колено Фэрбенкса, тот опустил ладонь ей на голову, оторопело глядя на ребенка, начавшего шевелить пальчиками, хватаясь за собственное сморщенное лицо. Повитуха вырвала из рук остолбеневшей девушки полотенце и закутала младенца. Его отец потянулся к желанному свертку дрожащими руками. Он плакал. Лиллиан вышла из хибары первой, встретив взгляды встревоженных жителей. Она, шатаясь, поплыла в сторону, забыв о своей ноге, забыв о том, сколько крови сейчас на ее одежде. Ей еще никогда в жизни не было так страшно и так радостно одновременно. Эта огненная бурлящая смесь не помещалась в ее сердце, что билось со скоростью рапиды. Солас шел за ней следом, пока Лиллиан искала себе пятый угол. Заметив вместо этого дыру в стене, она протиснулась за пределы лагеря, ломая трухлявые деревяшки. — Куда ты? — бросал он ей вслед. Инквизитор плелась сквозь ночной лес, прилипающий к ее одежде густыми кустарниками. Зеленые листья, потухшие под лунным светом, покрывались кровью. А она все шла и шла. — Лиллиан! Услышав его голос, она наконец упала в траву и громко заревела. Утренняя суета в лагере с новоприбывшим человеком была радостной, полной надежд. Переодевшись, эльфийка наконец вышла из комнаты, собрав с собой бумаги, которые принесла ей Кассандра. Пока она собиралась, Искательница пристально наблюдала за ней, но не говорила ни слова. Походка Инквизитора была твердой, даже тверже, чем раньше. Кассандра закинула на плечо тяжелый походный рюкзак и отправилась за ней. Отряд уже ждал ее во дворе. Лишь Сэра, нетерпеливо сидела на бревне, поедая походный завтрак. Воздух был необычайно свеж, почувствовала Лиллиан. Глядя на мудрую повитуху, в чьих морщинах навсегда запечатлелись следы чужих горестей и радостей, эльфийка едва не оступилась. Ей очень хотелось посмотреть на новорожденного младенца, узнать как он теперь выглядит, обрел ли нужный цвет, но она бы и в страшном сне не приблизилась к нему. Как же здесь хорошо и спокойно. Нужно уходить, пока ничего не изменилось. Однако ее перехватил мужчина. Он догнал ее, и Лиллиан сразу узнала в нем счастливого отца семейства. Она ахнула в голос: — Как ваша супруга? Как малыш? Все ли хорошо? — Милостью Создателя, все замечательно! Гертруда пришла в себя, она благодарна вам за все, что вы сделали, миледи! — восхищенно сказал он, едва не падая перед ней на колени. Лиллиан с ужасом ухватила его за локти, чтобы он не вздумал делать глупостей. Однако у него в запасе была иная, куда более страшная вещь. — Инквизитор, для нас будет радостью назвать нашу малышку в вашу честь! Эльфийка застыла с непередаваемым выражением на лице. Ее взгляд кратко коснулся Варрика, остановившегося впереди и смотрящего на нее в ожидании чуда. Но чуда не произошло. Руки, впервые давшие жизнь вместо того, чтобы привычно отнять оную, еще не отмылись. — Простите, но нет. Я запрещаю, — решительно сказала она. Глядя на растерянного мужчину, она смягчила голос и постаралась сделать свое лицо добродушнее, сердечнее. — Пожалейте ребенка, молю. Заметив Фэрбенкса, ожидающего ее у ворот, Лиллиан попросила товарищей, продолжить шествие без нее, и с готовностью вынула из сумки несколько листков старого, едва не рассыпающегося пергамента. — Это принадлежит тебе, — вручила она их Фэрбенксу, даже не поздоровавшись. Его радушная улыбка медленно ускользала. — Сам решай, что делать с этим «Эваристом Лемарком». Хочешь сожги его, хочешь — похорони. Дело твое. Может, сохранишь на случай, если наберешься смелости… — Спасибо, — удивленно выдохнул он, принимая сверток. Он действительно не ожидал, что Инквизитор примет такое решение. Фэрбенкс грустно опустил глаза. — Но меня устраивает быть тем, кто я есть сейчас. — Рада за тебя, — сдержанно улыбнулась она. На миг мужчина не поверил своим глазам. — Ты заслужил фамилию Лемарков, но возможно, это она не заслужила тебя. Лиллиан знала, что дед Фэрбенкса сам отказался от беременной дочери. Прогнал жестоко, на мороз и верную смерть. Никто, ни Инквизитор, ни летописцы, которые возможно когда-нибудь захотят описать обман века, названный Вестницей Андрасте, вероятно, так и не узнают, кем была женщина, подарившая ей жизнь, тем более, в каких муках ей пришлось это сделать. Она погибла в этой бессмысленной борьбе за рождение потомка. Матери Фэрбенкса повезло встретить благородный дом, принявший приблудившуюся юную девочку. Мальчику, рожденному в тот день, тоже повезло. Кто такая эта долийская эльфийка, чтобы отнимать у него удачу. Мужчина посмотрел на нее грустно. Что-то защемило у него в груди. Он вдруг приблизился и обнял ее. Лиллиан обняла его в ответ. — Если когда-нибудь тебе покажется, что все напрасно, что в мире нет места твоему большому и доброму сердцу, знай, здесь тебе всегда будут рады, — прошептал он. Лиллиан отстранилась и заглянула в его честные глаза, сияя ярче, чем солнце над Изумрудными могилами. Она поверила.