Званый ужин

      Брэдли старался не смотреть в сторону отца и лишь изредка отвечал на сочувствующий взгляд матери. Он говорил мало, не решаясь выходить за пределы светской беседы. Макс, казалось, не замечал напряженной атмосферы за столом, разряжая ее то остроумной шуткой, то какой-нибудь глупостью, которую с удовольствием принимала миссис Апперкраст. Ей Макс относительно понравился. А вот отец Брэдли готов был сожрать парня, который во всех смыслах надрал его сыну зад.       Они сидели за огромным столом из красного дерева. Им вынесли мясные закуски, грибной суп, по бокалам разлили молодое вино, такое же кислое, как лицо мистера Апперкраста. Все было более или менее сносно. По мнению родителей, Брэдли никогда не был таким оживленным, мать даже сделала ему замечание. Это был не упрек, она просто была удивлена, что ее сын бывает чуть разговорчивее статуи или картины, которые наполняли комнату.       Брэдли не мог иначе, ему нужно было присматривать за Максом. Он играл по правилам отца, пытался во всяком случае. Перед самым их отъездом, Брэдли провел для своего парня целый урок хороших манер и правил этикета: объяснил, какая ложка и вилка за что отвечает, как зачерпывать суп ложкой, пояснил различия бокалов, в конце концов, как правильно разговаривать с этими снобами, которых самому Брэдли приходилось называть отцом и матерью. И все было неплохо, пока к столу не подали главное блюдо.       Ну конечно, как Апперкраст-младший мог забыть? Лобстеры. Любимое блюдо его нелюбимого отца. Он с ужасом посмотрел сначала на щебечущую о чепухе мать, затем на отца, злобно потирающего ладони. Он как бы говорил “вот, ты и твой приятель попались”. Отец разразился издевательским смехом, про себя, конечно. Хотел поставить Брэдли, своего сына, что удивительно и нехорошо, в неловкое положение. И у него это получилось.       Брэдли готов был сдаться. Снова. Второй раз за год его настигло поражение. Однако в первом случае он проиграл честно, потому что Макс действительно оказался лучше в той гонке. И Брэдли принял такой исход дела, он принял Макса и признал его победителем. Себя, следовательно, он признал проигравшим. И это было нормально. Непривычно, но он справился, благодаря Максу. Брэдли даже нравилось, что все сложилось именно так. Ведь будь все иначе – они бы никогда не решились шагнуть чуточку дальше и начать отношения.       Отец играл грязно и… сын проигрывал. И схватка не приносила ничего кроме раздражения.       — Эй, Брэдли!       Макс осторожно коснулся его плеча, чтобы тот обратил на него внимание.       — Что такое, Макси? — понизив голос спросил Брэдли, обреченно глядя на блюдо перед собой. — То есть, я хотел сказать… Макс! Что такое, Макс?       Он аккуратно приподнял плечи, боясь, что прозвище услышал кто-то из родителей. И все. Скандал. Но у обоих за ушами трещало от удовольствия, настолько они обожали чертовых ракообразных, что ничего не расслышали. Парень тут же расслабился и выдохнул.       — Как есть эту штуку? — неловко прошипел в самое ухо Макс.       Он не заметил оговорки парня, может, решил приберечь разговор на потом, когда Брэдли перестанет шарахаться от каждого слова. Гуф очень заботливый. Парень понимает – Брэдли вот-вот готов взорваться, поэтому лишь терпеливо ждет дальнейших инструкций. Своим шепотом он отвлекает от жуткого хруста и пускает по коже Апперкраста-младшего волну мурашек. На его лицо даже взбирается слабая улыбка, которая, к сожалению, не остается без внимания отца.       — Неужели, вы не желаете попробовать хоть раз в своей жизни лобстера… э-э… кажется, Марк? — начинает торжественно и высокомерно мистер Апперкраст.       — Его зовут Макс, — поправил Брэдли отца.       Он старался звучать уверенно и агрессивно, но даже этого было недостаточно, чтобы отец не начал гнуть свое.       — Ну конечно, Макс, — Он как бы выплюнул имя вместе с кусочком панциря на развернутую салфетку. — Держу пари, вы никогда не пробовали столь изысканного блюда, Макс?       — Ну да, ваш сын не часто водит меня по ресторанам, — посмеялся Макс.       Он, видимо, тоже решил оторваться по-полной. Аккуратно, почти невесомо, пихнул Брэдли в бок, хихикая. Апперкраст-младший смущенно что-то пробормотал под нос. Пусть Гуф развлекается, так он решил, тем более шоу начал явно человек напротив.       — А что же вы сами? — отец ядовито ухмыльнулся. — Хотя насколько мне известно, Макс, вы не богаты, а совсем напротив…       — Джонатан! — вырвалось из рта матери. — Джонатан… пожалуйста, прекрати.       Это было неприятно. Они были неприятные. Весёлое настроение Гуфа улетучилось, но он продолжил терпеливо ждать, когда Брэдли сделает что-нибудь. Надеялся хоть на какую-то защиту в этом доме.       И Брэдли взорвался.       — Отец, я попрошу, — он тихо заговорил, становясь громче с каждым словом. — Я попрошу вас больше не разговаривать с моим парнем в таком тоне.       Из мистера Апперкраста вырвался удивленный вдох. Оскорбился.       — А насчет лобстеров, думаю, волноваться не стоит, потому что я и сам подзабыл, как их есть.       Брэдли развел руками и лучезарно улыбнулся Максу. Затем он сделал нечто ужасное – закатал рукава своего новенького свитера и схватил, о, боги, первую попавшуюся вилку в руки. После этого он начал неумело, или притворно неумело, разрывать несчастного омара на куски. Настолько неаккуратно и отвратительно, насколько это было возможно для Брэдли.       — Господи, Брэдли, у тебя были лучшие преподаватели, ты был таким способным мальчиком, — запричитала миссис Апперкраст, драматично пуская слезы. — За что ты так с нами поступаешь?!       — Лучшие в стране, — небрежно бросает мистер Апперкраст. — И вот чем ты отплатил нам? — Он пытается устыдить, указывает на мокрые глаза супруги. — Доводишь Милдред, родную мать, до слез? Браво, Брэд, браво!       Никто не хотел доводить женщину до расстроенных чувств, однако этого и не произошло. Милдред обожала оказываться в центре внимания, для этого часто приукрашивала слова и любила плакать на публику по самым незначительным поводам. Брэдли предупреждал об этом своего парня. Неоднократно, так как помнил, каким бывал Макс чересчур добрым, и какой актрисой бывала его мать.       Пока все были заняты ужасными манерами Брэдли, Макс смог спокойно съесть половину своего блюда. На этой несчастной ноте ужин поспешили закончить.

***

      Три фигуры шагали по широкому коридору с пурпурными стенами. Шаги приглушал мягкий светлый ковер. Они неторопливо двигались вперед, минуя дубовые двери то с одной стороны, то с другой.       — После твоей выходки отец хотел, чтобы вы ночевали в гараже, — сказала миссис Апперкраст, промакивая ресницы от влаги крошечной салфеткой.       Она так расстроилась тому, что сын никак не отреагировал на ее "переживания".       — Но я убедила его не делать этого, ведь тогда вы неплохо провели бы время, — она сделала небольшую паузу, сверля обоих подозрительным взглядом. — Отец терпеть не может, когда ты хвастаешься перед своими друзьями раритетными автомобилями, которые ты не покупал.       Брэдли расхохотался такому заявлению. Макс подавил тихий смешок. Парни раскраснелись не от смущения, а от смеха и только. Милдред же протиснулась между счастливой парочкой и какое-то время держалась рядом, чтобы оставшуюся часть пути парни прошли порознь. Все-таки этот Гуф оказался для ее сына плохой компанией.       — Извини, мам, — бросил Брэдли, подавляя новый раскат смеха. — Просто это крайне забавно звучит.       — Поэтому, я даю тебе этот ключ, — сердито продолжила Милдред. — От бронзовой гостевой спальни.       — Ты ведь шутишь? — Брэдли напрягся и выпрямился.       — Не смей так выражаться, — отрезала мать и зашагала прочь. — Отец так распорядился. Доброй ночи, ведите себя прилично, мальчики.       На последних словах она стрельнула глазами в сторону Макса.

***

      Спальня оказалась действительно бронзовая. Охристые обои, камин, бронзовые подсвечники и дубовые кресла с бархатной обивкой. Все казалось таким теплым и желтым. В центре комнаты тлел камин, над которым висел портрет мистера Апперкраста. Жутко реалистичный. Глаза серые, как у Брэдли, временами словно шевелились в свете огней. Возможно, это с Максом играло воображение, однако косые взгляды Брэдли, усиливали чувство преследования.       — Можно сказать, тут неплохо, — попытался отвлечь Макс.       — Ага, если твой отец не Апперкраст.       — Да ладно тебе, забудь о нем до завтрашнего дня, — Макс плюхнулся на узкую кровать. — Давай кровати сдвинем вместе и...       — Макс, не надо ничего сдвигать.       — Почему?       — Потому что я тебя очень сильно люблю, милый.       — Ух ты, — Гуф расплылся в улыбке.       Он рывком поднялся на ноги и оказался рядом со своим парнем, который увлеченно взбивал подушку. Макс нежно перехватил руки парня своими, останавливая зацикленное действие. Собираясь отвлечь его от ужина, полез обниматься.       — Макси, нет, только не тут, не в гостевой спальне у меня дома, — тихо протянул Брэдли, упираясь потными ладонями в красную ветровку. — Не надо.       — Да скажешь ты толком, что происходит? — Гуф растерянно отстранился. — Отчего ты такой нервный? Знакомство не задалось, но не по твоей вине, это же очевидно.       — Я понимаю, — Апперкраст-младший все-таки позволил утянуть себя в объятия. — Но он постоянно внушает мне, что я полный идиот и разочарование! Как не поверить собственному отцу?..       — Твой старик, без обид, совсем не старался тебя услышать!       Брэдли и Макс вместе оказались на жесткой кровати. Уютно устроились, вопреки неудобному матрасу и крошечной подушке. Лежали так пока у одного из них не хрустнуло бедро от неудобства и тесноты.       — Ладно, достаточно, — Брэдли болезненно скривился, от ещё одного хруста в спине. — Давай-ка... Давай на свою кровать.       Макс оказался на ковре.       — Я думал, мы все-таки сдвинем кровати? — Гуф умилительно приподнял брови. — Нет?       Брэдли наклонился к самому уху.       — Я не могу, пока он смотрит.       — Чего?       Брэдли указал на реалистичный портрет своего отца. С таким лицом, словно тот возвышался над ними по-настоящему. Даже на картине взгляд этого человека выражал высокомерное снисхождение. Он будто бы упрекал каждого, кто на него решился посмотреть. Брэдли ощущал это, как никто другой. Мистеру Апперкрасту не нужно было стоять перед сыном вживую, чтобы смутить его.       — А снять его можно?       — Такую бандуру? — Брэдли обречено скрылся под одеялом. — На утро проблем будет...       — Странный у тебя отец...       — Он же специально, Макси, пытается убедить меня, что я виноват в том, что я... — он прикусил язык. — ...разочарование.       Макс боднул его плечо головой, затем обхватил руками, снова устраиваясь рядом.       — Брэдли, да его слова не должны ничего значить, — выдохнул Гуф. — Он ужасный отец, это он разочарование, ты ему ничего не должен.       И прежде чем парень успел что-либо снова возразить, Макс подскочил и сорвал с Брэдли одеяло. Тот был одет, но все равно смешно поспешил укрыться руками. Машинально. А Гуф ловким движением оказался на кресле, прыжок – он уже на камине. Покрывало накрыло мерзкого родителя и его холодные глаза.       — Ну как? — Макс довольно улыбнулся.       Спрыгнул вниз, чтобы полюбоваться своей работой.       — Намного... лучше, — выдохнул Брэдли. — Знаешь, эта комната действительно неплохая, когда старик не отсвечивает.       Он засмеялся, но как только осознание слов настигло его, то резко закрыл рот рукой.       — Да ладно, Брэдли, не стесняйся в выражениях, — Гуф хихикнул. — Теперь он ничего тебе не возразит. Расслабься!       Кровати все-таки сдвинули и устроились под одним одеялом. Камин почти потух, становилось прохладно. Они обнимались, чтобы согреться. Брэдли все еще нервно оглядывался, выискивая какой-то подвох, а Макс гладил его по голове, чтобы успокоить. И ему почти удалось это сделать, пока Брэдли вдруг не уткнулся в его шею холодным носом. Руками он обхватил спину парня, притягивая всего Макса в объятия.       — Полегче, тигр, — выдохнул Макс.       Какого черта, он же вроде уснул? Или это захват самого дорогого в момент крепкого сна? Когда человек хватает подушку или край одеяла, чтобы восполнить недостаток объятий. Макс боялся пошевелиться. Не хотелось будить Брэдли, для которого сон был просто необходим после всех пережитых эмоциональных горок. Так и остался в цепких руках парня, оберегая его сон нежными поцелуями в лоб. Макс всю ночь выслушивал какие-то милые бормотания, срывающийся с языка Брэдли.