Жаждал любви, лежа в своей крови

Ну объясни мне почему

Ты думал просто избежать

Такой же участи, как ту

Которую другим желал

И прячась в четырех стенах

Стирая записи со стен

Стирая память сам себе

Меняя внешность, красив тень

Но наказание твое

Искало тебя каждый день

Искало там, где думал ты

Не будешь найден, но теперь

Не понимая, как так вышло

Загнан в угол, как шакал

И с криком тысячи детей

Копье меж ребер ты принял

(Ape On The Rocket feat. Falsegiver — Follower)

Вечная и бездонная пустота заковала сознание и лишь время было способно постепенно ослабить оковы её тяжелых цепей. Шень в течение многих часов пытался выбраться из неосязаемого плена. В полном одиночестве, находясь во власти мертвого ничего, он более всего желал очнуться. И хотя, сознание находилось в стадии полного бездействия — в этом изгнанник усомниться не мог, ему казалось, что застрял он между мирами живых и мертвых и, оставив разум плавиться в потоке горячего страха, тщетно пытался найти выход, царапая полотно непроницаемой тьмы вокруг себя. И только потоки ледяного ветра пронзали тело павлина, нарушая гробовую тишину и заставляя чувствовать себя ничтожеством в попытках бросить вызов превосходящей силе. Собственный холодный разум резко вернулся, когда спокойная прежде тьма заставила лорда задыхаться. Мрак напитал его легкие и Шень почувствовал, что захлебывается этой черной вязкой жидкостью. Он открыл глаза, в судорожных движениях избавляясь от соленой морской воды в горле и ощущая напряжение во всем теле. Едва испытав легкую степень облегчения, изгнанник, не почувствовав под ногами земную твердь, инстинктивно попытался встать и тот час столкнулся с острой болью. Словно что-то до предела заточенное пронзало крылья и ноги при малейшем движении. Казалось бы, замри и не двигайся. Однако, паника без лишних усилий брала власть над измученным сознанием, заставляя своего владельца выбраться на свободу, несмотря на жуткую боль. Преследуемый самыми страшными опасениями и предположениями, павлин усилием воли приказал себе успокоиться и дождаться заветного часа. Крайне медленно, будто предательски издеваясь, глаза привыкли даже к такому непроглядному мраку. Шень повернул голову, внимательно изучая предмет столь невыносимых страданий. Оба крыла были намертво прикованы к деревянной, горизонтально расположенной, доске узкими полосами металла. На проволоке распологалось множество острых шипов, что при такой удушливой стяжке безжалостно впивались в перья при каждом необдуманном движении. Крылья павлина уже были нещадно испещрены множеством глубоких порезов, с которых алыми струйками стекала теплая кровь, капая на пол с неким пугающим звуком. Лентами металла были "перебинтованы" и ноги, крепко прижимая все тело к деревянной поверхности. Тяжело дыша и боязливо оглядываясь, лорд внезапно обнаружил в своем положении невероятное сходство, отчего всполохи страха обожгли его сердце. Стоило ему на мгновение погрузиться в просторы древних воспоминаний, как они моментально стали яркими и обжигающими. Шень вспомнил, как много лет назад расправился с одной из ведьм. Он распял её на деревянном кресте, обмотав все тело острой, как лезвие кинжала, проволокой. Жертва безумного охотника долгие несколько дней находилась в безвыходном плену до тех пор, пока жизнь не покинула её тело навсегда. Когда ржавые петли издали пронзительный скрип, он невольно вздрогнул, привыкнув к оглушающей тишине, чей устой нарушали звуки капель крови, монотонно падающих на пол — это успело стать частью мрачной атмосферы, царящей в этих стенах. Дверь медленно распахнулась и ослепительно яркий свет резанул по глазам Шена своим солнечным клинком. Он отрицательно замотал головой, но боль уже успела проникнуть в центр разума, отдаваясь пульсирующей болью по всей черепной коробке, что и без того разрывалась от жуткой мигрени. Через мгновения сопротивления со тьмой и светом, зрение уже было способно передать разуму увиденное. Ворон с черными, как смоль, перьями приблизился к павлину. Изгнанник, по обыкновенной повадке испытанного воина, было дернулся, почувствовав опасность, но тот час столкнулся с металлической лентой и острые шипы незамедлительно вонзились в его белоснежные крылья, выпустив на волю новые потоки горячей крови. Ворон безмолвно прижал к его шее лезвие кинжала. Присутствие стали у горла подсознательно заставило павшего лорда замереть. — Не дергайся, выбраться все равно не сможешь! Лезвие отпрянуло от дрожащей шеи и павлин опустил голову. Глаза его сверкнули страхом и привычной для характера злобой. — Кто ты такой, черт возьми? Зачем издеваешься надо мной? Если хочешь убить — так убей прямо сейчас, мне уже недолго осталось! — выкрикивал Шень, не в силах сдерживать гнев. Боль от поражения лишь усиливала его ненависть. Ворон закрыл лицо крылом и отвернулся от пленника. Стоило тому закрыть клюв, как ворон вновь сделал шаг ближе и заглянул изгнаннику в его бездушные глаза. — Хочешь знать кто я такой? — прохрипел ворон. — У меня нет имени, но, если тебе не составит труда, можешь звать Анталианом. Я бы давно прикончил тебя, Шень. Однако, я дам тебе шанс и предоставлю выбор! Ворон скрылся в темноте помещения, куда через дверной проем не могли добраться лучи солнца. Секунду спустя, он вновь очутился в поле зрения изгнанника, держа бессознательного павлина за ворот ханьфу. Шень признал в нем своего сына, чье обессиленное, на вид бездыханное, тело едва находилось в равновесии не без помощи Анталиана. Ворон несколько раз ударил пленника по лицу, отчего Юшенг пришел в себя. Широко раскрыв глаза, он попытался вырваться, растерянно мотая головой в стороны, однако, это заставило ворона лишь усилить хватку, не позволяя сыну лорда оказывать сопротивление. Лезвие кинжала оказалось у шеи Юшенга. — Ронг была уверена, что смогла перехитрить меня, — сказал ворон, не сводя глаз с лорда, что видя близкую гибель сына, пытался освободиться от стальной проволоки. — Она смогла избавиться от проклятия в своем теле, но никогда бы не смогла уничтожить его полностью! — Что ты с ней сделал, ублюдок? — крикнул Шень, практически освободив левое крыло от проволоки. Анталиан усмехнулся: — Ничего. Она освободилась от моего влияния в ту ночь, когда передала свою участь тебе. Кроме того, вы зачали ребенка, совместив чистую кровь с отравленной. — ворон потрепал Юшенга по голове. — Сегодня, один из вас умрет, а другой будет служить мне до конца своих дней. Выбирай, Шень, ибо я устал ждать! Младший павлин молил о пощаде, тщетно пытаясь выбраться из захвата Анталиана. Он заливался слезами, громко рыдая, но ни одно из его слов не вызывало у ворона жалости. Изгнанник ощутил, как заныло его сердце от сильной боли. Чем дольше он смотрел на страдания сына, тем сильнее утверждался в собственном выборе. — Я достаточно прожил в этом мире, — вздохнул Шень и опустил взгляд, дабы не видеть отвратительную ухмылку ворона. — Я лишился всего, что мне было дорого и если так — убей меня, но позволь моему сыну видеть белый свет! — Выбор сделан! Анталиан отбросил Юшенга в сторону. Тот ударился головой о стену и более не мог препятствовать ворону в убийстве своего отца. Анталиан приблизился к лорду и занес над ним лезвие кинжала. — Стой! Крик старшего павлина был столь резким и неожиданным, что ворон едва не обронил оружие и даже невольно отпрянул от заложника. Изгнанник улыбнулся, но совершенно безрадостно: — Я прикован сталью и ты хочешь так подло убить меня? — Шень поднял взгляд на врага и кровавые глаза его сверкнули вызовом. Я хочу принять последний бой! Если достаточно смелый — освободи меня и я пролью твою кровь, урод! — Знаешь, а ты забавный, павлин! — ворон перерезал первую проволоку.

***

Широкая палуба последнего из уцелевших кораблей озарялась яркими лучами солнца, словно одинокая поляна среди бескрайнего леса. Тень каждой из деталей корабля мерцала в свете этих лучей. Вихрь и грохот фейерверков, что взрывались высоко в небе, украшая его мириадами искрищихся звезд, уже давно стих. Население города, что еще несколько часов назад любовалось яркими вспышками фейерверков — теперь вернувшихся к своему истинному предназначению, успело покинуть поле ожесточенного боя и вернуться к своей привычной жизни, не забывая при этом восхвалять воина дракона и проклинать поверженного тирана. Среди разрушений и руин остались лишь трое и каждый преследовал свою цель. Один хотел довести начатое до конца, другой сопротивлялся ему всеми силами, а третий — желал, чтобы долгоиграющий кошмар наконец закончился. Шень медленно провел по лезвию, проверяя остроту меча. Он перебросил оружие в правое крыло, однако былые силу и уверенность уже не ощущал. Мозг его жгли самые разные эмоции, сочетавшие в себе страх, гнев и отчаяние в таком диссонансном проявлении, что павлин чувствовал себя выпавшим из реальности. Он вздохнул и поднял взгляд на врага, сильнее сжав рукоять меча. Анталиан вонзил острие ржавого меча в палубу и уперся в рукоять крыльями. Взгляд его выражал лишь ожидание и скуку, словно эта битва была для него чем-то вроде промежуточной обыденности. За его спиной стоял Юшенг, веревкой привязанный к мачте за крылья. Несмотря на страх и осознание жуткого неизбежного исхода, он смотрел на двух соперников, не отводя глаз. Одна минута успела сменить другую не меньше пяти раз, прежде чем изгнаник решился сделать первый шаг. Ворон идентично отзеркалил его действие. Они делали шаг за шагом, неумолимо приближаясь друг к другу до тех пор, пока расстояние не составило между оппонентами несколько метров. Тогда Анталиан сорвался с места, делая широкий взмах мечом. Лезвие стремительно неслось к шее лорда и до того, как рухнуло в пропасть последнее мгновение, оставив после себя новую смерть, он выставил меч перед собой, заблокировав атаку. Ворон встретился с холодным и безразличным взглядом Шена, однако, это ничуть не заставило его усомниться в победе. Анталиан усмехнулся и резко отвел оружие назад. Одно лезвие проскользило по другому, оставляя после себя леденящий перья скрип и сотни искр, мгновенно исчезающих в воздухе. Ворон обернулся вокруг себя и сделал новый удар мечом. Изгнанник отступил назад, вновь избежав встречи со смертью. Каждая атака Анталиана заканчивалась её отражением, либо отступлением оппонента. Увы, как бы успешно не складывались события поединка для павлина, он был вынужден отступать — признавая плачевный факт, что враг превосходил его по всем параметрам, в то время как ворон напирал все с большей яростью. Находясь весь бой в неком подобии транса, Шень не сразу заметил изменения. А когда осознал, уже было поздно. Его спина столкнулась с холодной деревянной стеной и секунда промедления окончательно определила победителя в этой битве. Анталиан вонзил лезвие меча в грудь лорда, едва не прошив его насквозь. Кровь обагрила собой свежую рану, вырываясь из её глубины густыми струями. Алые ручьи текли по блеклым перьям Шена, впитывались в рваную одежду, заливали грязную палубу. Тяжело и хрипло дыша, павлин осмотрел рану и поднял взгляд на врага. Таким же резким движением ворон выдернул меч и отступил от противника. По-прежнему крепко держа рукоять оружия правым крылом, изгнанник приложил левое крыло к ране, словно пытался остановить кровотечение, и медленно опустился на колени. Тело его окончательно окутала слабость и лорд упал на спину. Юшенг истошно кричал и бился в приступах истерии, стараясь разорвать злосчастную веревку. Анталиан медленно приблизился к нему и лезвием меча перерезал веревку, доселе связывающую крылья павлина. Подобно стреле, выпущенной из лука, Юшенг моментально бросился к умирающему отцу. Он бессильно кричал, глотая соленые слезы, и прижимался к Шену, чье тело постепенно теряло тепло и приобретало холод. Превозмогая боль, он повернул голову и взглянул на сына. Жизнь непреклонно покидала тело изгнанника, усиливая тьму в его зрении, но он неотрывно смотрел на Юшенга, желая запомнить каждую черту его лица и более не забыть никогда. В пустых и равнодушных, но неизменно рубиновых, глазах лорда отражалось бескрайнее синее небо и только последние в жизни слезы искажали это яркое отражение. Младший павлин непрерывно говорил сквозь слезы, но для изгнанника все обращалось шумом. Когда холодное крыло из последних сил сцепилось с еще горячим, лорд прошептал последние слова, что больше походили на предсмертные хрипы. Однако, Юшенг был готов поклясться, что услышал искреннее: "Прости!". Анталиан прервал прощальную церемонию отца и сына. Бесшумно подойдя к младшему павлину, он опустил крыло на его плечо и с нескрываемой радостью в голосе произнес: — Отныне, ты будешь служить мне!

В моих венах течет грязная кровь

Кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне остановиться

Я никогда не буду жить нормальной жизнью

Я признаю, что я психопат!

The End