Отражение

Дни пролетали так быстро, сменяя один другой и сливаясь в один, бесконечно долгий, что невозможно было понять, сколько уже времени прошло с того момента, как Герой и аристократ были вместе. В прессе с завидной регулярностью появлялись статьи и заметки на эту тему, ставшей, пожалуй, самой нашумевшей с момента победы мальчика-который-выжил над тем-кого-нельзя-называть. И если друзья обоих парней нисколько не сомневались в искренности их чувств друг к другу, то журналисты не скупились на версии о том, зачем бывший Пожиратель смерти и представитель одного из самых влиятельных семейств магического сообщества Британии, Драко Малфой, встречается с Национальным героем, Гарри Поттером. В основном, конечно, все высказывались за то, что аристократ просто решил таким образом вернуть утраченное доверие и расположение к себе и своей фамилии, но доходило и до более серьёзных обвинений, в частности в том, что таким образом он надеялся вытащить из Азкабана своего отца. Драко, конечно, делал вид, что все эти сплетни и очередные косые взгляды его нисколько не волнуют, но Гарри, который теперь гораздо лучше знал своего парня, понимал, что на самом деле Слизеринский принц куда более ранимый, чем хотел казаться, и что именно сам факт неверия в искренность его чувств, а не все эти разговоры вокруг их отношений, задевает его. — Потти, ты же не думаешь, что это правда? — швырнув на стол очередной номер «Сплетника», не выдержал как-то раз Малфой, — Я не собираюсь вытаскивать своего отца из Азкабана! Ему там самое место! И уж тем более я не стал бы использовать для этого тебя! — Конечно, я так не думаю, Драко, — Поттер подошёл к любимому сзади, обнял его и поцеловал его в шею, — Да и вряд ли я бы смог это сделать. Для этого его дело надо отправлять на пересмотр. — Не надо ничего никуда отправлять, Гарри, — подняв голову, чтобы поцеловать своего парня, ответил аристократ, — Я устал от всего этого. Давай уедем во Францию до конца лета. Моя мама давно зовёт нас в гости. — Ты уверен, что это хорошая идея? — с сомнением уставившись на любимого, спросил Герой, — Всё-таки я… — Гарри, — блондин обхватил своего парня за шею и перетащил через спинку дивана, — Я тебе уже говорил, что моя мама в курсе и она не против наших отношений. Брюнет положил голову ему на колени и устремил на него долгий взгляд. В нём боролось два чувства: первое — желание поддержать любимого, второе — большие сомнения относительно того, что леди Малфой будет рада видеть его. — Ладно, Франция так Франция, — слегка поёжившись, сказал он немного погодя, — Надеюсь, твоя мама меня не заавадит. — Потти, — ухмыльнулся слизеринец, — Ну вот что ты несёшь? — он склонился и поцеловал любимого в губы. Гриф обхватил его руками за шею, притянул к себе и, перекинув его через себя, повалил на пол, упав на него сверху. — Больно вообще-то, Поттер, — прошипел аристократ, стаскивая футболку со своего парня. — Прости, — проговорил Герой любимому в губы и моментально ворвался языком ему в рот, нащупывая руками пряжку от его ремня и расстёгивая её. Блондин проделал то же самое с ремнём на его джинсах, брюнет стянул с него брюки и отшвырнул их в сторону, нашептал нужные заклинания и резко толкнулся в его анус, входя сразу на всю длину. — Ненавижу, когда ты так делаешь, Поттер, — прошипел слизеринец, вцепляясь пальцами в его волосы на затылке. — Да? — ухмыльнулся гриф, — А я думаю, тебе это нравится, Малфой, — вкрадчиво проговорил гриф любимому в губы, утопая в бездонных, чёрных омутах его моментально расширившихся зрачков, продолжая вбиваться в него жёстко и глубоко. — Скажи честно, Потти, ты решил выебать из меня душу? — выстонал аристократ, подаваясь ему навстречу. — Да, Драко, я всегда хотел узнать, есть ли вообще у тебя душа, — вбивая своего парня в пол, ответил Герой. — И, как, узнал? — стоня и выгибаясь под ним, спросил блондин. — Да, и теперь я хочу видеть её почаще, — затыкая любимому рот поцелуем, ответил брюнет. Он перевернул Слизеринского принца на живот и резко вошёл в него сзади. — Смотри, Потти, потом я тоже проверю, есть ли душа у тебя, — сдавленно проговорил аристократ. — Не раньше, чем я выебу тебя, Малфой, — хмыкнул Герой, прижимая его к полу. Он запустил пальцы в платиновый шёлк волос своего парня и, потянув за них, ворвался языком ему в рот, продолжая яростно вдалбливаться в него, доводя его до исступления, заставляя громкие стоны в поцелуй слиться в один протяжный крик и, подведя их обоих к краю, кончил и прижался к любимому, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Люблю тебя, — промурчал Поттер на ухо слизеринцу, спустя время немного придя в себя от головокружительной эйфории, захлестнувшей его. — Я тоже люблю тебя, — промурчал в ответ Малфой, выбираясь из-под грифа. Он перевернул его на спину, завёл его руки наверх, прижимая их к полу, и вкрадчиво проговорил ему в губы, прожигая его насквозь испепеляющим взглядом: — Так кто там грозился душу из меня выебать? — Я, — хмыкнул Поттер. — Теперь моя очередь, Потти, — ухмыльнулся аристократ, накрывая его губы своими и врываясь языком ему в рот. Юг Франции встретил их ярким солнцем и непривычной после пасмурного и относительно прохладного Лондона жарой. Поместье Малфоев утопало в зелени листьев винограда и было окружено огромным садом со множеством фруктовых деревьев, за которыми заботливо ухаживали домашние эльфы. Леди Малфой была само радушие, она искренне радовалась приезду своего сына, но при этом старалась не слишком навязывать парням своё общество, так что Гарри со временем расслабился и перестал испытывать чувство неловкости от столь близкого общения с чистокровной волшебницей, которую когда-то считал холодной, чопорной и заносчивой. Похоже, Малфои, которые появлялись на публике и Малфои дома, в кругу семьи, были абсолютно разными людьми. Хотя насчёт Люциуса у грифа были большие сомнения. Впрочем, они с Драко проводили в поместье не так уж много времени, аппарируя из одной части страны в другую, используя свои магические способности для того, чтобы днём оказаться в самых потаённых уголках Ривьеры, на диких пляжах с лазурной водой и белым песком в окружении вековых сосен, чтобы наслаждаться там морем, солнцем и обществом друг друга, а вечером перемещаться в Париж, гулять по оживлённым Елисейским полям и скверу Трокадеро, любоваться видами, сидя в кафе на Монмартре, стоя на крыше Монпарнаса или из ресторана на самом верху Эйфеловой башни, смешиваясь с магглами, для которых они были обычными юношами, теряясь в толпе, где их никто не знал, никто не косился в их сторону, и Гарри думал о том, что это было лучшее лето в его жизни и что идея отправиться во Францию, пожалуй, просто замечательной. Время от времени к ним выбирались Панси и Блейз, и тогда они сразу превращались в завсегдатаев самых модных ночных клубов Парижа, веселясь там до утра, чтобы вернуться домой с рассветом и любоваться видом поместья, расцвеченного лучами восходящего солнца в золотисто-розовые тона, или встретить его на пляже, считая в небе тающие звёзды, лёжа на остывшем за ночь песке. Всё было так идеально, что Гарри порой казалось, что он в каком-то сказочном сне, и только иногда он вдруг просыпался от необъяснимого чувства тревоги, похожего на то, что охватило его, когда Драко первый раз переступил порог его дома на Гриммо, 12. И тогда Герой лежал и подолгу смотрел на покрывшееся лёгким, золотистым загаром лицо мирно сопящего рядом аристократа и пытался понять природу этого леденящего его душу страха, но потом он засыпал, а проснувшись ближе к полудню и оказавшись в объятиях любимого, он забывал об этом. Время словно застыло в одной точке, из-за постоянной смены локаций и множества событий, сменяющих друг друга, обоим парням казалось, что они во Франции уже целую вечность. Но всё-таки осень подкралась незаметно, и, хотя на юге было ещё очень жарко, в Париже уже стало заметно прохладнее, кое-где на деревьях стали появляться желтеющие листья, и пришло время возвращаться в затянутый тучами, дождливый Лондон.