О рассветах и звёздах

Райя посылает машину за ними через два часа. В переписке она заботливо уточняет имя и номер водителя — это Сара, молодая девушка из Имперской армии, которую Лололошка запоминает в основном по моменту, когда та годом ранее врывается в одиночку в горящий ангар с продовольствием, чтобы вытащить оттуда хоть что-то — и место, откуда Сара должна будет забрать их, чтобы не привлечь особого внимания окружающих (хотя бы тем, что это «забрать» произойдёт в четыре тридцать утра, но Шайн-Сити в основной массе (из уважения к комиссару Дейву, который встаёт в это время, если не часом раньше, и долговечности имперского режима, в котором ранний подъём в целом был нормой) в это время просыпается и начинает вести активную жизнь, так что Лололошке даже почти интересно посмотреть, как это произойдёт). Ему до сих пор очень неуютно думать о своих передвижениях с позиции «ты теперь известный человек, и люди на тебя смотрят», и поэтому он просто благодарит Райю, передаёт её слова Кейт и Радану (чтобы знали, к какому времени собираться) и предпочитает не концентрироваться на этом, снова углубившись в отчёты. И в мысль о том, что машина это на самом деле хорошо хотя бы с точки зрения того, что Кейт или Радан едва ли захотели бы садиться за руль после третьей подряд (первая была вызвана желанием просмотреть конференцию ООН, которая выпала из-за разницы часовых поясов на три с чем-то утра, а спать перед ней никто, конечно же, не собирался, нашли дураков, а вторая — усиленной подготовкой к собственному мероприятию) ночи без сна. Сугубо технически он мог бы — во время гражданской войны ему однажды довелось управлять даже паромом, когда он этот паром в первый раз в жизни увидел, — но гражданская война закончилась, а ездить без... Ну, Лололошка очень сомневался, что кто-либо собирался останавливать его и спрашивать, есть ли у их комиссара Дейва водительские права (сюрприз — нет), но они буквально боролись с превышением представителями власти должностных полномочий и коррупцией, так что поступать подобным образом было бы очень мерзко и неправильно. Так что одни плюсы, в общем-то. Он ведь не зря успел уже сказать, что Райя умная? В любом случае, им не предстоит сегодня ничего больше осторожной беседы — с обоих сторон, потому что все понимают, что на самом деле скрывается под предложением в духе: «Мы вам во всём поможем безвозмездно и добровольно, честно-честно, вы только вот тут подпись поставьте. И печать вот здесь. Вы что, как можно, какой мелкий шрифт?». А ещё все понимают, что Империя находится не совсем в положении, просто так позволяющем отказаться (и по чьей же это вине, интересно?), а мировые лидеры в основном... не могут официально поддерживать идею о возвращении в их страну прежнего государственного устроя, даже если он был гораздо более выгоден большинству иностранных держав как гарантия стабильности и попыток не вылезти в мировые игры с гонкой за властью, так что всё очень... сложно. Потому что Райя, Кейт или Лололошка, очевидно, не очень распространялись о том, что Империя делала — о прочтении переписок, чипах с отслеживанием местоположения, пытках вместо допросов, стираниях и уничтожениях (читай: о смертной казни, которую, как Кэлхун сказал, почти во всех передовых странах мира или давно отменили или не использовали, по крайней мере, лет пятьдесят с лишним), не говоря уже о непосредственно революции и прочих вещах, которые происходили после неё, — потому что это повлекло бы... международный скандал, наверное, в который никто из них не хотел бы вмешиваться ещё больше, чем вмешался уже. Но у старой Империи были страны-партнёры, некоторое специалисты из которых могли общаться с имперцами по закрытым каналам с шифрованием и имели даже доступ в закрытую сеть и возможность встреч где-то в посольствах (не очень легально, но у Калеба были заграничные виниловые пластинки с проигрывателем, у Винса — книги, а в... сомнительные времена — сигареты, алкоголь и кое-что хуже, и они не говорили об этом). Люди, конечно, подписывали миллионы бумаг о неразглашении, а в Империи любой, кто не наблюдатель, за обладание чем-то, произведённым где-то вне страны, мог молиться разве что на безболезненную смерть вне стен допросного кабинета, так что ничего из этого не могло служить для представителей внешнего мира (хотя слухи, Лололошка уже был в курсе, ходили те ещё) надёжным источником информации о политической элите Империи, буднях граждан или каких-то других познавательных фактах. Лололошка буквально видел старые статьи, в которых утверждалось, что у них есть водопад из крови в промышленной зоне Альт-сити, а доктора в поселениях ходят в костюмах чумных докторов, и некоторые люди даже верили в это, так что он разочаровался в определённой доле человечества на секунду. А потом началась гражданская война, из страны хлынул поток беженцев, решивших, что стоит хотя бы попытаться прорваться через гигантскую пограничную стену, заполненную оборонительными технологиями, и рисковать быть расстрелянными на месте, чем ожидать смерти от голода или рук сторонников любой стороны конфликта, и это послужило старой Империи началом пути в ад. Потому что, как выяснилось, в глазах общественности образование в семь классов длинной и концепция, в которой в четырнадцать (или на пару месяцев раньше) тебе присуждают регулярный алгоритм, который может включать в себя работу в шахте, на оружейном заводе в три смены или что-то не лучше, размытый в следствии этого возраст совершеннолетия и сексуального согласия (о чём, фактически, тоже не говорили) и прочие... более жёсткие вещи, в духе пыток и принудительного чипирования стали высшим проявлением антигуманности и жестокости в целом. А ещё это послужило началом волонтёрской помощи пострадавшим — потому что люди были травмированы не только фактором революции, но и всем, что было до неё, тоже — и попытками гуманистических поставок для Сияния, потому что в положительном ключе о них говорили если не все выжившие, то уж большинство точно (Райя однажды показывала Лололошке завирусившееся интервью одной из девушек, которую вместе с одноклассниками вытащил из под завала «героический комиссар Дейв», и он выдержал три секунды, после чего его не менее героически спасла Кейт просьбой помочь перенести очень тяжёлую папку с документами. Она была такой убедительной, что Райя почти поверила). И, наверное, беженцы были решающим фактором, заставившим мировых лидеров поддержать новую власть Империи Алотерра хотя бы внешне, потому что продолжать поддерживать сторонников староимперского режима было репутационной смерти подобно. Ким предложил ему захватить волну популярности и начать снимать тиктоки. До этого Лололошку кто-то просветил — Винс? Он не помнил, — что там (где? Он даже не был в курсе, как называется само приложение!) и без того постепенно увеличивалось количество видео с его участием, так что он решил возглавить хаос как-нибудь потом. Завтра в три. Ага. — Время, — напоминает Кейт, потому что никто из них на самом деле не имеет достаточно ответственности, чтобы проверять часы. — Я знаю, что никому из вас не нужно что-то собирать, поэтому просто хочу сказать, что мы выходим уже минут через пятнадцать. Радан поднимает на неё глаза, потому что, ну, прошло два часа? Уже? Он буквально сделал семнадцать процентов от задач, которое ему скинули на почту, и это определённо вызвано тем, что время в сутках пошло в три раза быстрее, а не потому что он спал последний раз семьдесят два часа назад, не считая дрёму у Лололошки на диване. — О, вообще, я хотел бы кое-что взять, — оживляется внезапно Лололошка, почти подпрыгивая от этого осознания. — У меня где-то тут были сборочные чертежи одной штуки четырёхсотлетней давности и упрощённые схемы к ним, дедушка Джек передал и сказал, что они у них в семье хранились как что-то вроде семейной реликвии. Он скользит куда-то к стене, зарываясь в нижние полки шкафа — то ли потому что эти чертежи такие большие, что не помещаются на верхние, то ли потому что Лололошка не особо допускает мысль, что в его кабинет кто-то с целью кражи этих чертежей может вломиться (с гарантией, что сохранит себе хотя бы одну пару конечностей, по крайней мере), но Кейт и Радан знают Лололошку с тех пор, как ему исполняется двенадцать, и это, так-то, уже почти одна двадцатая века. Внушительный срок. Они больше не удивляются, если очередная сомнительная вещь приходит ему в голову. — Дедушка Джек — это механик из моего поселения, — поясняет Лололошка, тем временем вытаскивая из ящика разобранную часовую бомбу, — ну, точнее, он был наркоторговцем где-то в Стрихфисе? А потом переехал в Шайн-Сити, потому что у нас буквально есть общая граница на северо-востоке, а затем ему популярно объяснили, что он больше не хочет быть наркоторговцем, неа, так что, — Лололошка замолкает ненадолго, отвинчивая крышку какой-то шкатулки, — он стал вместо этого начинять гранаты тетрахлорметаном, и мы сработались. — ...так вот откуда появилась эта дрянь, — невыразительно комментирует Радан, доедая печенье и складывая упаковку от него в карман, чтобы позже выбросить в правильный отсек для сортировки мусора. Лололошка щурится на него, подозревая, что Радану просто лень вставать с дивана и делать до корзины пять шагов. — Это были пожарные гранаты, — почти жалуется он, немного чрезмерно драматично звякая ключами. — Сначала. — А потом ты узнал, что тетрахлорметан, так-то, токсичен, и это положило рассвет вашей прекрасной дружбе? — скептически уточняет Кейт, и Лололошка затылком чувствует её улыбку. Щёлкает замок. — Фосген токсичен, — дополняет он, словно это интеллектуальная игра, и Кейт пожимает плечами в молчаливом «один-один, шкет». — Типо, адски. Аварийно химически опасное вещество, ядовито до отёка лёгких и всего такого. Мы раньше надевали противогазы, когда использовали гранаты, ну, по назначению. Кейт с Раданом переглядываются, потому что никто из них на самом деле не помнит никакого пожара в поселении Дейва, и это, наверное, знак того, что им лучше или спросить у Райи, или остаться в неведении. Первое предпочтительнее, потому что ответственные взрослые они или вообще кто? — В любом случае! — бодро продолжает Лололошка, если и обративший внимание на их заминку, то совершенно не подавающий вида. — Дедушка Джек сейчас ведёт исключительно полезную жизнь для общества, и он сказал, что эти чертежи — семейная рекликвия, а я вроде как часть семьи, потому что у него всё равно нет кровных родственников, а я милый, поэтому он велел мне забрать их. О, нашёл! — Ты милый? — переспрашивает Радан, словно готов поверить, что кто-то перепутал все буквы в слове... ну, не «злобный», но точно что-то синонимичное, разом. Лололошка счастливо сгребает груду чертежей — как они вообще хранились в таком маленьком футляре? — и весело оборачивается на него. — Сам не поверил, наверное, его память на старости лет подводит. — Очаровательно, — беззлобно фыркает Кейт, усаживаясь на подлокотник и подпирая подбородок рукой, одновременно с этим активируя коммуникатор. — У нас есть четыре минуты до выхода и семь, если мы решим позволить себе немного опоздать. Покажешь чертежи сейчас или посмотрим вместе, когда доедем до Рехобоама? Она знает, что он выберет даже до того, как Лололошка открывает рот. — Шокировать людей по очереди веселее, — насмешливо произносит он, торопливо подходя к столу (да, три с лишним минуты, он помнит), и аккуратно раскладывая листы на нём. — Ладно, нет, я просто забыл совсем, что нашёл их, так-то гораздо раньше бы показал. Они датированы тысяча девятьсот тридцать вторым годом, и это странно, потому что это... буквально лет за десять до того, как вокруг Империи закончили строить стену. — Это? — уточняет Радан, потому что видит в первую очередь что-то, похожее на жидкотопливный двигатель, и уже потом только всё остальное. — Погоди, ты хочешь сказать, что у какого-то старика-наркоторговца были ракетные чертежи, и никто об этом не знал, потому что? Лололошка пожимает плечами. — Я не знаю? — спрашивает он, сворачивая чертежи обратно в тубус и проверяя время — две минуты. — Там был логотип HT Industries, когда я в последний раз проверял, поэтому я подумал, что было бы интересно показать это Райе и Кэлхуну. Не то чтобы у нас было время возиться сейчас с ракетами, но это просто интересно для исследования. Интересно для исследования. Ну, в целом Кейт примерно понимает, о чём он говорит. — Странно осознавать, что у нас буквально могла быть космическая программа, — размышляет вслух она, выключая свет и проходя через дверь в шкафу, разделяющую кабинет Лололошки на «скрытую» секцию и нет. — В смысле, это объясняет, почему идея о сверхмощном топливе вообще могла возникнуть, и почему вся Империя сейчас фактически работает на преобразованном мазуте, но... до сих странно, да. Лололошка запирает дверь на ключ (два замка, по три оборота в каждом) и засовывает тубус с чертежами в рюкзак, пока Радан поправляет ему фуражку. — Ага, — растерянно кивает он, рефлекторно понижая голос. — Возможно будет неплохо попробовать вернуться к экспериментам над этим позже. Без попытки захватить власть над всем миром или радиации. Кейт смеётся. — Думаю, звучит вполне как план. Они подходят к назначенному месту ровно в срок — Лололошка успевает по дороге выпрямить спину, стряхнуть с парадной формы иллюзорные пылинки и намёки на складки (он не совсем уверен, из чего именно она сделана, но имперская одежда почти не мнётся, легко отстирывается, а ещё на ней почти кровь не видно) и натянуть на лицо очки, до этого бывшие по какой-то причине у Радана в кармане, а сам Радан — привести волосы в относительный вид порядка. Он снова начинает красить их — по-прежнему средствами на растительной основе, потому что в этом есть колорит, и по-прежнему в голубой, что в купе с отросшими рыжими прядями придаёт его голове неподражаемый вид, чему Радан оказывается каждый раз только рад. Смотря на него, Лололошка думает, что близнецы Кейт и Калеб являются единственными людьми в его окружении, которые никогда не подносили к своим волосам ничего красящего, и это, ну... вдохновляет не следовать их примеру? Потому что Тори, вообще-то, изначально не была блондинкой, Ванесса закрашивает седину, и никто её за это не осуждает, Лионель в целом седой (ладно, не говорите ему, что Лололошка это сказал), ярко-красный цвет у Шерон на волосах — точно не натуральный, у Хейли есть цветная прядка в честь Сияния, Эрнест не похож на человека, который верит в социальные рамки, Нахаш был наблюдателем, Кавински за пять лет знакомства с ним попробовал, наверное, штук двадцать восемь разных причёсок, а Райя красилась в синий буквально за четыреста лет до того, как Сияние начало существовать в принципе. Переиграла в переигрывание. Так что если Лололошка захочет покрасить волосы, чтобы быть похожим на кого-то из них, у неё не будет оправдания. На самом деле, он уверен, что у него тоже есть одна или две седые прядки. Возможно, их и правда следует закрасить. Лололошка подумает об этом позже. Сара салютирует им, выполняя воинское приветствие — у неё с руки на переносицу и до глаз переползают шрамы от ожогов, но Сара улыбается уверенно и сияет, когда Лололошка отражает её жест и замечает обвязанную вокруг чужого запястья голубую ленту. — Комиссар Дейв, — почтительно кивает она. — Генерал-лейтенант Радан, генерал-майор Кейт. Рядовой Сара Т-340, представляюсь по случаю назначения меня ответственной за ваше прибытие в Альт-Сити. Она выпаливает это на одном дыхании, чуть приподнимаясь на каблуках фирменных сапогов, и на секундочку недоуменно замирает. — Комиссар Дейв, а ничего, что я к вам на «комиссар», а не генерал-майор? — тут же уточняет Сара, показывая, что если не ничего, то она готова сделать волевое усилие, исправиться и рассказать всем своим товарищам, что говорила с самим комиссаром Дейвом. — ...ничего, — качает головой он, спиной чувствуя, как Кейт и Радан играет в очередное что-то между «кто первый засмеётся, тот в следующий раз понесёт Войду фрукты в больницу» и «ну посмотри какой вырос». Сара почти хлопает в ладоши и открывает дверь автомобиля. — Тогда прошу вас внутрь, — вежливо кивает она. — Не переживайте, я действительно ответственный водитель. За два часа доедем. Кейт с легким флёром ужаса думает, что до Альт-Сити, вообще-то, три часа и двадцать минут пути (а до Рехобоама — все четыре), но нормальных людей в Сияние не берут, и она совсем не возражает.