Ich liebe dich, Schatz

Ветер бьет в лицо, пока ноги запутываются между собой. Я бегу навстречу смерти. Это конец? Меня давно преследуют немецкие солдаты. В бескрайнем поле. В такой то глуши у меня точно нет ни единого шанса на спасение. Придется только молить о смерти. Сердце бьется в напряжении и я в дрожащей неизвестности ожиданию, когда же просвистит первая и последняя пуля. Я резко остановилась из-за боли в правом боку. Они все приближаются, а я еще пытаюсь восстановить дыхание. Понимаю, что это точка невозврата. Не успеваю и сообразить, как ощущаю резкую боль в руках и лопатках. Мне заламывают руки за спину, болезненно сцепляя в запястье. Из уст вырывается болезненный стон. — Кем приходишься, м? — грубый голос с немецким акцентом прорезал уши. Я дернула руками, надеясь, что это поможет. Глупая, правда? — Я… — выдох последовал из моих уст, прежде чем руки сжали крепче, заставив согнуться в коленях. — М…медсестра по образованию. Работаю ею тоже. Мой голос слишком сильно дрожит, что делает только более уязвимой к врагу. — Отлично. Будешь помогать нам. У нас как раз нехватка медсестер. Они решили не убивать меня? Интересно, если бы я была обычной девушкой? Которая занимается хозяйством либо другой профессии, которая не несет ответственность за жизни людей. Тогда убили бы? — А твое имя? Красавица, — с едкой усмешкой протянул другой немец. Вот у него дела с акцентом обстоят куда хуже. — Мэри, — на выдохе произнесла я, надеясь, что хватку около запястья ослабят и будет не так больно. А то вероятность синяков на том месте обеспечена. — Мэри… Ну пошли, — пронеслось над моим ухом, прежде чем я почувствовала рывок в сторону. Меня начали волочить куда-то вдоль поля. Вероятнее всего там у них стоит машина, в которой её перевезут на их базу. Я скривилась, понимая, что никак не хочу помогать им. Людям, которые отобрали землю других невинных и пытаются наводить какие-то порядки. Я сидела на довольно жестком сидении, пока рядом сидел один из солдатов, болезненно сжимая мое плечо, чтобы точно никуда не удалось сбежать. Дорога была не лучшей, поэтому машину знатно трусило, заставляя отзываться болью по телу.

***

По прибытию меня выволокли из транспорта. В лицо ударило вечерние солнце, а душу окутывала паника, страх за будущее. Меня наверняка посчитают предательницей, но я ведь, не выбирала помогать им. Меня заставили. Офицеры вместе со мной прошли к довольно большой палатке, в которой, вероятней всего, находятся раненные солдаты. Я глянула на мужчину, который держал меня и выпалила. — Как я вам буду помогать, если у меня нет медицинских инструментов и материалов? — Тебе все будет предоставлено, чертовка, — раздраженно произнес офицер, цокая языком. Он безмолвно провел меня дальше. Мой взгляд цепко оценивал этих людей, а ими назвать их сложно. Они грабили, убивали и пришли на чужую землю, а я буду помогать им. Какой абсурд. Я разочаровано вздыхаю, пока меня не доводят к одному из солдатов. Он выглядел не таким как все. Его форма не была такой мускулинной. Были очертания мышц, но в основном это была еле заметная худоба. Выглядит довольно молодым, точно не старше 23. Его губы время от времени сжимаются в тонкую полосоку, а рука держится за раненое плечо. Он поднял взгляд голубых глаз сначала на меня, а потом на офицера рядом и в этот миг его глаза наполнились страхом. Когда это солдаты боялись офицеров до дрожи? — Ему помочь нужно, достать пулю, — указал мужчина и скрестил руки у груди, сверля взглядом беднягу. Я не знаю, что у них происходит, но вижу то, что этот голубоглазый парень вряд ли жестокий. По-крайне мере не выглядит таким. Я сверила офицера недовольным взглядом и присела за за стул, который расположился напротив койки. Один из военных поставил медицинский набор рядом и я взглядом намекнула, чтобы офицер ушел. Не переношу, когда стоят над душой. Мужчина лишь тихо фыркнул и отошел к другим солдатам. Я понимала, что никто меня лелеять и предоставлять адекватные условия не будет. Нужно стараться быть менее конфликтной, импульсивной и стараться идти на поводу, чтобы не получить худшее из худшего. Наконец-то вокруг воцарилась тишина, которую тут же рассек неуверенный и тихий голос голубоглазого парня. — Здравствуй. Прости, что тебе приходится помогать своим же врагам, — короткая фраза вылетела из его уст. Он тут же их плотно сжал, крепче сжимая плечо. Оно всё-таки было перевязано. До поры до времени. Я пожала плечами, понимая, что другого выхода нет. Либо помогаю врагам либо прямая дорога на тот свет. А я еще слишком юна, для того, чтобы обрывать и без этого тонкую ниточку жизни. Я подошла к парню и он тут же убрал ладонь с плеча. Кровь уже давно окрасила белоснежный бинт в багряный цвет. — Как тебя хоть зовут? — безразлично кинула я. Лучше так, чем продолжать работать в неловкой и угнетающей тишине. Правда неприязнь в голосе было очень сложно скрыть. — Леон. Леон Кеннеди. Я правда против этого…зверства. Я не хочу…причинять боль, — прошептал он и после долгой паузы продолжил. — А вас как зовут? Я не верила ему. Раз он против, то почему тут? Я молчала, аккуратно разматывая бинт, открывая вид на ранение. — Мэри, — буркнула я и на секунду встретилась взглядом с его прозрачными, голубыми как океан глазами. Было в них что-то другое. Добро? Но разве это возможно? — И почему же ты, позволь спросить, так боишься офицера? В первые вижу такое. — Как я и говорил, я против этого…зверства, — его голос прервался на прерывистый вздох, когда я пыталась достать пулю пинцетом. — Но офицер дает различные поручение, которые могут причинить вред мирным людям. У меня рука не поднимается сделать это, из-за чего знатно получаю. Я в основном была сосредоточена исключительно на работе, но основную суть из рассказа Леона уловила. — Добрый немец… Мне кажется, это феномен. Просто пытаешься задобрить меня? — я была непоколебима и твердо стояла на своем, думая, что каждый, кто находится тут неимоверно плохой человек и заслуживает наказаний и смерти. — Нет. Мы правда не все такие, Мэри, — голос Кеннеди был тихим и нежным, будто он пояснял очевидную вещь маленькому ребенку. Я хмыкнула, предвзято вскинув брови. Благополучно извлекла пулю и начала перевязывать плечо. Парень понимал, что я не верю в его слова и этому нужны только прямые подтверждения. — Прости за вопрос, но как ты тут очутилась? Я не горела желанием рассказывать то, как мне заламывали руки и силой везли сюда поставив перед фактом. Либо пуля в сердце либо служение врагу. — Заставили. Как еще? Не согласилась бы помогать вам — убили бы. Я туго завязала бинт, из-за чего Леон зажмурился. Его взгляд бегал из стороны в сторону и в нем правда можно было замечать противоречивые эмоции. — Прости за такие меры со стороны офицеров. И спасибо большое за то, что оказала мне помощь. Знаю, как тебе неприятно делать это. Прости. Я бы лучше остался с пулей в плече, нежели заставлял тебя чувствовать такие плохие эмоции — Как мило с твоей стороны. Я отошла от Кеннеди и еще раз пристально осмотрела свою работу, убеждаясь, что все надежно и отлично. — Всё. Только острожней, в ближайшие дни ты не сможешь быть таким активным как раньше. — Да и не понадобиться… Мы все скоро в город перемещаемся, на фронт выдвигаются другие. Тебя тоже должны забрать с нами, за это тоже прости. Я лишь тихо фыркнула. Понимала, что эти решение принимает не Леон, но от этого легче не стало. Внутри меня стояла огромная ненависть и неприязнь ко всем, кто меня сейчас окружает. Они забрали мой дом, зашли на нашу землю. Мои брови нахмурились, когда я вновь глянула на Кеннеди. Он не казался таким ужасные и жестоким как остальные, но я всё еще была настороже. Была бы возможность, убила бы их всех на месте! Я приоткрыла уста, чтобы сказать что-то Леону, но нас прерывал офицер. Он широкими и громкими шагами прошел к нам, пристально оценивая мою работу. Во рту пересохло и я впервые почувствовала огромный страх. Моя вся смелость и дерзость улетучилась в миг. Мужчина резко повернул взгляд зеленых глаз в мои. Меня передернуло. Я не видела в этих глазах ничего. Только глубокую ненависть и жестокость. Я в страхе ждала худшего исхода, что он попросту убьет меня на месте из-за того, что ему не понравилась, как я оказала помощь. Спустя пару секунд офицер направил на мою голову дуло пистолета. Мое сердце ушло в пятки, руки и ноги начали жутко тряслись от осознания, что кто-то так легко управляет моей жизнью. Я глянула на Леона. Его глаза округлились от страха, а брови опустились. Он решительно приподнялся, издав тихий вздох из-за боли в плече. — П…пожалуйста, не трогайте её. Она помогла мне, — тихо и с дрожью произнес Кеннеди. Мне показалось, что его от страха трясло не меньше. Офицер лишь грубо рассмеялся, прокрутив пистолет в руке и убрав его обратно. — Я просто пошутил, предупредил и указал, кто сейчас управляет твоей жизнью, Мэри. Леону помогла хорошо, но учти. Хоть один проступок и от тебя не останется ничего. Холодный голос мужчины прорезал воздух, а мурашки сильнее пробежались по телу. Он покинул палатку и я с облегчением рухнула на стул. Кеннеди облизнул пересохшие губы и обратился ко мне. — Ты в порядке? Пожалуйста, прости, что тебе приходится переживать такое, я… — Все нормально! И хватит…интересоваться моим состоянием. Я ненавижу каждого из вас. Тебя в том числе, — мой голос предательски дрожал и без слов я отошла от Скотта, к выходу из палатки. Он грустно вздохнул и свел брови. Леон везде чужой. Свои же его не принимают из чрезвычайной нежности и доброты, а единственная девушка, которой он начал раскрываться сказала, что ненавидит его. Кеннеди это понимает, он ведь её враг. Но парень не желает ничего плохого, просто хочет стать счастливым.

***

Прошло несколько дней с того момента, как нас перевели в небольшой город. Мне же нужно было продолжать обязательно оказывать помощь всем раненым солдатам и из-за этого меня выворачивало наружу. Мне казалось, что мои руки не чисты. Что теперь на них тоже лежит вина за смерть моих земляков. Ведь я помогаю врагам. Не с доброй воли, но от этого не легче. Я прогуливалась по улочке города и начала проходить мимо солдатов, они о чем-то активно беседовали и я уловила, что они говорят что-то про Леона. Я остановилась и вслушалась внимательней. — Да сопляк ничего не стоит, если честно. Какой из него завоеватель? Он не может даже выполнить приказ нормально. Мало в детстве его отец бил, — кинул один из солдатов и издал противный смешок. Я нахмурилась и внутри меня будто что-то дрогнуло по отношению к Кеннеди. Значит правда не может выполнить приказ? Пригрозить, убить? — Согласен. Один раз очередная женщина умоляла отпустить её, так как у неё видите ли семья. Офицер отдал приказ, чтобы Леон убил её. Ну и что же он сделал? Повел себя как тряпка, не осмелился даже пистолет направить. Дрожал весь и пытался что-то промямлить. Этого было достаточно, поэтому я спокойно продолжила свой путь. Раз о нем таким образом отзываются собственные товарищи, наверняка это правда. Но это было за гранью твоего понимая. Абсолютно все немцы, которых ты встречала за эту войну были жестоки, ненавистны. Не разбирали кто есть кто. А Леон вдруг оказался исключением? Я остановилась у одного из брошенных домов, на лавочке сидел Кеннеди. Совершенно один, пока его товарищи довольствовались компанией без него. Он поднял голову с колен и посмотрел на меня. Я вскинула брови и решила присесть рядом. Не знаю, что меня потянуло. Это было так неправильно, но и в другое время при виде Скотта у меня сжималось сердце. Кажется, что его место правда не здесь. Он как беззащитный котенок, который попал не в то положение. — Привет, — тихо сказал Леон и его глаза были куда более грустнее чем обычно. — Привет. Как твое плечо? — сухо сказала я и опустила ладони на подол длинной юбки. — Все в порядке. Спасибо тебе большое. И если тебе не комфортно, то можешь не сидеть со мной… Он посмотрел вдаль и прижал колени к своему телу. — Я слышала разговоры твоих товарищей… Так, у тебя правда было настолько тяжелое детство? Во мне боролось два чувства: то, что я позволила себе затронуть такую больную тему у Кеннеди и то, что мне с другой стороны было плевать. Я все еще презирала его. Но может меньше чем раньше. — Правда. Пожалуйста, давай не об этом… Голос Скотта был таким тихим и неуверенным. Мне всё больше казалось, что это добрейший человек, которого заковали в оковы зла без возможности выбраться. Я подняла голову вверх, там тучи все сгущались и через считанные секунды на меня начал капать дождь. Сначала капельки были маленькими, а вмиг перешли в свирепый ливень. Леон решительно поднялся и кивнул в сторону двери брошенного домика. — Пошли зайдем и переждем тут. До базы далеко, ты промокнешь. — С какой стати ты беспокоишься за меня? — удивлено произнесла я и вскинула брови. Кеннеди ведь прекрасно знает, что я ненавижу его. Мы враги друг для друга, но он всё же помогает. Правда жаждет этого. — Ты помогла мне в трудную минуту, пока я прихожусь к тебе врагом… А вообще, беспокоюсь и хочу помочь не из-за этого, а просто так. Парень нервно сжал военную форму, прежде чем открыть хлипкую дверь домика. Я забежала туда и отряхнулась от дождя. Но мои волосы было не спасти. Они промокли полностью и неприятно липли к лицу. Леон провел ладонями по своим светлым волосам и присел на кровать. Он постоянно пытался что-то сказать, но видимо так и не осмеливался. Я тоже не знала, как разрушить тишину между нами. Мы враги и нужно держаться друг от друга подальше. Но Кеннеди кажется другим.? Присев рядом я тихо наблюдала за ним. Его губы поджались и он крепче сжал в руках ткань военной формы. — Я не хочу, чтобы меня считали убийцей. Не хочу, чтобы все считали меня плохим человеком. Я…я правда не такой, — он попытался сдержать слезы, но я увидела их в его кристальных глазах. — Я заслуживаю этого Мэри? Ответь мне… Мое сердце сжалось в очередной раз. Я впервые вижу такое искреннее раскаяние, вижу слезы на глазах у человека, которого принято считать врагом. — Леон… Я не знаю. Но я не думаю, что ты такой же плохой человек, как твои товарищи. По-крайне мере, ты бы, наверное, давно навредил бы мне или убил, если бы хотел и был жестоким. Далее между нами образовалась тишина, которая разрушалась лишь шумом ливня, который вовсе не хотел утихать.Никто не знал, о чем говорить и как вообще продолжать такой разговор. Мне нужно больше времени, чтобы понять, кем на самом деле является Кеннеди.

***

Недели тянутся бесконечно и я постепенно привыкаю к режиму и к тому, что нахожусь под одним небом со своими врагами. В любом случае у меня нет выбора… Но я ожидала, что мне предоставят условия намного хуже. На деле же, они не такие и плохие… Меня кормят, но отдают намного меньшую долю. Из ужасного — доходило до пощечин от офицера за то, что я отказывалась оказывать помощь некоторым немцам. После парочки таких действий я молча выполняла то, к чему меня принудили — лечила всех без разбора. С Леоном мы пересекались несколько раз и он постоянно был подальше от товарищей, угнетенный и грустный. И мне кажется, что я начинаю его понимать. Мы общались несколько раз, но мало. Сейчас же я стояла позади всех солдат, которые выстроились по струнке. Они пришли в очередные дома, чтобы забрать немного еды и не пускать никого за границу города. Я вздрогнула от резкого звука распахивание двери. Оттуда выбежала женщина, я не знаю, чего она хотела, но бежала в сторону границы города.Офицер направил на неё оружие. Женщина же, либо не заметила, либо просто потеряла всякий страх и просто хотела жить. Я вскрикнула, когда услышала выстрел. Внутри меня все рухнуло, я сразу же посмотрела на Леона, почему-то только в нем я искала понимание и утешение. Я отчетливо видела, как он дрогнул и зажмурил глаза, не желая видеть этого ужаса. Далее тишину пронзили крики, рядом с женщиной, на землю опустился мужчина, который начал горько плакать и приподнял тело женщины, которая очевидно, приходилась его женой. И только тогда, я заметила, что она еще и была беременна. Я зажала рот рукой и мне стало плохо. Я пошатнулась и сделала шаг назад, мой взгляд терялся и мутнел, пока передо мной не появился Леон. По его щекам стекали горячие слезы и он посмотрел по сторонам. Куда угодно, но не назад, где лежала погибшая женщина, над которой плакал муж. Я поняла, что сейчас мы с Кеннеди остались одни. Все так быстро разошлись или это я так долго была в непонятном состоянии, что даже ничего не заметила вокруг. — Пошли отсюда, пожалуйста, пошли, — его губы дрожали, а слезы не прекращались. Вот тогда я окончательно убедилась, что Скотт не желает никому зла. Я видела все его эмоции во время этого действа от начала до конца. Я не понимала, куда мы шли, не помнила как, но мы дошли к фонтанчику, который расположился рядом с тем самым домом.Я села вместе с Леоном. Я немного отошла от своего состояния и мои слезы утихли, но не Кеннеди. Он не мог успокоится. — Это была женщина, еще и беременна. Как же ужасно. Я…я ведь даже не попытался предотвратить это. Я неосознанно заключила его в объятия. Только Скотт понимал меня, понимал какого мне тут. Ведь тут он тоже чужой. Он тоже не хочет всего того, что происходит сейчас. — Ты не виноват, слышишь, ты ничего не смог бы сделать. Ничего… Леон уткнулся в мою шею, обрамляя блузку слезами. Мое сердце болело не меньше. Он правда был таким…нежным и добрым. — Когда этот ад закончится, Мэри? — Кеннеди ласкался ко мне как котенок. Не хотел, чтобы я отпускала его. Он просто искал утешения и то, что его наконец поймут. — Я не знаю… Хотела бы, чтобы он вовсе не начинался. Моя рука невольно легла на мягкие волосы Скотта, огладив их в жесте утешения. Мне было больно видеть его слезы. Казалось бы, за такую короткую ситуацию мы сблизились чуть больше. Он медленно выпрямился и я положила ладонь на его щеку, смахнув слезы. — Обещаю, все будет в порядке, это не будет длится бесконечно. — Вот только, клеймо убийцы останется у меня на всю оставшуюся жизнь… Этого не исправить. Я грустно вздохнула и понимающе кивнула. Продвинувшись к Леону чуть ближе, аккуратно коснулась губами его щеки. Я не давала отчет своим действиям — делала то, что велело сердце. Понимала, что это неправильно, но ведь на руках Кеннеди нет крови. Он никого не убивал, не грабил. Никому не причинил вред. И подвоха никакого тоже нет. Кеннеди удивлено посмотрел на меня и его щеки покрылись румянцем. — Ты что… А если за это тебя посчитают предательницей? Я не хочу, чтобы ты пострадала, — голос парня дрогнул и он неуверенно посмотрел вниз на дорогу, украшенную камнями. — Уже считают. Никому не докажешь, что меня заставили помогать вам насильно. Мне терять нечего. Теперь я примкнула к его губам, нежно поцеловав. Скотт подхватил этот нежный поцелуй. Его дрожащие пальцы нашли мои щеки, аккуратно огладив их, будто боясь навредить или сломать меня. Мы отстранились друг от друга и во мне сразу забушевали различные мысли. А нужно ли мне все это? Нужен ли Леон? Нужно ли быть с врагом и чтобы все точно считали меня предательницей. Я не знала, мне нужно время. В то же время и осуждаю себя, что даю ему, возможно, ложную надежду. Кеннеди смотрит на меня, ища ответы на вопросы. — Мэри? Это что-то значит? — его голос дрожал. Я видела, как он боялся услышать отказ, а что еще хуже осуждения и унижения. Я все же решила дать ему надежду. Разгладив ткань блузки я медленно кивнула. — Да, значит, Леон. Я думаю, ты мне важен… Правда важен. Хоть я и металась из стороны в сторону, но по-крайне мере точно знала, что меня тянет к нему…