Андроиды не рассказывают сказок

«Если космос располагает безграничным запасом времени, это не просто означает, что может произойти всё, что угодно. Это означает, что всё когда-нибудь обязательно произойдет.»

Отсюда, из космоса, планета казалась мизерной. Огни луна-парков, небоскребы и маленький городок Н, родом из которого была Уми, представляли из себя такое же явление, как пролетающая в милях от вас муха. Последний день на станции Омега-7. Наблюдая за рыхлой тьмой в иллюминатор, Уми огорчённо вздохнула. В штабе Ккум-тощи послеобеденный перерыв. Она представила, как главный директор отдела астрономии сейчас пытался заварить себе кофе. Жаль, машинка бывала неисправна. — Темно, хоть глаз выколи, а ради чего, спрашивается? — пытаясь предугадать ее мысли, встряла Лин. За годы на станции Уми смирилась с акцентом коллеги-планетолога Лин Нагху, но ее внезапные реплики все еще время от времени бросали в дрожь. Мимо проплыла незаинтересованная банка с арахисовой пастой, камера проследовала за ней и, надо полагать, сотни тысяч человек лицезрели полет неодушевленного предмета в невесомости. Директоры шоу любили давать лишенные оригинальности названия каждому эпизоду из жизни команды астронавтов на Омега-семь. Вероятно, этот бы вышел под безвкусным анонсом: «Банка арахисовой пасты, пролетающая мимо угрюмого инженер-техника Мин Уми». Чертовски бестолковая дрянь. — В Ккум-тощи сейчас какие-то мутные дела, — произнёс капитан Сун, рассматривая отколовшийся вчера клапан от системы обогрева. — Из-за чего? — спросил самый младший член экипажа, никто не старался упомнить его японской фамилии и потому звали просто и понятно: Тунец. Почему? Уми никогда этого не знала. — Мне мама сказала, — Серж сжимал в зубах крохотный болтик и говорил словно с другой стороны неисправного коммутатора, — что с андроидами беда какая-то. — Да с этим машинами, значить, — Сун бросил попытки разобраться с клапаном, — по определению какой-то казус. — Через час и двадцать семь минут система берет курс на Землю, — динамик барахлит. По эффекту внезапности системе корабля и Лин друг другу не уступать. С момента отмены проекта, команде не оставалось ничего, как наблюдать за соревнованием машины с человеком. — Может, скоротаем время за веселыми историями? — дружелюбно спросил компьютер, руководствуясь исключительно добрыми намерениями. — Нет, — процедила Лин, руководствуясь своим скверным характером. — Заткнись. Казалось, бортовое сопровождение подчинялось всем кроме китаянки: — Переустанови человеку «Windows» и он будет доволен один день, — начала она череду обреченных анекдотов. — Научи его переустанавливать «Windows» самостоятельно и он всем скажет, что он программист. Послышались смешки, повисли легкими перышками в невесомости. — Звонок в службу технической поддержки: «У меня компьютер не видит принтер, я уже и монитор на него повернула, а он всё равно пишет, что его не видит. Что делать?», отвечают: «Пальцем показывали?». — Вот юмористка, — покачал головой Сун. Интересно, как себя ощущали Белка и Стрелка, когда они просто хотели вкусного корма, а их решили вытянуть из зоны собачьего комфорта и раскрыть подсознание? Интересно, каково было впервые видеть, что все человеческие проблемы отсюда — сплошные пустяки? Когда русский космонавт вернулся из космоса и сообщил, что не видел там Бога, один известный писатель сказал, что « с таким же успехом Гамлет мог бы искать Шекспира на чердаке собственного замка». Но ведь Шекспир был. Хэй, Уильям, это ты? Это ты сочиняешь трагедию моей жизни? — Встретились Windows 95 и Windows 98, и говорят: «Ну что, в бар пойдем, или тут… — Машина взяла драматическую паузу, — зависнем?». Тут Лин окончательно взорвалась и, отправляя в воздушное плавание зеленое яблоко, прошипела: — Я же попросила: закройся. В детстве Уми хотела знать чем шумит космос и что можно понять, смотря на весь свой шаткий мир, словно на ничтожный мячик для пинг-понга. Космос шумел с тихим: ш-ш-ш, мячик для пинг-понга где-то внизу висел в бескрайней темноте. Уми так ничего и не поняла. — Вы, вправду, хотите, чтобы я это сделала? — в последний раз спросила система. — Да. — Хорошо, я это сделаю, — протягивает компьютер, мгновенно отключая все системы жизнеобеспечения на корабле. Никто не отваживался поверить в бунт, какое-то время еще разлетались и моментально растворялись неуверенные смешки. Несколько минут вся команда сидела в полной темноте, висела. Молчание решил прервать Тунец, робко опускаясь ниже, насколько это было возможно в антигравитационном поле, он спросил: — Что…что ты наделала? — Его слова сопровождались паром. Спустя полчаса, клацая зубами, все пытались вернуть корабль к жизни, вручную. Тщетно. Осознав свою безысходность, капитан снял очки и протер покрасневшие глаза. Лин принялась протяжно и оглушительно реветь. Морозные лапки крались по поверхности станции, трескаясь и набухая вновь и вновь. Маленькими трещинками лёд покрывал иллюминатор и кружки; медленно коркой оборачивались тюбики и игральные кубики. Космос — это же как огромная морозильная камера, тут ничто не пропадает. — Нет, нет, — Лин присосалась к изображению Аспана над бесполезным теперь компьютером, слезы переливающимися капельками отрывались с ее век и летели куда-то ввысь. — Этого просто не может быть… Из пучины космоса ее отчаяние представляло из себя такое же явление, как для мухи — ваше существование. Бз-з. Капитан словил пролетающую в полуметре от него гитару и с тоской принялся перебирать струны. Бессвязно и без единой мысли. Так они плавали под какие-то аккорды, названия которых не знал никто кроме командира. Он на мгновение замер, все взгляды приковались к нему: — Я, наверное, спою. Никто не был против.

Земля в иллюминаторе,

Земля в иллюминаторе,

Земля в иллюминаторе видна…

Как сын грустит о матери,

Как сын грустит о матери,

Грустим мы о Земле — она одна.

А звезды, тем не менее,

А звезды, тем не менее, чуть ближе,

Но все так же холодны.

И как в часы затмения,

И как в часы затмения, ждем света

И земные видим сны.

Голос его под негромкие женские всхлипывания звучал твердо и непоколебимо, словно он вовсе не мерз:

И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава y дома,

Зеленая, зеленая трава.

А мы летим орбитами,

Путями неизбитыми,

Прошив метеоритами простор.

Оправдан риск и мужество,

Космическая музыка

Всплывает в деловой наш разговор.

В какой-то дымке матовой

Земля в иллюминаторе -

Вечерняя и ранняя заря.

— Кстати, — прошептала Уми, поднимая глаза к младшему, — почему тебя зовут Тунцом? В Кущи аварийный системный блок подал последние потоки энергии по проводам. Шипя и завиваясь, электрический ток прополз по стенам штаба и подарил заветный импульс кофеварке.