Просто не будет

На часах половина пятого утра. Пока Сабуров стоял за стойкой, протирал столы, натирал и убирал бокалы. Соболев недовольно возился у бутылок с алкоголем и писал пометки для новой закупки. Зал был практически пуст, и звук музыки можно было спокойно убавить. Где-то у кресел Илья Макаров вызывал пьяному спящему мужику такси. А у сцены возился диджей, собиравший и готовивший оборудование. Ночная смена подходила к концу, и все с нетерпением ждали пяти. Спрыгнув со сцены, Рустам направился к бару. — Парни, — позвал он, обращая на себя внимание двух барменов, — Короче, через две недели в среду Белый сказал, будет открытый микрофон. Так что выручка просядет. — Сев за барный стул, он облокотился на стойку, заглядывая за неё. — А попить что-нибудь ес… — Влажная тряпка прилетела в лицо, незамедлительно обрывая конец фразы. — Руки, блядь, убрал! — прорычал казах, злобно прожигая друга, — я стойку только что натер, а ты, сука, лапы свои пристроить не можешь. Вытер. Быстро! — в присущем ему приказном тоне процедил бармен. Без каких-либо возниканий диджей поднял упавшую тряпку и стал тщательно вытирать столешницу. Напрочь забывая о своей просьбе. Под надзором суровых, но усталых карих глаз. — Блядь, ещё комики эти ебучие… — выругался Соболев, убирая ящик с сиропами под стол. Глянув на часы на стене, он обернулся и крикнул вышибале: — Макар, ну, сука, выпри его уже, нам когда закрываться прикажешь? Молодой высокий мужчина, который стоял у кресел, лишь махнул рукой. Он был единственным среди сотрудников клуба, кто всегда оставался добрым и вежливым со всеми. Несмотря на свой внушительный рост и крепкое телосложение, он был самым веселым и отзывчивый тип. Илья брал на себя ответственность за оставшихся клиентов и заботился о том, чтобы все они были развезены по домам. Размышляя об этом, Нурлан согласился с тем, что татуировка на плече мужчины отражает его внутреннюю сущность, которая говорит: «А ты милый…». Однако Сабуров не верил, что эти татуировки могут как-то характеризовать человека. Он даже не видел в них смысла. Чаще всего его раздражали все эти разговоры о родственных душах.

*****

Закрыв бар, бармен положил ключи в сумку, надел наушники и отправился домой. Дорога занимала минут двадцать пять — тридцать. В наушниках играла подборка «Моя волна». На улице светало. Несмотря на то что было лето, утро выдалось прохладным. Свернув в парк и сокращая через него путь к дому, он в очередной раз заметил бегущего парня. Он смел предположить, что этот блондин бегает ежедневно. Учитывая, что каждый раз, возвращаясь с ночной смены, он видел его на одной из развилок. Бегал он даже зимой и всё так же в лёгкой ветровке и спортивных штанах, в образ добавлялась только дурацкая шапка. Они ни разу не пересекались нигде, помимо парка, и никак не контактировали. В целом, Сабуров ни разу и не испытывал желания задержать своего взгляда на бегуне и тем более заговорить с ним. За каждый его рабочий день он успевал наговориться на месяц вперёд. И это выматывало. Пройдя парковую зону, он вышел к многоэтажкам и, зайдя в свой подъезд, он двинулся к лифту. Нажав кнопку этажа, лифт закрыл двери и стал подниматься на «12» этаж. В отражении зеркальной двери казах снова бросил недовольный взгляд на свою «метку». Будь его воля, он бы хотел стереть с себя это «клеймо». Да в целом. бы хотел, чтобы всё человечество разом позабыло о таком явлении, как истинные. С ними у него не задалось с детства. Сначала всё было прекрасно, но после смерти әжебабушка на казахском. Он видел, как сильно страдает его атадедушка на казахском. Он был слишком мал, чтобы правильно связать уход әже и то, как ата изменился. Тогда он решил, что соулмейты могут обременять человека ещё сильнее. А после глобальным ударом был уход отца из семьи. Он ушёл к другой женщине, которая оказалась «той самой». Он просто ушёл, не объяснив ничего. В последний раз они виделись в тот день, когда отец забрал свои вещи. Мамы не было дома, а с Нурланом они встретились на лестничной площадке, когда тот возвращался из школы. Отец был очень счастлив, увидев сына. В несвойственной ему манере он поднял Нурлана на руки и крепко прижал к себе. И что-то шептал ему на ухо. А потом, опустив на бетонный пол, поцеловал мальчика в макушку и скрылся в старом лифте со своими вещами. А для мамы он оставил письмо. Что именно там было написано, Нурлан не знал и до сих пор. Но, по словам на тот момент убитой горем матери, он написал о том, как полюбил другую. «И что он, испытав такое счастье, обретя своего истинного, не в праве лишать её такого же счастья». Нур был уверен, что всё это было ложью. Как можно было бросить? Ведь как можно было бросить всё. Всё! Ради одного человека, с которым вас связывает всего лишь одна надпись на теле? Он не мог понять и не хотел принимать факт, что можно уйти от женщины, с которой вас связывает ребёнок и двенадцать лет совместной жизни… Ещё в юности он решил для себя, что, какой бы знак ни появился на его теле, он не позволит ему решать свою судьбу. В подростковом возрасте он испытывал отвращение к мечтательным одноклассницам, которые с нетерпением ждали своего шестнадцатилетия. Однако, когда ему самому исполнилось шестнадцать, он возненавидел всё это ещё больше. Появление татуировки на его теле разрушило его давнюю мечту о собственной кофейне. Перед днём рождения он даже всерьёз подумывал подрабатывать на летних каникулах в качестве бариста в кафе своего знакомого. Но эти два слова на его предплечье всё испортили! Охваченный воспоминаниями, он уже хотел ударить по ни в чём не повинному отражению в зеркале, но его остановили писк и открывшиеся двери лифта. Перехватив сумку поудобнее, он вышел из него и направился к своей квартире. Пытаясь не шуметь, он аккуратно прошёл в ванную. Бросив по пути пустой взгляд на дверь в спальню. В ванной комнате он сразу принялся снимать с себя всю одежду, закидывая в машинку. В отражении на него сурово смотрел заёбанный жизнью молодой человек. В свои двадцать семь он был более-менее доволен своей жизнью. У него была работа, которая приносила ему удовлетворение. До удовольствия ей было ещё слишком далеко. А также он состоял в отношениях. С прекрасной девушкой, Аминой. Она была младше его, её главными чертами были хозяйственность и покорность. Сабуров терпеть не мог, когда ему перечат. Лидер в нем был взращён с рождения, и желание держать всё под своим контролем было неотъемлемо. С ней было спокойно и удобно. Любил ли он её? Да, однозначно любил. Своей любовью, но как мог. Встретив её в общей компании пару лет назад, он просто и чётко для себя решил, что она будет его, и на этом всё сказано. Его нынешняя работа была похожа на детскую мечту, за исключением ночных смен и пьяных людей. Зато она гарантировала, что он не встретит своего соулмейта. Встав под душ, он смывал с себя грязь, не только физическую, но и моральную. Усталость, услышанные глупости и прочий негатив уходили вместе с водой. Он массировал виски, зарываясь руками в мокрые волосы. Пена обрисовывала его сильный и высокий стан. Он знал, что он хорош собой, и не сомневался в этом. Он понимал, что сам себя сделал таким. Закалил, как стекло, и не собирался ломаться и плясать под чужую дудку. Закончив все дела в душе, он вышел и пошёл в спальню. Его девушка мирно спала. Её тёмные волосы были разбросаны по подушке. Она казалась милой и даже идеальной. Но в её теле был один недостаток — ужасная фраза на её аккуратной шее. «Почему мы раньше не были знакомы?» За эту деталь Нурлан цеплялся каждый раз, смотря на её открытую шею. Он даже как-то раз особо настойчиво попросил её не убирать волосы при нём. Прикрываясь тем, что любит распущенные волосы больше, чем хвосты и все возможные прически. Он никогда не делился своими мыслями с друзьями и знакомыми, потому что знал, что его не поймут. Он обошёл кровать, сел на свою сторону и замер, глядя на свою руку. Перед его глазами были красивые буквы, складывающиеся в бессмысленные слова. И снова в его голове возникла мысль о том, чтобы перекрыть эти слова настоящей татуировкой.

*****

Днём, проснувшись в пустой кровати, он понял, что Амина уже давно встала. За окном ярко светило солнце, заливая светом спальню. Перевернувшись на спину и уставившись в потолок. В доме тихо, значит, пусто. Значит, он остался один, пока его девушка ушла на работу, он должен был чем-то себя занять. Допустим, поискать хороший тату-салон… Амина вернулась домой в шесть часов. Её взгляд был таким же тусклым, как обычно. Нурлан всегда считал, что это связано с усталостью девушки. Она не была очень выносливой в разных аспектах жизни. Они редко ходили гулять или активно проводили время. Обычно их досуг состоял из совместного быта, просмотра фильмов или сексом. Сабуров же любил ходить в спортзал и иногда гулять пешком. Именно поэтому он ещё не купил себе машину. Девушка заглянула в спальню, где парень провёл почти весь день. Он сидел за рабочим столом и писал монолог. Это было его хобби — писать шутки. Он заинтересовался этим, когда впервые пришёл в клуб к Белому. В клубе иногда проводили открытые микрофоны, и парень просто смотрел и слушал. Но даже имея какие-никакие шутки, он не решался выступить на сцене. Девушка скромно улыбнулась и, поздоровавшись, скрылась в кухне. Позже запах еды привёл туда и казаха. Он подошёл к Амине со спины и обнял её, вдыхая знакомый запах шампуня. Но заметив, что её волосы собраны в хвост, он недовольно фыркнул и потянул за резинку, высвобождая прядь волос. — Ну я же просил, — сказал он недовольно, отстраняясь и усаживаясь за стол. — А будет лучше, если мои волосы попадут тебе в еду? — резко и неожиданно выпалила девушка, разворачиваясь у плиты. Парень, изумлённый таким тоном, внимательно посмотрел на неё. — Нет, но… — что «но», он так и не смог придумать. А она и не требовала ответа, просто отвернулась и демонстративно убрала длинные волосы за спину. В тишине они вместе накрыли на стол. А перед тем, как сесть за стол, Нурлан предложил помыть посуду. За ужином повисло тяжёлое молчание. Оно было настолько плотным, что, разрезав его надвое, оно бы наверняка показало все слои недосказанности. Первой тишину нарушила девушка: — Я больше не хочу прятать свою шею, — сказала она, не обращая внимания на удивлённый кашель своего спутника. — Но ты же знаешь… — начал было он, но его перебили. — Знаю, — ответила она. — И не хочу чувствовать себя скованно у себя дома. Мне надоело, понимаешь? — этот вопрос явно не требовал ответа. — Я устала, Нурлан. Ты не понимаешь меня. Я же ни разу не говорила тебе, чтобы ты не демонстрировал свою «метку». — Я уже думал о том, чтобы перекрыть её, — сообщил ей парень, который пытался понять причину таких радикальных перемен в настроении и поведении Амины. — Ты серьёзно? Нурлан, ты понимаешь, что это ненормально, — она громко отложила вилку на стол и отодвинула тарелку. — Мы живём с этими знаками с шестнадцати лет. Они лишь дают нам понять, что где-то есть человек, который подходит нам чуть больше остальных. А ты, помимо того, что изводишься ревностью из-за моей метки, так ещё и свою хочешь закрасить! — с каждым разом её голос становился всё громче. — А как будет чувствовать себя другой человек, ты не подумал? — Мне насрать, кто и что будет чувствовать другой человек! — вспылил Сабуров, резко поднимаясь из-за стола. Его жёсткий голос был настроен прервать весь этот разговор. — По тебе и видно! — крикнула она и быстро вышла из-за стола. Дверь спальни громко хлопнула. Мужчина последовал за девушкой. Войдя внутрь, он увидел её сидящей на кровати. Она была на взводе, и Нурлан никогда раньше не видел её такой. Она тёрла свою шею до покраснения и слегка покачивалась вперёд-назад. Затем она решительно посмотрела на парня и сказала: — Нам нужно расстаться. Она начала торопливо собирать свои вещи, но сильные руки схватили её за локоть и потянули к себе. — С какой это стати?! — прорычал парень, глядя ей в глаза и ища в них ответ. — Мы не можем быть вместе. Я не могу жить в постоянном напряжении, как будто в замке с «драконом»! — такое сравнение заставило парня ослабить хватку, и девушка вырвала свою руку. Она продолжила: — Я не могу спокойно вздохнуть даже в своей собственной квартире, рядом со своим парнем. Твои убеждения об «истинных» устарели. В тебе говорит обида, которая длится уже двадцать семь лет. Ты осуждаешь всех и вся… — Да ты пони… — но договорить ему не дали и на этот раз. — Послушай меня, пожалуйста! Может быть, это последний наш разговор! Я не ищу встреч со своим соулмейтом. Я знаю, как ты к этому относишься, но я больше не могу это терпеть. Если люди могут жить вместе и при этом не быть связанными судьбой, то мы явно не из их числа. Я не люблю Москву, мы переехали сюда, потому что ты так хотел. Я недоучилась в Астане и приехала сюда. Потому что любила тебя и надеялась, что у нас будут взаимопонимание и уважение. Она достала чемодан из-под кровати, раскрыла его и начала складывать вещи. Все попытки остановить её были бесполезны. Она вырывалась и отказывалась слушать парня. Сабуров был готов кричать от ярости, но гнев впервые не вызывал выброса адреналина. Он просто стоял и смотрел, как рушатся его надежды. Вещи в шкафу исчезли, а чемодан был вынесен к порогу. Амина взяла небольшую дорожную сумку и сложила в неё остатки своих вещей. На ватных ногах парень вышел в коридор. В его глазах читались боль, усталость, гнев и непонимание. Он чувствовал себя беспомощным, не знал, что делать. Хотелось впасть в детскую истерику. — Не думай, что ты плохой, — тихо сказала она, стоя к нему в пол оборота. — Ты просто боишься, и я боюсь, Нур. Правда, боюсь… Но я не хочу, чтобы мы оба были несчастны. Возможно, ты никогда не встретишь свою истинную любовь, но перестань винить во всём человека, которого даже не знаешь. Он ведь ещё не причинил тебе вреда и даже не успел полюбить тебя, чтобы ты так его ненавидел. С этими словами она села на чемодан и закрыла лицо руками. Дыхание её было прерывистым. Ей было тяжело выплёскивать разом всё накопившиеся, пусть и не в том смысле «любимому», но родному человеку. Спустя некоторое время она встала и подошла к Нурлану вплотную, крепко обнимая его. Она доставала ему до плеча, и её руки обхватили его торс. Нурлан опустил свои руки на её хрупкую спину, слегка сжимая. — Нурлан, я знаю, что ты справишься, я верю в тебя. Ты сильный. Ты умный, хороший, добрый и любящий, но по-своему, понимаешь? — очередной риторический вопрос. — Я знаю, что нравилась тебе, но только нравилась, любовью это можно назвать с натяжкой. Ты справишься… Её слёзы пропитали футболку, оставив небольшое мокрое пятно. Она отстранилась, отошла к двери, взяла сумки и открыла её. На прощание она бросила: «Прости», — и ушла. Дни сливались в одно сплошное «сон, сон, сон». Сабуров не предпринимал никаких действий, не искал встреч с ней. Он не писал и не звонил, даже не думал о ней. Просыпался, ел и пил, а затем снова ложился спать — это было его единственным лекарством от душевной боли. На четвёртый день такого коматоза он проснулся с ощущением пустоты. В доме было тихо, в голове — пусто, а на сердце — тяжело. Тело было ватным, а мозг отказывался работать. Ощущение было такое, будто он проснулся после дикой пьянки, но при этом голова не болела, и умирать не хотелось. Просто было очень пусто. Постепенно он начал приходить в себя, отбрасывая все самобичевания в сторону. На второй день он позвонил Илье Соболеву и сказал, что не придёт на работу. А после и вовсе сослался на болезнь. После этой «спячки» он задумался о том, что сделал не так. И понял, что проебался по полной. Осознание того, каким хуёвым человеком он был всё это время, приходило большими волнами. Он чуть не разрушил жизнь той, которая искренне его терпела. Он возненавидел того, кто хотел быть счастлив. Он успел обвинить человека в том, что тот стал чёрствым из-за потери самого дорогого. Он сам рушил свою жизнь и жизни близких. Первым его решением после прозрения было убрать квартиру. На это ушёл целый день. Сабуров удивлялся тому, как мало вещей на самом деле принадлежало его уже бывшей девушке. Она собрала всё, абсолютно всё, в чемодан и небольшую дорожную сумку. Все остальные вещи, загромождавшие помещения, были. Его… Второй здравой мыслью было выйти на улицу. Основной повод был проветриться — проветрить дом и голову. Вторая причина была в том, что еда в холодильнике закончилась. Мелкий дождь прибивал дорожную пыль к дороге. Прохладный ветер забирался под джинсовую куртку. Дышалось удивительно легче. Дорога к магазину шла через хорошо знакомый ему парк. Он шёл и слушал музыку. А рядом с ним пробежал тот самый мужчина, которого он видел каждый раз ранним утром. Он бежал в черной ветровке и полуприлегающих спортивных штанах. Светлые волосы были мокрыми и казались русыми. В жизни Нурлана за короткий срок многое изменилось, но этот бегун всё ещё ему встречается. Хотя даже он изменил своим привычкам, ведь на часах дисплея телефона явно было не пять тридцать утра, а одиннадцать…

*****

В понедельник он уже был на работе. Всё как будто само собой наладилось. Амина была права, он не любил её. Иначе как он смог забыть о четырёх годах, которые они провели вместе, всего за четыре дня? Больше всего его удивило внезапное желание позвонить отцу. Он солгал, когда сказал, что видел его в последний раз в детстве. Они встречались гораздо чаще, но в то время Нурлан просто не считал его своим отцом, хотя тот периодически пытался с ним связаться. А теперь такое желание появилось у него. Найти номер отца было несложно. Ведь он точно знал, что нужно просто удалить его из чёрного списка… Разговор с отцом состоялся вечером среды, после работы. — Алло, папа… — Сабуров был в шоке от того, как естественно это обращение сорвалось у него с языка. — Нурлан? — мужчина тоже был удивлён. Они впервые говорили долго. По-настоящему долго. Говорили обо всём: о жизни, об обидах и об истине. Под конец он задал вопрос о том, что же было написано в письме матери. И длинный рассказ отца о том, как Алибек пережил тот период жизни, восхитил его. Встретить женщину своей мечты он смог после ссоры с матерью. Он провёл два часа под проливным дождём на скамейке у чужого дома. А она подошла и сказала три заветных слова: «Всё будет хорошо», — и улыбнулась. Мир потерял свою серость. Раз и навсегда. Но он также чётко объяснил, что благодарен матери Нурлана за всё. В том числе и за сына. Рассказал, что истинные — это такие же люди, как и все остальные. Но чувствуешь их иначе. И себя начинаешь чувствовать иначе. Алексей Щербаков — комик, который выступает во многих клубах Москвы. После возвращения из армии он приобрёл привычку рано вставать и совершать пробежки по улицам или паркам. Сначала это было связано с желанием поддерживать хорошую физическую форму, но со временем стало неотъемлемой частью его дня. Однажды во время одной из таких пробежек Алексей заметил афишу с открытым микрофоном в клубе Руслана Белого — профессионального комика. Хотя расположение бара было очень удобным, по каким-то причинам он никогда не заходил туда. После того как он переехал в столицу и начал зарабатывать стабильно, коллеги убедили его попробовать себя в стендапе. И это было правильное решение, возможно, самое правильное в его жизни. Вернувшись домой, он принял душ, вышел из ванной комнаты и посмотрел в зеркало. Его взгляд упал на предплечье, где он увидел надпись, начинающуюся от ребра ладони и уходящую вверх. Красивые ветвистые буквы были первыми словами, которые он должен услышать от своего соулмейта. Интересно, что в свои шестнадцать лет он не получил эту метку. Три года он думал, что мог попасть в самый маленький процент населения «одиночек». Но во время службы в армии один из его товарищей указал ему на татуировку на руке. Прочитав её содержание, он понял, что либо поиски его пары будут очень простыми, либо растянутся на всю жизнь. И пока более реальным исходом был второй вариант. Ему уже тридцать лет, а своего человека он так и не встретил… Он соврёт, если скажет, что опустошён из-за этого. На самом деле новость об одиночестве его не пугала. Его родители были истинной парой, и мама с теплотой рассказывала ему о первой встрече с отцом. Хотя в детстве эти рассказы вдохновляли его и заставляли ждать с предвкушением своих шестнадцати лет, это не огорчило парня, когда он достиг этого возраста. В тот момент он переживал другие эмоции, и ими руководили абсолютно другие страсти, далёкие от любви. А после во взрослой жизни ему хватало и того, что где-то кто-то у него всё же был. И этого хватало и сейчас.

*****

Вечер обещал быть долгим и насыщенным. Бар был готов к выступлению юмористов и приходу гостей. Нурлан беседовал с Соболевым, который с юмором рассказывал о каком-то пьяном посетителе, разбившем бутылку дорогого виски. Нурлан же размышлял о том, стоит ли добавить в меню различные виды чая и кофейные напитки, которые будут особенно актуальны в такие вечера. Однако, решив не усложнять себе задачу, он отбросил эту мысль. Время близилось к восьми вечера, а это значило, что скоро придут зрители и комики. Нурлан решил самостоятельно проверить кухонный персонал. Те шумно обсуждали позиции их меню. В центре кухонного острова стояла небольшая коричневая коробка, привлекающая внимание казаха. — Что это у вас? — озвучил свои мысли парень, кивнул в сторону интересующей его вещи. Разговор поутих, и один из су-шефов, возмущённо ударив по столу, сказал: — А это у нас так Белый снабдил нас кофе. — Возмущённые поддакивания от других поваров сложно было пропустить. И Костя, который и был су-шефом, резко вскрыл коробочку и вынул из неё сразу горсть пакетиков растворимого… — Прикинь, блять, какао! Да в рот оно ебись, это его какао. Мы как тут пол ночи должны у плиты стоять и ни хуя не сжечь или не отхерачить себе чего-нибудь с просони. После этих слов глаз Сабурова непроизвольно дёрнулся. В его «метке» тоже присутствовало это слово. Выступление шло полным ходом. По мнению Нурлана, многие кандидаты были неинтересны, их шутки не вызывали смеха, поэтому тихий зал его не удивлял. Соболев часто комментировал выступления комиков. Все были заняты делом: Илья Макаров следил за залом, кухня готовила еду, парни делали напитки, а Рустам объявлял участников. — И сейчас перед вами выступит один из самых опытных участников сегодняшнего вечера. Встречайте, Алексей Щербаков! — сказал диджей и временный ведущий, вернул микрофон на место и ушёл в сторону. Хотя Нурлан смотрел на сцену, он был удивлён, что раньше не слышал этого имени. Возможно, это было первое выступление этого комика в их клубе. А может быть, просто Сабуров забыл его. Но зал реагировал на этого комика ярче всех. Он и сам сильно смеялся над его шутками, стараясь не отвлекаться от работы. И не удержавшись, он решил рассмотреть выступающего в свободную минутку. И каково же было его удивление, когда он увидел на сцене того самого бегуна из парка… Одет он был просто: тёмно-синяя футболка и синие джинсы. Но при этом он выглядел так ярко. Его выступление было самым длинным из всех за сегодняшний вечер. И учитывая реакцию зала, который раньше не проявлял интереса, победитель вечера был очевиден. Алексей попрощался с гостями и пожал руку Рустаму. Не пользуясь лестницей, он спрыгнул со сцены и направился к барной стойке. Сел на высокий стул и стал наблюдать за другими выступающими с микрофоном, как он делал это до своего собственного выступления. Нурлан и не заметил, как тот самый мужчина, который так запомнился своим выступлением, оказался за барной стойкой. По досадному стечению обстоятельств, секция, где работал Нурлан, была той же, что и у Соболева. Но пока тот отходил, вся барная стойка была в распоряжении Нурлана. Поэтому он спокойно подошёл к комику и спросил: — Будете что-нибудь заказывать? Рука мужчины непроизвольно дёрнулась, но он не повернул голову, продолжая рассматривать выступающих. — Какао, пожалуйста, — заказал блондин. В этот момент возвращался второй бармен. Отвлёкшись на возвращение коллеги, Нурлан дёрнулся от рассекающегося тепла по руке, но не придал этому значения. — Сегодня какой-то выпуск коррекции, я правильно понимаю? — прокомментировал Соболев, но уже заказ, а не выступление. — Это ты, блять, выпуск коррекции, — резко выпалил казах, бросая на напарника не довольный взгляд. — Попросили какао, значит, сделаем… Он снял с себя фартук и бросил его на стойку, а затем ушёл на кухню. Подгон от Руслана для поваров пришёлся как нельзя кстати. Высыпав пакетик растворимого порошка в чашку и залив его кипятком с молоком, за это он бы точно не взял с мужчины ни рубля. Нурлан вынес заказ в бар и поставил его перед Щербаковым. В этот момент Алексей развернулся и встретился взглядом с глазами цвета молотого кофе. Мысли сами сложили нетрудную цепочку сразу у обоих мужчин по обе стороны разделяющего их стола. Натиска голубых глаз было не выстоять. Нурлан резко всё понял и не понял одновременно. Сорвавшись с рабочего места, он выбежал через кухню к чёрному входу… Сигареты нашлись сразу же в кармане брюк. Не церемонясь, он сел на сырые ступеньки. Мысль сменялись друг за другом. Вот! Судьба послала ему самый легальный способ избавиться от метки на своей руке. Но то, что будет дальше, его пугало… Лёха, сидевший в ахуе, понял, что он тот ещё балбес раз умудрился пропустить своё же свечение, про которое мама так рассказывала в детстве. Ведь после того, как твой истинный отыгрывает сценарий, предсказанный задолго до встречи, метка начинает светиться и выделять жар. Жар-то он почувствовал, но пропустил всё самое важное. Спрыгнув со своего места, он поспешил к выходу. На улицу, обойдя здание, он вышел к чёрному входу, где и сидел тот самый бармен. Подойдя ближе, он услышал, как тот начал ругается завидев его. — Не, ну ты нашёл что в баре заказать! Какао, блять! Не пиво, не виски с колой, а какао, арх! — злобная тирада закончилась усталым рычанием. — Я не пью алкоголь. — Да ты чё, — передразнивая комика, бармен выбросил сигарету в сторону. — Не пьёт он, хах, ага. Алексей молча наблюдал за молодым человеком, который сидел на ступеньках, обхватив голову руками. В его движениях и выражении лица было столько отчаяния. Он прятал лицо от чужих глаз, как провинившийся ребёнок. От такой картины мужчина почувствовал, как что-то тёплое разливается у него в груди. И решив не мешать парню копаться в себе, сел рядом с ним и перевёл взгляд на краснеющее небо. В этот момент что-то в душе Щербакова начало греть, освобождая его от оков, которые он раньше не замечал. — Как звать? — спросил Алексей, слегка толкнув соседа по ступеньке. — Нурлан, — ответил парень после небольшой паузы. Парень рядом напрягся, а после развернулся и громко сказал: — Уберите её уже! — и указал на татуировку на своём предплечье. Он решил, что хочет избавиться от неё как можно скорее, но не из ненависти, а по каким-то понятным ему причинам. Алексей скептически посмотрел на татуировку, хмыкнул и сказал: — Я люблю тебя. Надпись на татуировке слегка засветилась, но кожа вокруг неё не потеплела. — Не вышло, — заключил комик, пожимая плечами. — Значит, ещё не полюбил — добавил он с ехидной ухмылкой. — Имя? — вопрос больше походил на приказ. — Лёша, — равнодушно ответил мужчина, глядя на Нурлана, который, кажется, уже принял какое-то решение. Рука бармена легла на спину мужчины, прижимая его к себе в не до объятьях. — Значит, Лёша, придётся тебе меня как-нибудь да полюбить. Предупреждаю, просто не будет.