Тайны на трибунах

Элизабет направлялась к большой белой машине, нервно сжимая свою сумку. Сегодняшний день значительно отличался от всех предыдущих, за все время, что девушка работала на футбольный клуб. Паула схватила её ещё до того, как она успела пройти охрану здания и сообщила очень «радостную» новость: — Элизабет, доброе утро! На парковке тебя ждёт Гави, он довезет тебя кое-куда. Поснимай там все, хорошо? Блондина ничего не успела ответить, как Арруго уже поспешила удалиться. Какого черта? Элизабет точно не привлекала идея ехать непонятно куда вместе с Гавирой. И сейчас шагая до парня, который облокотился на свою машину, она надеялась узнать чуть больше подробностей. — Не знала, что ты водишь машину, — начала девушка. Пабло усмехнулся, усаживаясь внутрь автомобиля. — А я вижу, ты много обо мне знаешь. — Просто мне попадалось кучу видео, где Педри тебя довозит. Вот я и подумала... — Мне было семнадцать, конечно, я не умел водить. — закатил глаза он. — А сейчас тебе двадцать, и ты всё ещё не умеешь завязывать шнурки. — рассмеялась Элизабет. — Очень смешно. Зато я играю в футбол на международном уровне, а ты чего добилась? Научилась завязывать шнурки и соблазнять богатых мужиков? — на его лице отобразился оскал. Элизабет застыла, её улыбка пропала, сменившись холодным выражением лица. — Ты не имеешь права так разговаривать со мной, — ответила она холодно, стараясь не показывать своего гнева. Гави усмехнулся, выезжая с парковки. — О, а кто сказал, что я не имею право? — Иногда нужно быть вежливым, чтобы с тобой хотели общаться. — она отвернулась к окну, не желая смотреть на этого неприятного человека. Пабло резко свернул, выезжая на дорогу, которая вела в сторону пригородных районов. — Ты чего такая злая? Не нравится, когда говорят правду? — спросил Гави, с язвительным подтекстом. — Я просто не люблю, когда со мной разговаривают свысока, — ответила Элизабет, — особенно когда я просто делаю свою работу. А на твои футбольные успехи мне плевать, к слову. — Ты думаешь, что я ничего не заслужил? — Гавира отвернулся от дороги, на секунду повернувшись к девушке. — Ты заслужил только свое высокомерие, — ответила Элизабет, — ты мог бы быть вежливее. — Иди в своем "вежливом" мире погладь кого-нибудь по голове, — Пабло с усмешкой повернулся к дороге, — и не забывай о том, что ты всего лишь девочка на побегушках, и никто более. — Ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы делать такие выводы, — сказала Элизабет, — и в этом твой основной недостаток. Гави продолжил ехать, молча наблюдая за дорожной обстановкой. Элизабет попыталась проанализировать ситуацию. Понятно, что у футболиста было несколько причин для такого поведения, но она не собиралась просто смириться с таким отношением. Она не была бессловесной игрушкой, и он должен был понять это. — Итак, куда мы едем? — спустя некоторое время спросила Элизабет, пытаясь перехватить инициативу. — Надеюсь, ты не в лес меня везёшь. — Увидишь, — ответил Гавира, не отводя взгляда от дороги. Элизабет вздохнула, её терпение было на пределе. Она поняла, что с Пабло нужно быть осторожнее, но она не собиралась отступать. — Если убьёшь меня, то хотя бы приноси мне на могилу красные розы. Это мои любимые цветы.

***

Они подъехали к большому бежево-коричневому зданию. «Госпиталь Сант Жоан де Деу Барселона» — гласила надпись на последних этажах. Так, уже стало понятнее, но какое отношение они к этому имеют? Пройдя чуть дальше, девушка заметила ещё одну надпись: «Детский онкологический центр». Элизабет закусила губу, невольно сдерживая дрожь, пробежавшую по её телу. Ей всегда было не по себе в таких местах, где царила атмосфера страдания и неопределённости. Особенно, когда речь шла о детях. — Идём, — бросил Пабло, не встречаясь с её взглядом. — Что мы здесь делаем? — спросила Элизабет, пытаясь найти в его поведении хоть намек на объяснение. Гавира проигнорировал её вопрос, направляясь к главным дверям, которые уже распахнулись перед ними. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь шелестом шагов и тихими разговорами персонала. — Пабло, ты можешь дать мне чуть больше информации? — Элизабет решила попробовать ещё раз. — Через несколько дней новый год, время чудес, все дела, — прошипел он. — И так уж вышло, что некоторые из детей загадали увидеть их любимого футболиста. И возможно, — его голос дрогнул. — Это их последнее желание. Элизабет закусила губу. Ожидала ли она такого от него? Скорее нет, чем да. А мысль о том, что ей придётся все это снимать, заставляла трястись её руки. — Знаешь, если делать все это неискренне, твою карму это не отчистит. — тихо произнесла девушка. Пабло резко остановился и посмотрел на девушку, прищурив глаза. — А кто сказал, что я это делаю неискренне? — Сеньор Гавира! — их откликнула женщина средних лет, одетая во все белое. — Очень рада, что вы всё-таки смогли приехать! — Да, конечно. — его взгляд сразу же смягчился, однако он все ещё старался сохранять строгость в своём голосе. — Мальчишки уже заждались вас. Пройдёмте за мной. Пабло и Элизабет пошли за женщиной. Девушка тяжело задышала, когда увидела группу маленьких детей, побритых налысо. Большинство из них были в инвалидных колясках, кто-то сидел на коленях у медицинских сестёр. Один из них заметил приближающегося футболиста и отчаянно начал махать руками, привлекая внимание других. Мальчик, который мог самостоятельно передвигаться на ногах, кинулся к нему. Гавира сначала опешил, но после обнял паренька. Элизабет застыла, наблюдая за происходящим. Она чувствовала себя неуместно, будто вторглась в чужой, болезненный мир. Её сердце сжалось от жалости к этим детям, их лица были полны надежды и одновременно страха. — Я твой самый большой болельщик, — сказал мальчик, его глаза светились радостью. — Я даже футболку с твоим номером купил! — Очень круто! — Пабло улыбнулся, а мальчик, кажется, просто светился от счастья. Девушка невольно улыбнулась, глядя на эту сцену. Она понимала, что для этих детей встреча с Гави — это праздник, возможность забыть о своих болезнях и почувствовать себя счастливыми. — Вы можете делать фотографии, — сказала женщина, обращаясь к Элизабет. — Никто не против. Блондинка вытащила телефон, её руки всё ещё слегка дрожали. Она не знала, как вести себя в этой ситуации, как снимать таких хрупких детей, чьи судьбы были полны неопределённости. — Я могу сфотографировать тебя и Гави, — предложила Элизабет маленькой девочке, сидящей в инвалидном кресле. — Ты бы хотела? — Ой, да! — девочка улыбнулась, её лицо засияло. — Я очень хочу фотографию с Гави! Элизабет подошла к девочке и сделала снимок. Невольно она почувствовала себя немного лучше, глядя на сияющие глаза ребёнка. — Вы можете сфотографировать меня с Гави? — спросил другой мальчик, его голос звучал тихо и хрипло. Элизабет кивнула, её сердце постепенно начинало оттаивать. Она начала фотографировать каждого ребёнка, кто просил об этом, стараясь запечатлеть на снимках их радость, надежду и маленькие победы. Пабло с терпением обнимал каждого ребёнка, отвечал на их вопросы, шутил с ними. Казалось, он искренне рад видеть их, а его улыбка была настоящей. — Вы можете уделить ещё минут десять? — подошла к Элизабет женщина в белом. — Мы сильно вас не отвлекаем? — Всё в порядке, — улыбнулась она. — Конечно, у нас есть время. — Тогда пройдёмте за мной. Блондинка подошла к Гави и позвала его за собой. На удивление, он даже не наградил её убийственным взглядом, хотя нотка призрения всё же чувствовалась. После того, как Пабло попрощался с детьми, все трое в тишине направились дальше по коридору. Их заставили надеть белые халаты поверх одежды и медицинские маски. Когда они подошли к нужной палате, женщина наконец заговорила: — Здесь лежит мальчик Данте. Два года назад он поступил в вашу академию, но, к сожалению, проучился недолго. — Её взгляд заметно погрустнел. — Рак с метастазами. Осталось ему, в лучшем случае, пару месяцев. Последним его желанием было увидеть вас, сеньор Гавира. В этот момент воцарилась гробовая тишина. Никто не знал, что сказать. Элизабет повернулась к парню рядом, который в этот момент прокусывал губу до крови. Гавира резко выдохнул, не находя слов, чтобы выразить свои чувства. Пабло, привыкший к аплодисментам толпы, славе и восхищению, впервые столкнулся с настоящей бедой — бедой, которая не поддавалась никаким финтам и комбинациям. — Давайте зайдём, — тихо произнёс он, словно боясь нарушить тишину, царившую в коридоре. — Будьте готовы к тому, что он не в лучшем состоянии, — сказала женщина, открывая дверь палаты. Элизабет с трудом переступила порог, её сердце колотилось в груди. Ей предстояло увидеть то, что она не сможет забыть никогда. Эта встреча, она знала, перевернёт её мир и заставит иначе взглянуть на жизнь. В палате было тихо, только тиканье аппаратов нарушало тишину. На кровати лежал худой мальчик лет десяти, его лицо было бледным и исхудавшим. Он был подключен к капельницам, трубки тянулись к его телу, а глаза были закрыты. — Данте, — тихо позвала женщина, — к тебе пришли гости. Мальчик открыл глаза, его взгляд был мутным и усталым. Он посмотрел на футболиста и попытался улыбнуться. — Гави, — прошептал он, его голос был слабым. — Ты... ты настоящий? Пабло сел на край кровати, его руки трепетали. Он чувствовал себя беспомощным, не зная, что сказать. — Да, — ответил он, его голос дрожал. — Я настоящий. Данте попытался приподняться, но вновь упал обратно на подушку, отдышавшись. — Я... я так тобой восхищаюсь, — сказал он, его глаза были полны восторга. — Я хочу стать таким, как ты. — Спасибо, — ответил Гавира, чувствуя, как в горле пересохло. — Я обязательно выздоровею и стану самым лучшим футболистом, — прошептал Данте, протянув руку к Гави. — Мы будем играть в одной команде. Элизабет не выдержала и по её щекам потекли слезы. Решив, что лучше мальчику этого не видеть, она выскочила из палаты и села на стул у стены, рядом с ней. Девушка тяжело дышала, прикрывая лицо ладонями. Глаза щипало, а нос чесался. В ее голове снова пробежал образ ребенка, его глаза. Элизабет заплакала еще сильнее. Ее тело тряслось. Разве они заслуживают такой участи? Спустя некоторое время она почувствовала, как рядом с ней кто-то сел. Девушка подняла голову и увидела Пабло. Его глаза были красными, а губы полностью искусаны. — Прости, что оставила тебя там, — прошептала Элизабет. И хоть у них были, мягко сказать, напряженные отношения, девушка чувствовала свою вину за то, что бросила его там одного. Ведь он не мог так трусливо сбежать, в отличие от нее. — Если я тебя и виню в чем-то, то точно в этом. Знаешь, что означает его имя? — Блондинка отрицательно покачала головой. Гави тяжело сглотнул и вытер рукавом мокрые глаза. — Стойкий. Данте значит стойкий. В этот момент Элизабет почувствовала, как ей снова становится трудно дышать. Плакать перед Пабло не хотелось, но это было невозможно. Девушка прикрыла глаза, всхлипывая. Футболист повернул голову в ее сторону и поджал губы. «Да уж, жалкое зрелище», — подумала Элизабет. Но тем не менее, Пабло, вместо усмешки или едкого комментария, аккуратно провел рукой по ее длинным светлым волосам, как бы успокаивая. Девушка перевела взгляд и посмотрела прямо ему в глаза, которые были наполнены болью и сопереживанием одновременно.

***

— Что за день такой?! — воскликнула Элизабет, поправляя сумку на плече. Тренировка началась уже пятнадцать минут назад, а девушка только заходила в спортивный городок. Все из-за того, что утром она решила накрутить волосы, и это получилось у нее не с первого раза. Да и сбившийся режим после празднования Нового года давал о себе знать. Но ведь сегодня ее день рождения, можно же немного опоздать? К счастью, ни Паулу, ни Мануэля она не встретила, поэтому тихонько зашла на стадион и села на трибуны. Но вот сюрприз: на ее привычном месте красовался пышный букет розовых пионов. Не ее любимые цветы, конечно, но все равно приятно. Подняв букет, она заметила небольшую записку внутри: «С восемнадцатилетием самую обаятельную девушку. От Педри» Прочитав, на ее лице сразу возникла смущенная улыбка. Элизабет перевела взгляд на поле, где стоял сам Гонсалес и махал руками. Поприветствовав его в ответ, она положила букет обратно на сиденье и приступила к работе. Сразу после утренней тренировки ее догнал в коридоре Педри. — Привет, — он обнял девушку. — И еще раз с днем рождения! Надеюсь, тебе понравились цветы. — Да, спасибо большое, — улыбнулась Элизабет. — Цветы очень красивые. — Как и ты, — произнес футболист, заставляя ее покраснеть. — Ужас, Лиззи, тебе восемнадцать. Такая старая уже, на пенсию пора! — Говорит двадцатидвухлетний мужик, — усмехнулась она. — Эй! Я вообще-то молодой парень, а не мужик! — сделал наиграно обиженное лицо Гонсалес. — С твоей растительностью на лице ты именно мужик! — рассмеялась она. А Педри в этот момент отмечал у себя в голове, что обязательно сегодня побреется. — Я подумал, что может сходим куда-нибудь вечером? — поднял брови он, а Элизабет отчётливо услышала надежду в его голосе. — Прости, но мы с Истоном договорились устроить домашние посиделки. Сегодня никак, мне очень жаль, — закусила губу она. — Ничего страшного! — поспешил успокоить Гонсалес. — Я думаю, что потом обязательно найдем время. А еще у меня для тебя кое-что есть, подожди секунду, — он с улыбкой направился в сторону раздевалки, оставляя Элизабет одну. За время ожидания Педри она успела встретить несколько футболистов, которые тоже поздравили ее. Откуда они вообще узнали об этом? Наконец вернулся сам Педри. Он протянул небольшую бархатную коробочку, обернутую в атласную ленту. Девушка с интересом начала аккуратно распаковывать, и ее глазу открылась небольшая золотая подвеска с красивой буквой «Б». — «Б» — означает Барселона. Подумал, что это будет символично. Элизабет кокетливо посмотрела на парня, закусив губу, а после кинулась ему на шею. — Спасибо огромное! Это очень красиво! — Рад, что тебе понравилось, — с улыбкой он выпустил из объятий девушку. Его взгляд зацепился за упавший локон волос на лице Элизабет, и не сумев удержаться, он заправил его за ее ухо. Большой палец скользнул по щеке блондинки, слегка касаясь нижней губы. Их глаза были направлены точно друг в друга, а дыхание у обоих перехватило. Педри перевел палец под подбородок девушки и приподнял его наверх. Казалось, что оставались считанные сантиметры между их губами. — Лиз, с днюхой! — крикнул Фермин. Ребята быстро отстранились друг от друга, и Элизабет с натянутой улыбкой повернулась к другу. В его руках были красивые белые лилии, которые он сразу же протянул девушке. — Спасибо, Фермин, — она обняла его. — Мне очень приятно. — Ты за ними что ли только что сбегал? — поднял брови Гонсалес. — Ага, — усмехнулся Лопес. — Потому что один черт узнал об этом непонятно откуда и молчал, — он посмотрел на друга, а Педри поднял руки вверх, мол «я здесь не причём». Элизабет рассмеялась. — Вы оба такие зайки, не могу. Парни умчались переодеваться после тренировки, а Элизабет в это время решила сходить подышать свежим воздухом. Но прямо у выхода ее ждал Кубарси. — Я словно чувствовал, что ты будешь здесь, — усмехнулся он, протягивая девушке пакетик. — С днем рождения, Лиз. — Пау, не стоило, — улыбнулась она, принимая подарок. Внутри лежала теплая розовая толстовка. Элизабет достала ее и увидела, что на спине красовалась надпись «BARCA». — Я теперь точно ходячая реклама. — Я не очень разбираюсь в том, что нравится девушкам. Но моя сестра сказала, что была бы рада такому подарку. — Спасибо большое, Пау. Это очень красиво, обязательно буду носить! И не знала, что у тебя есть сестра. — Старшая, — пояснил он. — Мы не особо много времени проводим вместе, поэтому об этом в принципе мало кто знает. — У меня есть вопрос, — протянула Элизабет, а Кубарси на нее вопросительно посмотрел. — Откуда вы узнали, что у меня день рождения сегодня? — Ты при первой нашей встрече об этом рассказала, забыла что ли? — футболист нервно рассмеялся. — Не-ет, я называла только месяц, точно помню, — прищурила глаза блондинка. — Считай, что у нас есть свои связи, — загадочно улыбнулся он. — Почему тебя это так беспокоит вообще? — Потому что я никому не говорила об этом. — В этом есть какая-то проблема? Почему ты не говорила? — Не самый мой любимый праздник, — она пожала плечами, доставая зазвонивший телефон. «Мария» — гласил контакт. Удивительно, они еще не забыли о ней? — Прости, Пау, мне сестра звонит. Спасибо еще раз за подарок! — она чмокнула его в щечку и ушла в неизвестном направлении. Кубарси так и остался сидеть на том же месте, словно статуя, стараясь придти в себя после поцелуя. Из здания вышел Кунде, который сразу обратил внимание на застывшего парня. — Пау, все хорошо? — спросил Жюль, приводя его в сознание. — А? Да, да, все в порядке, — промямлил тот. — У тебя щека в розовой помаде, — усмехнулся Кунде и удалился. Кубарси резко раскрыл глаза, дотрагиваясь до места поцелуя. Да уж, к такому его точно жизнь не готовила.

***

Элизабет отошла на достаточное расстояние, чтобы ее разговор никто не смог послушать. — Алло, — ответила наконец-то она. — Привет, сестра, — спокойно произнесла Мария. — Хотела поздравить тебя с днем рождения. — Спасибо, — ответила старшая, пытаясь не выдать в голосе волнение. Наступила неловкая тишина, будто им нечего было сказать. Элизабет прервала ее первой. — Как там мама? — Мама? — ее голос заметно дрогнул. — Мама в порядке. Слушай, она не позвонит. — Я и не надеялась. Ни на День благодарения, ни на Рождество она трубку не брала. — Ей сейчас тяжело… А почему ты мне не звонила? Ответить на этот вопрос правду она не могла. Не хотела и все. Всю жизнь Мария стояла выше нее, тогда почему сейчас Элизабет должна хотеть с ней взаимодействовать? — Встречный вопрос, — усмехнулась старшая. Настала снова тишина. — Как балетная академия? — Меня отчислили, — равнодушно ответила Мария. — Что?! Почему? — воскликнула Элизабет, стараясь скрыть нотки злорадства в своем голосе. Неужели идеальная Мария вовсе не такая? — Не делай вид, что ты не рада, — усмехнулась сестра. Элизабет вздохнула, они слишком хорошо друг друга знают. — Что по этому поводу сказала мама? — Устроила взбучку и говорит, что теперь я пойду по наклонной, прямо как ты. Элизабет усмехнулась. — Прямо как я… — протянула она. — Что еще она говорила обо мне? — Ты теперь запретная тема у нас дома. Но когда я показала, что ты теперь почти знаменитость, — Элизабет сморщилась, вспоминая все статьи желтой прессы, — она сказала, что не удивлена, что ты устроилась под толстым кошельком. Элизабет стиснула зубы, чувствуя, как по ее щекам поднимается жар. Она знала, что мама всегда считала ее легкомысленной и неспособной на настоящую любовь. А теперь, когда ее жизнь, пусть и не идеальна, но очень насыщенна и полна эмоций, мать использует ее как пример того, как не надо жить. — Она и правда так думает? — спросила Элизабет, пытаясь скрыть горечь в голосе. — Думает? — ответила Мария. — Она уверена. — Прекрасно, — саркастически произнесла старшая. — Значит, я теперь точно ее «неудавшийся проект». — А ты как будто пыталась быть идеальной, — сказала Мария. — Ты всегда была такой, какая есть. — Ты не права, — ответила Элизабет. — Я всю жизнь старалась быть идеальной, чтобы оправдать ее ожидания. Но я устала. — А знаешь, какого было мне? — воскликнула младшая. — У меня жизни никогда не было! Пока ты гуляла, я училась! Пока у тебя были друзья, я пыталась угодить маме! Сейчас ты исполняешь свою мечту, а я даже никогда не мечтала! Это был один из немногих моментов, когда Мария показывала свои настоящие эмоции, а не скрывалась под маской равнодушия. И, к сожалению, Элизабет очень редко видела свою сестру такой. — Потому что ей невозможно угодить, Мари. Мне очень жаль, что у тебя все так сложилось, но в этом моей вины нет. Спасибо за поздравления, но мне уже пора. Недожидаясь ответа, Элизабет сбросила трубку, тяжело вздыхая. Как бы порой тяжело ни было, она была и будет ее маленькой сестренкой, которая сейчас где-то в Сан-Диего вытирала горькие слезы.

***

— Ты точно ему нравишься, — сделал вывод Истон, после долгого рассказа Элизабет об их ситуации с Педри. — Я знаю, Ист. Но я не уверена, что это то, что мне нужно, понимаешь? — вздохнула девушка. — Между нами определенно есть притяжение, и мне нравится с ним проводить время, я много думаю о нем, но как будто у меня нет ощущения, что я хочу этого. — Зачастую так и происходит, Лиз. Тебе кажется, что вы никогда не сможете быть вместе, а потом образуете самую счастливую семью. — Я никогда не смогу быть с Пабло, а не с Педри. Но в этом и проблема. Будто бы это не мой человек. — Слушай, а ты когда-нибудь думала о том, что ты просто боишься сделать шаг? — спросил Ромеро, прищурившись. — Ты с детства привыкла к отсутствию любви в семье. Может быть, тебе сложно поверить, что кто-то может сильно любить тебя? Элизабет задумалась. Она никогда не думала об этом в таком ключе. Действительно, мама никогда не проявляла внимания, любви и поддержки к своим девочкам, в которых они так отчаянно нуждались. Да и Остин не был романтиком. В отличие от Гонсалеса, который, кажется, был готов горы свернуть ради подруги. — Может быть, ты прав, — сказала Элизабет. — Может быть, я просто боюсь. Боюсь быть снова уязвимой. — Я понимаю твои страхи, Лиз, — сказал Истон. — Но ты должна помнить, что жизнь полна неожиданностей. Ты никогда не узнаешь, что ждет тебя впереди, пока не сделаешь шаг. Брюнету не нравился футболист, но, однако, он желал всего самого лучшего своей лучшей подруге. Истон видел, как у неё начинают светиться глаза при упоминании Педри, а значит, его долгом было направить девушку в правильное русло. Но если они все-таки начнут встречаться, то обязательно перед этим Ромеро скажет Педри пару ласковых. Нечего было позволять обижать Элизабет. — А если я сделаю шаг, а он не окажется правильным? — спросила Элизабет. — Если я разочаруюсь? — Тогда ты просто сделаешь шаг назад, — ответил Истон. — Но ты должна попытаться. Ты должна попробовать. Элизабет замолчала, обдумывая его слова. Она знала, что он прав. Она не могла сидеть и ждать, что все само собой устроится. Она должна была взять свою жизнь в свои руки и сделать выбор. — Хорошо, — сказала Элизабет, глубоко вдохнув. — Я попробую. — Вот и славно, — сказал Истон, улыбаясь. — Я всегда знал, что ты справишься. Элизабет тоже улыбнулась, чувствуя, как волнение смешивается с надеждой. Она знала, что предстоит долгий путь, но она была готова пройти его. — Я сегодня с Марией, кстати, разговаривала, — продолжила девушка. — И как она? — Ну, скажем так, она не в восторге от своей жизни, — Элизабет вздохнула, выкладывая палочки для еды на стол. — Она бросила балетную академию, мама ее ругает, а я стала для нее примером того, как не надо жить. — Ого, — брюнет поднял брови. — Тяжелая история. — Да, — подтвердила Элизабет. — Она сказала, что у нее никогда не было жизни, пока я гуляла и строила свою. — Ты же знаешь, что это не так, — сказал Ромеро. — Ты тоже старалась угодить маме, ты тоже много работала. — Да, но она была увлечена балетом и была идеальна во всем, а я просто училась, — сказала Элизабет. — И теперь она считает, что я виновата во всем. — Ты ни в чем не виновата, и ты это знаешь. Она просто завидует тебе, что ты выбралась из этого кошмара, пока она пыталась приспособиться и угодить вашей матери. — Она тоже ни в чем не виновата, Ист. Она еще совсем ребенок, ей пятнадцать! И единственное, что она хотела, это получить любовь от единственного родителя, — девушка прикрыла глаза. — Зато ты у нас уже не ребенок. Наконец-то я могу тебя посылать за алкоголем, — радостно улыбнулся брюнет, стараясь сменить неприятную тему. — И не надейся, алкоголик. Теперь мы одного возраста, и ты не сможешь использовать аргумент «я старше», — усмехнулась Элизабет. — Но я все еще старше! Так, где там наша доставка? Я очень хочу есть и сейчас буду скандалить, — он встал из-за стола, в поисках телефона, но наткнулся на очередную вазу с цветами. — О Боже, Лиз. Кто тебе столько надарил букетов, прям как на похороны. Хороним твою молодость? — Очень смешно. — В этот момент они услышали звонок в дверь. — Я открою. Девушка прошла к порогу квартиры и открыла входную дверь. Но на удивление, там стоял не доставщик еды. Перед ней был курьер с цветами. С красными розами. — Сеньорита Блэквуд? — спросил он. — Да. — Это вам. — мужчина протянул большой букет в руки Элизабет. — А от кого он? — нервно спросила девушка. — Адресат попросил остаться анонимным, записки тоже не оставил, — пожал плечами. Девушка посмотрела еще на свои любимые цветы и, поблагодарив, захлопнула дверь. Это было очень странно, ведь единственный, кто знал о ее любви к красным розам, находился прямо сейчас в квартире. Или не единственный? Элизабет осознала, что был еще один человек, кому она говорила о своих любимых цветах, но от которого она их ждала в последнюю очередь.