Close call

Вэй Усянь в своей палатке самостоятельно обрабатывал раны, как привык с самого детства. Получил травму — лечи её сам. Он не рассчитывал, что Лань Чжань заметит. Однако тот всегда замечал, потому что, несмотря на все их споры и собственное, какое бы то ни было, состояние, никогда не спускал с него глаз. Та ночь выдалась особенно студёной. Сколько бы слоёв одежд или талисманов он ни нацепил на себя, всё равно было холодно. Шелест открывающейся палатки привлекает его внимание, и вот он, Лань Чжань, входит внутрь с бинтами и лекарственными травами, что совершенно для него нетипично. Входит и видит очень, очень усталого Вэй Усяня всего в крови. Перемазанное в грязи сражений лицо утратило свои красивые, утончённые черты. И всё же этого оказывается недостаточно, чтобы скрыть удивление. — Лань Чжань? Что ты здесь делаешь? Между ними повисает тишина, которая по ощущениям растягивается на вечность. Лань Чжань смотрит на свои руки, затем снова на него. — Ухаживаю за ранеными. Вэй Усянь не может удержаться от тихого смешка. — Я не ранен, со мной всё в порядке. Другим больше нужна твоя помощь. Брови собеседника хмурятся от беспокойства и досады. Почему Вэй Усянь ведёт себя так? Он знает, что Лань Чжань помнит град стрел, направленных прямо на него. Пусть гуцинь и заиграл своевременно, двум из них всё же удалось достичь спины. — Неразумно пренебрегать своим здоровьем. Большие раны или маленькие, о них необходимо позаботиться, — настаивает Лань Чжань, чуть приближаясь. — Лань Чжань, — голос Вэй Усяня леденеет, — Ты в самом деле считаешь меня хрупким существом, нуждающимся в постоянном присмотре? Он поднимается со своей койки, выхватывая дицзы. Однако делает всего шаг, прежде чем рухнуть на землю. — Вэй Ин! — зовёт Лань Чжань, быстро подходя и хватая за руку, чтобы перенести его обратно, — Позволь мне помочь. Эта настойчивость разрушает барьеры Вэй Усяня. С сокрушённым вздохом он кивает и начинает медленно стягивать ханьфу. Он слишком устал, чтобы бороться, слишком устал, чтобы пытаться оттолкнуть. Так что они оба молчат, пока Лань Чжань занимается ранениями. — Я в порядке, ладно? — бормочет Вэй Усянь, нарушая тишину, — Побереги это для тех, кому действительно нужно. Раздаётся шипение, когда Лань Чжань без предупреждения проводит пальцем по месту, распоротому наконечником стрелы. — Твои раны не заживают должным образом, — всё, что он говорит, чему Вэй Усянь несказанно рад, потому что у него определённо нет сил спорить о том, как его путь совершенствования влияет на несуществующее золотое ядро. Краем глаза он видит, как руки Лань Чжаня ловко вдевают нитку в обработанную иглу. — Дыши, — инструктирует Лань Чжань и пронзает его кожу. Они сидят до тех пор, пока каждой ране не оказывается должный уход. — Спасибо... — бормочет Вэй Усянь спустя долгое время, — Но тебе совершенно не обязательно присматривать за мной. Сегодня я облажался, и этого больше не повторится.  

~~

  Дыхание сбивается, пока Вэй Усянь лежит на полу, изо всех сил стараясь держать голову прямо и подавить панику. Он чувствует, как тёплая жидкость медленно сочится сквозь пальцы, пропитывая всё вокруг. Он истекает кровью. После сегодняшней битвы он, прихрамывая, брёл к своей палатке, думая, что всё не так плохо — всего лишь царапина, ведь никто не может подобраться близко к его армии мертвецов, верно? Но как только адреналин покинул его, он рухнул на землю. Вэй Усянь не может пошевелиться: тело просто отказывается подчиняться. Он силится остановить кровотечение, но руки такие дрожащие, такие слабые... Время словно перестаёт существовать. Он теряет его счёт. Вэй Усянь должен попытаться. Голос еле слышен, когда он зовёт на помощь. Кто угодно подойдёт, лишь бы его нашли. — Шицзе... шицзе, — в конце концов шепчет он, прежде чем поперхнуться собственной кровью. Может быть... может быть, если повысить голос... Может быть, он всё ещё неподалёку. Может быть… Боги, как больно дышать... — Л-Лань Чжань… Лань Чжань!... Сознание быстро покидает его. Дышать слишком больно. И всё, о чём он думает, — это о том, как он боится.  Я не хочу умирать. Я не хочу оставаться один. Мне страшно... — Всё хорошо, А-Ин. Всё будет хорошо. Глаза расширяются от вкрадчивого, успокаивающего голоса. Этот голос... Такой смутно знакомый. Вэй Усянь с трудом поворачивает голову и тихо ахает, видя женщину и мужчину, стоящих рядом на коленях. У мужчины его глаза, а в улыбке женщины с такой же красной лентой, как у него, отражается собственная. — А-Нян?... А-Де?... — пытается он, и слова кажутся чужими во рту. Даже шёпот отнимает много сил. Мама успокаивает его, нежно касаясь волос. — Мой А-Ин.… Мой милый, храбрый А-Ин. Такой храбрый и сильный. Я не могу гордиться тобой ещё больше. — Мне страшно… Это больно, — всхлипывает он, горячие слёзы текут по щекам и теряются в волосах. Вэй Усянь пытается дотянуться до такого родного образа, но рука с тихим стуком падает в нескольких цунях от родителей. Он хочет прикоснуться к ним, хочет, чтобы они его обняли. В кои-то веки он хочет, чтобы его обняли… — Мы здесь, баобэи. Скоро всё закончится, — говорит папа с грустной улыбкой, — Прости А-Де, что не смог защитить тебя… Не смог забрать отсюда… Твоему А-Де жаль, что Цзян Фэнмянь позволил тебе страдать. — Мне страшно… Мне так страшно. Я-я не хочу умирать. — А-Ин сделал достаточно. Отдыхай, дитя моё. Всё будет хорошо, — шепчет мама, наклоняясь и с любовью целуя его в лоб. Это кажется таким реальным, может, они действительно здесь, — Отдохни. Закрой глаза. А-Нян и А-Де рядом. Он не хочет закрывать глаза, не тогда, когда родители прямо перед ним. Он так сильно скучал, ему так много нужно сказать. Усталые глаза закрываются, слеза скатывается по лицу. Может быть… может быть, он может позволить себе отдохнуть. Война почти закончилась, и Ордены в нём больше не нуждаются, верно? Он лишь надеется… что тем, кто найдёт его, будет не Цзян Яньли или Цзян Чэн. Он не хочет, чтобы они застали его в таком состоянии. Мысль о плачущей шицзе... Нет, с ней всё будет в порядке. Цзян Чэн защитит её, и он сам всегда будет рядом, в духовных силах, струящихся по меридианам его шиди. Он всегда будет с ними. Он сделал достаточно… Боль утихает, и пол уже не кажется таким твёрдым. Мама крепко держит его за руку. Вэй Усянь хочет открыть глаза, хочет снова увидеть её. Если сравнивать с тем, когда его сбросили на гору Луаньцзан, он даже чувствует тепло. — ...Вэй Ин!... Он слишком устал, чтобы отвечать, слишком устал, чтобы беспокоиться и выяснять, кто зовёт его. Кто бы это ни был, он должен уважать просьбу его матери, — она хочет, чтобы он отдохнул. Не то чтобы этот кто-то мог помешать его сну, Вэй Усянь всегда крепко спал. Просто дайте ему наконец отдохнуть… — ...очнись, Вэй Ин, очнись! — почти кричат от отчаяния где-то сверху. Тепло окутывает его ещё сильнее, что, мягко говоря, успокаивает. Нежные, но твёрдые пальцы прижимаются к ране на боку, — Останься. Останься... — А-Нян… Хочет, чтобы А-Ин отдохнул... — бормочет Вэй Усянь, чувствуя, что всё глубже погружается в чёрную пустоту, пока его внезапно не тянет обратно. Он захлёбывается в крике от боли, пронзающей его бок. — Прости, Вэй Ин. Мне нужно остановить кровотечение... Этот голос… Вэй Усянь открывает глаза. Даже затуманенным зрением он всё равно угадывает в держащем его Второго Нефрита Гусу Лань. — Л-Лань Чжань?... — Не говори. Сосредоточься, — просит тот напряжённо, продолжая делиться духовными силами, чтобы затянуть рану, — Я рядом... Он позволяет себе упасть в объятия Лань Чжаня и решить, что с последствиями разберётся потом. Вэй Усянь не может не прижаться к Лань Чжаню, успокаиваясь в тепле его тела. Возможно, он не так уж одинок, как думал. Вэй Усянь обязательно поблагодарит его, как только хорошо отдохнёт. Он хочет, чтобы родители знали, что он сделает это в надёжных руках.