The cracked sapphire

Боже милостивый, к чему ты ведёшь? Твой лик застыл на скульптуре, возведённой в подобном богохульном пристанище. Бесплодная улыбка и мëртвые очи наблюдают за грехопадением своих верных последователей. Лживы убеждения о тебе, твоëм милосердии и благих побуждениях. Ты - пустой сосуд, выдуманный скверными душами, непригодными даже для закуски владыке, что воцаряется над твоим безмолвным присутствием. Заклятый враг или тайный приятель? Твоя таинственность не дала бы покоя, если бы нашëлся смельчак, усомнившийся в твоëм существуещем представлении. Подобных не существует. Все уничтожены во имя тебя. По нраву ли тебе растление, совершающиеся на твоих глазах, иль очи размыты правотой лживой? Прекрасен ли вид блуда, демонстрирующий жестокость человеческого нутра? Тебе нечего сказать. Ты и не обязан говорить. От святого только вера в тебя. К чему похвала, когда жертва молит тебя о простой человечности, которой ты предпочитаешь услаждение мучителей? Взаправду ли ты отец божий? Единственная благодарность, которую ты заслужил, это низкий поклон и молитва за ангельское отражение. С ним вся боль превращается в мимолëтную обиду. С ним шрамы становятся царапинами, кровоточащими не так сильно, как казалось бы. В его объятиях вера в последний шанс постепенно возрастает. С ним... Только с ним... Уставший взгляд не различает истинного святого, принимая его за божество. Или он и есть Бог? Мученик, не оставляющий его. Обоим одинаково нужна рука помощи, спасение и надежда, но он смог заверить, что придёт время, когда они вновь смогут держаться за руки, заботясь о сегодняшнем обеде, а не о раздумьях, увидят ли они завтра свет, или эта честь удостоится лишь одному из них. Боль, унижения, прикосновения... ничто, лишь бы только быть вместе. Спокойствие в его объятиях - о чëм ещë можно молить? Его грубые руки гладят по голове, дрожащие пальцы прикасаются к грязной щеке, вытерая слëзы. Его томные поцелуи по свежим и зажившим ранам. В щëку, нос, лоб, руки... Иногда более медленные и углублëнные в искусаные губы. Не верится, что они почти одно целое. Но эта теплота внутри пожирает голодным зверем трещины, оставленные чужаками. Дать ему того же. Нет, гораздо больше. Ещë одно объятие. Ещë одно прикосновение... Блеск небесных глаз испарился, искажаясь опороченным взором утомлëнных очей. Не жалея себя, он просыпался каждый день в мучениях, подставляя своё плечо для его тихого плача. Прикрывал его ценной собственного тела, а иногда и жизни. Точно ли это был ребëнок, сотворëнный по воле человека, иль дар свыше?...