Киллер, Коп и Дьявол

       Ресторан Сесилия, час после закрытия       Худощавый официант — единственный, имеющий среди остальных сотрудников образование электрика (пусть и незаконченное), — дрожащими руками держался за провода, производя манипуляции в щитовой. Несколько раз пальцы предательски роняли оголённые контакты, и те, высекая искры, одаривали его бодрящим разрядом, заставляя материться и махать руками. Когда свет всё же снова появился, он обрадовался, едва не упав со стремянки, но стоило ему только закрыть щиток, как свет снова потух, вызывая очередную волну негодования и примитивных, но громких ругательств.       Неполадки с освещением ничуть не смущали двух единственных посетителей заведения, которые сидели в самом дальнем углу. Стол освещался свечами, из еды ничего не было, лишь бутылка дорого вина.       — Мы договаривались не об этом, — голос, исходивший от мужчины, скрытого в тени занавесок, был спокоен и холоден. Его костлявая рука держала бокал с вином на свету, в то время как взгляд был устремлён сквозь прозрачный хрусталь прямо на своего собеседника.       — Не припомню, чтобы мы вовсе о чём-либо договаривались. — Собеседник расплылся в закрытой улыбке, задевая уголком губ шрам на левой щеке. Взгляд его оставался таким же печально весёлым. — Всё, что от меня требовалось, — сделать работу быстро и тихо. Я так и сделал.       — Обезглавливание не звучит как то, что можно сделать быстро и тихо.       — Босс, — глаза собеседника чуть приоткрылись (казалось он всегда ходил с закрытыми глазами), блеснув хищной искоркой в зрачках, — Вы ведь меня знаете, такие вещи я могу делать хоть закрытыми глазами, порой даже без инструмента. — Его крупные руки сжались в кулаки, показывая всю решительность сказанных слов.       — Я не сомневаюсь в твоих навыках, Александр, лишь в твоих методах. Твоя выходка может взрыхлить почву, а мне бы этого очень не хотелось, учитывая, сколько сил было вложено в это дело. — Он поставил бокал и посмотрел на своего собеседника сверху вниз, под этим взглядом крупная фигура Александра выпрямилась, а черты лица истончились.       — Вы обещали мне поле боя, босс, — потяжелевшим голосом начал Александр, — я только потому и приехал в эту выгребную яму. Знай я, что меня здесь будет ждать пиво перед телевизором и диван, — остался бы в части. Я солдат. Мне нужно не спокойствие и средний класс. Мне нужна война. Я хочу видеть своего врага в лицо.       Свет в помещении несколько раз моргнул, вызывая неоднозначные реакции у работников ресторана, но два собеседника оставались непоколебимы. Фигура за занавесками пошевелилась, и в следующую секунд на стол упал конверт.       — Здесь всё, что тебе необходимо, — экипировка, снабжение, информация. На неё объявили охоту, контракт открытый и действует с полуночи. Но тебя ведь не пугает здоровая конкуренция. Уверен, встретишь старых знакомых.       Александр снова расплылся в улыбке и взял конверт в руки, ощупывая пальцами содержимое. Удовлетворённый собственными мыслями, он кивнул и спрятал конверт в карман пальто. Он встал из-за стола и перед тем, как выйти, задал последний вопрос:       — Чтобы нам не повторять эту беседу в будущем — какие будут ограничения?       Свет снова моргнул.       — Ты хотел поле боя — ты его получил.

***

      Ранее утро начиналось для Ричи невпопад хорошему настроению. Скверная погода с первыми лучами Солнца одарила жителей города холодом и слякотью, пачкая обувку и штанины, заставляя крепче кутаться в одежды. А на дворе ведь был август. Ричи широко зевнула, наливая кофе из фильтра, левая нога чуть притопывала в такт музыке, играющей в одном наушнике, губы беззвучно вторили словам энергичной песенки. Она сверилась с часами на стене и сразу обратилась к входной двери, через которую, как по секунде, начали стягиваться сотрудники. Они неторопливо шли, неторопливо расписывались в журнале, также неторопливо продвигались к лифтам стараясь как можно сильнее растянуть момент до начала рабочего дня. Следом за самыми пунктуальными, но не самыми честными сотрудниками подтягивались более радостные служащие, от которых пахло сигаретами и дешёвым кофе.       Ричи коротко кивала, здоровалась, ободряюще улыбалась, с кем-то успевала обмолвиться парой словечек, продолжая незаметно покачивать головой. Кого-то её позитив мотивировал на предстоящую службу, кого-то умилял, некоторых раздражал, что, впрочем, никак не сказалось на благостном расположении духа девушки.       Когда стрелки на часах были далеко за пределами того, что можно было бы назвать опозданием и было проще — прогулом, входная дверь управления открылась неожиданно резко и сильно; от повреждений её уберегла лишь отлаженная работа доводчика. Ричи прекратила печатать и подняла голову. Замерла. Сначала она хотела улыбнуться и в привычной манере пожелать доброго утра, а также осыпать вошедшего небольшой горсткой шутливых колкостей (как это обычно и бывало с ним), но, проследив за выражением лица (не)молодого человека перед собой, она проглотила собственные слова и чуть вытянулась. Он же никак не отреагировал, прошёл мимо, не обратив никакого внимания на неё и лежащий на стойке журнал.       Ричи проследила взглядом за тем, как фигура в белом пальто, которое каким-то чудом осталось чистым и сухим, несмотря на творящееся безобразие на улице, быстрым, но тяжёлым шагом прошла в коридор, и, лишь когда та скрылась за углом, позволила себе комментарий:       — Кому-то сегодня пиздец…       Он стоял в ожидании лифта, выстукивая своё недовольство правым каблуком, и смотрел, как медленно меняются цифры с этажами на панели. Здравый смысл с трудом остановил его от того, чтобы сорваться и побежать по лестнице, всё-таки 19-й этаж. Вышедшие с другого конца коридора сотрудники заметно приободрились, увидев его, и хотели поздороваться, но когда подошли ближе, поспешно ретировались в сторону лестницы, стараясь не встречаться взглядом.       Когда лифт наконец приехал, картина повторилась — люди, увидевшие его, вмиг менялись в лицах, инстинктивно вжимаясь в стены и бочком следуя на выход. На протяжении всего пути лифт останавливался дважды, но никто не рисковал составить компанию единственному пассажиру, предпочитая использовать лестницу. Когда двери открылись на нужном этаже, он участил свой шаг, направляясь в комнату совещаний, на ходу сбивая нерасторопных коллег, которые не стремились вступать в разбирательства, а лишь поспешно удалиться как можно дальше и быстрее.       Панорамные окна слышно завибрировали от того, насколько резко и сильно была открыта входная дверь.       — Ты в своём уме?! — исподлобья гаркнул шеф, смотря на вошедшего.       — А ты, блять, осознаешь, какой пиздец натворил?! — От его голоса окна снова завибрировали, а остальные сидящие в комнате втянули головы в плечи. — А вы хули вылупились?! Събались в ужасе, чтобы даже запаха вашего здесь не было! — Присутствующие замялись и неловко начали подниматься с мест. — Събались, я сказал! — А следующую секунду комната совещаний была пуста, в ней остались лишь капитан и лейтенант.       Если бы не качественная звукоизоляция помещения, то сотрудники, сидящие в главном зале, смогли бы значительно обогатить свой словарный запас красочными выражениями и словосочетаниями. Кто-то бы и вовсе открыл для себя другой мир. Однако и без звукового сопровождения им было, за чем наблюдать. Такими злыми их ещё никто не видел. Даже капитан, старческие черты лица которого, казалось, было невозможно исказить какой-либо эмоцией, сейчас едва молнии не метал. Лейтенант же бурлил от ненависти и было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не пустить кулаки вход, а как знали многие, такое могло произойти (к счастью, страдали только техника и мебель).       Спустя довольно продолжительное время градус в комнате подостыл, и два руководителя разбрелись по разные стороны комнаты. Лейтенант вскинулся, доставая из кармана пачку «Newport», попытался пальцами выцепить одну сигарету, но та упрямо не вылезала (из-за того, что он крепко сдавливал пачку другой рукой), в какой-то момент он не выдержал и с психу запульнул пачку в мусорку, от силы удара мусорка пошатнулась. Он медленно выдохнул, разжимая кулаки, и уже спокойно, но с нескрываемым недовольством спросил:       — Она на квартире?       — Как и положено, — шеф остыл и вернулся в своё кресло, начиная перебирать какие-то бумаги, — охрана представлена, нужные люди предупреждены.       — Хорошо. — Лейтенант почесал бровь и быстро раскинул мысли в голове, подошёл к шефу. — Ну, а теперь может ты меня просветишь? Белладонна, Невермор, Нью-йоркский синдикат — охуительный список, Николас! И он далеко, блять, не полный! — Он облокотился о стол. — Каким, нахуй, образом простое «тайное расследование» обернулось кровавой охотой, м? И каким, нахуй, образом в неё оказалась втянута Энид?!       — Что ты имеешь ввиду, говоря про расследование? — Капитан похолодел, выпрямляясь.       — Ой, вот не надо, а? — Лейтенант всплеснул руками и заходил по комнате. — Мы с тобой не первый день знакомы, мы знаем друг друга лучше, чем пожилые супруги. Дело трёх. Это блядское дело, которое сидит в твоих печёнках уже больше года! В тот день, когда у нас его забрали, тем, кто громче всех кричал и махал руками, был я, но вот недовольным больше всех был ты, — желваки на его скулах играли на каждом слове, — только ты так не смог отпустить ситуацию — и вот куда это привело! — Лейтенант ударил кулаками по столу и посмотрел на капитана. — Твоё желание достойно уйти на пенсию, утерев нос особому отделу, жёстко укоренилось в твоём мозгу и, видимо, передавило извилины. Ты понимаешь, к чему привели твои действия, понимаешь, что из-за своей гордыни подписал ей смертный приговор?       Шеф приподнялся на месте и собирался было что-то высказать, но слова так и застыли на сжатых зубах. Он опустил взгляд на стол, а правой рукой начал разглаживать морщины на лбу, было видно, как подрагивают его пальцы. Разумеется, ни одно его действие не укрылось от наблюдательного подчиненного. Однако тот умышленно не стал акцентировать внимание на слабости своего начальника и лишь продолжил молча наблюдать.       — Всё или ничего, Джон, — прочистив горло, начал капитан. — Это дело — мой последний шанс, шанс уйти «кем-то», а не просто Капитаном Николасом О’Коннеллом — начальником шестого полицейского подразделения. Когда дело у нас забрали, я почти всё потерял, а когда продолжил вести его в тайне ото всех, в какой-то момент понял, что назад пути уже нет. — Он помолчал и продолжил. Лейтенант наблюдал. — Если бы я мог поехать вместо Энид я бы так и сделал, но ты знаешь ситуацию. Весь руководящий состав от капитанов и выше на карандаше у особого отдела, я даже в сортир не могу сходить, чтобы они не узнали. Энид — единственная, кому я мог довериться, и я полностью осознаю последствие своих действий. Я всё исправлю.       Он выпрямился, стараясь придать больше уверенности своим словам. Однако тем, кого он пытался убедить, был он сам.       Лейтенант оставался на своём месте и всё также наблюдал. Его лицо ничего не выражало и было по-необыкновенному спокойным, почти мёртвым, а серебристо-серые глаза смотрели откуда-то из глубины и казались уставшими. Чувство обиды и жалости скребло на душе. Он не узнавал в немощном старике перед собой того человека, рядом с которым был готов стоят плечом к плечу перед любой опасностью. Того, в чьём руководстве был уверен и кому мог доверять. Высокая осанка скукожилась; плечи упали; кожа ссохлась, оголив кости; взгляд умер также, как и его владелец, уже очень давно. Лейтенант медленно выдохнул, будто смиряясь с чем-то внутреннем, и пошёл к выходу. Стоя у двери, он остановился и заговорил:       — Хочешь знать, где я был эти три дня? Ты бы знал, проверяя некрологи хотя бы иногда. Неделю назад Стива и всю его группу нашли на старом мясокомбинате подвешенными на крюках для мяса. Все наши были на похоронах, кроме тебя. Подробностей не знаю, но как говорят: они прижали крупную шишку на чёрном рынке, конфисковали почти четверть миллиарда долларов. Громкое дело. Было бы. — Он крепко сжал ручку двери. — У всего есть последствия, Николас. И у всего есть предел. Главное — знать, когда остановится. Когда-то ты мне это говорил, теперь я говорю это тебе. Сейчас самое время, Ник, и ты знаешь это лучше кого-либо.       Капитан молчал не в силах ответить.       Джон вышел в главный зал и, не на секунду не задержавшись, направился в кабинет своего отдела. Коллеги с нескрываемым любопытством проводили его взглядом, изображая при этом бурную деятельность и полную вовлечённость в рабочий процесс.       В кабинет он вошёл стремительно, добрался до своего стола и пролез в нижний ящик, из которого извлёк небольшой сейф. Быстро ввёл пароль и, дождавшись, когда прозвучит нужный сигнал, открыл его. Внутри лежали: Heckler & Koch (P30L) с двумя заряженными магазинами, пачка наличных (пять тысяч десятками) и кнопочный телефон. Спрятав деньги во внутренний карман, он поставил телефон на зарядку и, быстро проверив пистолет, зарядил и уложил его в кобуру, которую зафиксировал на поясе слева. Сверил время.       Только когда все приготовления были завершены, он, наконец, осмотрелся. В кабинете привычной картины Джон не обнаружил. Было темно и пусто. Что самое главное — тихо. Слишком тихо. Он обвёл взглядом пустующие места, мысленно вычёркивая тех, кого, по понятным причинам, не могло быть на рабочем месте, и остановился на двух совмещённых столах, один из которых, как всегда, был завален хламом разного уровня важности, а второй оставался образцово убранным и чистым. Он кинул взгляд на наручные часы, сверяя время, и обнаружил, что две нерасторопные сотрудницы опаздывали до неприличия сильно. Он никогда не ругал своих подчинённых за непунктуальность, потому как и сам был не без греха (и был, пожалуй, главным грешником). Ему прилетало вместе с остальными от его заместителя Бьянки, которая скрупулезно относилась к понятиям дисциплины и порядка в отделе. Тем не менее всё оставалось в умеренных границах, дабы не разлагалась дружеская атмосфера. Улыбнувшись своим мыслям, он проверил телефон, как раз в этот момент в комнату вошли двое.       — А я тебе говорю, она не могла… — Йоко что-то пылко доказывала Дивине, но когда увидела, что в кабинете кто-то есть, перевела всё своё внимание на него. — Джонни! Наконец-то! С приездом, все дела, рады тебя видеть и бла-бла-бла, но! — Йоко ударила руками по столу, смотря поверх своих очков прямо в глаза Джона. — Может, ты нам объяснишь, какого хрена вокруг творится? Энид пропала, на связь не выходит, никто ничего не знает, а шеф молчит, как партизан на допросе. Я уже всерьёз подумываю о том, чтобы начать его пытать. — Джон поправил рукава пальто, изучая взглядом своих подчинённых. Девушки выглядели уставшими, было видно, что они не спали несколько суток, за усталостью можно было различить беспокойство и злость.       — Наш волчонок жестко влипла. — Он хлопнул крышкой и убрал сейф в стол, продолжая рыться в телефоне.       — Твою ж, — Йоко нахмурилась и посмотрела на Дивину, — значит, она в укрытии, как ты и думала.       Дивина была не рада своим предположениям, но они были гораздо благостней, нежели предположения Йоко, которая, так уж вышло, была склонна гиперболизировать ситуации, как хорошие, так и плохие. Дивина вышла вперёд и спросила:       — Насколько всё серьезно?       Джон ненадолго задумался. Цепочка действий в сложившейся ситуации была сформирована в его голове почти сразу, как стало известно о произошедших событиях. Сейчас подавляющая часть сил всего преступного мира ополчилась на одну единственную девушку. Его подчинённую, ученицу и, что самое главное, его друга. Действовать нужно было быстро и требовались правильные люди. В этой парочке он не сомневался, за свою подругу они порвут любого, но нужно было держать их в узде, для блага тех, кому не повезёт попасть под горячую руку. В особенности это касалось красноглазой половины этого дуэта.       — В этом деле замешаны наши давние друзья, — Джон по-особенному выделил последнее слово, чтобы все поняли, в каком смысле он имеет в виду слово «друзья».       — Белладонна, — выплюнула Йоко, — и в чём дело? Как эти ублюдки связаны с Энид?       Перед началом своего рассказа Джон предусмотрительно занял место у входной двери, на которую опёрся, тем самым заблокировав проход. История продлилась недолго. Из-за того, как быстро он выдавал информацию, девушки не сразу вникли в суть сказанного — накладывался отпечаток долгого отсутствия сна. Но когда всё-таки осознание пришло, их лица вытянулись в крайней степени негодования и стали напоминать двух выброшенных на берег рыб. Йоко пошевелила губами, но ничего не произнесла. Её взгляд метнулся к Дивине, которая также посмотрела на неё и вернулась на Джона. Пришлось приложить подробности к сказанному, чтобы они просто не сошли с ума от собственных предположений. И, к сожалению, как бы Джон не старался обойти подробности касательно фактического виновника произошедшего (нет, он не защищал его), он был обличён.       — Да я этого старого пидора на кол насажу, пусть готовит свою морщинистую задницу на сувениры!       — Танака, успокойся… — От своих слов Джон почувствовал себя лицемером.       — Успокоиться?! И это ты мне говоришь?! Как я, блять, могу быть спокойна, когда мою лучшую подругу собираются грохнуть! Нет, я пойду и прямо сейчас его…       — Йоко! — Дивина одёрнула свою девушку на себя и строго посмотрела в её лицо. — Ты ничем не поможешь Энид, если тебя уволят или, тем более, посадят! Включи мозг и успокойся, сейчас мы нужны ей как никогда, надо думать, что делать в сложившейся ситуации, а не бросаться цветастыми выражениями и махать кулаками!       Хорошо, когда в отношениях есть здравомыслящая сторона. Выражение «противоположности притягиваются» всегда несло в себе гармонизированный подтекст, и эти двое — прямое тому подтверждение.       Сцепив руки в замок, сжав зубы и как следует выговорившись в стены кабинета, Танака всё же смогла успокоиться. Дивина стояла позади и держала руки на её плечах, будто готовилась, что та сбежит (а она могла).       — И что теперь? Как мы можем помочь Энид?       — Первоочередная задача — обеспечить Энид безопасность, — Джон прошёл от двери к столу, взял телефон и, не снимая его с зарядки, начал что-то печатать, — я не доверяю силам управления, а потому перевезу её в безопасное место, такое, что даже крот не подкопается — это главное. Тем временем, вы двое не слезаете с этого телефона, — он передал его Дивине, — ежеминутно на него будет поступать информация — всё, что связано с Энид: от слухов до фактов за последнее время. Ваша задача — отделять зерна от плевел и выделять то, что важно. Действительно важно! Нам нужно понять, как всё было на самом деле, и вытащить Энид из этой чертовщины.       Сразу после его слов телефон начал вибрировать и мерцать экраном. Дивина принялась штудировать поступающие сообщения. Йоко, просмотрев часть из них, вскинула бровь, глядя на своего начальника.       — Воистину «большой брат» следит за нами. Есть смысл спрашивать, откуда у тебя такие источники?       — Не хочешь лжи — не спрашивай. — Он встряхнул пальто за воротник и, поправив оружие, направился к выходу. — Со мной связь держите по второму номеру, если что-то…       — Эм, Джон, тут кто-то звонит. — Дивина протянула ему телефон. Он остановился и принял его, внимательно глядя в экран. Номер был незнаком. Но, держа телефон в руке, он ощутил на шее знакомое чувство. Крайне неприятное. Рука невольно дёрнулась к воротнику свитера и невесомо коснулась горла. Он принял вызов.       — Ты, — утвердительно заявил он, прикладывая трубку к уху. — С чего ты взяла, что я тебе скажу? — По мере того, как продвигался диалог, лицо Джона приобретало всё более безжизненный оттенок, а в глазах разгорался алый огонёк. Наблюдая за такой реакцией, Дивина и Йоко заметно напряглись. — Хорошо, — он стиснул зубы, — я согласен. Нет, это не значит, что я тебе доверяю. Главное, что она доверяет. Вот у неё и спросишь. — Он отвернулся в сторону окна, выдыхая. — Она на углу 14-й и 15-й, 555/5, Южный Участок по побережью.       Звонок с той стороны скинули. Джон скривился, возвращая телефон Дивине.       — Кто это был? — осторожно поинтересовалась Дивина.       — Враг нашего врага. Но я бы не рискнул назвать её другом…

***

      Энид сидела на подоконнике, подпирая подбородок одним коленом, вторая нога безмятежно свисала, едва касаясь деревянного пола. Сигарета в её зубах почти истлела, бледная дымка уходила в форточку, путаясь в лунном свете, пропускаемом через приоткрытую шторку. Смотреть за окном было не на что, оно выходило в небольшой закрытый дворик, который явно не пользовался популярностью у жильцов, если таковые вообще были. Энид смотрела на луну. С самого детства её успокаивало мерное сияние небесного светила, оно завораживало её, манило к себе и, каким бы холодным ни казалось его сияние, — оно старалось согреть и защитить.       Когда родители ссорились и стены семейного дома сотрясались от криков и ругани, Энид запиралась в комнате, затыкая уши музыкой и упирая глаза в небо в поисках утешения. Когда её обуревали смутные мысли или когда в жизни наступила чёрная полоса, ночной маяк всегда освещал её путь, разгоняя все сомнения и страхи. Её единственное успокоение в душе и разуме.       Сейчас Энид искала ответы в стоическом облике лунного диска на безоблачном небе. Ответы на вопросы, в которых она была не уверена. Ответы, которые на самом деле она боялась получить. После того случая в отеле в её голове что-то перевернулось, заставило взглянуть на ситуацию под другим углом и ужаснуться. Всё складывалось слишком, слишком правильно. Так правильно и жестоко, что хотелось выть от отчаяния и биться головой в истерике.       Её губы дрогнули, выпуская последние клубы дыма, которые также затерялись в ярком свете. Она щелчком отправила окурок в унитаз и спрыгнула с подоконника. Подошла к раковине и, выкрутив холодную воду на максимум, освежилась. Остатки сна схлынули вместе с разбушевавшимися мыслями, немного приведя голову в порядок.       Ах, если бы все проблемы в жизни человека можно было исправить потоком холодной воды — мы бы давно жили в безжизненной пустыне.       — Ну и видок, — она покрутила лицом в отражении, — какой человек без проблем с алкоголем и наркотиками будет так выглядеть? — Она закрыла кран и, оставив всё как есть, вышла в гостиную, сразу падая на диван. Раны по всему телу недовольно зашипели, когда она попыталась устроиться поудобнее, складывая руки на животе и вытягиваясь во всю длину своего невысокого роста.       Энид смотрела в потолок сквозь прикрытые веки. Тусклый свет лампочки, что поскрипывала под потолком, пробивался сквозь ресницы дрожащими проблесками, но ничуть не раздражал, скорее старался задобрить, будто закатное солнце, что пробивалось сквозь древесную листву. Она закрыла глаза, стараясь вернуть потерянный сон, но вместе с ним возвращались и мысли. Энид старательно уворачивалась от них, переключая внимание на что-то более приятное и далекое.       В какой-то момент она забрела слишком далеко.       В полудрёме, в моменте, когда тело только начинает расслабляться, а хватка реальности ослабевает, отдавая разум в невесомые руки сновидений, Энид почувствовала, как её одолевают давно забытые чувства. Один запах — кофе, такой крепкий, что ты чувствуешь, как он вяжет во рту, один звук — виолончель, густая и резкая, такая чистая и проникновенная, будто живущая, один образ — чёрные волосы, тугие косы, строгая, холодная, но по-настоящему искренняя, совершенно недосягаемая. Она.       Если бы она была здесь, могло ли всё сложиться по-другому?       Энид качнулась сознанием вглубь воспоминаний, она стремилась дотронуться до темных очертаний фигуры, что стояла перед ней, уловить её взгляд, поймать её голос, дать услышать себя. Она делает шаг и падает во тьму.       И единственное, что она слышит:       «Проснись!»       Глаза Энид открываются в тот момент, когда над её неподвижной фигурой зависает нож. Кривое лезвие бликует в лунном свете и размывается в резком движении. Она уходит вправо, падает на пол и поднимается. Нож с легкостью прорезает мягкую обивку дивана и устремляется на неё. Энид уворачивается от выпада в живот и шею. Незажившие ранения сразу дали о себе знать, но всплеск адреналина приглушил боль. Она уходит в стойку и, лавируя между ударами, делает шаг назад, давая нападающему пройти вперёд. Резко и сильно он выкидывает руку вперёд, стремясь пронзить лезвием сердце, но та оказывается зажатой в подмышке. Энид берёт его руку на излом, выгибая её в локте, слышится хруст и глухой вскрик. Она не даёт ему выпутаться из захвата и не даёт времени, чтобы ответить — её кулак жёстко и быстро соприкасается с лицом оппонента, и тот, подкосившись в ногах, с грохотом падает на кофейный столик.       Энид выдыхает, разжимая кулаки и глядя на несостоявшегося киллера. Срывает с него маску и внимательно рассматривает. В смугловатом азиате с разбитым носом она различила знакомые черты, она его уже видела, не вживую — на фотороботе в личном деле. Этот был вольным наёмником, но ничего особенного. По сравнению с «работниками» Невермора он просто перхоть. Таких, как правило, используют в качестве мяса.       Но как он прошёл? Более того, как нашёл это место?       Тревожное чувство закралось Энид под кожу. Рука инстинктивно схватилась за рукоять пистолета в кобуре, она медленно прошла к окну и незаметно выглянула в переулок. По обе стороны на выездах стояли серые седаны — охрана была на месте.       Но что-то не так.       От того, как резко в дверь постучали, она вздрогнула и дёрнулась всем телом в сторону звука, выставив оружие перед собой.       — Энид, у тебя всё в порядке? Я слышал шум.       — Фрэнк?       Это был дежурный, отвечающий за охрану. Энид не спешила открывать. Отошла в бок, прислушалась.       — У меня всё в порядке. Вы внизу не заметили ничего странного?       Тишина.       — Фрэнк? — Энид крепче сжимает рукоять пистолета. Время будто замедляется. Ладони предательски потеют, дыхание замерло в пересохшем горле, тело сгорбилось в напряжении. Слух улавливает стук капель о металл — похоже, она не до конца закрыла кран в туалете. Холодная капелька пота медленно скатывается по её щеке и, задержавшись на подбородке, срывается вниз, разбиваясь о деревянный пол.       Время возвращает свой ход разрывными хлопками. Пули прошивают собой дверь и идут по стене. Энид реагирует сразу — в перекате уходит за кухонный гарнитур. Выстрелы задевают лампу и несколько светильников. Повис мрак, поднялась пыль. Дверь распахивается, разбиваясь створками о стену. Энид даёт несколько выстрелов в ответ вошедшему, но тот успевает скрыться за диваном.       — Какого хрена, Фрэнк?! — Энид выплюнула эти слова вместе с пылью на языке.       — Семь миллионов — это много, Энид! — Слова дежурного подкреплялись ответным огнём.       — Уверяю тебя, они не стоят тех проблем, которые у тебя появятся! — Она стреляет в ответ и аккуратно сокращает дистанцию.       — На свете не так много проблем, которые нельзя решить за семь миллионов! — Он резко выглядывает, наводит оружие, но Энид наскакивает справа и отточенным движением выбивает пистолет. Не медля, бьёт ему в горло. Фрэнк захрипел и сжался. Она хватает его за руку, заламывает и дёргает вниз. Он переваливается через диван, приземляется плашмя и пытается встать, но оказывается придавленным ногой к полу.       — Чтоб тебя, Фрэнк! Я ведь знаю тебя не первый год, я была у вас у Полли на семейном ужине, ваши дети только-только в школу пошли! Зачем, мать твою, разве оно того стоило?       Он сдавленно выдохнул, закашлял. Потянулся к пистолету, лежащему впереди.       — Пачинко. Ёбанное пачинко.       Энид бьёт ногой в затылок, тело сразу обмякло и растеклось. Она поднимает оружие за него.       — Мудак!       Ситуация закручивается. Энид не успевает собраться, когда за её спиной разбивается окно. Она оборачивается, пригнувшись, и успевает заметить рядом с собой шашку, когда комната начинает быстро наполняться газом.       — Дерьмо! — Она прикрывает лицо краем кофты и в два шага пересекает комнату. Подхватив у двери бронежилет и заранее собранную сумку, выбегает в коридор. На ходу закрепляет экипировку на себе и перезаряжает пистолет, как раз в тот момент, когда со стороны лестницы на неё сыпятся выстрелы. Она даёт ответный огонь и сразу кладёт двух нападавших. Тела с грохотом падают по лестнице. Она замирает, слушает. Аккуратно и быстро подходит к лестнице и спускается вниз по левому краю. В лицах нападавших она узнала тех, кого ей представили в качестве охраны.       Снова удушающий скрежет шепчет под кожей.       Энид выдыхает, прижимается к стене и медленно подходит к окну у входа. С улицы ничего не слышно. Она медленно выглядывает наружу. Рядом с щекой просвистела пуля, оставив острую борозду на коже. Энид отстранилась и вжалась в стену. В ушах будто что-то лопнуло. Пространство схлопнулось, наполняя стрекотом швейных машинок и запахом пороха. Энид сглотнула страх, который появился на мгновение. Провела пальцами по ране на щеке и растёрла кровь на подушечках. Медленно осела на пол. Пули продолжали сыпаться на вход в здание, в труху перемалывая дверь, кроша окна в стеклянную пыль, выбивая кусочки кирпича и цемента из стен. Пыль быстро заволокла всё пространство, не оставляя взору ничего, кроме молочной грязи.       Наконец затворы автоматов щёлкнули.       Всё произошло быстро.       На улице перед зданием стояло трое копов, переодетых в гражданское. Они переглянулись, перезаряжая оружие. Тот, что был самым быстрым и ловким, упал на грязный асфальт первым. Из ровного отверстия посередине его черепа быстрой струйкой сочилась кровь, образуя лужу под головой. Второй, увидев павшего товарища, выругался и активнее зашевелил руками, судорожно запихивая магазин в шахту. Когда над его головой свистнули несколько пуль, он пригнулся, из-за чего выпустил обойму из рук, потянулся за ней и совершенно не заметил, как над ним нависла женская фигура, вокруг которой вился легкий столб пыли. Последнее, что он почувствовал, — это каким холодным и жестким был асфальт перед его лицом. Энид подобрала автомат и рожок, зарядила и открыла огонь по последнему нападавшему. Он успел перезарядиться, уже держал автомат наготове, но палец так и не сдавил спусковой крючок. Тело рухнуло вниз, изрешеченное десятками пуль.       Энид фыркнула, сдувая челку с глаз, и осмотрелась. Чисто. Она опустила оружие. Адреналин постепенно схлынул, возвращая боль и тяжесть в конечности. Рука коснулась правого бока, нащупав теплый кровоподтек. Энид крепче сжала его и поковыляла к выезду, прихватив с одного из нападавших ключи и заряженный магазин. Она кинула последний взгляд на лежащие тела и скривилась.       Не без риска.       Профессия полицейского идет рука об руку с риском для жизни. Она это понимала и осознанно сделала свой выбор, когда шла в полицейскую академию. Энид старалась держаться света, но как бы она не стремилась сводить все конфликты в ближний бой и несмертельное обезвреживание, порой выбора не остается и приходится идти на крайние меры. Она себя этим не оправдывала, просто так работал этот мир. Либо ты, либо тебя. Но всегда важны причины. Только причины не дают двум цветам смешаться и различать границы.       Было тихо, где-то вдали слышались звуки ночного города, но доходили они неохотно, перемежаясь в сложном расположении домов и теряясь в многочисленных переулках и двориках. Энид кидает рюкзак на пассажирское и садится за руль припаркованного седана, заводится и срывается с места, проносится по узкому переулку и выпрыгивает на главную дорогу, сразу вливаясь в общий поток машин.       Её мозг судорожно перебирал мысли, выискивая ответ на вопрос о том, что делать дальше. Сейчас ей нужно было аккуратно выбирать тех, кому можно доверять. Список был невелик, и большую часть людей из него ни при каких обстоятельствах нельзя было подвергать риску. Выбор пал лишь на одного человека. Она выждала момент, когда поток ослабнет, и рванула руль вправо, выскальзывая на побочную дорогу.       Она выехала в портовый сектор, где движение было практически нулевым — это позволило ей не сдерживать себя в скорости передвижения. Педаль уходила в пол, выжимая все соки из двигателя. Энид держала обе руки на руле, поглядывая в зеркало заднего вида, в котором уже долгое время не исчезал чёрный Форд мустанг. Она даже не смогла уловить момент, когда он стал преследовать её. Энид резко уходит вправо и, на скрипящих шинах, заходит на территорию порта. Форд не отстаёт. Энид начинает лавировать между контейнерами, выписывая полуокружности в каждом повороте. Форд подобной прытью не отличился и уже на выезде с территории потерялся из виду.       Энид вернулась на дорогу, снова набирая скорость. Отделавшись от невнятного преследователя, она чуть выдохнула, но одновременно с этим почувствовала, как замедляется время вокруг неё. Она успевает повернуть голову вправо, когда видит в полуметре от себя застывший грузовик.       Удар.       Столкновение приходится на перед седана Энид и не задевает ничего дальше колес. За жесткостью удара появилось состояние невесомости, которое сразу разбилось об асфальт. Автомобиль крутанулся и перевалился через себя, снова встав на колеса. Энид оказалась вдавленной в водительское кресло. Руль упирался в грудную клетку, дверь и крышу вмяло внутрь, сковывая движения. Она попыталась вдохнуть воздух, который смешался с запахом металла и бензина, но лишь закашляла, отхаркивая вязкую слюну с кровью. Энид заёрзала, скрипя от боли, свободной рукой она в слепую нашла рычаг кресла и откинула его назад. Удачно. В этот момент в машине раздалась череда выстрелов.       Она вылезла на задние сиденья, нашла сумку, из которой извлекла пузырёк таблеток. Сыпанув себе горсть, она с трудом разжевала её онемевшей челюстью. Пули продолжали сыпаться на корпус машины, высекая искры, но из-за того, что его прилично помяло, ни одна из них не достигла своей цели. Энид была и в ловушке, и в укрытии. Она подождала немного, пока таблетки начнут действовать, держа в руках автомат с заряженным магазином. Дышать было тяжело, на каждый вдох ребра отзывались болью, а к горлу подступала кровь с рвотой.       Эффект не заставил себя долго ждать.       Волна облегчения и лёгкого онемения прокатилась по организму, и в следующее мгновение в тело вернулась крепость и сила. Оставалось только чувство тошноты и головокружения. Слух снова стал различать звуки, зрение обострилось, но не сильно. Нос не улавливал ничего. Энид откинула одно из сидений и пролезла в багажник, выпала на асфальт и стиснула зубы. Лекарство не было панацеей, сильные ранения давали о себе знать. Она тут подобралась и утёрла пот со лба, который смешался с кровью и слипся с волосами.       Несколько выстрелов просвистели над головой, Энид дождалась, когда у того кончатся патроны, и выпустила короткую очередь. Её меткость немного снизилась. Она целилась в ноги, но уронила несколько пуль по корпусу. Стрелок крутанулся на месте и упал. Энид осмотрелась. Никого. Она сделала два шага, прежде чем ноги подкосились. Облокотилась о машину, схватилась за голову и рот, согнулась, и её начало рвать. Тело сдавило судорогой. Желудок старательно пытался вывернуть себя наизнанку, ведь за последние сутки в него ничего, кроме чая, не попадало. Когда последние остатки крови и желудочного сока оказались на асфальте, она утёрла рот краем рукава и медленно выпрямилась. Удивительно, но стало легче, однако боль снова стала застилать ей глаза.       Времени на раскачку не было.       Она обернулась на звук двигателей и изумилась от увиденного. С двух сторон на неё ехали четыре пикапа с мотоциклистами.       — Вы меня переоцениваете, — иронично усмехнулась она и сразу закашляла. Перезарядив автомат последней обоймой, она устремилась в сторону склада неподалёку и скрылась за портовыми контейнерами. Ситуация была тупиковая, позади морской порт, и, как бы Энид ни была уверена в своих навыках плавания и выносливости, нырять в тёмные воды она не спешила. Впереди стягивались вооружённые до зубов и бронированные по самые уши наёмники, и она была точно уверена, что при всей своей меткости ей не хватит тридцати пуль в автомате. Ей удалось насчитать около 20-ти человек.       Между молотом и наковальней.       Она осела на асфальт и медленно выдохнула. Прикрыла глаза. Вслушалась. Со спины доносилась дрожь морской волны, перемежающаяся с гудками грузовых судов и криками чаек. Перед собой она слышала щелчки затворов, быстрый шаг и голоса. Тело слабело, конечности сковывало холодом, картина мира постепенно выцветала. Мозг был спокоен, он не искал вариантов для спасения, не переживал и не вгонял в агонию. Выхода не было. Но станет ли она сдаваться?       Никогда.       Энид резко открывает глаза, перехватывает автомат и делает глубокий вдох, сдавливая зубы от боли, поднимается на ноги и заворачивает за угол.       — Какого…       Территория перед складом просматривалась плохо, фонарей на этом участке не было, и весь свет исходил только от дежурного освещения, предоставляемого красными лампами на стене складского ангара. По этой причине приехавшие наёмники не гасили габаритные огни на машинах. Жёлтый свет фар накладывался на красный свет промышленных фонарей, озаряя всю округу оранжеватым свечением. Энид опешила, осматриваясь по сторонам. Трупы. Наёмники, что уже успели рассредоточиться по территории, лежали замертво на своих местах, и, судя по застывшим гримасам на их лицах, даже не поняли, что их убило. В голове каждого можно было проследить ножевой порез. Чёткий, ровный, выполненный профессионально и хладнокровно. Энид прошла к машинам и остановилась, держа оружие наготове.       В тени на дороге стоял тот самый чёрный Форд мустанг, о передний бампер которого сейчас опирался незнакомец в чёрном костюме, лицо его скрывал мотоциклетный шлем. Энид внутренне похолодела, но страха не испытала. Фигура в чёрном излучала опасность и смерть, но Энид была уверена, что они направлены не на неё. Ей стало… спокойно? Она прислушалась к своим ощущениям. Её волчица была спокойна и благостна, будто встретила давнего друга. Энид сглотнула кровавый ком в горле и затаила дыхание.       Фигура в чёрном стояла, скрестив руки на груди, и долго наблюдала за Энид. Энид наблюдала в ответ, но через прицел автомата. Несмотря на все смутные чувства, одолевающие её в этот момент, она не могла терять бдительность. Раздался звук уведомления. Незнакомец извлёк из кармана телефон, но медленно и показательно, чтобы Энид видела, и посмотрел на экран, затем снова поднял голову на Энид. Другой рукой фигура в чёрном извлекла ключи от машины, также медленно и показательно, как и в случае с телефоном. Кинула их. Энид не стала ловить, продолжая неподвижно наблюдать за незнакомцем через прицел. Лишь когда фигура в чёрном села на один из мотоциклов наёмников и скрылась за поворотом, Энид смогла выдохнуть.       В голове крутилась тысяча мыслей и предположений, но мозг был слишком измучен физически и ментально, чтобы строить логические цепочки. Не получив от него хоть сколько-нибудь помощи, Энид решилась положиться на своё чутьё.       Она подобрала ключи.       Вела она не быстро. Силы покидали её, оставляя онемение в конечностях. С каждой каплей крови картинка перед глазами сильнее теряла чёткость очертаний и насыщенность цвета. Мир постепенно размывался, погружаясь в серую пелену. Звук доходил глухо, будто пробивался сквозь толщу льда, но она всё же смогла уловить треньканье уведомлений и даже определить его источник. Энид подобрала кнопочный телефон, лежащий на торпеде, и попыталась прочесть поступившее сообщение. Не с первого раза, но это получилось.       «Съезжай на побочную».       Энид так и сделала. Она никогда не сомневалась во внутреннем чутье, верила ему безоговорочно. Но даже если бы её в данный момент обуревали сильнейшие сомнения — выбора у неё не оставалось. Машину потряхивало, под колесами хрустел гравий, который вскоре сменился на грунт. Нога всё слабее и слабее давила на педаль, заставляя машину замедляться. Звук уведомления. Энид смотрит, пытаясь различить буквы.       «Стой».       Она бы и так это сделала, не в силах больше держать контроль над телом. Нога безвольно скатилась с педали. Руки упали с руля, выронив телефон. Голова качнулась и завалилась набок. Сознание с трудом пыталось сохранить своё присутствие, но стремительно иссякало через кровоточащие раны. Автомобиль остановился, продолжая еле покачиваться вперёд-назад. Энид слышит приглушённый звук двигателя, как он приближается к ней и как затихает. Слышит быстрые шаги, перебирающие по грунту. Когда дверь рядом с ней открывается, Энид выпадает из машины, но вместо твёрдой поверхности встречается с чем-то мягким. Она пытается отстраниться, но руки обессилено оседают на чужих плечах, а взгляд улавливает мыльный силуэт. Последнее, что она успевает ощутить, прежде чем провалиться в забытье, — сильный запах крови, который немощно увядал под крепким ароматом кофе и хвои.