Личный информатор

12 лет спустя

Этот репортаж, будто назло, выдался просто ужасным по уровню своей раздражительности: то сбиваешься со слов, то мимо проезжают долбоебы, бибикающие камерам, то оператору не нравится фон. Работать на телевидении, работать в отделе журналистики, да и в целом с огромным количеством людей, просто невыносимо по сути и в таком аквариуме из стресса, диссонансов и гигантской конкуренции не каждый может находиться. Обычно это очень яркие и открытые люди, у которых обязательно есть за плечами поддержка в виде близких друзей и семьи. У неё была эта поддержка, поэтому она спешила вернуться домой, точно зная, что там её ждут и любят. Ноги гудели от длительного стояния на каблуках; прическа распалась, поэтому женщина завязала небрежный низкий хвост из своих длинных волос; юбка-карандаш вечно задиралась и она с раздражением одергивала её. Однако впереди ожидали выходные, а там и отпуск летом. Красота. Старый, традиционный дом, все по-прежнему стоял на своём месте, так и не сдвинувшись под натиском шибуйских небоскрёбов даже через двенадцать лет. Табличка «Доджё Сано» на крыльце все та же, а внутри как раньше выдвижные сёдзи, деревянный пол и крохотная кухонька. Только жильцов значительно стало меньше. Пять лет назад умер дедушка Манджиро. Устало ввалившись в дом, Азуми с облегчением скинула неудобные туфли, присев на полочку для обуви. Из кухни послышались торопливые шаги. — Ну говорил же, чтобы ты позвонила мне, когда освободишься! — недовольно хмурится Майки, подходя ближе. За двенадцать лет он не сильно изменился: все такого же невысокого роста, стройного телосложения, с такими же внимательными черными глазам и тёплыми руками, правда, сменил причёску. — Я бы забрал тебя, а то ведь на улице уже темно и долбоебов всяких куча, — он присел на корточки перед Каваками, стаскивая с её усталого плеча сумку и принявшись разминать затекшие и напряжённые ноги. Он всегда был таким. Раньше, когда они просто встречались это плохо прослеживалось, но как только стали жить вместе, то многое прояснилось. Манджиро чертовски заботливый. Он может быть эгоистичным, доставучим, упрямым, но никогда не перестанет быть заботливым. Важно заметить, что эта его черта кроется в самых незначительных вещах, по типу: забрать с работы, приготовить ужин, прибрать дом, заранее приготовить ванну или как сейчас — сделать массаж. Майки проницательный и очень любит Азуми, а значит будет по возможности помогать. — Не хотела тревожить, — Каваками блаженно постанывала от умелых рук, уткнулась Сано в макушку носом, вдыхая родной запах. Этот аромат нельзя было описать, но он непременно ассоциировался с домом. — Как ребята? — Делают успехи, — недовольно ответил мужчина, понимая, что его нагло пытаются отвлечь от шепетильной темы. — Особенно Хино и Цукиро, у них явная предрасположенность. Манджиро сразу после старшей школы неожиданно стал интересоваться доджё и приходить на тренировки. Эти залы, и форма особенно сильно вводили его в меланхолию, но сказать прекратить жить в прошлом ни у кого язык не повернулся. Он продолжал жить в воспоминаниях вместе с настоящим рука об руку. Девятнадцать-двадцать лет это был самый разгар взрослой жизни, которая сильно смазала назойливое прошлое. Со временем Майки стало легче. Он перестал приходить подавленным с кладбища, посещал тренировки и готовился стать заместителем деда, который внезапно заболел. Сано-старший долго и упорно боролся за жизнь, но не смог выиграть в этой битве. Новое испытание упало на плечи Манджиро. Бывший глава Тосвы все никак не мог найти покой: его мучала бессонница, не помогали поездки на любимом байке, он не ел, не мог находиться дома, почти полностью ушёл в себя. Дракен тогда так переживал, что объездил пол Токио в его поисках, пока Азуми обзванивала знакомых и больницы, ведь с ним могло всякое случиться. Нашёлся Майки в родной Шибуе, где-то на стройке, заломав руки каким-то побитым мальчишкам лет семи-девяти. Хино и Цукиро были соседями и по совместительству одноклассниками, которые постоянно соревновались и все никак не могли найти компромисс в своих спорах. А Манджиро проезжал мимо, увидев драку детей. Так и познакомились. Ребята очень сильно напоминали ему себя самого и Баджи в детстве, они самые настоящие две катастрофы, что смогли вернуть Сано к жизни. Он вернулся домой, получил пизды от Каваками и Рюгуджи и внезапно загорелся идеей вновь открыть доджё. Не зря говорят, что потеряв что-то, обязательно приобретешь новое. — Кстати, звонила Эмма. Говорит, что погода в Киото просто замечательная и сходка наша будет запоминающийся, — уже расслаблено выдаёт Майки, легко улыбаясь. Каваками хмыкнула. Три года назад Кенчик и Эмма решили обзавестись своей жилплощадью. Снимать квартиру в Токио выходит в копеечку, да и девушке надоела суета города, поэтому они решили найти более уединенное место. Киото подходил в самый раз. Парочка работала, не покладая рук: Кен арендовал точку в городе по починке байков (Майки месяцами не возвращался в Токио, занимаясь мастерской, из-за чего Каваками очень сильно волновалась и скучала), а Эмма работала в салоне красоты. Они все же накопили достаточно денег, чтобы купить небольшой участок за городом, начав строить дом. Кенчик построил свое семейное гнездышко как раз к пополнению в семье Рюгуджи. Поездка в гости к ним должна стать смотринами и посиделками, как в старые добрые. Ради этого, Азуми отпросилась с работы на понедельник, ибо все воскресенье они будут в Киото. — Ага, пусть мечтает, я смотрела прогноз погоды. Намечаются твои шквалистые крики, модные показы Мицуи, хор из смеха выпивших Такемичи, Кенчика и Па, напряженная аура Казуторы. — Да, могу себе позволить! — развеселился Манджиро, взяв Каваками на руки и потащив в спальню. — У меня праздник! Родилась племянница! Как я могу не радоваться?! — он и вправду сверкал похлеще начищеного до блеска чайничка. — Я буду самым лучшим дядей на свете. Представляешь, как будет классно, если Ясучин будет приезжать к нам на каникулы? Мы обязательно научим ее с Кенчиком драться! А то выблядков всяких хватает. Думаю на десятилетие подарить ей байк, только не могу определиться с цветом и маркой. Чёрный это классика, но подойдет ли он девочке? Может розовый? Фу, нет, хуйня какая-то. Тогда может красный? Наверно это будет лучше всего, хотя, все же нужно будет узнать её любимый цвет. Надеюсь, не розовый. Насчёт марки: Honda CB1000Ra будет по мощнее, но Yamaha YBR125 полегче и расход бензина меньше… Каваками слушала бессвязную торопливую речь своего молодого человека с умилением. Эмма только пару дней назад стала мамой, а Майки уже фантазирует на тему дальнейшей жизни. Это так в его манере. — Ясучин? — имя казалось смутно знакомым, но память не могла подкинуть ничего стоящего. — Ясу. Так назвали её Кенчик и Эмма, — просто отвечает Майки, плюхаясь на мягкую кровать, пока Азуми переодевалась. — Наконец-то я её увижу! — Если ты уже так сильно любишь свою Ясучин, то почему не думаешь отдать ей Бабу? — легкомысленно брякнула журналистка и тут же была готова дать себе по губам. Натягивая домашние штаны, Каваками не сразу заметила странно замершего Манджиро, понимая, что сболтнула лишнего, ведь этот байк много значит для него. — Я берег Бабу для нашего сына… — женщина замерла. — Мне много снится снов, — Сано серьёзно и внимательно следил за ней, замечая даже малейшее изменение на её лице. Ей было больно это слушать. — А в одном из них Шиничиро катал на нашем байке мальчика с твоими тёмными волосами и моими глазами. А двенадцать лет назад мне приснился сон, что Кенчик построит дом и у них с Эммой родится ребенок. Мы придём к ним в гости и вчетвером будем вспоминать старые времена, попивая алкоголь. Мы будем пить допоздна, позовём Мицую с Такемичи и будем шуметь и веселиться… Разбудим этим ребёнка… Эмма разозлится на меня… — по мере своего рассказа Майки было труднее дышать. В глазах Каваками стояли слезы. Она не могла слушать это все, когда буквально двенадцать лет назад ничего из снов могло бы никогда не случиться. Возможно, Кисаки убил бы их тогда… Но как бы был Манджиро? А Кен? Как они пережили бы их смерть? Зная своего парня, то скорее всего он пошёл бы по наклонной: начал бы с головой окунаться в разборки, но не мог бы найти даже минуты спокойствия, а потому копался бы в себе и в итоге пришёл бы к смерти. Удивительно, но сам Манджиро не был подавлен, скорее серьёзно задумался: хмурил брови, направил взгляд в пол, подпер рукой голову. Говорить не хотелось, поэтому отдернув футболку, Азуми осторожно забралась на кровать, устроившись под боком Майки. Парень не заставил себя ждать: закинул руку ей на плечи и прижал к себе сильнее, невесомо поглаживая ключицу кончиками пальцев. Брюнетка обняла его за талию, прижавшись щекой к его боку. — Манджиро. — Да? — Ты до сих пор любишь меня? — Сано посмотрел на неё, вопросительно выгнув бровь. — Просто мы уже очень давно вместе… двенадцать лет, с того самого вечера, когда ты приехал ко мне в Синдзюку. — Люблю. Оба замерли и изучающе смотрели друг другу в глаза, пытаясь заглянуть в самую душу. Они вместе прошли через многое, много вытерпели: ссоры, расставания, недопонимания, жизненные трудности и смерти близких людей. Все это лишь сплотило их, заставило крепче ухватиться друг за друга, чтобы ничто в мире не смогло их расцепить. Первым вперёд подался Манджиро, утягивая за собой Азуми. Нежно целуя её, он привычно неторопливо, в своей манере, поглаживал поясницу, иногда переходя на ягодицы. Каваками уже точно знала, что это значит, поэтому не сопротивляясь отдалась медленным движения Сано. На утро, уже стоя в ванной комнате, Каваками неожиданно для себя заприметила на безымянном пальце золотое кольцо, которого у неё никогда не было. Через девять месяцев семью Сано ждало пополнение.