Детская агрессия. 101 способ избавиться от неё.

      День в семье Романовых выдался не из самых благоприятных. Александр, выбравшись из объятий, он молча побрел на кухню делать завтрак, он был мрачнее тучи, косо поглядывая на спящего Михаила. Миша обычно славился тем, что двадцать четыре часа в сутки оставался на связи, практически не тратя времени на сон и умудрялся приходить раньше всех в офис, успевая заскочить в соседнюю кофейню на радость бариста, что ещё не разомкнули глаз. Но в свои законные выходные мужчина предпочитал так называемый «сон до победного», развалившись на кровати. Саша прекрасно помнил, что Денис рано утром ещё собрался и поехал в гости к Софочке, конечно же, по просьбе папы. Гатчину ещё с вечера поставили в известность, что любимый племянник привезёт заранее новогодние подарки. Он не хотел, чтобы Мурино стал свидетелем их перепалки с Мишей, зная характер благоверного всё может закончиться не хилым скандалом. В этом и заключался главный минус Московского — у него нет тормозов, порой мужчину заносили слишком далеко и это пагубно влияло на их отношения, он и сам прекрасно понимал, но исправить своё поведение получалось с трудом.       — Я нашел в его куртке сигареты, — процедил сквозь зубы Москва, пока Александр поглаживал его по светлой макушке, сидя на диване в главном офисе столицы. — Где он этой дури понабрался? Уверен, что это Татищева рук дело.  Весь день Михаил Юрьевич то и дело срывался на подчиненых, высказывая своё недовольство по каждому пункту, а на собрании впервые за двадцать лет рявкнул на Пятигорск за очередную неуместную шутку. Гоша в моменте оцепенел и потерял дар речи. В кабинете никто не решался нарушить тишину, ожидая реакции столицы. С невозмутимым видом Москва поправил крестик и продолжил обсуждать итоги за прошедший квартал, но напряженная атмосфера так и повисла в воздухе.  — Миш, разве не ты давал ему возможность отрываться во всех клубах необъятной? Мальчик отдыхает так, как умеет, — пожимая плечами ответил Александр. — А я предлагал нам всем сходить в театр. Уже двадцать лет жду, когда мы вчетвером соберемся.  — Зачем его тащить с нами? Данила опозорит нас на моменте, когда начнет снимать сториз. Этот ребенок настолько далек от искусства, что захрапит на весь зал. — Кого же мне это напоминает? Не надо мне врать, Мишенька, что по театрам от большой любви к искусству бегаешь. Почему-то ты завсегдатай Питерских театров, а в своих даже уборную найти не можешь.  — Мне тяжело в зале, если ты не рядом. Кто мне ещё будет объяснять, то как раскрываются безграничные возможности человека, художника, сильной личности с трагической судьбой.  Моя северная заря, — Михаил наиграно сделал брови «домиком» глядя в глаза Романову. — никто не смог бы донести задумку «Фриды» кроме тебя.  — Михаил Юрьевич, прекращайте, — смеясь ответил Питер. — Лучше берите выходные и с сыном приезжайте в гости. Будем приобщать к искусству всю семью.  Московский ничего не ответил, прикрыв глаза и наслаждаясь тем, как длинные пальцы бесцеремонно портили его прическу. На такую жертву столица готов был пойти, пускай он и потратил около двадцати минут, чтобы привести себя в божеский вид. Александру можно всё.        Романов краем уха уловил тихие шаги, что направлялись прямиком на кухню. Миша любил осторожно заходить, пока Саша этого не видит, прижимая любимого поближе к себе. Казалось, что в такие моменты он становился самым ласковым котиком и маска «столицы» слетала напрочь. Никто из других городов даже представить себе не мог, что Михаил Юрьевич способен на такое проявление любви. На собраниях он вёл себя с Питером отчужденно, не выделяя среди остальных, лишь иногда мог пробросить двусмысленную фразу про внезапно запланированную встречу на выходных для обсуждения чего-то важного : выделения бюджета на реставрацию города, план постройки нового ЖК, облогораживание парков, решение проблемы с уборкой снега зимой и другое. В попытках утаить что-то настолько родное и драгоценное как их отношения, он не решался зажиматься с Сашей по углам его офиса в Москва-Сити.  — Доброе утро, Саш, — сонно пробормотал Миша, стоя в дверном проеме. Стоило ему сделать пару шагов, в попытках сократить расстояние между ним и хозяином, как тот отпрянул. — Ты чего?  — Нам надо поговорить, — голос его был на удивление резким и твердым, показывая всю серьезность его намерений.  На Московского будто вылили ушат воды. Он присел за стол, складывая руки на груди, ожидая дальнейших действий Александра. В этот момент Миша напоминал хищника, что внимательно следил за своей жертвой. Голубые глаза устремились в спину культурной столицы, пока тот непринужденно раскладывал завтрак по тарелкам, подбирая слова в голове.  Саша ощутил, как от былой атмосферы ни осталось и следа. Тишину нарушал — стук посуды. Казалось, что хозяин даже не спешил начать разговор, будто специально растягивал время.  Как только недостающая чашка с кофе была поставлена перед гостем, Александр присел напротив. — Почему ты так относишься к детям? — Романов поправил оправу очков, что норовилась сбежать с носа. — После вчерашнего ты даже не написал ничего Дане. Между прочим, у него сегодня праздник и было бы хорошо, если ты проявил минимальную родительскую заботу. Я же не просто так предложил тебе эти даты, Mon chéri. — Саш, мне всегда нравилось в тебе, то на сколько сильно ты умеешь проявлять сострадание ко всему живому, даже в девятнадцатом веке не получалось скрыть этого, — усмешка на лице Михаила заставила оторопеть Романова. — Только у меня иная позиция. Химки — воплощение своей территории, скажем честно, не самое удачное. Я позволяю ему жить рядом только для того, чтобы направить его в нужное русло. Прекращай эту игру в дочки-матери. Как минимум ради Дениса. Ты же сам видишь в каком он плачевном положении сейчас: никакой самостоятельности, а лишь твой придаток. Я же хочу, чтобы Данила стал таким же городом Московской области, как Балашиха, Подольск, Мытищи. Они приезжают только по делу, соблюдают субординацию и отчеты у них намного лучше. Возможно, привязанность Химок ко мне действительно мешает ему.  Александр внимал каждому слову, поражаясь всё больше. Они ощущал от Миши непривычный за долгое время холод, но самое страшное, что в его речах не чувствовалось фальши. Говори как на духу.  — Mon trésor ,люди вкладывали в нас эмоции, чувства, мы созданы по полному образу и подобию человека, значит нам и семейные отношения не чужды. Прояви человечность к Дане. Он старается сделать всё, чтобы тебе понравиться, не будь эгоистом, — Романов отпил немного кофе, делая небольшую паузу. — Я воспитывал Дениса с малых лет, спасал его от ужасов войны, конечно, я проникнулся к нему. Кровь и плоть ничего не решают в нашем случае, как минимум у нас ответственность перед детьми. Не ты ли завёлся из-за курения? Если Данила, как ты выражаешься, всего лишь воплощение, то какое дело до дурных привычек? —  Я уже наигрался в эти семейные страсти, хватит! — От неожиданности Петербург подавился, но собрался в эту же минуту. Он уже понял, что тот не намерен обсуждать поднятую тему серьезно и всё это для него лишь детский лепет, давящий на мозги. — Больше всего на свете мне не хочется, чтобы Московская область прошла через тоже, что и я прошёл. Им не нужно пускать корни, понимаешь?  Это сделает их слабее, а нож в спину прилетает от самых близких, ведь они знают куда нужно бить. Моей семьи больше нет. Ты — единственный в этом мире к кому я готов привязаться, но лишь по той причине, что я знаю какую боль причинил тебе когда-то и ты не ушёл от меня. — Миш, ты способен на любовь, не прикрывайся словом «привязанность», хотя бы при мне будь настоящим, — приподнявшись со своего места, Саша подошел к Михаилу, положив руку тому на плечо. — Sois honnêt avec toi-même. Московская область зла не желает, тем более Даня, а ему только хуже от того, что ты не рядом. Этот жест заставил Мишу расслабиться, чувствуя что он не один. Рядом будет Романов. Всегда будет стоять за его спиной, защищая от всего, даруя уверенность в завтрашнем дне. После стольких испытаний они могут быть рядом, не боясь ничего. Москва больше не видит в любимом угрозу для партии, предателя, что спустит всех собак на него, город отобравший статус «столицы». С Сашенькой он готов делить его.  — Поздравь Данилу, хотя бы ради приличия. Ему это будет важно услышать от тебя, — прошептал Александр, опуская ладонь на спину.  Пышки так и остались стынуть на столе, никто к ним и не притронулся.

***

      Громкие стуки отвлекли Даню от отчета. Тот пытался изо всех сил игнорировать названного гостя. Магнитогорск уехал вчера и точно бы не вернулся, отец в Санкт-Петербурге приятно проводит время, а больше никто бы не стал навещать парня. Химки лёг под утро и открыв глаза принялся за документацию, которую ему поручил Михаил Юрьевич. Дел было выше крыши, а времени критически мало. Если второго числа он не принесет папку лично в руки отцу, то тот сдерет с него три шубы. Начинать год с того, что Данила опять не оправдал ожидания не хотелось, поэтому в связи с отсутствием планом, было принято решение начать работать прямо с дня рождения.  Вдруг послышалось, как кто-то пнул входную дверь не жалея силы. Это стало последней каплей. Даня поднялся с кровати, откладывая ноутбук в сторону, готовясь устроить разнос того, кто посмел нарушать покой. Находу Химки надел первую попавшуюся под руку футболку и не глядя в глазок провернул ключ в скважине.  — Идиот, ты в курсе чья эта квартира? Я сейч… — Данила замолчал на полуслове.  На пороге стояла никто иная, как Мария Михайловна Московская. Девушка была в смятении, держа в руках торт и какой-то праздничный пакетик.  Их отношения с братом желали лучшего в двадцать первом веке, но чтобы тот с порога переходил на оскорбления, такое впервые. Они застыли, изучая друг друга взглядами, пытаясь понять, что произошло. Данила застыл в дверном проёме, оперевшись рукой на косяк, не давая гостьей пройти вперед. — С днём рождения, Даня, — Маша улыбнулась и протянула Химкам цветастый пакет с изображением шаров. На этот жест парень никак не отреагировал, лишь продолжал глазеть на сестру. Её приезд самая большая неожиданность, даже внезапное возвращение отца было бы более предсказуемым. — Впустишь?  Мария Московская, проще говоря Балашиха, была единственной девочкой в их семейном балагане. Пока все братья бились ради внимания со стороны отца, та покорно выполняла каждое задание, выпуская всех чертей на улицах Москвы. Даня видел сестру в разных ипостасях: и прилежной дочери, и косо глядящей на всякий сброд, и пьяной заходящей в квартиру пока Михаил Юрьевич в отъезде. В девяностых Данила краем уха слышал истории, что Маша пошла во все тяжкие и стала завсегдатай дорогих баров.  Младший проводил аналогии с подростковым периодом у людей, когда те начинают чувствовать, что родительские оковы падают и теперь чадо свободен. Возможно, Маша действительно устала быть хорошей и как только папа отвлекся на Александра Петровича, решила отдохнуть от семьи, работы и прочих обязанностей. Пропав со всех радаров, Балашиха казалась счастливой, как минимум она смеялась при редких созвонах и травила глупые анекдоты, запинаясь в попытках рассказать их из-за непрекращающегося гогота. Данила даже завидовал ей, вот у кого действительно железный занавес спал, он же закрыт в золотой клетке под чутким присмотром отца и самое грустное, по своей воле. — Да, проходи, — запинаясь сказал Данила, пропуская Марию в апартаменты.  Девушка вела себя обыденно, чувствуя себя в отчем доме, как рыба в воде. Быстро пробежалась до кухни, оставляя торт на столе и вернулась в коридор. Она стянула с себя шарф, кладя его на полку с шапками, и принялась растегивать пуговицы пальто. Даня подумал, что сходит с ума. Сестра приехала без предупреждения и усердно делала вид будто ничего сверхъестественного не произошло. У парня же происходящее не укладывалось в голове, они виделись достаточно редко и с чего это Балашиха решила поздравить его? С головой уйдя в развитие своего города, сестра пропала со всех радаров, даже в Москву приезжала достаточно редко и после ковида почти на всех совещаниях области присутствовала лишь дистанционно. Про её жизнь практически ничего не было известно, за исключением тех фразочек Серёжи, что Мария зачастила ездить в Сибирский федеральный округ, ссылаясь на поездки по работе. Конечно, никто не верил в это, ведь каким там боком Балашиха, только разве что если папа мог отправить за мелким поручением, но не каждые же три месяца. Татищев предположил, что девушка нашла себе кота и ездила явно по личным вопросам. Узнавать подробности у родственницы Данила не стал, но позицию молодого человека разделял. — Маша, а тебя каким ветром сюда занесло? — задал вопрос Московский, решивший понять что за безумие происходит. — Не папа ли тебя прислал? — Отец? — девушка покосилась на брата. — А с чего ради он должен был? Кстати, а где он?  — Как где? В Санкт-Петербурге. Они с Александром Петровичем вместе отмечают Новый год же. — Да?  Даня бросил беглый взгляд на сестру, что поправляла подвеску, глядя в зеркало. Она ещё что-то лепетало про отношения Александра и Михаила Юрьевича, про отъезд Москвы и негодовала чего он не пристроил Химки на праздники, как делал это обычно. Все её слова смешались в какофонию и Московский-младший пытался абстрагироваться, чтобы сложить пазл в голове. Балашиха приехала день в день, а от отца не пришло даже привычного «С праздником!», вместо этого перевод со Сбербанка без какой-либо подписи. Возможно, тот уже во всю отдыхает с Романовыми и дабы отвлечь внимание Данилы он решил подослать Марию. Та сыграет роль хорошенькой сестренки, принесет тортик  и с отца взятки гладки. Семейный вечер обеспечил и своё время не потратил. Очень на него похоже. — Не делай вид, что ты не в теме. Мы поругались с ним на днях и папа попросил тебя сгладить ситуацию. Они с Александром Петровичем спят и видят, что я занят и не порчу долгожданный отпуск, — Химки закричал в попытках перебить сестру. Та сразу сию же секунду замолчала, хлопая глазами. Маша не могла понять, что происходило в этом доме с момента её последнего визита. — Даня, я с отцом созванивалась в конце ноября последний раз, после мы виделись на совещаниях по Зуму. Уж поверь, меня в какие-то интриги он не посвящает. — А приехала я по своим причинам.  — Получше легенду придумать не смогли?  — съязвил парень, нахмурившись, словам Балашихи он не верил от слова совсем. — Вы меня все здесь за идиота держите в этой семье. В девяностых ты перестала практически общаться со мной, нашла сейчас себе хахаля и думаешь я поверю в чудо? Передай папе, что его платеж мне поступил, этого с его стороны достаточно. Пусть наслаждается театром в своём любимом городе, только меня трогать не нужно. Отъебитесь, пожалуйста. Мне нужно сделать эти гребанные отчеты и не слушать весь год, что я ни на что не годный. Последнее парень говорил уже на эмоциях, швырнув об сценку подарок, что принесла Мария. Послышался треск стекла из пакета, но Даня не обратил на это внимания, прожигая взглядом сестру. Хотелось остаться одному и зареветь. Он устал. — Я с важным для меня человеком, обсуждали нашу юность, делились воспоминаниями, фотокарточки показывали и прочей лабудой занимались, — Маша замолчала. пытаясь собраться с мыслями. Раньше брат был просто рад встрече с ней, не задавая вопросы и не выстраивая теории заговора. — Так вот мне стало грустно в моменте, что мы отдалились друг друга, а здесь твой день рождения на носу. Мне показалось, что есть возможность увидеть тебя и узнать как ты поживаешь. Может быть наладить взаимоотношения, ну сам понимаешь, я надеялась на то, что из этого может что-то получится. В шестидесятые мы ладили и я скучаю по тем временам, Дань. Мне жаль, что я отдалилась от тебя. Отец заваливал в конце прошлого века меня работой, пока сам решал вопросы с Думским, а я вошла у кураж и исчезла. Извини, что я не была рядом. 1963 Сегодня Данила должен был поехать в Смоленск на три дня и конючил весь день. Мальчик ни в какую не соглашался с решением отца, топая ножкой и угрожая, что закроется в комнате и не откроет никому. Алексей Рюрикович — главный детский кошмар младшего Московского и встреча с ним равнялась смертному приговору. — Машенька, ну, поговори с папой! Тебя он слушает, — Даня сидел в углу, поджав колени. — Этот старик опять заставит меня делать арифметику и читать скучные книжки. Я даже не выйду поиграть в футбол с соседскими мальчиками. — Данила Михайлович, — полное обращение к брату Мария использовала в крайне редко и это не предвещало ничего хорошего. — Это приказ товарища Московского. Ты же взрослый мальчик и должен выполнять приказы. — Не хочу! — Химки кинул штаны и ещё громче заплакал, если отец это услышит, то всем будет только хуже. Мария присела на колени, чтобы быть с братом на одном уровне. Она положила руки ему на плечи, глядя за тем, как Данила маленькими кулочками тёр глаза, стараясь вытереть слёзы. Он злился на эту несправедливость. Отец берет сестру с собой на важные переговоры, а он едет к Смольному. Это не честно! — Данечка, посмотри на меня, — Балашиха попыталась привлечь внимание брата. — Давай, не конюч. Ты будешь у Алексея Рюриковича всего пару дней. Если ты сейчас спокойно соберешься, то по приезде домой мы пойдем в парк. Обещаю купить мороженое. — Не врёшь? — недоверчиво посмотрел малыш. — Честное слово комсомолки даю. Балашиха раскрыла руки для объятий и Данила тут же прижался к ней, обхватывая шею и утыкаясь носом. Если старшая сестра обещает, значит — сделает. От неё веет теплом, такой заботой, которую папа никогда не проявлял, не проявит и Смоленск, Мытищи, Подольск или кто-либо ещё. Они навсегда лучшие друзья, самые близкие и не оставят друг друга в тяжелый момент. Даниле по человеческим меркам 13 и он уверен, что всё будет хорошо, пока сестра осторожно обнимает его. Вдыхая аромат «Белой сирени» все страхи отступают на второй план.       Маша закрыла лицо руками, ругая себя за столь глупую идею. Наверное, приезжать не стоило. Столько лет прошло и менять что-то поздно. Брат был прав и его подозрения не беспочвенны. Завалиться посреди дня и делать вид, что за тридцать лет ничего не поменялось, всё на своих местах  — наивно. Мария в семье славилась тем, что всегда могла найти рациональный выход из ситуации, вовремя притупляла эмоции и вела себя как взрослая. Была такой, какой хотел видеть её отец. Она подстраивалась под других, создавая образ успешной девушки.  Наблюдая за поведением брата, она вспоминала знакомые приступы агрессии. Однажды, он даже матом покрыл мальчика, что посмел задеть Данилу. Отец ещё долго отчитывал младшего, угрожая тем, что в следующий раз ставит мыть рот с мылом, чтобы неповадно было так выражаться. Химки тогда смотрел в пол, грозно нахмурив брови и, казалось, совсем не внимал нравоучениям старшего. Марии тоже сделали выговор, что она не усмотрела за братом и тот подцепил от кого-попало нецензурщины. В их доме ругаться мог только Михаил Юрьевич, ведь он взрослый и может умело использовать эти слова в речи, а дети просто любят всякую гадость.  За Балашиху тогда Даниле было обиднее больше всего, ведь она не виновата. Машенька никогда не повышала тон, не посылала никого бранным словом и даже не жаловалась на жизнь, находя что-то хорошее в любом дне, радуясь всему: от бабочки до нового платья.  — Я, наверное, поеду к себе, — потянувшись за шарфом, произнесла девушка.  — Останься, пожалуйста, Маш.  Химки не выдержал и прижался к сестре,  как тогда в детстве, чувствуя что вот-вот не выдержит и заплачет, словно потерявшийся ребёнок в толпе. Он соврёт, если скажет, что не скучал по ней, не вспоминал и так же не пересматривал фотокарточки. Отпускать Балашиху не хотелось, пускай и визит был неожиданный, но гостя ждали ни один год. После отъезда он будет считать себя слабаком, что повёлся на слезливые речи и детские воспоминания, но аромат «Белой сирени», что был до боли знаком, не давал отпустить Машу.