Статус-кво

Ещё вчера Чимин совсем не думал об этом, седлая очень даже поколебимого, как оказалось, мужчину. Да он вообще не думал в тот момент. А вот сейчас, проснувшись с приятной болью в теле, которой не было уже давно, не решается открыть глаза и пошевелиться. Что, если Чонгук теперь возненавидит его? Будет презирать и велит больше ему не появляться на глаза? Что, если теперь Пак больше никогда не то, что не будет с ним в такой близости, но совсем не увидит его? От этих мыслей становится дурно и сердце, так глупо попавшее туда, куда парень запрещал ему попадать, сжимается. И он медленно поднимает дрожащие веки… Вздох облегчения пропадает в подушке, потому что Чонгук лежит рядом с ним, мирно спит, забавно сопя при этом. Такой красивый, что Чимин не моргает, разглядывая его лицо напротив, чувствуя на своём его размеренное дыхание. Взгляд цепляется за чернильные рисунки на его теле, что вчера так соблазнительно перекатывались вместе с мышцами, а сейчас так эстетично покрывают участки его смуглой кожи вдоль руки, на груди и уходя за лопатки. Чимину не верится, что ночью он водил по ним руками, очерчивал силуэты татуировок, мял их и умудрялся водить губами. И на мгновение, лишь на краткое мгновение возникает дурацкое желание вот так всегда, каждое утро просыпаться с ним в одной кровати, видеть его такого домашнего и уютного, валяться и лениться, пить вместе с ним кофе и завтракать. Но это желание пугает вздрогнувшего Пака, непроизвольно потянувшего было руку к лицу спящего. Подушечки пальцев всё же невесомо касаются его скулы. Как вдруг его внезапно загребают в охапку, подминая под себя и зарываясь лицом в его тёмные волосы, заставляя задержать дыхание и округлить глаза. Сердце из груди выпрыгивает и так по-детскому надеется, что Чон сделал это осознанно… вот только сверху слышится сонное сопение. Но Чимину и этого хватит на данный момент. Потому он расслабляется, лбом упираясь в его грудь и прикрывая глаза. Почти удалось снова заснуть спустя какое-то время, однако напрягшееся тело, прижимающее к себе, даёт знать о своём пробуждении. Журналист не может упустить возможность увидеть выражение лица Чонгука и шанс поиздеваться. — Доброе утро, чудовище, твоя красавица тебя уже заждалась, — хихикает он, приподняв голову и вдоволь наслаждаясь бледным полотном в нескольких сантиметрах от себя. Кажется, у мужчины самый настоящий ступор, выбивший его из колеи функционирования. Потому что он не дышит, не моргает, не двигается — в его глазах лишь сменяются всевозможные эмоции, что говорит о том, что в его голове происходит осознание всего произошедшего. Чимин решает немного помочь ему в этом, и переворачивает его на спину, а сам наглым образом укладывается животом на его торс. — Теперь ты обязан выйти за меня замуж после этой ночи, — «невинно» дует губы, быстро хлопая ресницами и вырисовывая незамысловатые узоры на его груди. — Ты выйдешь только за дверь, мелкий ты засранец, — на удивление спокойно отвечает Чонгук, но после делает глубокий вдох и скидывает с себя ойкнувшего парня, подскакивая на ноги и хватаясь за голову: — Какого блять чёрта?! Ты меня изнасиловал…! — Минуточку! — восклицает тот, усаживаясь в позе лотоса и складывая руки на груди. — Во-первых, не тебя, а эту штуку, — кивает на болтающийся половой орган подскочившего голого мужчины, что тут же стыдливо прикрывается подушкой. — Во-вторых, секс по обоюдному согласию изнасилованием не считается. — Ты меня принудил. — Это твои проблемы, — фыркает Чимин, пока мужчина просверливает его истребляющим взглядом. — И вообще: один раз не пи… — Не смей при ком-либо говорить про это или шутить, ты меня понял? — в голосе совсем нет даже нотки шутки — он полон холодной стали. — А что, разве тебе не понравилось? — игриво приподнимает бровь журналист, хмыкая. — Это совершенно ничего не значит. Эта фраза, казалось, обычная, что и должна была прозвучать из уст мужчины гетеросексуальной ориентации. Но на Чимина она обрушилась куда болезненней, чем ожидалось. Сердце пронзает обида, разнося её по всему телу, останавливаясь глупым режущим ощущением в глазах. Ведь для него значит. Ещё как значат все те касания, поцелуи и стоны, наполненная удовольствием ночь, проведённая с человеком, не безразличным ему. Но так, к сожалению, только для одного Пака. И когда Чонгук быстро уходит в душ, тот голову склоняет, утыкаясь в одну точку потухшим взглядом. Конечно, он ни на что не рассчитывал, но ведь так хотелось. Завтракают они в угнетающей тишине, не глядя друг на друга. Чимин мог бы сразу уйти из квартиры мужчины, но изначальная цель никуда не делась. Ему нужно вытянуть его в Бостон, вот только произошедшее между ними теперь нагнетает и усложняет ситуацию. Но ведь Чимин не был бы Чимином, не умев бы он справиться с подобной ситуацией. Потому, воспрянув духом, выпрямляется, ковыряя вилкой в омлете, начав: — Тебе не нужно в Бостон? — Нет, — никак не отреагировав на название города, как всегда спокойно отвечает мужчина. — А мне да, поехали. Чонгук поднимает на него взгляд с очевидным «ты ничего не попутал?», медленно прожёвывая еду. — Отвезёшь меня? — Туда ходит транспорт — сам доедешь. — Да брось, всё равно с расследованием можно повременить, у нас давно не было выходных, ты работаешь вообще без них — отличный шанс развеяться! Ну пожалуйста, мне очень-очень туда надо, — выпячивает губы и строит щенячьи глазки. И видя, что сдвинуть несгибаемую скалу у него не получается по выражению лица, расплывается в хитрой улыбке, кокетливо подпирая рукой подбородок: — Если ты не поедешь со мной, я всем в отделе буду хвастаться, как ахуенно с тобой трахаться. Детектив давится кофе, откашливаясь и недоверчиво, но в то же время опасливо глядя на этого дьяволёнка. — Ты не посмеешь. — Оу, ты в этом уверен? — не убирая ухмылки настоящей бестии, исподлобья смотрит на него парень, отправляя в рот кусок завтрака, наслаждаясь выражением лица напротив. — Чёртова малявка. — Ворчливый дед.

***

И уже через час чёрная Ауди пулей мчит по трассе из Нью-Йорка по направлению в Бостон, пока Чимин, сидя на переднем сидении в солнечных очках, победно улыбается. А ещё через два с половиной часа становится неимоверно скучно, а молчание угнетает. Журналист медленно поворачивает голову, обращая скучающие глаза на мужчину, которому, как бы то странно ни звучало, безумно идёт сидеть за рулём такой машины. Так как поездка не требует формальностей, а Чимин и так видел больше положенного, на Чонгуке просто белая майка, выделяющая его широкую накаченную грудь, а так же не скрывающая тату на всю руку. И ладонь Чимина сама по себе опускается на накаченную ляжку тут же напрягшегося мужчины. — Убери, — в приказном тоне проговаривает тот, не отрывая взгляд с дороги. Но парень и не думает слушаться: скользит выше и вглубь, сжав внутреннюю сторону бедра в опасной близости к паху. — Я сказал: убери, — ещё жёстче делает голос Чон, как его член под джинсами бесцеремонно сжимают, заставляя его рявкнуть: — Чимин! — Ну что? Чего ты так взъелся? — пододвигается ближе к нему, оглаживая пах. — Хватит, — детектив перехватывает его руку, держа руль лишь одной. — Пусть мы и стали, как видимо, напарниками с привилегиями, но не переходи границы. — Я ведь просто пошутил, — улыбка дрогнет на лице из-за этого колющего слух ярлыка, хотя сам же это ляпнул, чтобы убедить его вчера вечером. — Противная шутка. — Про…противная? — не верит своим ушам, понимая, что он сказал это всё по той же причине того, что пытается остаться чистым натуралом. — Да ты без пяти минут гей — мы всю ночь занимались сексом, а сейчас заявляешь, что тебе противно? Ты, блять, сам целовал меня и вставлял в совсем не женскую часть тела, а теперь строишь из себя святого натурала?! Да нихуя..! — Успокойся, не заводись, — хмурится Чонгук, видя, как это сильно задело парня, которого чуть ли не в тряске пробивает. И сам понимает, что сглупил — не нужно было так резко бросать такое режущее слух слово. — Почему ты так яро против этого? — не унимается Чимин, внутри которого бушуют ураганы смешанных эмоций. — Зачем разделять чувства и желания на гендеры? Хочет парень носить платья — пусть носит! Хочет девушка сменить пол — пускай! И парни любят друг друга, и девушки, и трансгендеры — так почему ты не можешь это принять? У Чонгука мысли хаотично в голове прокручиваются одна за другой, сердце стучит в груди, и взгляд то сосредоточен на дороге, то на лице парня. На таком растерянном, красивом лице с жалобно изогнутыми бровями и глазами, ждущими ответ на свой вопрос. Но Чимина слишком сильно это задело, потому, на разыгравшихся эмоциях, он задаёт следующий, вырвавшийся резко, заставляя что одного, что другого застыть: — Неужели, ты даже ни капельки ничего не чувствуешь ко мне? Они смотрят друг на друга, пока Чонгук, спохватившись, возвращает внимание на вождение авто, которое даже понесло в сторону. Он сглатывает, давя на педаль газа и обгоняя медленно едущие впереди машины. И, вроде бы, он чётко должен знать ответ. Сказать, как есть: что это неправильно, мерзко и так быть не должно — любовь между двумя мужчинами… это так неправильно. Так плохо, хотя вчера ощущалась так хорошо. — Тебе нужно остыть, — только и проговаривает детектив, тем самым ещё больше выводя парня из себя. — А тебе сходить нахуй, — рычит тот, расстёгивая ремень безопасности. — Останови машину. — Заткнись и сиди на жопе ровно, — сквозь стиснутые зубы проговаривает другой. — Останови машину! — Сиди, блять! — Тогда ответь на вопрос, — упрямо стоит на своём Пак, чувствуя, как к горлу поступает комок душащей истерики и слёз. — Ты всегда был по-своему добр ко мне, беспокоился и заботился — неужели, это всё притворство, и тебе плевать на меня? — Боже, Чимин, конечно, мне не плевать на тебя! — уже повышает голос Чонгук, не понимая, как они пришли к этому всему. — Но ты… ты такой бестолковый ребёнок, за которым нужно постоянно приглядывать. И я чувствую за тебя ответственность, потому что ты поплёлся за мной в эти все расследования, а я это позволил. — Хах, включился режим папочки, значит? И ты просто ответственно согласился на секс со мной… — Чёрт, ты сексуальный — да, ты возбудил меня — ещё как да, а я повёл себя как тупое животное на поводу желания и случилось то, что случилось — но на этом всё! — сжимает руль аж до белых костяшек Чон, контролируя эмоции и голос, чтобы не сорваться. — Секс без обязательств, напарники с привилегиями — я не знаю, как это назвать, но ничего большего. Ты красивый, конечно, с прекрасным телом, но… — Но на этом всё, просто привлекательная обёртка с гнилью внутри, — склонив голову и прикрыв глаза чёлкой, горько проговаривает Чимин, да к тому же тихо, отчего мужчина даже теряется. — Останови машину или я выпрыгну. И в подтверждение слов уже открывает дверцу, вынуждая водителя подрезать остальных и быстро свернуть на обочину в окраине Бостона. — Ты снова не дослушал, Чимин, постой! — детектив хватает было его за руку, но тот её вырывает и, не глядя и не показывая лица, выскакивает из машины, чуть ли не на бег срываясь. У мужчины сердце быстрее бьётся, пока грудная клетка в неприятном чувстве волнения и колкости вины сжимается. Он собирается уже из машины выскакивать следом за удаляющимся силуэтом, но со своей стороны не может это сделать из-за нескончаемого потока несущихся машин, некоторые из которых сигналят ему, когда он попытался открыть дверцу, которую попросту снесли бы. И, ругнувшись, включает указатель поворота, чтобы вернуться на дорогу.

***

Возможно, Чимин вспылил уж чересчур, но не мог ничего с собой поделать, даже хоть немного сдержать пыл, потому что так сильно внутри смешались обида, боль и злость воедино. Обида от несправедливости этого мира, где всё разделено стереотипами, боль от колких слов мужчины и злость на самого себя. И угораздило же его действительно проникнуться чувствами к тому, кто не может ответить взаимностью, кто никогда не будет смотреть на него как-то иначе, нежели на… напарника? Друга? Ребёнка? Секс-партнёра? Чимин снова злится, агрессивно ударяя носком кроссовка по камешку, складывая руки на груди и жуя внутреннюю сторону губы. Бесит. Бесит этот Чон Чонгук. И тот непонятный чувак, подтолкнувший на эту поездку вместе с ним, тоже бесит. Конечно, в своём роде детектив и говнюк, но не настолько, чтобы быть заодно в шайке контрабандистов или мафии. Поэтому незачем его проверять — Чимин и так уже всё знает сам. Потому он достаёт нужный ему адрес на бумажке, хоть обрадовавшись, что это не так далеко, судя по картам, гордо идёт туда пешком. Очевидно старый и неблагоприятный район. Много бездомных, заброшенных зданий и малоимущих семей. Довольно неплохое место, чтобы залечь на дно. И Чимину даже неуютно здесь, будучи таким модно разодетым из самого Нью-Йорка, бродя по трущобам в поисках определённого дома и квартиры. Дверь открывают не сразу, а после только немного приоткрывают, не снимая защитной цепочки. — Что вам нужно? — оглядев быстро с ног до головы какого-то смазливого юнца, спрашивает нервная девушка. — Клара Лойз? Та моментально бледнеет, захлопывает дверь и Пак быстро лопочет: — Я пришёл вам помочь! Меня зовут Чимин, я журналист и знаю о том, в каком положении вы находитесь… И в следующее мгновение его быстро затягивают внутрь, закрываясь на все замки и вдруг направляя пистолет, вынуждая его поднять руки, в одной из которых находится вынутое заранее удостоверение его профессии. А это уже доказательство его полномочий. — Откуда у тебя мой адрес? Как ты узнал, где я скрываюсь? — Простите, журналисты не выдают свои источники — это конфиденциальная информация, — сглатывает он, не ожидая такого приёма. — Но я правда хочу помочь! Вместе с полицией я расследовал дело об убийстве адвоката Хамтона и переводчика… — Ханна тоже мертва? —делает голос тише, опуская оружие. — Мне жаль. — Это был лишь вопрос времени, чёрт, — хмурится Лойз, а на лице проскальзывает печаль. — Я знаю, что ты перешла дорогу не тем людям, Клара, — сразу переходит к делу журналист, решая не растягивать с формальностями. — Что именно произошло, раз уже погибло как минимум два человека, а ты в бегах? Для неё уже не было смысла что-либо скрывать от того, кто искренен в заявлении о помощи, к тому же смог выйти на неё и приблизительно знает о происходящем. — Я... обладаю некой информацией, которая очень важна портовой мафии. — Что это за информация, Клара? — аккуратно проговаривает тот, вкладывая в голос немного утешения, чтобы та не боялась поделиться с ним: — Я не смогу тебе помочь, если ты сама не расскажешь всё, как есть. — Я узнала, что портовая мафия собирается перехватить груз из Мексики, предназначающийся японской якудза, — тише отвечает Клара, подходя к занавешенному окну и метая опасливый взгляд по улице. — Предположительно какой-то сильный и очень редкий вид наркотика, возможно ещё оружие. Якудза самолично проверят здесь товар, заправят суда и отправятся в Японию вместе с ним — таков был план. Вот только в портовой мафии прознали о нем и сами запланировали резню с ними, чтобы всё забрать себе. — Что…? — с расширяющимися глазами слушает её Чимин, чувствуя, что уже непроизвольно сам вляпался во всю эту заварушку. — Но если они сделают это, конфликт между двумя мафиями лишь усугубится, а от этого пострадают обычные люди. — Именно, — согласно кивает та. — Поэтому я украла номера зарегистрированных судов, в которых будет осуществляться перевозка, раздобытые американскими контрабандистами. Там есть имена и подписи — эти бумаги ценные доказательства, чтобы упечь за решетку много плохих мерзавцев и сковырнуть портовую мафию изнутри. И также спасти множество жизней невинных людей, что могут пострадать, если этот опасный груз попадёт не в те руки. Это не простой наркотик — о нём уже много слухов, и все они пугающе страшны. — Я понял, — вздыхает Чимин, проводя ладонью по лицу и начиная расхаживать туда-сюда. — И где эти бумаги? Только не говори, что были у Ханны. — Только копии, естественно, — прикусывает нервно ноготь та. — Они все на долбанном смешанном испанском, поэтому мне нужен был частный перевод, а адвокат для юридической помощи, чтобы узнать, как лучше запереть преступников за решётку. Оригиналы я надёжно спрятала в Нью-Йорке. — Отлично! Тогда собирайся, мы отправимся прямо туда, добудем их и отнесём в полицию… — как бы не хотелось звонить одной особе с тачкой, но выбора нет, и он уже достаёт телефон. — В полиции есть крыса — я им не доверяю, — внезапно произносит Клара. — Кто-то всячески прикрывает портовую мафию, как может. Сливает данные патруля, а так же сотрудничает в этой операции по захвату груза. И если мы напрямую принесём в полицию неопровержимые доказательства, уже на выходе нас будет ждать пуля в лоб. Чимин застывает с удручающим противоречивым чувством внутри. В голове, как назло, всплывают слова того незнакомца, давшего ему адрес и как раз желавшего проверить одного полицейского. Но он тут же стряхивает эти мысли снова, потому что просто знает, что это не Чонгук. Никак не может быть он. И ему уже хочется хмыкнуть тому зазнающемуся незнакомцу в лицо, потому что детектив не предал бы его ни в каком деле. Ещё некоторое время Клара рассказывает всё, что знает сама, лишь вскользь упоминая какого-то мужчину по имени Сайл, благодаря которому смогла и выкрасть доказательства, заметно при этом помрачнев. А Чимин вспоминает слова её подруги о том, что девушка, возможно, испытывала к тому контрабандисту какие-то чувства. И так же Клара, окончательно убедившись в том, что журналисту можно доверять, делится с ним местом, где спрятала ценные бумаги. — Ты серьёзно? — скептически изгибает бровь Чимин, складывая руки на груди. — Я даже не знал, что хранилища такого типа вообще существуют. — Ну а что мне ещё оставалось делать? — пожимает плечами та, закатив глаза. — Многие дамы хранят там все драгоценные подарки своих любовников, скрывая от мужей — всё индивидуально и инкогнито, чтобы не вычислить по документам. Чимин не может не согласиться — отличное место, о котором и не подумаешь. Там своя система посетителей под регистрацией поддельных личностей, а значит защита личных данных. И Клара вслух размышляет о том, как можно было бы забрать содержимое её ячейки так, чтобы ей самой не появляться — она решила не ехать в Нью-Йорк ради своей безопасности. А мозг журналиста уже генерирует безупречную, на первый взгляд, идею. Немного безумную и рисковую, но может всё сойти с рук. Учитывая, что «опыт» в пребывании в женском обличии за плечами есть, скопировать тайную личность Клары Лойз в этом весьма интересном заведении у него получится. Обговорив детали, обсудив, как они смогут связываться дальше, и попрощавшись, Чимин быстро покидает этот район, обходя его другой стороной, и ныряет в заведение с прекрасным запахом шаурмы. Он видел, что Чонгук неоднократно звонил ему, но специально не брал трубку, всё ещё злясь и обижаясь на него. Пребывая в своих размышлениях, журналист в один миг становится бледной поганкой, а кусок еды в горле застревает, когда позади некто над ним нависает, поставив две руки на стол по бокам от него и низким голосом хладнокровно произнося: — Я убью тебя. Он сжимается весь, к себе ближе пододвигая еду и жалобно поднимая вверх взгляд, встречаясь с пристальными, такими тёмными глазами, пригвождающими к земле. Без лишних слов мужчина хватает ойкнувшего мальчишку за шкирку и буквально вытаскивает из-за стола, потянув за собой на улицу, перехватив за локоть. — Пусти меня, гадкий старик! Это похищение! — вырывается фырчащий Чимин, всё ещё дожёвывая кусок. — Какого чёрта ты игнорируешь меня! Ты представляешь, что я уже себе надумал, учитывая твой талант находить приключения на задницу?! — хмурится тот, пихая его ближе к своей машине. — Заставил приехать хер пойми куда, убежал и пропал... — Не прикасайся ко мне, — рычит парень, брезгливо вырывая свою руку вместе с ёкнувшим сердцем от касания его горячей кожи к своей. — Всё, я закончил дела, поехали обратно. — Я тебе не такси… — Ах да, не такси, точно: напарник с привилегиями — тогда потрахаемся? — язвит Пак в своей привычной дерзкой манере. — Господи, ты не можешь поговорить, как нормальные люди? — раздражительно цокает Чонгук. — Именно поэтому никто и не хочет от тебя ничего больше секса. Раздаётся звонкий звук пощёчины, от которого даже некоторые прохожие оборачиваются. В глазах журналиста застывают предательские слёзы, ладонь жжёт, а внутренности стягиваются к позвоночнику. Слышать эти слова от того, к кому сердце бьётся неровно, так чертовски больно, что хочется на месте разрыдаться. Или избить его. — Чимин… — хрипло выдыхает Чонгук, так и не поворачивая отвёрнутое от пощёчины лицо, с ужасом осознав, что вообще произнёс. Но вот на этот раз уже получает мощный удар кулаком в челюсть. — Нужно научить тебя правильно бить, — размеренно проговаривает он, прикасаясь к подбородку. — Вот на тебе и буду практиковаться! — рычит Пак, ещё раз ударяя спокойно выдерживающего всё мужчину, кусая губы до крови, чтобы сдержать слёзы. — Ты просто бесчувственный кусок дерьма! Какого хера ты такой… выбешивающий меня?! И пихает его в грудь, ожидая хоть какой-то реакции, но тот просто стоит, свесив вниз голову. А Чимин хочет услышать что-то в ответ, чтобы тот что-то сделал, а не просто молча всё это проглатывал. От этого ещё больше злость берёт, грудную клетку сдавливает и глаза сильнее щиплет. — Прости меня, — внезапно подаёт голос детектив, а другой замирает. — Пожалуйста, прости за все мои сказанные тебе слова, Чи. Я знаю, что не должен был говорить тебе всё то, что сказал. — Да ты… да что с тобой не так?! — повышает голос Пак, сильно жмурясь. — Почему ты одновременно такой козёл, никогда не следящий за языком, и такой хороший, что всегда извиняешься первым после моих психов?! — Потому что знаю, что являюсь их причиной. И Чимин смотрит на него, встречаясь с такими добрыми глазами с необъятной глубиной, в которой он так отчаянно тонет всё больше с каждым днём. И пусть Чонгук сам запутался, не понимает совершенно, почему ведёт себя как конченный придурок рядом с этим мальчишкой, но с ним... тепло внутри. И весь последний год было так. Его жизнь наполнилась сумасшедшим вихрем в виде этого непоседливого, дерзкого и порой невыносимого ребёнка, от которого часто одни нервы шалят, но в то же время весело. Не одиноко. Пак Чимин тот, кто заставил его забыть об одиночестве, раскрасил его своими пускай тупыми шутками, забавными перепалками, звонким смехом, компанией на работе иногда двадцать четыре часа в сутки, походами за кофе и за шаурмой в час ночи. Чонгук и не помнит свою скучную и серую жизнь до момента, пока его не попросили принять в участке задержанного ночью за драку тогда ещё студента. А теперь уже не может представить её без Чимина. Его пугают собственные мысли и странные ощущения, охватившие его, заставив сжать крепче руль и посмотреть на свернувшегося на переднем сидении парня. — И ты прости меня, Чонгук, — вдруг подаёт мягкий голос тот. Такие простые слова, а детектив, почему-то, улыбается. — Надо же, маленький засранец впервые извиняется. — Эй, вот почему ты такой говнюк? — фыркает тот, но тоже не сдерживает улыбку. —Обычно ведь всегда ты виноват! — Я? — Ну не я же, — хмыкает Пак, чувствуя, как его отпускает и становится легче. — Действительно, — улыбка становится шире, а другому как-то не по себе. — Чёрт, ты чего такую рожу состроил? Ужас, лучше оставь каменного киборга-убийцу! — театрально возмущается, покрываясь румянцем и не в силах контролировать подскочивший пульс от этой прекрасной, такой завораживающей улыбки Чона, которую видно так редко. А тот и вовсе смеяться начинает, вызывая табун мурашек по коже и сводя с ума всех бабочек в животе. Чимин... любит этого мужчину.

***

Горы ненужных, но нужных кому-то бумаг, очередная чашка кофе и тусклая настольная лампа — эстетика пятничных вечеров капитана Кима, как всегда оставшегося одного в этом крыле отделения полиции. Он устало проводит ладонью по лицу, опустив тяжёлые веки и откинувшись назад на кресле. — И до чего ж ты докатился, — вдруг слышится посторонний голос, в котором присутствуют явные нотки насмешки. Мгновение — оба мужчин в кабинете вытаскивают пистолеты, сразу направляя их друг на друга напротив, когда нежданный гость выходит из темноты с ухмылкой на лице. — Давно не виделись… мой дорогой муж. — Бывший муж, Сокджин, — отчётливо выделяя первое слово, сквозь стиснутые зубы процеживает Намджун. — Хах, конечно, прямо сейчас подпишем документы на развод, — закатывает глаза тот, кивая на руку, в которой капитан держит пистолет. — Ты даже кольцо носишь. — Чтобы продать в чёрный день — не обольщайся. Они испепеляют друг друга пристальными взглядами, совершенно не шевелясь. Не в первый раз они вот так вот стоят каждый под прицелом другого. И уж явно не последний. Но, черт подери, как внутри у каждого сердце сжимается в эту встречу, внезапную и нежеланную, но втайне ожидаемую. Прекрасные мужчины, как вино — с годами только лучше, и эти двое тому показатель. Между ними такая огромная пропасть, что ощущается намного болезненнее, чем любой из них мог себе представить. И дело не только в том большом промежутке времени, который они не виделись. — Всё же, нам стоило сходить к семейному психологу, Джун, — вздыхает Сокджин, приподнимая уголки губ. — Стоило, — соглашается другой. — И какого черта ты здесь делаешь? Уж не затем, чтобы сказать мне это и отправиться на первый сеанс? Джин хрипло смеётся, первым убирая пистолет вниз, за ним это делает и Намджун. — Мне стало интересно, чем ты тут занимаешься, — отвечает первый, начиная ходить по кабинету капитана полиции и рассматривать его, — всё же около десяти лет прошло. — А если правду? — складывает руки на груди, внимательно следя за каждым его хоть малейшим движением, уж не понаслышке зная, что от этого мужчины можно ожидать чего угодно. — В какое дерьмо ты впутал Чонгука? Сокджин в миг точно меняется, его голос становится тверже и холоднее, а взгляд острее. Джун, напротив, всё так же стоит, и бровью не поведя. — Эм, в работу детектива? Твоей последней просьбой было позаботиться о том шестнадцатилетнем сопляке — я её выполнил, поэтому свали отсюда ещё на столько же лет, иначе я тебя пристрелю. Но Сокджина ответ не устраивает. Он подходит к нему так близко, что можно услышать его дыхание, даже сердцебиение, пока заглядывает в карие глаза высокого мужчины и спрашивает: — Кто он на самом деле: полицейский под прикрытием в мафии… или член мафии под прикрытием в полиции? Намджун молчит, смотрит прямо ему в глаза и ничего не отвечает. Либо потому, что нечего, либо не хочет. Так и проходит целая минута, и Джин уже теряет терпение. — Я не знаю, — тихо хрипит капитан Ким, выглядя действительно так, не обманывая. — Он обводит всех вокруг пальца. Я правда не знаю, что у него на уме, и меня это начинает настораживать. — А он знает, кто ты такой? — Нет. Сокджин же судорожно вздыхает, но скорее от этой близости между ними и обжигающему соблазну. И глаза закрывает в расстройстве, что ничего дельного так и не узнал, собираясь было назад отойти, но его внезапно хватают за шею и впечатывают в себя, вгрызаясь в губы несдержанным поцелуем. Плевать, что они в не официальном разводе, что хотят убить друг друга и пару раз это у них чуть не получилось. Плевать, что они должны быть врагами по всем законам криминального жанра, стоя по разные стороны баррикад. Потому что сейчас нет никого, кроме них двоих и этого стола, на который Намджун усаживает Джина, сминая его бедра и раздвигая ноги шире, устраиваясь между ними, в то время как тот стягивает с него галстук и рубашку, остервенело целуя.