Эти чёртовы иглы

      «Говорить для того, чтобы просто заполнять тишину» – вот, что совершенно не было похоже на общение с Арсением. Разговор с ним вообще не шёл ни в какое сравнение с теми, что вёл Антон с друзьями и знакомыми раньше. Он привык болтать о повседневных вещах и любой другой чепухе, говорить то, что просто приходило в голову. Но с этим человеком Антон болтал о довольно странных и необычных вещах. И ему пришлось изрядно поднапрячь свой мозг, застоявшийся от примитивного «общения ради общения», к которому он так привык.       – Не думал, что ты живёшь у железной дороги, – признался Антон, расслабленно сидящий в кресле.       – Не вяжется с образом? – улыбнулся тот.       – Вообще.       Арсений сидел на диване напротив собеседника. Он взглянул в окно и задумчиво сказал:       – Когда пройдёт первый поезд, ты сам всё поймёшь...       – Какой-то особый вайб?       Арсений улыбнулся и кивнул, не сводя глаз с окна.       И вскоре с улицы донёсся женский голос, передающий о каком-то поезде. Антон плохо разобрал её слова – вокзальные сообщения всегда были такими непонятными, что разобрать сказанное удавалось далеко не каждый раз.       – Скоро пройдёт, – сказал Арсений и перевёл взгляд на сидящего в кресле Антона.       Тот расценил это как знак: взял пачку сигарет с зажигалкой и пошёл на балкон. Он как раз ужасно хотел курить. Прикрыв за собой дверь, он встал у открытой створки и накинул на голову капюшон светло-коричневой толстовки – вечером было довольно зябко.       Четвёртый этаж... Конечно, этой высоты было недостаточно для крышесносного вида, но сквозь деревья с пожелтевшими листьями отчётливо виднелась ровная, как линейка, железная дорога.       Зажав в губах сигарету, Антон чиркнул зажигалкой и закурил. Он засунул свободную руку в карман толстовки и поднял голову. На чистом небе появились закатные штрихи. Бледно-розовый и блёклый оранжевый. Солнце неспешно садилось за соседние дома. В небе суетливо кружили птицы. Видать, знали, что скоро стемнеет.       Антон наконец расслышал слабый стук колёс поезда где-то вдалеке. Прислушиваясь, он посмотрел по сторонам. В считанные секунды поезд оказался здесь и уже мчал на том расстоянии, когда можно разглядеть вагоны в деталях. И это зрелище подействовало на него совершенно неожиданным образом. Забыв о сигарете, он стоял с широко открытыми глазами и смотрел на вагоны, пролетающие за деревьями как будто бесконечной металлической гусеницей. Держа сигарету у губ, он не замечал, как она истлевает. И когда пепел уже готов был упасть ему под ноги, сзади осторожно подошли и ловко перехватили сигарету. Растерянно моргнув, Антон отвлёкся. Под шум мчащего поезда он проследил взглядом за Арсением, который стряхнул пепел за окно и вновь протянул сигарету своему гостю.       Шум поезда оказался не таким громким. И если бы Антон сейчас сказал что-нибудь, то его точно расслышали бы. Но слов не находилось. Он завороженно смотрел, как меняется расцветка, форма и надписи на вагонах, которые стремительно неслись в какой-нибудь далёкий город. Грузовой поезд...       Люди привыкли считать, что жить рядом с железной дорогой – удел нелёгкий. Шум поездов, трясущиеся стены квартиры и плохой воздух. Но Антон был не согласен ни с одним из этих доводов. Воздух здесь казался куда чище, чем в центре города, судя по всему, из-за того, что за домами сразу начинался небольшой лес. Полы и стены квартиры вовсе не ходили ходуном, а шум от колёс был не таким уж громким. Теперь он понимал, о чём ему говорил Арсений пару минут назад.       «Когда пройдёт первый поезд, ты сам всё поймёшь»       Шум колёс стих, и длинная «железная гусеница» скрылась вдалеке. Всматриваясь вдаль, Антон наконец сказал:       – Залезть бы в вагон да уехать куда-нибудь к чёртовой матери.       – Ты не представляешь, как часто я думаю об этом, – поддержал стоящий рядом Арсений.       Антон протянул пачку сигарет.       – Будешь?       – Давай.       Арсений вытащил сигарету, зажав её в губах. Антон развернулся к собеседнику и подошёл ближе. Поднял зажигалку и чиркнул, наблюдая за тем, как пододвинулся Арсений к огню. Он прикурил и отошёл к соседней створке, высунувшись в открытое окно.       – Ты всегда жил один? – не сдержал любопытства Антон.       – Конечно, нет... – задумчиво ответил тот. – У меня была девушка.       – Вы жили вместе?       – Да. Здесь и жили. Это было полтора года назад.       Антон молчаливо смотрел на говорящего. Тот курил так, будто делал это каждый день. Привычным движением он подносил сигарету к губам, затягивался и выдыхал дым в холодный вечерний воздух.       Антон догадывался, что это тяжёлый разговор, и всё-таки хотел узнать об этом больше. Только выспрашивать у Арсения подробности было бы как минимум бестактно.       Сделав последнюю затяжку, Антон выкинул окурок в окно. Арсений заговорил сам:       – А до неё я жил с другой. И я так много раз пролетал в отношениях, что перестал верить в них. Ну, знаешь... Есть такие одиночки, которые ни с кем не сходятся. И по итогу, сколько бы не имели партнёров, всё равно остаются одни. Люди, которые не созданы для отношений и любви.       Голос Арсения звучал довольно сухо и безразлично, но Антон понимал, что это напускное. Он внимательно следил за выражением лица собеседника и понимал, что тот действительно уже не раз разочаровывался в отношениях как таковых. Он решил вмешаться:       – Одиночки, о которых ты говоришь, – слишком шаблонно. Любой человек нуждается в любви. Да, может быть, каждый в разной степени, но...       Арсений взглянул на него, и Антон не смог договорить. Голубые глаза пристально смотрели на говорящего с каким-то неверием, печалью и блёклой надеждой. Антон взял себя в руки и подытожил:       – Думаю, ты сам должен решать, останешься ли ты тем стереотипным «одиночкой» и будешь упиваться этим одиночеством или...       Арсений не сводил глаз с говорящего и ждал продолжения.       – Или будешь пытаться снова и снова. По-моему, любовь – не такая уж мудрёная штука.       Задумчиво моргнув пару раз, Арсений снова отвернулся и сделал очередную затяжку. Молчаливо он обдумывал слова собеседника, вглядываясь вдаль.       – Может, дошик заварим уже? У меня желудок к спине липнет, – возмутился Антон.

***

      Глядя в экран приличной, новенькой плазмы, Антон потягивал из банки пиво и смеялся с тупорылой программы на тнт. Арсений же бросил свою банку пива на половине – та стояла на столе недопитой.       – Домой не собираешься? Девятый час, – напомнил Арсений, сидящий на диване рядом.       – Не хочу, – бросил Антон, не отрываясь от телека. – Но если для тебя это запарно, то...       – Не то, чтобы запарно, – быстро возразил тот.       Антон хмыкнул. Судя по всему, Арсений задал этот вопрос не из желания прогнать его, а из обычного приличия. Странный он. Зачем тогда вообще спрашивать, если и сам не против такой компании?       На небольшом столике перед ними валялись пустые пачки из-под двух дошиков, чипсов и обёртки от шоколадных батончиков. И после этих адски вкусных вещиц, съеденных вечером в гостях перед телеком, Антон чувствовал себя действительно живым. Эти посиделки не шли ни в какое сравнение с теми, что были в кабинете 603 на шестом этаже больницы.       Кот сидел на полу в ногах хозяина. В кошачьих глазах мелькали кадры телевизионной программы. Видимо, диван показался ему слишком занятым – на нём сидели целых два человека, один из которых был чужаком. Так что пол выглядел куда безопаснее.       Антон наклонился и осторожно протянул ладонь. На этот раз кот почему-то отреагировал спокойнее. Он сначала понюхал чужие пальцы, пропахшие чипсами и шоколадом, а потом лениво, утомлённо и даже как-то гордо отвернул мордашку к телеку. Антон расценил это как разрешение погладить себя. Он осторожно почесал кота за ухом и довольно улыбнулся.       – Он смахивает на тебя, – тихо заметил Антон, кивнув на кота. – Вроде добрый, но к людям присматривается... Недоверчивый такой.       Не услышав ответа на озвученные мысли, Антон приподнялся и взглянул на Арсения. Тот расслабленно сидел, откинув голову на спинку дивана. Глаза его были закрыты, а руки бездвижно и спокойно лежали рядом. Спит?       Антон взял пульт от телека и убавил звук. Кот, будто поняв, что люди закругляются с тусовкой, лениво побрёл на кресло.       Комната погрузилась в непривычную для ушей тишину. Пару минут назад раздавались звуки телевизора, Антон смеялся, а Арсений изредка подкидывал какие-нибудь короткие комментарии. Теперь же хозяин квартиры, видимо, сражённый простудой, просто задремал, не найдя в себе сил идти в кровать.       Антон аккуратно поднялся с дивана и встал у чужих ног. Наклонившись над спящим, он прислушался: тот тихо посапывал. Да, действительно спит. Он взглянул на лицо спящего. И это он? Тот самый врач, который сумел найти подход к фобии Антона?       Это был человек, с которым они сблизились меньше чем за месяц. Человек, к которому так тянуло по необъяснимым причинам. Тот, с кем хотелось проводить вечера и просто болтать, не замечая хода времени. Антон по-особому уважал Арсения. И было за что. Ведь это человек, который был внимателен к нему с первых минут знакомства. Кто несчётное количество раз придумывал новый способ, чтобы найти контакт с пациентом. И что куда важнее, Арсений всё-таки не отталкивал его. Хоть и пытался. Будто стараясь держать дистанцию изо всех сил, он в то же время сдавался в этих попытках слишком быстро.       Думая об этом, Антон продолжал смотреть на лицо спящего. Всё тот же красноватый кончик носа. Те же сухие губы с трещинками от болезни. Те же растрёпанные тёмные волосы.       Когда Арсений открыл глаза, Антон растерянно бросил первое, что пришло в голову:       – Я натурал.       Арсений хмыкнул и сонно глядел на Антона, нависшего над ним.       – Я вижу, – колко ответил он, улыбнувшись.       Антон засуетился, задев чужие ноги своими. Он выпрямился и хотел было отойти, но его остановили. Арсений поймал его руку, удерживая рядом с собой, и заговорил:       – Всё хотел спросить...       Антон вопросительно поднял брови, внимательно глядя на Арсения сверху. Тот продолжил:       – В тот раз в больнице... Когда я прикасался к твоей спине, было неприятно?       Антон напрягся и вздохнул. Они снова вернулись к этому разговору.       – Нет, – честно сказал Антон, серьёзно глядя в чужие глаза.       Пару секунд Арсений растерянно смотрел вверх, а потом на его губах появилась улыбка.       – Значит, нет?       – Нет, – подтвердил Антон.       – А тот раз, когда я...       Он не договорил, вместо этого кивнув на свои пальцы, сжимающие запястье Антона. Браслеты под пальцами Арсения звякнули железками так же, как тогда, когда он забирался под них пальцами.       На незаконченный вопрос Антон решил не отвечать. И ответа от него, судя по всему, уже не ждали.       – Я так и думал, – сказал Арсений. – Сначала мне показалось, что ты разозлился тогда...       – Я тоже хотел спросить, – нахмурившись, прервал Антон. – Почему ты делал это? Не было других способов? Это какая-то ебанутая врачебная практика?       – Нет, – возразил Арсений. – Не врачебная практика.       – Нет, значит? – уточнил Антон, уловив параллель в их странной перепалке.       – Нет, – снова уверенно повторил тот.       Арсений схватил Антона за толстовку и потянул к себе. Тот неуклюже шатнулся вперёд и упёрся руками в спинку дивана. Антон не был барышней, что готова была упасть в чужие объятия от такой слабой попытки, так что теперь Арсений ухватился за чужие бедра и усадил высоченного нескладного гостя к себе на ноги. Антон опустил голову, чтобы взглянуть вниз и коснулся своим лбом чужого лба. Сидеть на чьих-то ногах оказалось так же странно, как попробовать какую-то незнакомую марку сигарет. Он снова чувствовал этот знакомый запах одеколона, который ловил в больнице, когда врач подходил слишком близко. Антон поднял взгляд и встретился с внимательными глазами, смотрящими на него.       – Не было это врачебной практикой, – тихо повторил Арсений, чтобы ему наконец поверили.       Он запустил пальцы под светло-коричневую толстовку и, как тогда, обхватил чужую талию.       – Хотя в тот раз это помогло нормально сделать укол... – добавил он. – Так что сошло бы и за врачебную практику.       Пальцы медленно спустились к копчику, задержались на пару секунд, а потом плавно двинулись вверх, вдоль позвоночника. Точь-в-точь как пару недель назад в больнице. И остановились ровно в том месте, что и тогда – на лопатках. Не выдержав чужого внимательного взгляда, Антон закрыл глаза и выдохнул через рот. От этих движений ему снова сносило крышу.       – В тот раз у меня стояло как у подростка, – бесстыдно сознался Антон.       – Как сейчас? – заметил Арсений.       Антон быстро открыл глаза и посмотрел вниз. Не успел он сообразить, как чужая рука коснулась его штанов и легла туда, где всё было слишком очевидно. У Антона перехватило дыхание, он снова встретился с внимательным взглядом и понял, что в ближайшую минуту щёки точно станут позорно красными. Зрительный контакт разорвался, когда Арсений взглянул вниз, обхватил возбуждённую плоть через штаны и тут же услышал совсем рядом шумный вздох. Только он хотел взглянуть на Антона, как тот схватил его за плечи и потянулся за поцелуем. Арсений быстро отвернулся, чем вызвал чужое негодование и напряжённое молчание.       – Это потому, что ты боишься заразить меня?       – Да.       – Только это?       – Только это...       Антон всё понимал. И хотя ему было глубоко насрать на то, заразится он от врача или нет, Арсений этого упрямо не хотел. А все решения этого человека Антон уважал. И тем не менее, всё это не отменяло того факта, что к Арсению хотелось прикасаться. И если эти губы недоступны ему сейчас, значит, это будет что-нибудь другое.       Антон наклонился к чужой шее и коснулся её губами. Он оставил на бледноватой коже несколько неуверенных, опасливых поцелуев, и, не заметив сопротивления, обхватил губами чужую кожу, поставив два небольших засоса чуть ниже кадыка.       – Это вообще нормально? – выдохнул Антон.       Ёрзая на чужих ногах, он пытался оказаться как можно плотнее к чужой руке, которая держала его член через ткань чёрных спортивок.       – Не уверен... – тихо, хрипловато ответил Арсений.       Антон несдержанно приподнимался и подавался вперёд, навстречу чужой руке.       – И что... Надо остановиться? – снова задал вопрос Антон.       Они посмотрели друг другу в глаза и усмехнулись: оба понимали, что ни один из них не собирается тормозить ситуацию.       Арсений вдруг убрал руку, и у Антона, словно у наркомана, меньше, чем за секунду началась ломка по этим прикосновениям. Хотелось ещё. Он настойчиво сжал чужие плечи и не отрываясь глядел на Арсения туманным взглядом. Он безуспешно пытался смотреть в глаза напротив, но то и дело бросал короткие взгляды на чужие губы. И мог поклясться, что взгляд голубых глаз тоже был не совсем адекватным сейчас. Любая выдержка даёт трещину. И об этом сказали расширившиеся зрачки этих самых голубых глаз и частое дыхание.       Арсений взялся за край на этот раз не больничных штанов, а чёрных спортивок того, кто сидел на его ногах, и потянул их вниз.       – Знакомое движение, – усмехнулся Антон. – У тебя ведь нет грёбаной иглы?       Арсений мягко улыбнулся и мотнул головой из стороны в сторону. На этот раз в его руках не было иглы. Как не было на них и медицинских перчаток – к Антону прикасались тёплые пальцы. Арсений спустил штаны с трусами насколько это позволяло сидячее положение, и оба напряжённо посмотрели вниз. Арсений обхватил рукой твёрдый член у основания и бросил короткий взгляд на лицо Антона – его реакцию ужасно хотелось видеть сейчас. Тот закрыл глаза и выдохнул, приоткрыв рот. Сам приподнял мешающую толстовку вверх, оголив половину живота. А когда Арсений медленно двинул рукой вверх, Антон запустил пальцы свободной руки в тёмные волосы и сжал их настолько сильно, что врач даже поморщился. Арсений двигал рукой и слышал только чужое шумное дыхание, видел пряди русых волос, упавшие на взмокший лоб, приоткрытые губы и румянец на щеках Антона. На его шее пульсировала вена, и он нетерпеливо толкался в чужую руку, пытаясь ускорить темп. И Арсений ускорился.       Откинув голову назад, Антон смотрел в потолок. Он сжал тёмные волосы в пальцах настолько сильно, что услышал сдержанное, но болезненное мычание. Забылся и переборщил. Он тревожно взглянул на лицо Арсения, тот хмурился и кусал губы.       – Прости, – извинился Антон.       Теперь он осторожно крутил в пальцах тёмные пряди волос и виновато смотрел на Арсения. Тот перестал кусать губы и хмуриться, мягко улыбнулся и, лукаво прищурившись, посмотрел в каре-зелёные глаза, не прекращая своих движений. И этого взгляда хватило, чтобы Антон совершенно отчётливо понял: он на пределе. Зажмурившись и опустив голову, он бесстыдно попросил:       – Быстрее, Арс... Быстрее.       Тот свёл пальцы в плотное кольцо и ускорил темп. Антон снова схватился за чужое плечо в попытке найти опору, и сжал ткань собственной толстовки, которую придерживал у живота. Взглянув на чужие влажные пальцы, двигающиеся в быстром темпе, он закусил губу и кончил.       Какое-то время тишину нарушали только два частых дыхания. Антон растерянно смотрел на перепачканный свитер Арсения.       – Он ведь домашний? – уточнил Антон.       Тот кивнул, не поднимая глаз. Арсений ужасно хотел спать, и, чтобы понять это, достаточно было посмотреть на его глаза, которые так и норовили закрыться. Он из последних сил пытался оставаться в этой реальности.       – Снимай, – попросил Антон, встав с чужих ног.       Арсений начал выпутываться из свитера как-то слишком медленно и непонимающе, не поднимая глаз на Антона. Заметив это, тот помог ему стянуть уже этот чёртов свитер. Оставшись полуголым, Арсений задумчиво и сонно запустил пальцы в свои волосы и попытался поправить растрёпанные пряди, которые наверняка торчали в разные стороны. Засмотревшись на это, Антон стоял у его ног со свитером руках и бегал глазами по телу засыпающего, больного врача. Пришлось взять себя в руки, чтобы сдвинуться с места. Антон пошёл в ванную. Бросил свитер в стиралку и посмотрел на себя в зеркало.       Теперь он понимал, что люди называют «моментом переосмысления». Это был именно такой момент. Он глядел на своё выражение лица и не узнавал себя. Из зеркала на него смотрел абсолютно спятивший человек, которому сорвало тормоза. Который не смог остановиться. И которому настолько понравилось произошедшее, что зрачки его до сих пор были расширены, а щёки – в румяных пятнах. И единственная отговорка, на которую можно было бы списать произошедшее, – несколько выпитых банок пива. Но в его случае этот довод не работал – Антон никогда не пьянел после такого. Да и сейчас чувствовал себя вполне трезвым. Иначе откуда бы у него тогда эти тяжёлые мысли и вагон загонов?       Когда он вернулся в комнату, Арсений спал прямо там, где сидел пару минут назад. Он лежал на боку, а рука его спускалась с дивана на пол. Антон взглянул на эти пальцы, которые пару минут назад довели его до оргазма, и быстрым шагом пошёл в другую комнату. Надо захватить одеяло и подушку. В комнате было не так тепло, чтобы спать на диване полуголым. Тем более во время простуды.       Хотелось бежать отсюда. Бежать от произошедшего. Бежать от своих загонов и тяжёлых мыслей. Бежать от этого человека, из-за которого сносило крышу. А оставить болеющего вот так было бы ужасно ублюдским поступком. Так что Антон взял из соседней комнаты одеяло с подушкой и вернулся к спящему. Он накрыл Арсения одеялом и запустил пальцы под его голову, чтобы приподнять её и подсунуть подушку.       Какое-то время он смотрел на спокойное выражение лица спящего и ужасно завидовал ему, ведь загоняется сейчас только он сам. Арсений же безмятежно спал и видел какой-нибудь сон – плохой или хороший, было не понятно. И чем дольше Антон смотрел на это лицо, тем сильнее понимал: он больше не может оставаться здесь. Он дошёл до прихожей и проверил замок входной двери. Он оказался таким, что если Антон уйдёт сейчас, дверь просто захлопнется за ним, и ему не придётся заморачиваться по поводу ключей.       Надев кроссовки, он накинул куртку и подхватил с пола рюкзак. Он подошёл к дверям комнаты. Спящий на диване Арсений. Заваленный пустыми пачками из-под дошика, банками от пива и фантиками стол. Плотно закрытая дверь балкона, где они курили и смотрели на мчащий поезд, где говорили о неудачных отношениях. И внимательно глядящий на Антона рыжий кот. Тот сидел возле спящего хозяина и не отрываясь смотрел на Антона, что стоял в дверях. Этот взгляд хоть и был кошачьим, но выражал сейчас слишком много: настороженность, непонимание и даже осуждение. А может, Антону лишь так казалось. Он погасил в комнате свет, чтобы не видеть ничего из этого.       Вернувшись в прихожую, он тихо открыл дверь, погасил свет здесь и вышел в коридор подъезда, стараясь не хлопать дверью слишком громко. Медленно пошёл по лестнице, засунув руки в карманы и слегка ссутулившись. В ночной тишине подъезда он слышал только неестественное эхо собственных шагов и тихий свист ветра за окнами. В свете лампочек, горящих в подъезде на каждом этаже, он видел лишь несколько лениво кружащих комаров.       Только когда вышел на ночную улицу и вызвал такси, сев на ближайшую лавку, Антон поймал себя на отвратительном ощущении. На душе скребли кошки, и он почему-то даже захотел вернуться в эту же секунду. Хотя прекрасно знал, что оказавшись там, в этой квартире, захочет сбежать оттуда. Его съедали противоречивые мысли и эмоции, и он не смог избавиться от них даже тогда, когда сел в машину, тихо подъехавшую к подъезду. Даже тогда, когда перед глазами проносились огни ночного города. Даже тогда, когда зашёл в пустую квартиру со спёртым и пыльным воздухом от долгого отсутствия здесь единственного владельца.