Эти чёртовы иглы

      Шаркая по больничному полу, Антон хмуро глядел на всё, что попадалось ему на глаза. Он в который раз чувствовал себя конченным придурком. И если его первый проёб с прикосновениями к спине ещё могли не заметить, то на этот раз всё было намного хуже. Его оттолкнули, а значит, расценили этот взгляд как-то неправильно. Хотя, он таким и был – до странного неправильным.       Он злился. На себя, прежде всего. И на Арсения. Этот человек умел по-особому раздражать своими умными выходками, странной непредсказуемостью и порой таким необъяснимым спокойствием. И несмотря на это, к нему почему-то тянуло настолько, что Антон какого-то чёрта даже поднялся на шестой этаж, чтобы заглянуть во врачебный кабинет.       За окном продолжал лить дождь. Арсений зашёл в палату через пятнадцать минут. И Антон старался не смотреть в сторону врача. Лишь бросил несколько напряжённых взглядов на чужое лицо, половина которого была скрыта маской. В движениях Арсения не ощущалось никакого напряжения или неловкости – он вёл себя как обычно. Профессионально и уравновешенно. Антон же не скрывал какой-то наигранной и напускной, высосанной из пальца обиды. Злиться было в общем-то не на что. На то, что при первой встрече врач обманул его, сказав, что боится темноты? Детский сад. Раздражало вовсе не это. Антон не имел понятия, как нужно вести себя, и потому решил принять вид максимально молчаливый и угрюмый. Хмуро он смотрел куда-то в сторону, пока врач готовил шприц.       Когда Арсений подошёл, Антон запоздало понял, что до сих пор сидит. Он лёг на живот и повернул голову в противоположную сторону, закрыв глаза. Врач молчаливо потянул штаны пациента вниз. Заметив, что тот снова напряжён, Арсений надел штаны обратно. Антон растерянно открыл глаза и начал прислушиваться, пытаясь разделить шум ливня и звуки в палате. Что за уловка на этот раз? Врач не собирается делать укол?       Больничная кровать тихо скрипнула – Арсений сел рядом, спиной к лежащему. Спустив маску на подбородок, он приподнял голову, задумчиво всматриваясь в стену.       – Не уверен, можно ли назвать это фобией… – заговорил врач. – Но меня пугают яркие вспышки молнии во время грозы.       Антон повернулся к говорящему, взглянув на чужое лицо в профиль. Его догадки подтвердились. То, что Арсению нелегко даются такие признания, было слишком очевидно. Таким он был: не любил говорить о своих слабостях. Но сейчас он сознался в этом, по-видимому, далеко не случайно. Просто так у этого человека не бывает ничего. Только вот думать о причинах, по которым ему сказали это, было не в стиле Антона. Он всматривался в лицо сидящего рядом. Прищуренные в задумчивости голубые глаза, нахмуренные брови и ладони, упирающиеся в колени.       – Я так и думал, – сказал Антон. – Видел, как ты испугался там, в кабинете…       Антон задумчиво сжимал в пальцах белый пододеяльник. Арсений честно признался в том, что его пугает. После всех ловких, умных увиливаний от этой темы. Просто сел и сказал. И это почему-то легко развеяло напряжение между ними. Наверное, потому, что Арсений наконец-то ответил на вопрос, заданный Антоном ранее. И прозвучало это действительно честно и искренне.       – Думаешь, я снова наврал тебе? – послышалось сверху.       Врач повернул голову к пациенту и опустил взгляд. Отчасти грустный, отчасти уставший. И бесконечно честный. Антон какое-то время не отрываясь глядел на собеседника. Он снова не мог отвести взгляд. И, кажется, бросил попытки скрывать это. Голубые, полуприкрытые глаза выжидающе смотрели на него сверху.       – Нет, это похоже на правду, – хмыкнул Антон.       – Тогда поворачивайся уже, – устало улыбнулся Арсений.       Вместо того, чтобы подождать, пока пациент самостоятельно ляжет на живот, Арсений сам перевернул его. Одной рукой ухватился за больничную рубашку, второй мягко надавил на плечо. Тот плюхнулся на живот, уткнувшись носом в подушку. Врач встал с кровати и взял с тумбочки шприц.       Антон повернул голову на бок и устало моргал, ожидая укола. Он даже удивился тому, как спокойно думал об этом. Врач наклонился и в очередной раз взялся за штаны пациента. За окном громыхнуло так, что в следующую секунду несколько машин завыли наперебой. Два раза ярко, прерывисто сверкнуло. И даже несмотря на горящий в палате свет Антон отчётливо увидел эти вспышки. Он тревожно приподнялся и обернулся, чтобы посмотреть на врача. Тот стоял у края кровати, нагнувшись над Антоном. Сжатые в тонкую линию губы и широко открытые глаза снова всё сказали за него. В руках у него был шприц.       Бросив взгляд на иглу, поднятую прямо над ним, Антон напугано ругнулся и завертелся, инстинктивно пытаясь оказаться от иглы как можно дальше. Путаясь в одеяле, он хаотично перебирал ногами и руками так, что через пару секунд свалился с кровати. Отполз к изголовью и взялся за железные прутья, смотря на врача широко открытыми глазами. Тот взял колпачок и закрыл им иглу. Шприц он нервно швырнул на тумбочку и устало опустился на больничную кровать. Плечи его поднялись при глубоком вдохе и опустились при шумном выдохе.       Тишину нарушил тихий смех пациента. Какой-то нервный и утомлённый. Арсений обернулся и увидел сидящего на полу Антона, что держался за прутья кровати и хрипловато посмеивался. Поймав на себе непонимающий взгляд врача, тот сказал:       – Чёрт возьми, сегодня вообще не наш день.       Увидев растрёпанные волосы и искреннюю улыбку Антона, который ещё минуту назад серьёзно напугался иглы, врач удивился такой быстрой перемене настроения. Это выглядело забавно. Вместо того, чтобы поддержать напарника по несчастью, он недовольно начал:       – А ты зачем вообще повернулся? Знал же, что у меня шприц в руках. Сам же себя и закопал…       – Так сверкнуло же!       – И что? – нахмурился врач.       – Ты ведь боишь…       – Это мои проблемы, – серьёзно прервали его. – Больше не поворачивайся, когда я делаю укол. Понял?       – Понял, – тихо буркнул Антон.       Он понятия не имел, почему Арсений наехал на него. Потому, что не получилось сделать укол? Потому, что нервы под конец недели у него на пределе? Потому, что устал?       – Сегодня ведь пятница? – нарушил тишину Антон, до сих пор сидящий у изголовья кровати на холодном полу. – Тебя не будет завтра-послезавтра?       Арсений кивнул и сказал:       – С понедельника можно будет переходить на один укол в день.       – Супер.       – А сегодня? – уточнил врач, хотя и понимал, что сегодня Антон уже не готов к уколу.       – Не хочу. Стрёмно. Да и ты устал, походу… Может, катись оно всё, а?       Врач задумчиво смотрел на говорящего, обдумывая чужие слова пару секунд, а потом слабо кивнул, согласившись. Сегодня он и сам был уже не в духе и не в состоянии делать укол перепуганному пациенту. Да и молния могла сверкнуть в любую секунду.       – А как домой поедешь? – поинтересовался Антон, поднявшись с пола. – За рулём не стрёмно будет в такую погоду?       – Пережду. Гроза скоро кончится...       Проследив за тем, как пациент забрался под одеяло, Арсений пошёл к двери, устало бросив напоследок «до скорого».

***

      Выходные были для Антона теми двумя днями, в которые он мог действительно расслабиться. К нему редко заходили. Только пару раз за день. Приносили завтрак, обед, ужин да пару таблеток. В эти два дня никто не собирался пугать его иглами и шприцами. Хотя это было особой привилегией. В отсутствие Арсения никто даже не пытался сделать Антону положенные уколы.       И это были те два дня, когда он понятия не имел, чем ему заняться. Было ужасно скучно. Так что он просто бесцельно проводил время. Строил догадки о том, чем мог заниматься его лечащий врач на выходных. Созванивался с Димой по видеосвязи, болтая с ним чуть ли не по два часа каждый раз. Искал новую, годную музыку. Даже сделал парочку селфи, закинув их в инстаграм. Запостил несколько унылых больничных сторис. Бывало, неожиданно вырубался посреди дня и просыпался только через несколько часов. После этого ему всегда было легче. Во сне он как будто быстрее выздоравливал.       В обед звонил начальник, чтобы узнать, когда Антон собирается выходить на работу. И как завуалированно спрашивал! Мол, интересовался здоровьем сотрудника: в порядке ли тот, и что говорят врачи. Вспомнив прогнозы, которые давал Арсений, Антон сослался на плюс-минус две недели, и был неописуемо рад тому, что рабочие дела на время оставили его в покое.       По большей части хотелось только есть и курить. Субботним вечером он даже попытался выйти с сигареткой на улицу, но охранник остановил его, развернув обратно. Это потому, что пациент был без «уважаемого Арсения Сергеевича»? Разозлившись, Антон снова курил в палате у открытого окна.       Арсений заглянул в палату, когда за окном была кромешная тьма. На белых больничных стенах – идеально развешенные гирлянды, весело мигающие цветными лампочками. Новый год? Антону показалось это немного странным, потому что за окном не было видно снега. А, впрочем, за окном не было видно ничего. Как будто эта чёртова больница плыла в каком-то космическом океане бесконечности. Он не стал вникать в эти странности.       С мрачным выражением лица врач сел напротив Антона.       – Дела плохи, – сказал он.       – Что такое? – приподнялся на локтях пациент.       – На вчерашнем обследовании нашли кое-что...       – Каком обследовании? Что нашли? – не понимал тот.       – Не уверен, что у тебя получится выкарабкаться, – тихо сказал Арсений и, не выдержав, опустил взгляд, тяжело нахмурившись. – Но я в лепёшку расшибусь, чтобы спасти тебя. Обещаю.       – Так говоришь, как будто... – усмехнулся Антон и растерялся в ту же секунду, когда до него дошло.       Гирлянды погасли, будто кто-то выдернул вилку из розетки. Белые лампы в потолке палаты загудели так, будто сейчас разлетятся на куски. Антон закрыл уши ладонями. Собственный голос слышался ему далёким, неправдоподобным эхом.       – Твою мать, что здесь происх...       – Антон!       Пациент открыл глаза и увидел склонившегося над ним врача, что держал его за плечи.       – Блять, что это было... – выдохнул Антон, ещё захваченный эмоциями из сна.       Он приподнялся на локтях, сонно щурясь, и взглянул на стены. Никаких гирлянд не было, больничные лампы не гудели, а за окном было светло. Утро понедельника.       – Кошмар снился? – уточнил Арсений, сев на стул около кровати больного.       Пациент кивнул и добавил:       – Жесть какая-то... Ну его нахер.       Врач кивнул. На его лице была маска, но взгляд был понимающим и добрым. Выждав пару минут, пока пациент приходил в себя после страшного сна, Арсений осторожно начал:       – Ты сейчас будешь не в восторге, но...       – Что случилось? – напряжённо и тревожно перебил Антон, сопоставив эти события с теми, что были во сне.       – Но я пришёл, чтобы сделать тебе не только укол… Нужно ещё поставить капельницу.       – Ты с ума сошёл... – взвыл Антон.       – Это последняя капельница, – заверил врач, – а уколы теперь по одному в день.       Антон с облегчением выдохнул. Всего лишь укол и капельница... Да, он до чёртиков боялся этого, но это не те плохие вести от врача, что были во сне. И это радовало.       Укол сделали довольно быстро – к ним Антон более или менее сумел привыкнуть. Хотя чувства перед каждым уколом были сравнимы с подготовкой к прыжку в ледяную воду. С капельницей оказалось куда сложнее. Когда врач взял его запястье, Антон струсил и машинально выдернул руку. Бросив напряжённый взгляд на врача, пациент прижимал руки к себе и нервно дышал через нос, упрямо сжав губы. Арсений понимающие вздохнул и выждал пару секунд.       – Дай руку, – мягко сказал врач и добавил: – Смотри, я пока ничего не делаю. Вот, убрал иглу. Нет у меня ничего.       Антон посмотрел на руки врача, обтянутые медицинским перчатками: в них и правда ничего не было. Тогда пациент неуверенно протянул свою руку. Арсений обхватил её, взглянул на браслеты и, кивнув на них, спросил:       – Нравится такое?       – Ага...       – Выглядит суперски, – улыбнулся Арсений. – Давно хотел сказать.       И хотя улыбки его не было видно из-за маски, Антон понял это по интонации, прищуренным глазам и приподнятым бровям.       Арсений какое-то время разглядывал браслеты, задумчиво водя большим пальцем по железным звеньям. Антон грустно улыбнулся комплименту и смотрел на то, как чужие пальцы перебирают браслет за браслетом.       Вдруг врач запустил под браслеты два пальца и провёл ими по голубовато-синим венам. Антон бросил короткий, растерянный взгляд на врача, но тот не обратил на эту реакцию никакого внимания. Другой рукой Арсений обхватил чужую руку и плавно повёл ладонью вверх, отчего рукав больничной рубашки поднимался всё выше. У Антона перехватило дыхание. Он тревожно бросал взгляд то на одну руку врача, что оставалась под его браслетами, то на вторую, что ползла вверх, к локтю. Это было странно. Уже в который раз... Неужели врач сам не понимал этого? Какого чёрта он опять вытворяет?       – На меня смотри, – почти приказал врач.       И Антон перевёл взгляд на чужое лицо, растерянно и непонимающе глядя в голубые глаза.       Врач внимательно смотрел в глаза пациента так, будто и сам пытался сосредоточиться на человеке, что сидел перед ним. Прохладный материал медицинских перчаток странно сочетался с тёплыми пальцами под этим белым куском латекса. Антон отчётливо ощущал это на своей коже.       Чужая ладонь дошла до его локтя, остановившись чуть выше, и крепче обхватила руку. Дыхание у Антона участилось, но он уже не понимал от чего: от волны возбуждения или от страха перед иглой. Сжав губы, он часто дышал через нос, не отрывая взгляда от прищуренных голубых глаз. Врач наконец разорвал зрительный контакт, медленно опустив глаза, и через несколько секунд Антон почувствовал, как кольнуло в районе локтя. Он зажмурился на пару секунд и снова открыл глаза. Растерянным, туманным взглядом он смотрел на врача, который сейчас был занят капельницей. В воздухе стоял запах спирта. Где-то сбоку болтнулась трубка капельницы. На коже оказался пластырь.       – Готово.       Арсений поднял взгляд на пациента, и Антон откинул голову назад, шумно выдохнув. Врач вновь запустил пальцы под браслеты и успокаивающе поглаживал чужую кожу. Чокнуться можно. И Антон уже не сомневался в том, что он чокнутый.       – Нормально? – тревожно спросил врач и привстал, чтобы взглянуть на чужое лицо.       На щеках у пациента выступил живой румянец, который до странного был ему к лицу. Антон скосил туманный взгляд на врача и сказал:       – Может, пойдёшь уже?       Арсений непонимающе молчал, но вскоре нахмурился так, будто в чём-то засомневался. Он какое-то время смотрел на Антона, который быстро отвёл взгляд и уставился куда-то в потолок. Дыхание у пациента было таким, словно он пробежал круг вокруг больницы. Свободной рукой Антон провёл по лицу и сглотнул. Бросив короткий взгляд на дёрнувшийся кадык, врач выпрямился, быстро развернулся и вышел из палаты так, будто вспомнил, что забыл выключить грёбаный утюг.       Лучшим решением сейчас было уснуть. У Антона, в общем-то, не было выбора. Делать хоть что-то сейчас было просто невыносимо. В его вену была вставлена игла капельницы, и отвлечься от этих мыслей уже не получалось. И это слабо сказано. С такими мыслями вообще тяжело было существовать. А потому надо было скоротать это время за сном.