Молчание в воде.

***

      Погода стояла знойная. Сезон рыбалки только начался и впереди были еще полтора месяца каникул. Где-то в далеке слышалось чириканье птиц, с мимолетным бризом легонько трепыхалась листва растений вокруг. Поплавок смирно выглядывал из-под воды, мимо изредка пролетали насекомые, которые совершенно не волновали юного рыбака. Гето выдыхает дым сигареты, глядит вдаль, всматриваясь и вслушиваясь. Сугуру пришел сюда не сколько ради самой рыбы, сколько ради тишины. Токио — шумен донельзя, неприятно режущие слух крики и возгласы порядком его раздражали. Клевало, конечно, скудно. Но это его и не волновало. Периодами мимо проезжали машины, много их и не было. Ну и то понятно, кому в 9 утра взбредёт в голову ни с того, ни с сего ехать в глушь к какому-то пруду за городом?       Июль выдавался несказанно жарким. В горле пересохло, но это не было сильной проблемой. Он сидит на корточках у самого пруда, глядя на поплавок вдалеке. Он время от времени покачивался, точно от бриза. Идиллия была прервана, а молчание и вовсе — разорвано в клочья. Ясно было одно — чертов Годжо Сатору.       Его громкий голос наверняка распугал всю рыбу в радиусе одного километра. Годжо хохотнул, в шутку отбиваясь от мошек и комаров. Ему это было ни к чему: с бесконечностью ему они и не мешали.       — Сколько тут мошкары! Сугуру, ты как тут стоишь вообще? — Сатору отчаянно требовал ответа, глядя на него голубыми, пестрыми глазами. Но ответом последовал вопрос: — Как ты узнал, что я тут? — Уточнил. Вежливо, раздраженно. — Сёко сказала! А нашел я тебя по твоей развалине. — Гето уже устал оправдывать свою «ласточку», старую машину, оставленную отцом. Служила она уже лет 15 точно, если не больше. Гето относился к ней с трепетом, ухаживал, периодически проверял на какие-то проблемы. А в моменте, ему стало до ужаса обидно — Сёко, одним своим словечком, нарушила непоколебимую тишину этого пруда. Гето, конечно, её до ужаса уважал — но сейчас так злился. Ответа не последовало. — Ты чего тут делаешь вообще? — Спросил Сатору, усаживаясь на землю рядом. — Наслаждаюсь тишиной. — Ответ не заставил долго себя ждать. — Значит, будем наслаждаться вдвоём. Имя Сатору было прямым антонимом к слову тишина. К слову о ней, наслаждаться было нечем. Годжо говорил много, громко хохотал с собственных шуток, рассказывал ему о заданиях, лишь изредка замолкая и глядя вдаль. И только под вечер тут стало тише. Закат оранжевыми красками окрасил небо, а чириканье птиц словно стало громче, на децибел так десять. Годжо лишь стоял рядом, молчал, удивляя этим молчанием Гето. Годжо хочется что-то сказать, добавить. Но слова словно исчерпали сами себя. Диалога не завязывалось и, походу, беспокоило это только его одного. Сатору поднимает взгляд, вслушивается, всматривается — точно как это делал Гето. Нельзя было сказать, что его устраивала обстановка. Даже несмотря на его «бесконечность», мошкара его раздражала, кваканье лягушек вдалеке бесило сильнее. А еще больше его бесила эта безмятежность Сугуру! Но что-то особенное в этом было. Наверное, этим самым особенным был сам Гето. Тихий, спокойный, стоящий хмуро с удочкой. Он дышал глубоко, тихо. Но Гето не поймал ни одной рыбы, даже маленькой рыбешки! — Крутой из тебя рыбак, конечно. — Язвительно протянул Сатору. — Дело даже не в улове. — Гето улыбнулся несколько печально. Он взглянул легко вверх —рыбалка его успокаивала, расслабляла. Первый курс магического техникума выдался для Гето тяжким и освободиться от городской суеты, от проклятий, от отчаяния казалось раем, даже если просто так, чтобы просто с важным видом постоять с удочкой. Годжо расспрашивал долго, но ответа так и не получил. Лишь молча решил, Сугуру Гето — сумасшедший. Возможно, он не понял его мышления. Уж больно они разные, уж слишком разно мыслят. Это не было такой большой проблемой, впереди — еще два года совместного обучения в техникуме, так что хоть как-то нужно смириться и понять друг друга. У них нету особого выбора. Гето бросает окурок, наверное, уже пятой сигареты в пакет. Годжо смотрит на то, как его лицо отражает закат, приобретая рыжеватый оттенок уходящего солнца. И впервые, челка уже не кажется такой странной. Уж больно красивы волосы Гето, когда распущены. Впервые за долгие 16 лет жизни, Годжо осознал, насколько все же приятно так отдохнуть. Просто отпустить все заботы и наблюдать за поплавком удочки. Солнце окончательно село. Именно в этот момент, у Гето клюнуло. — Сугуру! Сугуру! Смотри, клюет! — Кричит, хватаясь за тянущего удочку Сугуру. На крючке болталась маленькая рыбка, совсем крохотная. Гето осторожно снимает рыбу с крючка и сжимает в руке — аккуратно, чтоб та не выскочила. — Такая маленькая! А воняет как! — Годжо громко заявляет, но и опомниться не успевает, когда Гето отпускает рыбку обратно в пруд. — Зачем? — Пусть живёт. Да и что мне с ней сделать? Такой даже не наесться. Идем, Сатору. С этого вечера, ходить вместе на рыбалку стало привычкой. Но Годжо понять не мог — даже огромную форель Гето как-то пощадил, вместо того, чтобы зажарить и съесть! Сатору этого понять не мог, и как казалось, никогда не сможет.

***

Но сейчас, стоя у пруда, молчит теперь он. Гето нету. Никогда не будет больше сигаретного дыма рядом. Никогда больше не будет обкусанных губ и послевкусия жвачки после поцелуя. Ведь Сугуру ушел и больше никогда не вернулся. Рядом он просто держит подожженную сигарету, не курит — лишь вдыхает запах. Он напоминает о нем. О нем, как о нежном, самом сладком сне. Это тот самый пруд. Где-то поодаль Нобара пытается утопить Юджи за испорченную водой прическу. Годжо вспоминает каникулы, когда на рыбалку они брали и Сёко. Она всегда тянула их поплавать, всегда хихикала, наблюдая за их драками. Воспоминания о прошлом напоминают Сугуру, остаются одновременно сладким, одновременно горьким послевкусием. — Годжо-сенсей? — Розовая макушка появляется рядом. — Тут даже не клюет вовсе, зачем вы рыбачите? — А? — Годжо оборачивается. Рукой поглаживает чужую голову, лохматит короткие волосы. — Да так, просто навевает воспоминания. Иди, я скоро подойду. Юджи быстро испарился в далеке, а Годжо остался стоять. Тяжко, наверняка не только ему. Но и Сугуру. Где-то там, на небесах.