Принципы связи

Джон проснулся в тишине опустевшей ныне квартиры, окружённый тёмным светом, исходившим от занавешенного окна, и в этом чувствовалась противоречивость его нынешнего положения. Прошло всего несколько дней с момента, как Шерлока госпитализировали, но Джону показалось, словно это была целая вечность, зато теперь нашлось больше оснований для того, чтобы хотя бы попытаться поговорить насчёт встречи с Шерлоком. Уотсон понимал, что не стоило доверять свои искренние и глубокие чувства даже Майкрофту, несмотря на то что он кровный брат Шерлока — вряд ли поймёт, ему это неведомо, как когда-то и самому, впрочем, Шерлоку. Но непоколебимая решимость, овладевшая Джоном, толкала его на принятие мер. Он позвонил старшему Холмсу, который, однако, ответил далеко не с первого раза. Но Джон был готов повторять звонки сколь угодно много раз, абсолютно точно не собираясь отступать от намеченной цели. Наконец, Уотсон услышал голос Майкрофта, который отчаянно пытался спрятать недовольство в тоне, и у него даже почти получилось, если бы Джон не был достаточно проницательным и уже хорошо понимающим Холмсов. — Что-то случилось? — спросил Майкрофт, как будто заботясь. — Я хочу увидеть Шерлока, — заговорил уверенно Джон, почти требуя. Майкрофт, явно этого не желавший, не растерялся: — К сожалению, это достаточно трудновыполнимая просьба ввиду нестабильного состояния Шерлока. — Может быть, присутствие рядом близкого человека облегчит ему если не физическое, то хотя бы душевное состояние? — Не думаю, что врачи пока достаточно его подготовили и вылечили, чтобы он вообще был способен вести адекватные диалоги. — Что это значит? — То и значит, — резко ответил Майкрофт, совершенно недовольный тем, как Джон в последнее время стал оказывать явное сопротивление необходимому режиму. — Неужели вы, находясь рядом с Шерлоком, не видели, что бывает с ним во время так называемых приступов? — Видел. Оттого и хочу увидеть его снова, чтобы он не чувствовал себя наедине со своими проблемами. — Пока рядом с ним моя команда, он точно не один. Но Джон не собирался мириться с чужой позицией. — Эти люди далеки от него в психологическом плане, они не знают его близко и не могут говорить с ним на одной, так сказать, волне. Я хочу знать, как он себя чувствует в действительности, а не по вашим бумажкам, хочу увидеть его, — повторил Джон. — Ну, — усмехнулся Майкрофт. — Шерлок жив, что ещё? — Жив, но не здоров, значит, чёрт возьми! — взвился вдруг Уотсон. — Шерлок передал мне свои наработки по делу Анаира, и пока он не совсем в адекватном состоянии, как вы говорите, это расследование веду я. А я могу уничтожить эти записи и при этом молчать как рыба о том, что прочитал, — уже наступательно сказал Джон, и Майкрофт оказался даже удивлён таким командирским тоном. — А с каких пор вы мне, доктор Уотсон, ставите условия? — снова усмехнулся Майкрофт. — С тех самых, как вы почти вырвали Шерлока из квартиры и отправили невесть куда, хотя я навещал его в техвилльской больнице до этого. — И каковы ваши очередные требования? — как будто смягчившись, спросил старший Холмс. — Организуйте мне встречу наедине с Шерлоком. И не смейте подслушивать!

***

Когда Джон говорил про «встречу наедине» и отсутствие прослушивания, он, конечно же, это и имел в виду, однако в каждом законе найдётся лазейка, поэтому Майкрофт ловко обернул ситуацию в свою сторону: на личную встречу Джону дадут только пятнадцать минут, а вместо прослушивания будет слежка с помощью камер наблюдения. Уотсон был вне себя от ярости, когда услышал ответные условия, но если бы он не согласился на них, то встречи не было бы в принципе. — И ещё, — начал Майкрофт, который приехал за Джоном на правительственном автомобиле. — Вы не будете ничего видеть, пока вас ведут к Шерлоку. — Что? — возразил Джон. — Почему? — Потому что есть то, что видеть вам запрещено, — отрезал Холмс. — Скажите спасибо, что вы вообще пройдёте хотя бы к палате Шерлока. Властный голос Майкрофта, хотя и звучал уверенно, даже спокойно, никак не помогал обрести Джону душевное равновесие, потому что ему ужасно захотелось ударить старшего Холмса. Неужели тот совсем не понимал, что чувствовал Уотсон? — Ладно, — сквозь зубы проговорил Джон. Стоило им только выйти из автомобиля, как к Джону подошли «коллеги» в белых халатах с непонятной капсулой в человеческий рост, а затем открыли её. Внутри капсула смотрелась мягкой, и в ней было углубление для тела человека. Джон такие приспособления никогда не видел. — И что это? — спросил он, пусть и глупо, но справедливо. — Капсула сенсорной депривации. Не бойтесь, она совершенно не навредит вашему здоровью, — постарался успокоить один из врачей, но устройство всё равно выглядело, мягко говоря, сомнительно. Впрочем, у Джона не было выбора: желание увидеть Шерлока и поговорить с ним оказалось сильнее всех остальных эмоций. Джон послушно занял место в капсуле, действительно перестав что-либо чувствовать, видеть или слышать. Он остался в полной темноте наедине со своими мыслями, и мозгу почему-то показалось, что тело Джона давно умерло, а рассудок жил. Наверное, если бы ад и существовал, для Джона он был бы именно такой: пустой, тёмный и одинокий. Скорее всего, на деле прошло около пары минут, однако Уотсону показалось, что понятие времени стёрлось. Когда всё те же два врача открыли крышку капсулы, Джон обнаружил себя в каком-то длинном белом коридоре, в конце которого виднелась массивная дверь. — Вам туда, — сказал один из сотрудников больницы (а больницы ли?), прежде чем он и его коллега удалились. Джон не успел обернуться, чтобы посмотреть, куда они ушли. Уотсон, пытаясь справиться с собственными странными ощущениями после некоторого времени, проведённого в капсуле сенсорной депривации, слегка размявшись и помня о Шерлоке, уверенно пошёл к двери впереди. Распахнув её, Джон услышал мягкий, ставший родным, мужской голос: — Здравствуй, мой свет. Когда Уотсон немного осмотрелся, он понял, что Шерлок сидел в самой дали своей палаты, почти в углу, но после того, как он услышал звук открывавшейся двери, он встрепенулся. Холмс был одет во всё белое: белая футболка, белые больничные штаны, даже носки и обувь были белыми. Идеально чистый, кристально белый цвет. — Шерлок! — с придыханием воскликнул Джон, увидев лицо Шерлока и его слабую улыбку. — Осторожно! — вдруг предупредил он Уотсона, поняв, что тот хотел обнять его, поэтому выставил вперёд руку, как будто это могло помочь. — Передо мной непробиваемое стекло. И после того, как Джон всё-таки подошёл ближе и пригляделся, он понял, что его и Шерлока отделяла стеклянная стена, в которой, впрочем, было какое-то звукопроведение, ведь они слышали друг друга. Палата Шерлока не была прямоугольной, она оказалась странно напоминающей восьмиугольник, ровно посередине которого поставили эту жуткую стеклянную стену. «Убранство» комнаты было небогатым: кровать, тумбочка, ковёр на полу и узкая дверь в другую комнату, наверное, в уборную. Стены были металлически серого цвета, в то время как все остальные предметы, вплоть до постельного белья — исключительно белого. Уотсон от накатившей злости вдруг ударил кулаком по стеклу. — Что за ужас? — прошептал он обессиленно. — Это какое-то издевательство! За что они держат тебя, как в клетке? Шерлок коротко пожал худыми плечами, очень близко подойдя к стеклянной стене. — Ты же знаешь: «пытаются вылечить». — Что это за лечение такое?! Больше на психиатрическое отделение похоже. Но даже там нет таких стеклянных стен! — Они не хотят, чтобы я выходил. За мной следят, и даже сейчас Майкрофт наверняка не спускает своего бдительного взора с экрана монитора, наблюдая за нами. Джон, с ненавистью скривив губы, процедил: — Да. Он заставил меня ехать в капсуле сенсорной депривации, а перед этим я едва смог выпросить у него разрешение на встречу с тобой. Я потребовал отсутствие прослушивания. — Это хорошо. Но наше время скоро закончится. Джон позволил себе искренне удивиться. — Что? Откуда ты знаешь про ограничения? — Наугад, но в точку. Он с детства был помешан на дисциплине, поэтому мне много что приходилось делать за короткий срок. Совсем недолго помолчав, Джон сменил тему разговора: — Ты знаешь, что это за место? Я ничего не видел. — Лаборатория, но точно не больница. Я подозреваю, что помимо меня здесь содержатся и другие киборги, но я их тоже не видел. — А Майкрофт тут причём? Только потому, что он — твой брат? — Пока не знаю. Я почти не вижу его, приходят в основном только врачи и инженеры. Как тебе удалось встретиться со мной? — Я погрозился, что уничтожу все наработки по делу, а на допросах буду молчать, — невесело усмехнулся Джон. — Он мог не повестись на твои уловки. — Но тем не менее я здесь. И я бы действительно перенёс что угодно. — Знаю. Я теперь… то же самое чувствую. Я готов терпеть здесь любые унижения, чтобы они поскорее отпустили меня и мы снова были вместе. Джон в сентиментальном порыве приложил руку к стеклу. — Что они делают с тобой? — прошептал он. — Меня всего вывернули наизнанку. Они не понимают, что со мной делать, потому что наверняка перепробовали всё. Но Айрин никуда не делась. — Ты выглядишь вменяемым. Но не здоровым, — с лёгким недовольством сказал Джон, отпрянув от почти невидимой преграды. — Потому что я всё ещё чувствую, как она сидит в моей голове. Я видел её прямо рядом с собой много раз. На тонких и бледных руках Шерлока Джон вдруг заметил маленькие, едва видимые точки возле вен. — Тебе… что-то вводят внутривенно? — спросил Уотсон с осторожностью, когда Шерлок, перехватив чужой взгляд, как будто стыдливо завёл руки за спину. Холмс молча пожал плечами, но Джон не мог ошибиться — по врачебной части Шерлоку его не обмануть. — Это анестезия? Антибиотики? Что? — Я… не знаю, — честно признался Шерлок. — Скорее всего, что и анестезию мне вводят, как ты предположил, потому что во мне всё же есть что-то человеческое, а операции… — Операции?! — с ужасом переспросил Джон. — Они вскрывают мне голову, чтобы физически работать с мозгом. Впрочем, все киборги устроены так, чтобы с черепа снималась только верхняя часть для доступа к мозгу. Как крышка. А волосы потом наращивают снова. Наверное. Лёгкая чеканка слов и непринуждённость, с какими Шерлок говорил, казались шутливыми, но Джон слушал его с неподдельным страхом в глазах. Как можно было так просто говорить о подобном?! Видя, что Джон не в состоянии ответить на услышанную речь, Шерлок продолжил: — Я столько раз был отключен и заново включен, что я уже не понимаю, как моё тело вообще справляется с этим. — Они же… могут просто-напросто сделать только хуже! — всё ещё шокированный Уотсон не мог поверить в то, что слышал. — Если уже не сделали. С каждым днём моё состояние меняется явно не в лучшую сторону. Обычно я вообще ни с кем не разговариваю и пусто смотрю в стену, потому что у меня нет сил ни на что. — А к тебе ходят посетители? — В основном врачи. Но от них толку совершенно нет, только злят. Да и ходят они в одно и то же время. Но хватит про меня, у нас мало времени. Что с делом? — Я выяснил, что у слова Эвр и названия оздоровительных центров общие латинские корни. Восточный ветер — как раз и есть Эвр, а Ventus переводится как «ветер». Шерлок вдруг округлил глаза, как будто прозрев. — Эвр? — Да. — Это имя. — Имя? — непонимающе переспросил Джон. — Ты что-то понял? — Джим сказал нам словосочетание «Восточный ветер». Он зашифровал имя Матери таким образом. Некая Эвр — Мать, Пророчица и Богиня. Это ведь так просто! — на последнем предложении Шерлок странно засмеялся. — Не понимаю, почему долгое время Айрин не давала мне этого понять, а теперь спокойно разрешила провести такую логическую цепочку. Быть может, потому что знает, что для меня сейчас всё кончено. — Ничего не кончено, Шерлок, я клянусь! — вдруг воскликнул Джон удивительно уверенно. — Я вытащу тебя отсюда, если ты не выйдешь сам, я сделаю что угодно! — Не горячись. Время на исходе, что ещё ты выяснил? — Собирался сходить поговорить с Рейной, надеясь, что она примет меня без брошки. — Да, это хорошая идея. Если она согласится на небольшой допрос, было бы неплохо узнать, что она думает про Мориарти, в курсе ли, кто это вообще. Но важнее всего, пожалуй, будет найти эту Эвр. Впрочем, она наверняка скрывается. — Подскажи, и я сделаю всё, что нужно для этого! — вдруг с воинственной уверенностью воскликнул Джон. — Для начала всё же поговори с Рейной. Затем с Витой, она в писательской среде, поэтому, скорее всего, знает каких-нибудь журналистов. У Рейны спросишь про якобы дипломную работу для Мориарти, у Виты — про завещание Анаира и то, какую информацию он мог продать журналистским повстанцам. Явлис и Чирко, будем надеяться, не столь придирчивы к наличию золотой брошки, так что с ними вероятность поговорить выше всех. — А что насчёт секты? — Я боюсь, что нам всё же не придётся искать людей, связанных с ней — они сами нас найдут, потому что мы наступили им на горло. И, судя по всему, уже нашли. Меня душил кто-то. Услышав это, Джон заметно удивился и почти не знал, как ему правильно отреагировать на услышанное. О, он уже был готов пойти разбираться с Майкрофтом из-за того, что тот допустил такое беззаконие по отношению к больному брату. — Может быть, это была реакция моего сумасшедшего разума на воздействие со стороны нейрохирургов, — продолжил Шерлок. — Но я точно помню, как всё передо мной было закрыто тёмно-русыми кудрявыми длинными волосами. Я помню чужие пальцы на своей шее и то, как задыхался, а потом… Мои провалы в памяти ни о чём хорошем явно не сигнализируют, верно? — горько усмехнулся на последнем предложении Шерлок. — Ты говорил об этом сотрудникам? — Мне не поверят. Они просто пожмут плечами и скажут, что я сумасшедший. — Но разве они здесь не для того, чтобы как раз таки учитывать состояние твоего разума? — Если бы они действительно хотели меня вылечить, как ты, а не просто баловались с моим разумом, как с игрушкой, то они учитывали бы. И никто явно не в курсе того, что происходило той ночью. Может, мне это привиделось из-за наркоза. Я едва ли отличаю реальность от вымысла. И после этих слов Джон вдруг переосмыслил кое-что, внутренне удивившись, но затем решил спросить вслух: — То есть тебе становится даже хуже от присутствия здесь? Недолго помолчав, Шерлок кивнул: — Полагаю, что да. — Я видел множество коллег, но здесь всё вышло на абсолютно новый уровень непонимания другого существа, а всё из-за того, что ты — не человек, — заговорил Джон более пространно. — Хороший врач рассматривает ситуацию с двух сторон: врача и пациента. Здесь идёт пустой инженерный расчёт, они не думают о твоей боли, и это… бесчеловечно, — вдруг прошептал он последнее слово. Шерлоку нечего было ответить на подобную правдивую речь Джона, но всё-таки он попытался придать своим ощущениям словесную форму: — Никогда бы не подумал, что буду столь сентиментален, но память о тебе, сам ты — единственное, что помогает мне выдерживать эти испытания. Ощущая глубокую поражённость случившимся с ним и с Шерлоком особенно, Джон приложил руку к прозрачной стене. — О, эта адская бесчувственность! — почти взвыл Джон, имев в виду Майкрофта и стукнув кулаком по стеклу снова. Догадавшись, про кого шла речь, Шерлок возразил: — Нет, его бесчувственность далеко не адская, ведь если верить преданиям, то в аду горит пекло. Его бесчувственность холодная, как ледниковый период. И в этом легко убедиться, смотря на всё, через что мы сейчас проходим. Разговор прервался резким открытием двери в палату. Человек в белом халате встал на входе и почти безжизненным голосом проговорил: — Время посещения истекло, пожалуйста, покиньте палату. Джон воспротивился приказу коллеги, но Шерлок бессловесно, одной лишь мимикой намекнул, что ему лучше всё-таки не испытывать терпение Майкрофта и уйти. Обернувшись, когда уходил, Джон заметил, что Шерлок кивнул ему, как будто благословляя на дальнейший одинокий путь. У Уотсона остался горько-сладкий осадок от встречи, словно он увидел родного человека перед тем, как того отвели бы на казнь.

***

Уже на следующий день после встречи Джона с Шерлоком возникли неожиданные последствия. Утренний звонок Майкрофта оказался довольно тревожащим. У Уотсона появилось плохое предчувствие. И не просто так, впрочем. Майкрофт начал без особых приветствий: — Простите, Джон, но боюсь, что ваша встреча с Шерлоком была первая и последняя, — заговорил он так спокойно и мягко, будто его слова и не предполагали нанести сокрушающий удар по душе Уотсона. — Что значит «последняя»? — сразу же недовольно спросил Джон. — Я не нарушал больничный устав, в чём проблема? — Вы отрицательно влияете на состояние Шерлока, которое и без того нестабильное. Врачи остались недовольны тем, как показатели Шерлока снизились после встречи с вами, — умело парировал Майкрофт, как ширмой прикрываясь какими-то «врачами» и общими фразами о здоровье Шерлока. Джон не мог этого не заметить. — Вы смеётесь? Я, будучи таким же врачом, по-вашему, не заметил бы никаких ухудшений? К тому же я явно знаю Шерлока лучше, чем они, в психологическом плане. — Это не отменяет того факта, что разговор с вами всколыхнул не до конца здоровый рассудок Шерлока, заставляя тревожиться. Чем хуже его положение, тем дольше он будет находиться на лечении и тем дольше вы не будете его видеть, вы же этого не хотите, не так ли? — надавливал Майкрофт. О, как умело он пользовался ораторским искусством, которым овладел, чтобы стать Премьер-министром! Джон смиренно замолчал, поддавшись на словесную провокацию. — И сколько ещё предположительно Шерлок будет находиться на лечении? — Точных прогнозов пока нет, но будем верить в лучшее, а ожидать худшего. За ним тщательно присматривают, вам не о чем беспокоиться. Но, конечно же, это было не совсем правдой, о которой знать Джону совершенно не обязательно. Он и без того видел и слышал слишком много для кого-то, кто едва ли связан с правительством и серьёзными научными проектами, поэтому сферу его влияния на Шерлока нужно было максимально ограничить.