Изумруд и лёд

      Настроение было прескверное уже который день, поэтому Нина не удивилась, когда Инеж передала ей просьбу Каза о личном визите. Сейчас начнёт лечить, мистер Контролирую-свои-эмоции.       Она впорхнула в его кабинет сразу после стука. Взломщик стоял у новой модели сейфа, поступившей на чёрный рынок несколько дней назад, и сосредоточенно простукивал стенки.       – Зеник, – резко кивнул он, приветствуя девушку. – Времени у меня немного, поэтому сразу к делу. Или ты разбираешься со своими горестями, или я ищу другого сердцебита.       Внутри у неё всё замерло. Она натянула на лицо мягкую игривую улыбку:       – После всего, что между нами было, Грязные руки?       – Оставь эту манеру общения для филей. Ты меня поняла?       – И какой же мне выделен срок для избавления от горестей?       – До первого снега.       Нина фыркнула и сложила руки на пышной груди:       – Давно ли ты стал изъясняться метафорами, Бреккер?       Вместо ответа он только многозначительно посмотрел в её сторону.       – Что ж, первый снег может пойти уже со дня на день. Пожалуй, начну собирать вещи.       Каз Бреккер скрипуче выругался и раздражённо звякнул отмычками:       – Я не гоню тебя из клуба. Я хочу, чтобы ты перестала дуться и фырчать. Такое поведение тебе не свойственно.       – Инеж подсказала? – пухлые губы скривились в кривой улыбке.       – Я и сам не слепой. Твои личные демоны не должны быть приоритетом.       – Вспомни эту фразу, когда тебя снова спросят про перчатки, Бреккер, – ядовито выплюнула сердцебитка, но лидер Отбросов и бровью не повел. – Не переживай, уйду сама, когда увижу, что врежу Клубу.       Она встала и направилась к выходу.       – Не забудь, что сегодня собрание.       Но дверь за Ниной уже хлопнула. В последнее время она действительно слишком часто хлопала дверями. Потому что могла себе позволить такое поведение. На это еженедельное собрание ей впервые совсем не хотелось идти. Каждую неделю одно и то же: Каз говорит, какие они молодцы, раздаёт указания и строит пафосные планы на этот город. Поэтому когда проскользнула в окно гуттаперчевая Инеж, девушка попросила передать, что ей нехорошо. Сулийка озабоченно уставилась на подругу, та пересказала ей утренний разговор с Казом. Инеж потёрла лоб рукой:       – Насколько же превратно он понимает мои слова, святые… Я попросила его узнать, как мы можем тебя взбодрить.       – Положите мне в постель фьерданца, – горько усмехнулась Нина.       – Какого-то конкретного фьерданца? – заговорщически подмигнула Призрак.       – Как будто мы знаем много фьерданцев в этом городе.       – Ну, тот, под семьдесят, без зубов. Он ещё выпивает с друзьями в четверг…       – Можешь искать себе другую подругу, милочка!       На секунду Нина показушно задрала нос, а потом расхохоталась вместе с Инеж. Та обняла её и растёрла плечи.       – Вот это уже моя Нина. Дай я соберу тебе волосы. И пойдём. Никаких но. Можешь не смотреть на него, я тебе потом всё расскажу.       Нина благодарно сжала руку подруги. Она была, пожалуй, единственным человеком, хоть немного понимавшим, что происходит у неё внутри. У них с Казом всё тоже было… непросто. Инеж наскоро убрала каштановые волны равкианки с помощью шпилек, и девушки поднялись в кабинет Каза.       – Мы тут чуть не поседели, пока ждали вас, – закатил глаза Джеспер.       – Не переживай, я уберу твою седину. Только тебе ещё это не скоро грозит, – парировала Нина.       Она обнаружила, что северянина среди них нет. Каз Бреккер поднял руки, призывая их к тишине.       – Друзья, сегодня мы собираемся неполным составом. Должен сказать…       Уайлен ловил каждое слово, только разве блокнотика для записей не хватило, Джес лениво крутил револьвер на указательном пальце, а Инеж бесшумно скользила по комнате. Грязные руки излагал план на будущую неделю достаточно чётко. Вдруг сердцебитка услышала звук открывающейся двери и затаила дыхание. Тяжёлое тело опустилось на стул позади неё, но девушка даже не подала виду. Однако в лицах остальных застыло странное выражение. Каз подвел черту всего своего доклада, а Джеспер, нетерпеливый по своей сути, выпалил:       – Кто это так тебя отделал, мой ледяной друг?       Сердцебитка оглянулась и едва не ахнула: на Матиасе не осталось здорового места. Кровоподтёки, синяки. Местами кровь уже успела запечься. Гриш беззвучно открыла и закрыла рот, успев, однако, отвернуться от фьерданца.       – Нина, срочно займись. Он нам нужен в приглядном виде. Вы все можете идти.       Она молча кивнула их остроугольному лидеру и проследовала за Матиасом в его кабинет, гораздо более скромный. Кто-то из воронят уже оставил на столе таз с горячей водой, тряпки и спирт. Девушка взяла было кусок ткани, но фьерданец опередил.       – Я сам.       Она дернула плечами. И молча наблюдала, как он смывает пыль и запёкшуюся кровь с лица. Казалось, что из них двоих именно ей было больно, потому что великан не издал ни звука и не поморщился ни разу. Покончив с лицом, он стянул с себя рубашку. Гематомы под ней были ещё хуже. Тут Нина уже не могла сдерживаться: ахнула и закрыла рот руками.       – Кто это сделал?       – Парни. Они тренировались.       – Ты учил их убивать людей?              – Не людей; но смысл тот же.       Гришей, конечно. Она сделала шаг вперёд.       – Ты можешь делать это, не прикасаясь мне? – треснувшим голосом сказал Матиас.       – Могу, но это займёт больше времени.       – Это не проблема.       Она жестом указала на диван. Матиас осторожно опустился на краешек, а потом медленно откинулся на спину. Сердцебитка старалась изо всех сил, потому что навыков исцеления у неё, как таковых, не было. Потому что перед ней сидел этот идиот. Она начала изнутри. Трещины в рёбрах, ушибы мягких тканей. Потом синяки и ссадины. Держала обещание и не трогала его. Хотя это было бы легче и приятнее для них обоих.       Прошло уже около часа в гнетущей тишине. Кроме сосредоточенного выражения лица он заметил и трясущиеся губы. Девушка, казалось, едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.       – Дрюсье.       Она подняла глаза.       – Мне не больно, успокойся.       Её руки безвольно упали, а в следующий момент она уже стояла у окна и пыталась скрыть поток слёз, закрывая лицо ладонями.       – Не плачь.       – Я вернусь через десять минут, – всхлипнула она и направилась к выходу.       Его огромная фигура преградила ей дорогу.       – Просто продолжай врачевать, дрюсье. Успокойся.       – Я не могу успокоиться, Матиас, – с надрывом произнесла она. – Не сейчас, а вообще. Каз сказал, что у меня времени – до первого снега. Иначе он найдёт кого-то другого вместо меня.       – Ты о чём? – нахмурился северянин, не понимая смысла её путаных слов.       Они снова оказались сидящими на диване. Она шмыгала носом и пыталась отдышаться. Реветь напротив него – последнее, чего она хотела.       – До первого снега мне надо снова стать прежней Ниной. Веселой. Не задумчивой. А я не знаю, успею ли.       Он задумчиво посмотрел на неё.       – Я могу помочь?       Она вдруг перестала плакать, промокнула лицо подолом юбки.       – Ты действительно настолько глуп или просто хорошо прикидываешься?       – Ты умеешь говорить прямо, а не оскорблять?       – Святые, мне лучше пойти собирать вещи прямо сейчас, – пробормотала она, всплеснув руками, и вылетела в коридор.       Он пошёл за ней, на беду сердцебитке не хватило времени, чтобы запереть дверь.       – Ты не закончила врачевание, – прорычал фьерданец.       – В этом чёртовом городе до жопы целителей! – она перешла на крик. – Может, даже больше, чем в Равке, которую ты так ненавидишь. Пусть тебя долечит кто-то ещё.       – Нина…       – Вон отсюда, грязный варвар! Или я за себя не отвечаю!              – Нина, – он поднял руки в примиряющем жесте.       Но кровь в сердцебитке бурлила уже так, что она начала складывать руки по-особому. Раньше он в этот миг уже обездвижил бы ведьму, но сейчас Матиас Хельвар просто сделал осторожный шаг вперёд.       – Рёд фетла.       Она остановилась на полпути. Руки всё ещё согнуты в локтях, пальцы сложены криво и жёстко, как в том учебнике, что он не раз читал вдоль и поперёк, поэтому он знал: сердцебитка хотела перекрыть ему воздух. Сейчас от этого знания ему не было ни малейшего толка. Он хотел успокоить её, а не уложить на лопатки. По крайней мере, не в смысле вражды. Девушка моргала мокрыми от слёз глазами.       – У вас тут всё в порядке?       Чёртова акробатка вновь появилась из ниоткуда. Её огромные оленьи глаза выдавали беспокойство.       – Инеж, оставь нас.       Матиас не узнал свой голос, слишком спокойный сейчас.       – Нина? – сулийка вопросительно уставилась на подругу.       Та едва заметно кивнула, после чего Инеж выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь, прежде распахнутую настежь. Наверное, крики Нины слышал весь этаж. – Сядь, – властно сказала Нина, ткнув пальцем в сторону софы. Мужчина осторожно, не делая резких движений, присел. Она подошла к нему вплотную, поэтому парню пришлось вжаться в спинку и поднять глаза на девушку. – Сейчас я вылечу тебя, – ровным тоном произнесла она. – А со дня на день меня не будет в Кеттердаме. Продержишься ещё немного? По его ушибам побежало тепло; она лечила всё-таки неплохо. – Я хотел убить тебя там, когда сидел в Хеллгейте. И когда вы меня оттуда выкрали. Я хотел, чтобы ты умоляла меня о пощаде. – У тебя почти получилось. – Я рад, что не получилось. Она судорожно вздохнула и продолжила колдовать, постепенно поднимаясь к его лицу. Девушка жадно пожирала его тело глазами. Сердце буквально разрывалось. Она чувствовала, что силы – и как гриша, и как просто человека – утекают. Девушка закусила губы и перешла к его лицу. Чётко очерченная челюсть, резной подбородок, покрытые двухдневной золотой щетиной. Её пальцы были буквально в сантиметре. Губы. Девушка сглотнула. Острые скулы. Голубые глаза. На переносице залегла морщинка: меньше бы хмурился. Золотые волосы, которые успели отрасти и начали немного виться. – Вот и всё. Она едва услышала свои собственные слова. – Спасибо. Она серьёзно посмотрела на него. – Я надеюсь, что после моего ухода ты станешь счастливым. – Я тоже. Хельвар встал и вышел вон. Он впервые в жизни думал о грядущем снеге с ненавистью.