Ученица великого онмеджи - Асакуры Хао

«Не зная прошлого, невозможно понять подлинный смысл настоящего и цели будущего» «Всё тайное, что не стало явным, оседает в душе и приносит больше боли, чем само разоблачение» -Ч-что только произошло? –в немом шоке спросил толи у пустоты, толи у Опачо Лициус, пораженно уставившись вперед, где в десяти метров от него лежала потерявшая сознание Хикару, а в нескольких метров от неё, припечатанным к стволу дерева, находился отключившийся Сёто (Денбат). –Опачо, ты тоже видела звезды и планеты? Опачо… Опачо? –повернувшись лицом к маленькой напарнице. -Г-гоподин Хао! –радостно крикнула Опачо и облегченно зарыдала, повесившись ему на шею. Глаза Люциуса удивленно расширились. «Он воскресил сам себя? Такое вообще под силу простому человеку?» Он не на шутку испугался от всемогущества своего господина, но и противореча этому восхитился его силе. -Почему так болят щеки? –спросил Хао толи у себя, толи у своих подчинённых, разминая ладонью челюсть. Его щеки неприятно покалывало, словно кто-то сильно ударил по ним и ни раз. –И затылок как-то побаливает, -погрузив пальцы в волосы и нащупав болезненную выпуклость, скоропостижная мысль о том, кто мог сделать это достигла его, вызывая беззлобную усмешку. Опустив голову и скользнув взглядом излучающие холодное спокойствие на Опачо, он тепло улыбнулся, будто и не он всего лишь минуту назад был мертвым, успокаивающе погладил маленькую африканку по голове. -Господин Хао… -Люциус запнулся даже не начав говорить, не найдя в себе смелости признаться в том, что не только позволил х-судьям приблизиться к их базе, так ещё и не защитил Хикару. -Ничего, -ответил Хао на не прозвучавший вопрос Люциуса, поднимаясь на ноги. Асакура, под озадаченным и настороженным взглядом Люциуса, медленно прошел мимо него. Остановившись возле истощенного и едва теплящегося тела на земле, Хао присел на корточки и боясь ещё больше навредить её раненому телу, осторожно прикоснулся к холодной щеке, и из кончиков его пальцев образовалась волна энергии, больше напоминающая пламя, что медленно объяла бессознательное тело индианки. Струящаяся с его рук к её телу пламя постепенно восстанавливала сломанные кости, вдыхая жизнь в её иссушённую душу, пытаясь восполнить своей рэйреку потерянную до последней капли ману. «Почему ты защищала меня? Разве не о моей смерти молила?» -Что делать с ним? –с недовольством и неким раздражением спросил Люциус, с каким-то отвращением скользнув взглядом к припечатанному к стволу дерева Сёто (Денбата). Тот не имел ни единой царапины, и казалось, что златовласая, не желая причинить ему вреда, лишь оглушила его, посильнее приложив к дереву. -Изба… Оставь его, -с трудом исправился Хао и устало вздохнул. Он провёл пальцами по уже теплой щеке златовласой, и с каждым его прикосновением в её тело вливалось его рэйреку, исцеляя каждую царапинку на её бледной коже. –Она потратила ману до последней капли только для того, чтобы уничтожить душу этого ублюдка и при этом не причинить вреда Денбату. Нет смысла портить проделанную ею работу. Бережно убрав прилипшие к её губам локоны, Хао скользнул взглядом вниз и заметил, как шнуровки её топика ослабли, слегка обнажая упругую грудь. Он принялся потуже завязывать их, стараясь отогнать внезапное наваждение. В других обстоятельствах он мог бы представить себе, как расслабляет эти самые шнуровки, оголяя хрупкие девичьи плечи; как мягкая ткань спадала бы до её пупка, а она тяжело дыша, чуть приоткрыв припухшие от поцелуев губы, податливо выгнулась ему навстречу. Он спокойно мог бы наслаждаться её вызывающим взглядом из-под полуопущенных ресниц, как это было тысячу лет назад. Но сейчас она была без сознания и даже после пробуждения явно не желала бы видеть его ближе чем на километр. Асакура усмехнулся про себя, поймав себя на мысли о том, что больше не хочет насильно делать её своей. -И вот, опять, какая-то девчонка поставила меня в тупик, -с ироничной усмешкой произнёс Хао, аккуратно поднимая златовласую на руки. Он развернулся спиной к полуразрушенной базе и двинулся вперед. Люциус и Опачо смотрели на него с потерянными глазами, а затем, заметив, как удаляется спина их господина, поспешили за ним. *** В абсолютно пустом и темном месте, где не было понятия времени, не существовало ни звука, ни света, а лишь безмолвие и вечная тьма обвивали пространство, душа Хикару, ощущала, как её уносит каким-то неведомым течением в бесконечность, растворяя её сущность в океане тьмы. Её мысли, когда-то яркие, теперь неторопливо тускнели, вытесняемые безразличием пустоты. Она пыталась держаться за воспоминания о том, кто она на самом деле – дочь Теллура и Рубедии, одна из Патчей, хранительница золотых ключей, но неведомая волна казалось куда сильнее, вытисняя эти образы, что казались всё более далёкими и неуловимыми, ускользая от неё.       «Кто я?» -спрашивала она себя, в то время как понятие о прошлом и будущем расплывалось, как переливы света на воде. Воспоминания о друзьях – Йо, Манте, Рене, Хоро Хоре, Чоколаве и остальных – всплывали в её сознании, но их лица становились всё более размазанными, их голоса сливались в единый гул, который не мог пробиться сквозь завесу тишины. Их смех и поддержка постепенно исчезают, оставляя после себя лишь эхо.       Каждое мгновение её существование в этом месте, полном мрака, становилось всё более абстрактным, заставляя Хикару ощутить чувство безысходности. Она не понимала зачем, но пыталась ухватиться за свои воспоминания, что ускользали от неё, как песок сквозь пальцы.       «Кто я?» -мелькнуло в её разуме, и с каждой секундой её сознание всё больше погружалось в бездну забвения, а её душа начинается сливаться с этим мраком.       «Не поддавайся течению, Хикару!» -послышался в голове голос незнакомца, что вытащил её из «Истязание души».       Вдруг в её угасающем разуме что-то щелкнуло, как гром среди ясного неба, и Хикару испуганно распахнула глаза, словно вырвавшись из бездонной пропасти. Она начала задыхаться, непроизвольно зажав ладонями рот. Вокруг неё царил мрак, и она не могла определить находиться ли она в воде или в каком-то вакууме, но точно ощущала, как её грудь поднимается и опускается в ритме панического дыхания.       И вдруг, как искра в бескрайних сумерках, позади неё мелькнул свет – яркий и манящий. Наконец-то почувствовав, что можно дышать, она жадно начала поглощать воздух. -Что за чертовщина? Где я вообще? Не получив ответа на свой вопрос, Хикару тяжело вздохнула, начиная массировать напряженную переносицу. Её радовало то, что она не растворилась в небытие, как думала, когда воспользовалась «Урано Метрией», но обстановка вокруг… -Час от часу не легче. Минут через десять закончив с самобичеванием, Хикару наконец-то обратила внимание на луч света, исходящий от куда-то со спины. Движимая неодолимым любопытством, она неуверенно направилась к источнику света, постепенно продвигаясь всё ближе, пока, наконец, не оказалась в круге света, где на земле сидела маленькая девочка, закрывшая лицо ладонями и тихо плакала. Обойдя девочку и присев на корточки, златовласая собиралась заглянуть ей в лицо. Но когда она приподняла её руки, чтобы увидеть её лицо, в этот миг осознание пронзило её, как молния: это была она сама – сторожащая её прошлое, которое она так крепко спрятала сто лет назад. -Ты плачешь потому что я нашла тебя? Маленькая девочка, с короткими золотыми волосами, продолжая всхлипывать, кивнула в ответ. Хикару, пытаясь обнять себя маленькую, в панике одернула себя и вернула руки на место, виновато отпустив голову. Она всё ещё испытывала страх – страх столкновения своего собственного прошлого с настоящим, страх потерять нынешние чувства, амбиции, мечты, желания, с которыми жила на протяжении своей жизни. Страх забыть про своих родителей, Хрома, Нихрома, десяти жрецов, Анну, Тамао, Йо, Рена, Чоколава и всех друзей, с которыми она смогла почувствовала себя живой, охватывал в тиски душу. Ей не хотелось делить себя на Хикару и Люси; она боялась, что естество Люси окажется сильнее её собственной сущности, вытиснув из неё всё то, чем она так дорожила, бережно храня каждый счастливый осколок моментов в своей жизни.       «Вдруг меня попросту не станет?» -мелькнула мысль в её голове, загружая сердце беспокойством. Хикару поймала себя на мысли, что само того не осознавая тянулась к прошлому, а с другой стороны это неведомое чувство останавливал её страх – страх утратить себя в этом процессе. -Ты не можешь принять меня… из-за Хао, -попала в самое яблочко златовласая девочка, подняв голову и понимающе заглянув себе взрослой в глаза. –Мы оба не хотим быть связаны с ним… из-за чего и стали неполноценными. Я – осколок, что не позволяет прошлому пробудиться в нас, а ты – осколок, что должна проживать ту жизнь, о котором мы мечтали тысячу лет назад. Хикару раздумывая над словами себя маленькой, уставилась куда-то в пустоту. Не хватало одной, совсем маленькой детали, которая полностью разложила всё по полочкам. -Так ли мы хотели забыть его? -из-под челки взглянув на себя маленькую. –Великому Духу подвластно без возвратно обратить саму душу в ничто, так что ему стоить стереть наше прошлое в порошок? Может полноценная мы и вовсе не хотела забывать наше прошлое? Маленькая девочка растерялась, но виду не подала. Над ними повисло молчание, тяжелое и тягучее, сковывая их души и не позволяя сделать полноценного вдоха. Они двигались одной и той же целью – не позволить пробудиться прошлому, но отчего-то их душа всё равно тянулась друг другу, так и пытаясь воссоединиться. Они не полноценны, а значит и их восприятие, чувства, память и всё остальное не полное, не позволяя им понять саму себя. -Что мы должны делать? –на выдохе спросила Хикару у себя маленькой, которая в свою очередь задумчиво уставилась на неё, пытаясь вспомнить тот момент, когда к ней пришли звездные духи. -А приходили они вообще? –осенило маленькую златовласую, которая округлила глаза, схватившись за голову. В памяти присутствовали провалы самых важных моментов. Что-то не сходилось, не хватало одной мозаики, чтобы увидеть полную картину. Из ниоткуда появившееся семя сомнения взросло так быстро, что маленькая златовласая сжала корни волос. Откуда она взяла, что вернул её этот мир Великий Дух? Маленькая златовласая осознав причину того, что они не могут объединится, подняла удивленные глаза на озадаченную Хикару. –Хочешь ли ты вспомнить наше прошлое или забыть… только в твоих руках. –её маленькая ладонь легла поверх абстрактной ладони Хикару, который в ужасе расширила глаза и, как ошпаренная, отдернула руку назад, моментально прижав её к груди, тяжело задышала. Но вопреки её ожидания, ничего не произошло. Ни одно из её собственных воспоминаний не было потерянно, так же, как и ни появилось воспоминаний Люси. То, чего она так страшилась, не свершилось, но сердцу от этого не стало легче. Напротив, отчего-то внутри неё возникло наваждение, что она прикоснулось к дверям прошлого, и теперь они вот-вот должны были открыться. Как же златовласая устала от этого удушающего ощущения – ощущения, как её раз за разом бьют отголоски прошлого, о котором она знать не знала. Судьба, беспощадная и настойчивая, стремила её к этому неведомому, далекому прошлому. И теперь, оказавшись лицом к лицу с ней, Хикару даже не могла сказать, нужны ли ей эти отголоски или нет. Она не знала, за что расплачивается. Она не выбирала жить тысячу лет назад – не выбирала его – это не было её решением.       Хикару хотелось выть от собственных противоречивых друг другу чувств, что буквально душили её. Её глаза наполнились слезами, и в панике она забегала взглядом по пустому и темному пространству, ища хоть какое-то успокоение. Оказавшись в безвыходном положении, она накрыла ладонью лицо, пытаясь унять внутреннее смятение. -Хикару? –маленькая златовласая осторожно взялась за запястье Хикару и потянула её руку на себя, дабы заглянуть ей в лицо. С мягкой и нежной улыбкой, она заглянула в глаза своей взрослой ипостаси, ища в них отражение своей души. –Наше прошлое полна печали, сожалений и утраты… но, не смотря на это, в нем были и прекрасные, красочные моменты счастья, от которых мы не могли так легко отказаться. Мы бы никогда не отказались от Хвоста Феи лишь для того, чтобы не вспоминать Хао. Сердце Хикару сжалось в тоске при упоминании Хвоста Феи, и её душу наполнила сладкая горечь. Златовласая не знала об этом «Хвосте Феи», но отчего-то казалось, что она была очень крепко связана с ним невидимыми нитями, которые тянулись через души, связывая их обеих в единое целое. -Несмотря на то что мы сильно тосковали по Хвосту Феи, а счастливые воспоминания о наших друзьях приносили лишь страдания, они были неотъемлемой частью нас самих; они наполняли наши сердца смыслом даже в самые переломные моменты, когда мы находились в заточении, окруженные Они и мраком. –маленькая златовласая сделала паузу, позволяя Хикару осмыслить её слова. –Как бы я не желала… вспоминать или оставить их позади… решать только тебе одной. Хикару взглянула на свою маленькую часть с полными сомнений глазами, и, не найдя подходящего ответа, осталась молчать, поджав губы в безмолвном протесте против собственных чувств. Её сердце заполнилось до краёв сомнениями и страхом. -Тысячу лет назад у нас отняли возможность прожить жизнь, как мы желали, -произнесла златовласая, и в тот момент, когда Хикару успела только моргнуть, маленькая девочка трансформировалась во взрослую версию самой себя. Однако различия между ними были очевидны: одежда отражала разные эпохи, а взгляд был тяжелым, полон глубины и мудрости. В её глазах таилось «что-то», что приобреталось лишь с годами, отделяя их друг от друга. –И теперь, когда нам представился этот шанс начать всё с чистого листа… без сожалений, без тоски по своему миру, без чувств к нему. –поднявшись на колени, она обняла Хикару, её объятия были полны тепла и понимания. Они были слишком понимающими. –Это прозвучит очень лицемерно, но я не хочу забывать о Хвосте феи… о своем мире… о нём. Но и в тоже время я не хочу, чтобы ты страдала по тем временам так же, как когда-то… оставшись одной. Хикару, всё ещё заточенная в объятиях своей второй души, с ужасом заметила, как та медленно растворяется золотым светом. В её сердце раздался тревожный зов. -Что происходит?! -Я должна была это сделать ещё давно… уничтожить себя, -произнесла она, и её голос звучал так тихо, как шёпот ветра среди деревьев. –Я же говорила, что полноценная мы никогда бы не отказалась от воспоминаний о Хвосте Феи лишь из-за Хао, а если бы и захотела этого, то точно ничего не оставила бы. И после нашего разговора я поняла, что не хочу обрекать тебя этим тяжелым бременем. Кроме страданий эти воспоминания нам ничего не принесут. Слова её звучали как приговор, и Хикару растерялась, замерев на месте, прислушиваясь к биению своего сердца, которое безостановочно кричало: «Ты не можешь позволить ей исчезнуть!» В тоже время разум, холодный и уставший, настаивал: «Твоя жизнь и так была полна дерьма, зачем тебе то, что ты захотела забыть тысячу лет назад?» Эти внутреннее противоречие разрывало её, и слёзы начали катиться по щекам. -Забудь, что мы виделись. Просто вернись назад в реальность, -тихо говорила исчезающая златовласая, трепетно сжимая Хикару в своих объятиях. –И прошу… не влюбляйся в него снова. -Прости, -неоднозначно ответила Хикару и не в силах больше выдерживать пульсацию ноющего сердца, которое боялась потерять частицу себя навсегда, решилась на глупый поступок, который точно обернётся сожалением на всю оставшуюся жизнь. Она отчаянно обняла свою медленно растворяющуюся вторую половинку души, как будто пыталась удержать её на краю бездны. -Что ты? –опешила вторая половина, искренне удивившись, почувствовав, как простое желание Хикару не отпускать её остановило процесс уничтожения души. -Может быть, я поступаю неправильно, идя на поводу страха быть вытиснутой Люси, а может и быть, ты неправильно истолковала оставленные подсказки Люси. Но сейчас ничего из этого не имеет значения. Сожалеть будем уже потом, –вложив в каждое слово всю свою искренность, Хикару чуть отпрянула, лишь для того, чтобы взглянуть в заплаканные глаза своей второй половинки. Одарив её теплой, чистой улыбкой, Хикару прислонилась лбом к её лбу и закрыла глаза, чувствуя, как их сердца начинают биться в унисон. В этот момент, когда их лбы соприкоснулись, между ними возникло ощущение неразрывной связи – словно невидимые нити с каждой секундой связывали их души в одно целое. Из их тел медленно выпускался свет, поглощая их и выжимая всю тьму в этом заполненном мраком бескрайнем пространстве. *** Лили на последок заглянула в глаза Люси, которая через силу сдерживала прорывающиеся слезы и слабо кивнула, как бы этим жестом благодаря её за все, что она получила в поместье Хао, и этим же жестом прощаясь с ней, спустившись в туннель, исчезла в их тьме.       Люси закрывает дверь ведущий в скрытый туннель и обратно передвинув поверх него тумбочку, сделала глубокий вдох, словно пытаясь наполнить свои легкие не только кислородом, но и решимостью. Она сделала шаг в коридор, плотно передвинув фусами к друг другу. Каждый шаг по коридору был наполнен тяжестью осознавая предстоящей встречи, и её гордая осанка, несмотря на бушующие внутри страх и тревогу, отражала силу духа, которую она стремилась натянуть на себя.       Когда Люси достигла главных ворот поместья Хао, её взгляд встретил группу из более чем двадцати человек – членов клана Асакура. Они стояли, словно статуи, их лица были полны нерешимости и сомнений, а взгляды отводились в сторону, как будто они не смели встретиться с её глазами. В воздухе витает напряжение – они пришли забрать её, даже если придётся применить силу; они должны были подстраховаться, используя её как приманку в борьбе против Хао. -Наставница! –радостно закричали ребятишки, и, едва натянув обувь на свои ноги, они, на всех порах помчались к златовласой, которая с огромной стопкой свитков в руках направлялась к ним. Люси была вынуждена остановиться, когда толпа мальчишек и девчонок лет тринадцати заблокировала ей путь. Не успела она сделать замечание о том, как недопустимо тянуть время, чтобы избежать учебы, как двадцать пар рук вытянулись к ней, держа сплетенные венки из полевых цветов – тех самых, что она любила собирать по утрам у холма, за поместьем. -Р-ребята… -произнесла златовласая, и её голос дрогнул от нахлынувшего волнения. Слёзы наворачивались на глаза, и она не могла сдержать их, чем удивила своих учеников. Они замерли в недоумении и взволнованно загомонили: «Почему вы плачете?!» -Господи, наконец-то я вижу плоды своих учений! -Наставница! – возмущенно закричали ребятишки хором, вспомнив, как на днях она пыталась научить их плести эти венки, но у них ничего не получалось. Помотав головой, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания и собраться с мыслями, Люси гордо подняла голову и с решимостью посмотрела на своих бывших учеников. -Вы сами выбрали этот путь… убить Хао, используя меня. –её слова пронзили воздух, как острый клинок, оставляя за собой шлейф недоумения. -Учитель… мы лишь хотим защитить людей, которых он собирается истребить после становления Великим Духом, -пытался оправдать свои действия Реку, сжимая свиток в руках так сильно, что его пальцы побелели от напряжения. -Отобрав чью-то жизнь… не попробовав понять его? Звучит лицемерно, Реку, -произнесла златовласая, сжимая ткань юкаты так сильно, как бы пытаясь удержать свои собственные эмоции внутри. Её внутренний конфликт обострился: она понимала, что ими движет лишь благие намерения, но в тоже время чувства к Хао были глубже и сильнее её разума. -Тогда что вы хотите?! Позволить ему истребить всё человечество?! –яростно прокричал Итиро, расправив правую руку в сторону. Его голос был переполнен гневом и отчаянием; он не мог даже представить себе мысли о том, что ему придётся убить свою единственную учительницу, которая заменила им всем мать. -Он бы этого не сделал… -тихо ответила Люси, и в её голосе присутствовала такая уверенность, что ввела их всех в ступор. Её слепая вера в Хао на секунду заставила даже самых смелых из них усомниться в своих намерениях. –Вы как никто другой должны были увидеть это в нём… ведь именно он спас вас от рабства, голода и смерти… приведя в своё поместье. Над ними повисло гробовая тишина, нарушаемая лишь треском горящей древесины. Некоторые чиновники, не представляющие из себя что-либо, прознавшие об казни Хао, осмелели и воспользовались моментом: окружив поместье, они начали красть всё самое ценное и после поджигать его. Так они хотели отомстить за все те унижения, которые им довелось испытать от Хао. -Простите, учитель… Вами движет лишь слепая любовь к этому монстру, -проговорил Шичиро сквозь ком в горле. Он крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть того, как он использует заклинания против той, которая обучила его всему этому. Колеблясь Шичиро бросил в Люси талисман. Тот долетев до неё всего на метр, вытянулся и сковал всё её тело, оставив снаружи лишь голову. Не удержавшись на ногах, она начинает падать на землю, но Сиро вовремя подхватила её за плечи. Люси ощутила холодок предательства; её сердце сжалось от боли. Она понимала, что её ученики находиться на распутье – между верностью тому, кто спас их жизни, и желанием спасти всё человечество. -К-когда-то я говорила вам, что какой бы путь ни выбрали… я всё равно вас поддержу. И даже этот ваш выбор. Просто, я надеюсь, что вы не пожалеете об этом. *** -Вождь… -первым нарушил тишину Силва, продолжая осторожно обматывать бинтами сломанную руку вождя. Тот, покуривая из излюбленной трубки, хмуро наблюдая за оракул-мониторами, его внимание было сосредоточено на самом нижнем правом углу экрана, где транслировался бой между его внучкой Хикару и Сёто (Денбатом). Он следил за этим с того момента, как Хикару была схвачена х-судьями. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока Хао не пробудился и, заметив слежку, не сжёг оракул. Такое развитие событий заставило его не на шутку занервничать. -Глупая девчонка! Опять всё испортила! -с тяжелым вздохом произнес Голдва, не в силах совладать с нарастающей злостью, он со всей силы бросил трубку на землю, заставив Силву замереть от неожиданности. –Сколько лет подготовки в этому дню пошли коту под хвост! И всё из-за Хикару! Силва тяжело вздохнул и продолжил профессионально бинтовать руку вождю. Он тоже был охвачен гневом из-за провала Сёто. Они испачкали руки кровью, чтобы освободить Сёто из заточения. Как много ему пришлось пережить, чтобы незаметно начертить ритуальные узоры на щеках, дрожащих плечах и ключицах Хикару, которые должны были пробудить к ней Сёто в тот момент, как только Хао попытается проникнуть в её разум. Им пришлось пожертвовать благосклонностью и доверием Хикару, чтобы в конце концов оказаться ни с чем. Они совершенно не ожидали, что Хикару безрассудно бросится спасать Хао. -И всё же, сколько бы мы ни пытались приглушить её прошлое… в итоге оно оказалось куда сильнее, бушующим бураном, окутав Хикару с ног до головы, -сказал Голдва с тяжелым вздохом, откинувшись на спинку кресла и устало закрыв глаза. В то время как Силва поднялся на ноги, он продолжил: –Сколько всего нам понадобилось, чтобы вырвать душу Хао из тела и скинуть её в ад… А он, как ни в чем не бывало, вернулся. -Наш план имел бы успех… если бы мы вели в курс дела саму Хикару? –чисто из любопытства, спросил Силва. -Она бы отказалась, -твердо ответил Голдва и, немного поддержав паузу, добавил: -Она может быть и согласилась принести себя в жертву, если бы об этом попросил Хром, но уж точно не нам. Силва не мог не согласиться: после всего, что они сделали, делало глупой надежду на то, что Хикару сможет их простить. В лучшем случает она прижмет их к стенке своей силой; в худшем – наконец-то разорвет с ними все связи.       Судья не мог сказать, что ни разу не был искренен по отношению к златовласой. Его забота и беспокойство о ней никогда не были поддельными. Он оказался между двух огней: между одной жизнью и жизнью миллионов людей – он выбрал последнее, даже не смотря на то что Хикару души в нём не чаяла. Невеста Силвы была беременна и вот-вот должна была родить, но если Хао взойдет на трон, это никогда не случиться. Он никогда не сможет взять на руки своего ребенка, а его невеста никогда не ощутит себя матерью. Нет, они не только они потеряют мечты и желания – вся человечество окажется под угрозой уничтожения от руки Хао, который без колебаний избавится от него, как только станет королем шаманов.       С тяжестью на сердце и грузом вины на плечах Силва согласился с предложением Голдвы, который заключил договор с древним духом – Сёто. Он точно не знал, что движет вождём, но был уверен: тот никогда не считал свою внучку родной, раз без сожаления позволил этому духу слиться с Хикару. Всё это ради исполнения воли Великого Духа, который предсказал: смерть Хикару остановить обезумевшего Хао. Но что-то в этом не сходилось и вызывало у Силвы сильное чувство недоверия. Учитывая характер и безумие Хао, если бы Хикару погибла от рук Сёто, он непременно уничтожил бы само естество духа и безжалостно стер бы с лица землю всю цивилизацию Патчей – так же, как пятьсот лет назад уничтожил древнее племя Пима. -Как вы могли?! –взревел Нихром, его голос звучал, как раскат грома, заставивший Силву и Голду резко обернуться. Взбешенный, он стоял на пороге, его глаза горели яростью, а дыхание прерывалось от гнева. Он слушал их разговор от начала до конца, и каждое слово, как острое лезвие, вонзалось в его сердце. –Как Ты мог поступить так с ней?! С Хикару? Она ведь доверяла тебе больше жизни! –злобно уставившись на Силву, который виновато опустил голову и сжал ладони в кулак, Нихром не мог сдержать прилив злости, что окрасило его лицо в красный. -Думаешь, мне это легко далось, -что и смог ответить потомок Асакуры. Поддавшись порыву ярости, Нихром быстро сократил расстояние между ними и, не раздумывая, со всей силы ударил кулаком Силву в лицо. Удар вышел настолько мощным, что тот отлетел на два метра и с грохотом врезался в оракул-мониторы, которые по цепной реакций выбились из строя и один за другим с шумом упали на пол, погрузив помещение в полумрак.       Голдва был растерян: он не заметил присутствия Нихрома до последнего момента. Однако вскоре, собравшись с мыслями, он взглянул на него с безразличием в глазах и сдавленно хмыкнул. -Тебе ли нас упрекать? Ты ведь сам движимый эгоизмом и алчностью разорвал «Нить судьбы» Хикару и Хао, лишь для того чтобы связать свою судьбу с ней. От такой прямолинейной провокации Нихром даже на мгновение растерялся. Его челюсти затряслись от гнева, кулак сжался до хруста костей. Тогда, в Киото, когда златовласая оказалась на грани между жизнью и смертью, он осознал собственную ошибку. Он не должен был этого делать. Он не имел права отнимать у ней право выбора. Судье следовало завоевать её сердце, исполнять её заветные желания и ухаживать за ней с такой любовью и трепетом, чтобы до безумия любимые им карие глаза заискрились счастьем. Вернуть ей потухший в юности детский огонек в глазах. Но он закрыл глаза на вопросы морали и этики. Из-за чувства страха потерять её Нихром поддался эгоизму и совершил роковую ошибку, за которую Хикару больше никогда не сможет довериться ему. -В отличии от Вас, я никогда не желал ей смерти, -ответ Нихрома прозвучал как страшный приговор, ядовитыми иглами вонзившись в их душу. –Всё, чего я хотел... это просто сделать её счастливой. -Нихром, в судьбе Хикару не место для счастья. Для неё счастье – это лишь роскошь, -неожиданно сказал Голдва, нагнувшись и приподняв трубку, лежащий у его ног. –Она обрекла себя на вечные страдания в тот самый, когда тысячу лет назад прекрасно осознавая темную сущность Хао связала с ним свою жизнь. –старик меланхолично заправил трубку травяной смесью и принялся её раскуривать. -Что вы несете?! –трубка вылетела из его рук от удара чужой ладони. –Как вы можете так говорить?! Вам её совсем не жаль?! –откинув куда подальше моральные застои их племени, Нихром схватил Голдву за воротник и вынудил взглянуть ему в глаза, полные ярости. –Она ведь ваша родная внучка. Ваша кровь. Ваше наследие! –в водянисто-серых глазах старика читалось лишь безразличие, так и говоря, что он отвергает всю его аргументацию. Будто получив по голове тупым предметом, Нихром ослабил хватку и в панике забегал глазами, отступив назад. Чувствуя, как становиться сложно дышать, он ослабил шнуровку плаща на шее и пройдясь правой ладонью по лице, взглянул на старика и спросил: -Вы хоть когда-нибудь считали её своей внучкой? -Никогда, -сухо ответил Голдва, не отрывая холодного взгляда от обескураженных глаз Нихрома. –Я умолял Великого Духа не перерождать душу Люси в моей семье. Но он был не приклонен, даже наказал меня за это. Мне стоило больших усилий взять на руки существо, что жило до рождения, да ещё и было связано с Величайшим. Злость, подобно черной патоке, затопила грудь Нихрома, вызывая в нём бурю эмоций, которые так и стремились вырваться наружу. Он стиснул зубы, чувствуя, как свистящий выдох вырывается из его уст, а в глазах застыла ярость, словно огненные искры. Зажмурив глаза, он подавил в себе жгучее желание избить до потери сознания как Голдву, так и Силву, их безразличие к Хикару вызывало в нём ярость. Это какой несчастной должна была ощущать себя маленькая Хикару, чтобы заглушить в себя такую сильную боль и обиду, и пожертвовать своим внутренним миром ради того, чтобы быть нужной единственному оставшемуся родственнику – тому, кто должен был быть её защитником, но вместо этого стал источником её страданий. -Как ты себя чувствуешь, -первым решил заговорить Нихром, усевшись на ступеньку крыльца рядом с десятилетней Хикару, которая с сосредоточенным выражением лица рисовала что-то на белоснежной бумаге. Рядом с ней лежала банка с супом – любимым угощением Голдвы. –Ты ведь должна злиться на вождя. -С чего бы?! –возмущенно и с легким налётом злости ответила златовласая, отложив карандаш в сторону и выпрямившись. Её карие глаза встретились с зелеными глазами Нихром, и она заметила, как он тревожно разглядывал её стопу, обмотанную белой тканью, слегка окрашенной в алый цвет. Ему не составило труда понять кто сделал ей перевязку – это был никто иной как Хром. -Дедушка наказывает не только меня. Это часть дисциплины, -оправдывала поступок вождя златовласая, пристыженно опустив голову и пряча свои ноги за шлейфом платья. В её голосе звучала печаль, которая резонировала с Нихромом. Нихром сглотнул комок в горле, отчаяние сжало его сердце. Он не понимал действий Голдвы и не знал, как выразить своё недовольство. Он всё ещё был ребенком – может быть, так и должно быть? Но не слишком ли это жестоко? Она ведь всего лишь вышла наружу, чтобы отметить годовщину смерти своих родителей… у себя дома. Стоило ли такое наказание? Наказывать ребенка хуже, чем взрослого? Эти вопросы застряли у него на языке, но он не мог произнести их вслух. Его глаза, полные сочувствия и боли, были направлены на златовласую, которая отвернулась от него и обиженно принялась дорисовывать свой рисунок для Голдвы. -Ладно, я бы не прав, -Нихром прикрыл глаза и поднял руки, мол, я раскаиваюсь, а затем, приоткрыл один глаз. Убедившись в том, что её внимание направленно на него, он вытащил из карма домашний шоколад в виде кролика. –Мир? –протянув ей шоколад. -Мир, -ответила Хикару, как бы всё ещё обиженным голосом, но растянувшаяся улыбка на лице говорило само за себя. -Как бы вы не наказывали её… как бы холодно не относились к ней… как бы придирчивым не были… как бы не желали ей смерти… Хикару отчаянно продолжала цепляться за вас, желая получить вашей благосклонности. –спустя бесконечно долгую паузу с неимоверной обидой и несправедливостью в голосе сказал Нихром. –Она искренне хотела получить вашей любви. Даже после того, как узнала, что вы обо всем знали… и смолчали. Черт! И зачем я этого вам говорю?! Словно обожженный от своих собственных слов, Нихром вздохнул и пнул завалявшуюся у ног серебряную трубку прочь от себя. Бросив испепеляющий взгляд на Голдву, он направился к выходу, его шаги отвадились у самих висков, вызывая нестерпимую боль в голове.       В помещении воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь тяжелым дыханием Силвы, который с трудом поднимался на ноги, стряхивая с себя осколки стекла и пыль. Голдва поднялся с кресла и направился к углу комнаты, чтобы забрать свою трубку. Он будто не замечал тяжёлых взглядов Калима, Брома, Магны и Радима, устремленных на его спину. Однако его спокойствие было напускным; слова Нихрома ударили прямо по самому больному месту. Он даже в самых мрачных кошмарах не мог представить, что его истинное отношение к Хикару когда-либо станет известным. -Вождь, после всего этого… как у вас повернулся язык, просить нас быть снисходительным к Хикару? –не без злости спросил Бром, поддавшись минутной слабости. Он схватился за тотемный столб и толкнул его. Каменный столб с грохотом упал и разбился на мелкие кусочки. Перед глазами судьи возник образ маленькой златовласой девочки, выходящей из темного подвала. Её большие карие глаза были опухшими от слёз, а ладони кровоточили от ударов по ним палкой. Но она упорно пыталась скрыть их, пряча за подмышками. Бром был холоден к ней; он верил словам Голдвы о том, что Хикару натворила что-то такое, что заслуживала наказания. В их племени это было заложено в культуре – эти наказания были частью дисциплины, призванной закалить их души. Но узнав правду о том, что произошло на самом деле, его сердце наполнилось горьким сожалением и огромным чувством вины за то, что ни разу не спросил у самой златовласой. -А ты что молчишь?! Силва! –закричал Калим, его испепеляющий взгляд устремился на друга, который из-за чувства вины не мог поднять даже головы. –Она ведь очень сильно доверяла тебе. И черт возьми! Она чуть не умерла, пытаясь спасти твою возлюбленную! Как ты мог забыть её поступок?! Как ты мог поступить с ней так?! Силва молчал, его мысли были погружены в мрак воспоминаний. Тот день, он помнил, как вчера, вновь и вновь проносящийся перед его глазами. Как его возлюбленная, движимая диким желанием выбраться из деревни наружу, тихо ускользнула, пока он был занят тренировками. В панике её родители искали свою дочь, из крики и слёзы сливались в единый, пронзительный звук, который выбивал почву под ногами. Он помнил, как позже она, перепуганная до смерти, израненными коленями, прибежала из лабиринта, крича: «Хикару! Хикару похитили!» Он помнил, как никто не захотел идти ей на выручку, кроме Хрома, который не мешкая, сломя голову бросился наружу, не смотря на уговоры родителей. Помнил, как Хром вернулся с Хикару на руках, а Голдва, вместо того чтобы проявиться сострадание, наказал её. «Я же запретил тебе выходить наружу!» - в его голосе не было ни намека на беспокойство. Он помнил, как спустя несколько дней, его невеста призналась ему в том, что это её чуть не похитила группа людей, и о том, как Хикару, несмотря на свой юный возраст и страх, не имея никакого опыта использовала свил своих ключей, чтобы помочь ей и велела бежать за помощью. Хикару тогда было всего десять лет, но она не побоявшись последствий – ведь Голдва не раз демонстрировал свою строгость к тем, кто ослушивался его приказов – всё равно отложила собственные страхи лишь ради того, чтобы помочь своей соплеменнице, которая никогда не скрыла своей неприязни к ней. -Что мне оставалось делать?! –Силва не собирался кричать, но то, как все обращались с ним – словно он был в чём-то виноват, стало последней каплей его терпения. –Без Хикару не получиться остановить Хао! А если его не остановить, то он уничтожить всех! –отвернув голову в сторону, он чуть тише добавил: -Я не могу рисковать жизнью Мидий и нашего ребенка. -Вот значит, как? –брови Магны скептически взлетели вверх, его голос звучал как ледяной ветер, пронизывающий до самых костей. –Значит, по-твоему, жизнь Хикару ничего не стоить? -Я этого не говорил! –крикнул в ответ Силва, резко повернув к нему голову. -А что ты тогда, черт возьми, несешь?! –закричал Радим, сократив расстояние между ними. В порыве злости он схватил соплеменника за воротник и заглянул тому в глаза, пытаясь найти хоть какое-то оправдание, хоть какое-то раскаяние. –Факт того, что ты предал Хикару… то, что ты решил принести её в жертву ради собственных целей, не изменишь даже твоим лицемерным благородством, которое и целого яйца не стоить! Чертов ублюдок! –со всей силы толкнув его, Радим шагнул назад, будто отстраняясь от ядовитого взгляда товарища. -Перед смертью Хром ведь тебя просил… умолял защитить вместо него Хикару. Как же сильно он ошибся в тебе. –словно его устами сказал Калим. Силва стоял в немом недоумении. Он чувствовал, как гнев и разочарование его друзей обрушиваются на него с такой силой, что казалось, вот-вот разорвут на куски. Он хотел объясниться, хотел кричать им о своих страхах и сомнениях, но слова застревали в горле, как колючий шип. В глазах соплеменников он видел осуждение и неприязнь – их недовольство било его по самым уязвимым местам. -Даже оказавшись в безвыходном положении… Хикару всё равно выбрала бы тебя, Силва, -без тени сомнения заявил Магна, развернувшись к нему спиной и последовав за уходящими соплеменниками.