Интерлюдия: мажорный аккорд

      Утро встречало теплым солнышком, одеялом на полу и больной спиной. Мужчина истратил все силы и точно так же выбил их из девушки.       Эсма подняла корпус, замычав от боли, и посмотрела на итальянца, лежащего рядом. Он мирно сопел, уложившись на животе. Сейчас он не был тем Дьяволом, которого высвобождал ночью, наоборот — был самым милым существом на свете.       Голубоглазая с горем пополам поднялась и прошла в ванную. Отражение в зеркале пугало: спутанные волосы, шея и ключицы с грудью в засосах, припухлые и покрасневшие губы от поцелуев. Она не знала, как возвращать прежний облик.       А нужно ли было возвращать его?       Разве девушка не хотела переехать в другую страну? Разве она не хотела чувствовать себя свободной? Разве эти багровые метки не показывают начало этой самой свободы?       Это была не она. Это точно была не она. Когда-то итальянец спас ее от смерти и одновременно убил. Убил ее прежнюю личность. Конечно, не всю — многое осталось.       Где-то в спальне послышались шлепки босых ног о паркет, а вскоре они переместились в ванную. На женской талии появились мужские руки, притянули к еще теплому от одеяла телу. Дамиано оставил на макушке девы легкий поцелуй и положил свою голову ей на плечо.       — Доброе утро, — шатенка улыбнулась, все еще рассматривая засосы.       — Действительно доброе, — кареглазый тихо усмехнулся и стал перебирать пряди женских волос. — Давно так не просыпался..       — С больной спиной? — голубоглазая усмехнулась, прикрыв рот ладонью, и коснулась своей ключицы.       — С любимой в одной постели, — итальянец закрыл глаза и стал наслаждаться теплом тела девушки.       А шатенка тут же перевела недоуменный взгляд на Дамиано. Она слышала такие слова впервые в его исполнении. Тем более в ее сторону.       — Как ты там говорила три года назад? «Дыру прожжешь»? — темноволосый тихо засмеялся и открыл глаза, стал смотреть на бывшую пианистку.       — Я.. — немка опустила взгляд.       — Давай помолчим, — Давид вздохнул и крепче прижался к шатенке. Его щетина царапала и щекотала нежную кожу на шее девы, но ей не было неприятно.       Она чувствовала себя так.. так.. так..       — Утром стучалась Вик, но я сделал вид, что мы спим. Точнее, что я сплю.       — Мы разбудили их ночью, да?.. — девушка сглотнула небольшой ком.       — Скорее всего, но плевать.. Нам же плевать, верно, Эсми? — итальянец вызывающе поднял бровь и улыбнулся правым уголком губ.       — Не вынуждай меня желать придушить тебя, — голубоглазая точно так же подняла бровь, смотря мужчине в глаза.       — О, да, придуши меня, — ухмылка и касание талии.       — Убери руки, мужчина. Период наслаждения откладывается, — шатенка усмехнулась и убрала ладони Давида со своего тела.       — Надеюсь, временно?       — Это уже как получится.       Дамиано нахмурился, словно ребенок, стал смотреть куда-то вниз.       — Ты вновь обижаешь меня.. — надутые губки и смех, подбирающийся к горлу.       — Ой, прямо-таки обидела, — Эсма кинула в итальянца полотенце и вышла из ванной под низкий мужской смех.

***

      Впервые за долгое время она могла назвать день действительно хорошим. Сеньор Корсо объявил выходной перед очередным мероприятием, поэтому день полностью принадлежал веселью и отдыху.       Откуда-то с заднего двора слышались звуки акустической гитары — Дамиано впервые за долгое время взялся за инструмент и теперь пытался вспомнить наброски, что появились в голове в один из июльских вечеров прошлого года.       Виктория Де Анжелис выкладывала на тарелки какие-то фрукты, наливала напитки, в чем ей помогала Цингер.       Итан и Томас спорили, кто победил в очередном чемпионате — «Барселона» или «Реал Мадрид», но весь спор переходил на смех.       — Насколько мы знаем, вы с Дамиано наладили отношения? — вопрос Виктории прозвучал настолько неожиданно, что девушка подскочила.       — Боже.. Ну.. ну, да, наверное.. — Эсма тут же засмущалась, отвела взгляд. Она стеснялась обсуждать такие темы.       А помните, как она вышла в первый день к людям с распущенными волосами и в одних кофточке и трусиках? Как же было легко и свободно, когда вовсе не знаешь людей, когда спокойно относишься к тем людям, с которыми только заговорил, и не факт, что вы будете общаться.       — «Наверное»? Вы разбудили как минимум нас с Томми, и ты еще сомневаешься? — блондинка тихо засмеялась.       — А вдруг мы показывали ненависть друг к другу? — шатенка приподняла бровь и холодно взглянула на Викторию.       — А, ну, если ненависть так показывают, то тогда ладно. «Дамиано!.. Боже!.. Прошу!..» — датчанка приложила ладонь ко лбу, закрыла глаза и откинула корпус чуть назад, тихо имитируя стоны и оргазм, отчего весь холод шатенки пропал, сменился сильнейшим смущением.       — Вик!.. — Эсма закрыла рот басистки ладонью, пытаясь усмирить неловкость.       — Чем вы тут занимаетесь? — итальянец вошел на кухню, направился к девушкам. Цингер тут же отвернулась к доске с апельсинами, продолжила нарезать цитрусы.       — Да так.. Статуи обсуждаем, — итальянка мельком взглянула на немку, усмехнувшись, и повисла у лучшего друга на шее, пытаясь вывести его на игры и щекотку.       — М-м-м, вы уже планируете лепить с меня статую?(прим.: смысловое ударение) — Дамиано забавно, но изящно поднял руки к потолку, закрыл глаза и чуть выпятил грудь. Блондинка тут же начала смеяться от нелепости вида друга. — Ну, а ты, Эсма, как тебе?       — Угу, классно, — шатенка пробурчала что-то, пытаясь прогнать еще не отхлынувшее смущение.       — Ну, чего ты опять такая зануда? — Давид обиженно нахмурился.       — Я просто серьезн.. Ай! — девушка прошлась по пальцу лезвием ножа, разрезала кожу. Кровь тут же вышла наружу, стала пугать своей алостью.       — Ты чего?.. — итальянец тут же подскочил к немке, взял ее ладонь в свою. Увидев порез, он повернулся к Де Анжелис: — Неси аптечку, быстрее!       — Дамиано, это обычный порез, не нужно так.. — девушка замолкла, когда почувстовала на запястье мужские пальцы, совершавшие махинации, не теряя при этом нежности и ласки.       — Так.. и вот так.. Все.. Не мочи и не снимай, — кареглазый поцеловал палец шатенки и посмотрел ей в глаза. В голубых стеклах творилось непонятное, никому не ведомое. Эмоции смешивались, создавая новые оттенки для спектров.       — Спасибо.. — тихий шепот и благодарная, легкая улыбка. Эсма не могла поверить, что о ней так заботятся, что ее так..       — Эй, голубки, вы идете? Сейчас мы съедим все фрукты, а Чили все мясо. Идемте! — Томас махнул рукой в сторону бассейна.       Пара переглянулась, улыбнулась и направилась на задний двор. Через какое-то время пальцы мужской ладони переплелись с пальцами женской.