Гормональный взрыв

— Клан, все готовы? — громко спрашивает Дан Балан, взяв свой огненный меч и Отсослава к остальному арсеналу. Состав из всех вампиров, кроме Вампидапа и Антона, собирается на очередное приключение, вооружившись до зубов водными пистолетами. После случившегося они решили найти того самого изобретателя Вилли, дабы тот починил Вампирбека. Безусловно, он может отказаться от сотрудничества, но на такой случай у них есть приворожение Иделаиды, грубая сила и запугивание — смотря, что сработает лучше. — Сынок, ты там береги себя, — передавая рогатку сыну, просит Вампидап. — И ссы на всех, — издалека кричит ему Антон, отбивая что-то молотком, — ну только в крайнем случае. — Ну а чё, в прошлый раз я так ваши сморщенные задницы спас, — передразнивает Антона и сразу убегает к матери, которая ждёт его вместе с готовым кланом. — И ещё, — вдруг говорит Дан Балан, указывая пальцем на Антона и Вампидапа, — в моей комнате не трахаться! — Кх… мы даже не собирались, — от такого приказа, сказанного так открыто, он смущается и кашляет, пока старый вампир хитро смеётся. — Пока, не скучайте тут! — А можно побыстрее, — злобно торопит Мирамистина, — действие заклятия сейчас спадёт и нам за повозку платить потом придётся. Я скидываться не буду. В такие моменты они скучают по их преданному рикше, который всё грезит превращением в тачку. В принципе никто не против, так даже удобнее и быстрее, чем на гниющей повозке, но вслух они ему это не скажут. Они провожают клан в путь, а сами возвращаются в дом — пробитая стена сама себя не починит. Благо Антон у них мастер на все руки и подлатать даже такую здоровенную дыру ему не составит особого труда. Но, чтобы работа шла быстрее, на помощь пришёл Вампидап, который сам согласился испачкать свои графские ручки. Пока Антон уходит в комнату Балана, Вампидап сворачивает на общую кухню. Работа над ремонтом дома с самого утра очень изматывает, особенно, когда приходится работать и днём и ночью, ведь пострадали ещё и стены, потолок и частично гроб Балана. Он набирает два бокала крови — не высший сорт конечно, но Антон как-то это пьёт, а он так, за компанию. В комнате его встречает стандартная для таких случаев картина: Антон, в расстёгнутой заляпанной чем-то рубашке с гвоздями во рту и молотком в руках, сидит на корточках и бесшумно матерится. Слова что-то из разряда «что за еблан планировал этот дом» или «ну что это за укладка досок, кому в руки нассать». В глазах Вампидапа, несмотря на свой неряшливый вид и манеры как у сапожника, он всё равно милый. — Антон, — спокойно зовёт его Вампидап, оторвав от работы, — может передохнём? — Давай, тут всё равно работы до утра, а нам ещё и потолок переделывать, — неприкрыто сетует на работу, на которую сам вызвался кандидатом, — он берёт один из бокалов и отпивает два глотка. Вампидап только нюхает, делает один глоток и, убедившись, что Антон не разборчив в еде, дожидается, пока он вернётся к работе и подливает немного жидкости ему. Словом, почему он думал, что это никто не заметит? — Только не говори, что ты такую «дрянь» не пьёшь и предпочитаешь только отрицательные группы с живых людей, — сделав ещё один демонстративный глоток, дразнится Антон. — Я могу пить любую кровь, но эту будто добывали из трупа, который неделю в канаве пролежал, — пытается оправдать свои заморочки, на что слышит тихий смешок, — так пить не будешь? Он отрицательно качает головой и садится рядом, смотря, как Антон в три глотка опустошает бокал. Кадык, самый обычный, подрагивает при каждом глотке, двигаясь чуть-чуть вверх и вниз. Одна капля стекает из уголка губ, оставляя красный след на щеке. Выпив всё до дна, он ставит бокал подальше от всего, что может его сломать, и вытирает рот рукавом рубашки. Она у него рабочая, поэтому не жалко. Признаться, Вампидапу нравится, когда Антон ходит дома в своей форме «муж на час». — Граф Вампидап, Вы вроде остались тут под предлогом помочь мне, но пока я не вижу, чтобы Вы что-то делали, — мягко и с улыбкой говорит ему Антон. — А как не делаю? А доски кто принёс? И кровь? — на этом помощь, как бы, заканчивается, но ведь они только начали. — Ладно, — цокает Антон и берёт в руки молоток, — тогда иди переоденься в то, что не жалко испачкать, будешь помогать по полной. На слова и приказ он дуется, но выполняет. Через пять минут он находит то, что не жалко испортить, порвать, испачкать и превратить в половую тряпку. Антону это не очень понравится, но думается, ради него он закроет на это глаза. По привычке, он смотрится в зеркало и видит только парящую в воздухе одежду. Став вампиром его это неимоверно начало бесить, ведь больше не посмотреть на себя прекрасного и сделать день лучше. Зато на Антона можно посмотреть. — Вампидап, — кричит из комнаты, — ты там отражение приобрёл что ли? Почему так долго? — Какой Вы нетерпеливый, — слышится игривый голос, а за ним виднеется сам Вампидап. Увиденному Антон не верит и верить не хочет. Статный, красивый вампир стоит перед ним в одной из его шёлковых рубашек, которая ему велика. Стоит в одной рубашке, на голое — Антон уверен, что трусами там даже не пахнет — тело. Сейчас, перед его глазами, ожила его самая пошлая фантазия последних недель, которые не давали ему покоя и не давали в целом. — Это моя рубашка? — не отрывая пристальный взгляд от этого безобразие, спрашивает, заранее зная ответ. — Твоя, ты же сам сказал, надень то, что не жалко. Мои кучу денег стоят, а твои не жалко, но если ты против, я могу снять? — фальшиво невинно произносит слова, будто играет роль. — Да, нет, сними, — от смущения и возбуждения путается в словах, — то есть не снимай. Умение мыслить сливается куда-то вниз вместе с кровью из головы. Вампидап знает, что делает и как на него реагируют, даже без соблазнения, знает, что его хотят и жаждут. Антон даже не удивлён тому, как забывает про свою силу обаяния, когда рядом с ним такое произведение искусства. Он это специально, но никто не против. — А может к чёрту работу, — подходит ближе, откидывая молоток в сторону. — Хочу тебя, — одним широким шагом он преодолевает расстояние между ними, кладёт ладони на его талию и притягивает Вампидапа ближе к себе, но тот тормозит Антона. — Погоди, я понимаю, ты жиголо, но я думал будет там романтика, ласки, а ты вот так сразу, — от слов Вампидапа Антон немного опешил, но выпускать его из объятий не стал, однако хватку ослабил. Отстраняться друг от друга они не стали — оба не хотят. Устроившись поудобнее в ямке сильных рук, он смотрит снизу вверх своими чарующими глазами на Антона. Тот может разглядеть в них кровавый бал Сатаны, где черти устроили оргию. — Антон, — мягко шипит его имя сквозь клыки, — можете оказать мне услугу мужа на час, — играется с воротником рубашки, — или на два часа. Либо в глазах Вампидапа Антон шикарный любовник из-за звания жиголо, либо он надеется на лучшее. Он в любом случае доставит ему удовольствие и сделает всё по красоте и любви. Раз трахаешься с актёром — будь любезен соответствовать ему. Сделав глубокий вдох, Антон рукой убирает несуществующую чёлку назад, по привычке, и вживается в роль, если это можно так назвать. Он притягивает Вампидапа к себе ближе и целует. Целоваться он умеет, а из-за частого контакта с людьми научился скрывать длинные острые клыки, чтобы те не мешались. В ход идут языки, длины которых хватает, чтобы чуть ли не в узел завязать их. Антон не знает, как давно у Вампидапа не было любовников, но у самого точно давно, по тёплой — в их случае, по холодной — плоти изголодался. — Погоди, — внезапно Антон прерывает поцелуй, — Дан Балан просил не трахаться тут. — Ты серьёзно это сейчас вспомнил? — гневно спрашивает, оголив клыки. — Да, разложить тебя я предпочитаю у себя, — впервые включается режим любящего жиголо, он закидывает Вампидапа себе на плечо и со скоростью света несётся вверх, не забыв захватить наполовину недопитый бокал с кровью — пригодится. Похвастаться своими владениями Антон не может, ведь это не спальня старинного замка, а скорее скромная комната в мотеле, зато кровать удобная. На ней через секунду оказывается Вампидап, пятится назад к изголовью, перебирая стройными ногами. Антон убедился — на нём нет белья. Бесстыдник. Единственный источник света в комнате это лунный луч, который полосами лежит на бледной коже Вампидапа. Тот полулежит в ожидании действий со стороны Антона, но резко дышит так, будто они миновали два раунда. Ноги сложены вместе в сторону, и Антону неимоверно хочется оказаться между ними, прикоснуться, провести по холодной коже пальцами и когтями. Он медленно подходит ближе и взбирается на кровать, встав перед ним на колени. Если быть честным, он бы всю жизнь сидел перед ним на коленях, будь на то его воля, но зрителей в театре очень смутил бы лишний человек на сцене, который к тому же сценарий не учил. Не медля, Антон снимает с себя запачканную рубашку и откидывает её в сторону. Физической подготовкой он похвастаться никогда не мог, но, судя по восхищённому лицу Вампидапа, который аж губу закусил, у него там минимум восемь кубиков пресса и бицепсы. Воодушевлённый, он тянется рукой к сомкнутым вместе коленям, чтобы развести их в стороны и добраться к самому вкусному, но ему не поддаются. Антон поднимает на него глаза с немым вопросом, на что сверхигриво получает: — Заставь меня. Когтистые пальцы проходятся по нежной коже, легко касаясь её, но оставляя еле заметные красные полосы. Боли от этого почти нет, только уколы возбуждения в малых дозах. Руками Антон притягивает к себе расслабленное тело, полностью завалив его на кровать, дабы лежал. Внутри всё сжимается и сворачивается в тугой ком, который вот-вот лопнет. Антон снова целует его, но не в губы. Сначала в лодыжку, поднимается выше и оставляет ещё один на коленях. Тело пронзает приятной болью, когда клыки впиваются в бедро — не глубоко, но рана кровоточит. Длинный язык вылизывает капли, смакуя вкус вампирской крови. Вкус этот вряд ли можно описать словами, но если и попытаться, то Антон скажет, что это что-то сродни запретному плоду. Вылизав всё дочиста, он движется вверх и оттягивает подол своей рубашки. Увиденному Антон не может не радоваться: возбудить вампира это то ещё испытание на прочность из-за отсутствия в них жизни, а ему для этого понадобилось меньше пяти минут. Полувставший член кривит вправо и истекает каплей смазки, которую Антон вытер пальцем и подносит к губам Вампидапа, а тот послушно всё слизывает. Секса в их жизни было много, но такая страстная пошлость встречает их впервые. Пока Антон продолжает оставлять поцелуи на паху Вампидапа, он вспоминает о бокале с кровью, что стоит мирно на прикроватном комоде. Он немного приподнимается на локтях и тянет руку к бокалу. Жидкость почти на дне — меньше половины. Второй рукой он раскрывает полы рубашки, оголяя грудь и подтянутый живот, на котором, из-за позы, проявились складки, и выливает кровь на себя. Багровые струи стекают по телу, очерчивая рельеф и собираясь маленькой лужей в впадине пупка. Зрачки полностью заполняют красную радужку глаза. Внутри просыпается зверь, который хочет себе свой лакомый ужин, которого ждал всю жизнь. Такой красивый, такой вкусный, такой «его» и только его. Рот наполняется слюной, а язык сам тянется лизнуть покрытые кровью соски. От прикосновения тёплого языка к холодной коже Вампидап стонет и опрокидывает голову на подушку, наслаждаясь давно забытыми ощущениями. Рядом с людьми то и дело приходится себя сдерживать и не выходить за рамки адекватного, а с Антоном эти рамки наконец-то идут в пешее эротическое. Вампидап переходит на крик, когда в плоть впиваются острые клыки, на этот раз глубже. Испивать его кровь Антон не собирается, только попробовать на вкус — голубую он ещё не пил. Вкусно. — Хочу испить тебя, — лижет оставшиеся пятна на груди и шипит. — Хочу тебя попробовать, пожалуйста. Словами ему не отвечают, вместо этого широко раздвигают ноги, показывая, что было скрыто от голодных глаз. Между упругих ягодиц виднеется пробка с красным рубином на кончике, который ярко выделяется на фоне молочных половинок. Антон не думал, что они дойдут до этой стадии, ведь был вопрос подготовки, но Вампидап, чертовка, всё предусмотрел, а скорее запланировал. — Какой же ты, — возвращает язык на грудь и лижет до пупка с маленькой лужицей крови, которую слизывает. — Какой? — Восхитительный, потрясающий, сексуальный, красивый, лучший, — шепчет горячим дыханием ему в ключицу, кусает, поднимается поцелуями наверх и добивает: — Мой! Клыки вонзаются в сонную артерию и втягивают несколько капель крови. Вампидап вскрикивает, чувствует боль, а вместе с ней садисткое удовольствие. Из-за накативших ощущений он не чувствует, как тело покидает пробка и резко заменяется членом. Антон не двигается, позволяя ему привыкнуть к цунами эмоций, которая накрыла их с головы до ног. На секунду в голове мелькает шутка про двойное проникновение, но её он оставляет на потом. Через минуту Вампидап начинает двигать бёдрами насколько это возможно в его фиксированном положении. Антон разжимает челюсть с шеи, слизывая кровь с клыков и губ. На хрупкой аристократичной шее остаются две глубокие раны, которые не заживут ещё два дня точно. Они давно не люди, но что-то животное в нём смотрит на следы от укуса, как на метку. Он бы кусал его каждый день и позволял бы кусать себя, чтобы все знали, что они принадлежат друг другу. Очень смело такое говорить в отношениях, которые длятся всего пока неделю, но Антон уверен, что это что-то на навсегда. — Толкайся, — скулит, принимая в себя член Антона, — пожалуйста. Антон делает, что ему сказали. От резкости толчка Вампидап кричит и сжимается, делая также больно Антону, но не собирается останавливаться. Он ждёт минуту, две, а когда на третьей ему снова подают знак двигаться, то начинает толкаться, набирая скорость и глубину. Первые десять минут, за которые тело привыкает к ощущениям, проходят быстрее, чем в первый раз. Вампидап сам двигается бёдрами, сжатыми в когтях Антона, навстречу его действиям. Комната наполняется скрипом окровавленной кровати, стонами, вскриками на особо грубых толчках и звуками мокрых поцелуев. Всё тело Вампидапа в укусах: шея, ключицы, грудь, живот, бёдра — всё, пока тело Антона украшают глубокие следы от когтей на плечах и спине. Антон сжимает измученные бёдра ещё сильнее, вбиваясь в растраханный анус, будто в последний раз. Следы от когтей не уйдут дня два точно, а когда это случится, то он оставит новые и так каждый раз. Дрожащая рука Вампидапа движется вниз, оставляя три параллельные полосы порезов на спине, и замирает у горла, чувствуя поток свежей крови. По жестам Антон понял, что от него хотят, посему обнажил свою шею перед клыками своего возлюбленного. Из-за постоянных толчков он не успевает укусить, но сильно ранит, перерезав артерию. Рана небольшая, но кровь всё же стекает по шее струями, падая на лицо Вампидапа. Тот с довольным лицом облизывается и собирает капли языком, одновременно наслаждаясь глубоким проникновением. Антон утягивает его в поцелуй со своей кровью на его губах. Жарко, грязно, развратно, но до фейерверков перед глазами приятно. — Антон, да, быстрее, да, — словно в бреду кричит, не жалея голосовых связок и стонет во весь голос. Оба не сдерживаются, ведь любят друг друга. *** — А мы им скажем или… — неловко смотрит на Дана Балана Супербигдикган. Из миссии они вернулись гораздо раньше, чем планировали, но сейчас дружно решили коллективно вернуться и притвориться, что ничего не слышали. Особенно их усердную работу над «ремонтом дома», после которой, похоже, нужно будет чинить ещё и кровать. — Ну нахуй, я запускаю режим самоуничтожения, я не хочу жить с этим, — объявляет механическим голосом Вампирбек, система которого не была готова к такому страстному проявлению любви.