Слабо?

— Прошу вас, не надо! — мужчина, валяющийся на полу, корчится от очередной вспышки боли, когда Ким массивным каблуком ботинка давит ему на простреленное колено. Охранник пытается отползти подальше, но лишь беспомощно барахтается, ещё больше размазывая свою кровь по идеально-гладкому полу банка. — Долго ещё? — лениво спрашивает Ким и сквозь прорези в маске смотрит на Адама. Тот как раз заканчивает, заталкивая в большую сумку последние пачки зелёных купюр. Ким довольно улыбается, чувствуя привкус победы, который появляется на языке каждый раз, стоит им с Адамом удачно провернуть очередное дело. Какое оно по счёту? Ким давно сбилась, не помнит. Ей всего двадцать три года, а она уже является одной из самых разыскиваемых людей в нескольких штатах. И маска на лице лишь дань уважения традициям, потому что, Ким уверена, её в лицо узнает даже самый хреновый работник полиции. — Сколько можно ныть? — раздражённо спрашивает она, когда мужчина, валяющийся у её ног, вновь подаёт голос. Остальные сотрудники банка забились по разным углам вместе с посетителями, но этот бедолага решил, что мизерная зарплата куда важнее сохранения своей жизни, и попытался помешать им. — Ты меня бесишь. — Он лишь выполнял свою работу, — раздаётся неподалёку голос Адама. Ким пожимает плечами, не собираясь с ним спорить, когда до прибытия полиции остаются считанные минуты. Всё спланировано и продумано до мелочей, прокола быть не может. — Заканчивай с этим, жду тебя на улице. Хьюз уходит, напоследок бросив на Ким предостерегающий взгляд, словно она ребёнок, который может натворить глупостей и подставить взрослых. Закатив глаза, Ким вновь возвращает всё своё внимание к охраннику. — Мы с моим другом обожаем одну игру. Хочешь тоже попробовать? — Ким широко улыбается, и хотя мужчина не может это увидеть из-за маски, но что-то в голосе девушки его пугает, и он вновь пытается отползти. — Да куда ты? Тшшш, — Ким приближается к нему, поднимает ногу, обутую в ботинок с тяжёлой подошвой, и вопросительно смотрит. — Слабо не кричать? — резкий удар в колено заставляет охранника вопить в голос от боли, которой простреливает всё тело. Он корчится, кричит и хватается руками за колено, на что Ким лишь хмурится. — Чёрт, я ведь забыла объяснить тебе правила. Прости. Она качает головой, будто ей действительно жаль. Пистолет, зажатый в руке, поднимается выше. Слышится щелчок предохранителя, а затем раздаётся выстрел, едва слышный из-за глушителя. Мужчина на полу уже не подаёт признаков жизни. — Скука, — напоследок посмотрев на испуганных людей, трясущихся за стойкой, Ким разворачивается и выходит из банка. Вдали уже слышатся звуки полицейских сирен, но они вновь опоздали. Адам и Ким слишком сильно любят свободу и свой образ жизни, чтобы вот так глупо попадаться. *** «В мире, где клятвы не стоят вообще ничего. Где обязательства — пустой звук. Где обещания даются лишь для того, чтобы их нарушить…» © Чак Паланик «Колыбельная». Дверь номера в мотеле резко распахивается и ударяется о стену, а Ким буквально влетает внутрь подобно урагану. Она растрёпанная, запыхавшаяся и такая злая, что удивительно, как от одного её взгляда не загораются дешёвые занавески на окнах. В отличие от Ким, Хьюз куда спокойнее, хотя как раз ему стоило бы психовать из-за простреленного плеча. Однако Адам спокойно заходит в номер, закрывает дверь на ключ и едва успевает развернуться, как тут же грудью чувствует удары женских кулачков. — Я ведь тебе говорила! — кричит Ким, не заботясь о том, что их могут услышать. В этом задрипанном мотеле на окраине города они единственные постояльцы. Девушка продолжает мутузить Хьюза, вкладывая в это всю свою злость. — Я говорила, что ему нельзя верить! — Успокойся. — Почему ты никогда меня не слушаешь? Почему не доверяешь мне?! — голос у Ким срывается. — Потому что ты конченая психопатка! — Адам не выдерживает, перехватывает её запястья и крепко сжимает, заставляя девушку замолчать. Она удивлённо смотрит на него, даже не думает сопротивляться, когда мужчина толкает её вперёд вглубь номера. — Твоя паранойя у меня уже в глотке сидит! — Моя паранойя столько лет нас спасала, а твоя тупость сегодня чуть не лишила всего! — Ким приходит в себя и вырывает руки из хватки мужских пальцев. Краем глаза смотрит на плечо Адама, замечает сочащуюся кровь на кожаной куртке, но никак не реагирует. Она слишком зла, слишком взбешена, чтобы заботиться о таких мелочах. Их чуть не поймали, чуть не пристрелили на месте. И всё из-за желания Адама взять третьего в их команду, чтобы сорвать большой куш. — Угомонись, истеричка, — Адам морщится, когда из-за резкого движения рука начинает болеть. От криков Ким у него буквально раскалывается голова, и последнее, чего он сейчас хочет — ссориться и выяснять отношения в очередной раз. За последний год постоянная ругань прочно вошла у них в привычку. — Я устала, — вдруг совершенно спокойно говорит Ким, словно всю злость из неё разом выкачали. — Устала вечно бегать и прятаться. Я хочу спокойно пожить, не оглядываясь по сторонам и не пряча на ночь зауэр под подушку. — Неужели? Уже не нравится? Преступная жизнь оказалась не такой интересной, как показывают в фильмах? — Адам усмехается, а в голосе его столько яда, что им впору давиться. Ким вся разом напрягается, как разъярённая кошка перед прыжком, готовая вцепиться обидчику в глотку. — Всё начал ты, Хьюз. Ты меня в это втянул, — шипит она сквозь плотно сжатые зубы. — Правда? — Адам делает шаг по направлению к ней, стремительно сокращая разделяющее их расстояние. — Забыла, из-за кого я впервые убил человека? — он резко хватает её двумя пальцами за подбородок и больно сжимает, заставляя Ким запрокинуть голову. — Ты и твоя грёбаная семейка, от вас всегда были сплошные проблемы. Если бы твоя мамаша умела выбирать мужиков, всего этого дерьма могло и не быть. Слова Адама подобно спичке, которую он бросает в бензин. В глазах Ким загорается пламя бешенства. Она легко отталкивает от себя мужчину, а буквально через мгновение её кулак сталкивается с челюстью Адама. Костяшки ноют, кожа на них рвётся, но весь дискомфорт перекрывает моральное удовольствие от удивлённого лица Хьюза. — Дрянь, — шипит он, замечая, как её губы растягиваются в издевательской улыбке. Ким отступает назад, манит его указательным пальцем за собой, а грудь её, обтянутая чёрной майкой, соблазнительно приподнимается из-за сбившегося дыхания. В глазах по-прежнему пылает огонь, и Адам понимает, что за такую Ким он готов словить десятки пуль. Позвоночник обжигает острой болью, когда Адам толкает её к стене. Впивается требовательным поцелуем в распахнутые губы, сминает их, стараясь доставить как можно больше боли. Ещё одна из их любимых игр — ходить по тонкому лезвию ножа на грани удовольствия и боли, ныряя в пучину чувств с головой. Ким издаёт громкий стон, прижимается к нему плотнее, трётся об него, как кошка, чувствуя его нарастающее возбуждение. Она уверена в том, что собирается сделать дальше. Это очередной раунд, новый уровень, из которого она снова выйдет победительницей. — Адам… — шепчет она, обхватывая ладонями лицо мужчины. Он не понимает, почему Ким останавливает его. Почему так внимательно смотрит, словно пытается прожечь в нём дыру. — Слабо оставить меня? — три слова срываются с пухлых губ, которые растягиваются в такой знакомой улыбке. Она бросает ему вызов, заранее зная, что отказаться он не сможет. Адам тяжело дышит, упирается руками в стену по обе стороны от неё и борется с желанием ударить Ким в ответ. Она заслужила. За всё то, что сделала. За то, что вытворяет, чувствуя свою безнаказанность. — Ты не сдержала обещание, — шепчет он, заставляя Ким удивлённо приподнять брови. — Тогда в больнице ты сказала, что больше никогда не сделаешь мне больно. Хьюз наклоняется, оставляет лёгкое касание на её губах, а затем вновь отстраняется. Не проронив больше ни слова, разворачивается и выходит из номера. Вещи ему не нужны, пачка денег, лежащая в сумке, тоже. Подобные мелочи у него рассованы по нескольким городам страны, но всё самое важное он всё равно оставляет в этом прокуренном номере дешёвого мотеля. А Ким затылком прижимается к стене и чувствует, как слезы стекают по щекам. Хочется кричать от бессилия и собственной глупости. Она так крупно облажалась, так банально подставилась. Думала, что вновь победит, а в итоге проиграла собственным чувствам. *** Ким прикрывает глаза, откидывается на спинку деревянного шезлонга и позволяет себе расслабиться. Лёгкий вечерний бриз треплет её волосы, из ближайшего бара доносится приглушённая музыка, а солёный запах океана и шум волн убаюкивают лучше любой колыбельной. На Кубе Ким очень нравится. Она впервые чувствует себя свободной и отдохнувшей. Имея деньги и поддельные паспорта, совсем не сложно чувствовать себя как дома в какой бы то ни было стране, даже если в собственной ты находишься в розыске. Ким живёт здесь уже несколько месяцев и ещё ни разу не пожалела о своём решении. Она тянется рукой к коктейлю, только вместо холодного стекла сталкивается с чем-то мягким и тёплым. Девушка резко распахивает глаза и моментально растворяется в двух карих омутах. Она так давно не видела их, так сильно соскучилась по ним. — Привет, лисёнок, — в уголках глаз Адама скапливаются морщинки, а сам он улыбается. Словно они расстались только вчера, а не два года назад. Словно ничего непоправимого не произошло, и сейчас они снова залезут в магазин на углу улицы и стащат оттуда пачку конфет. — Прости, — Ким шепчет это на выдохе, тянется вперёд и обхватывает шею Адама руками, обнимая его. Вдыхает знакомый запах любимого одеколона Хьюза и чувствует, как внутри у неё распускаются цветы, хотя ещё совсем недавно душа напоминала лишь выжженное дотла поле. — Прости, — повторяет она, лицом зарываясь в шею Адама. — Хей, всё в порядке, — он успокаивающе гладит её по голове, пальцами перебирает шелковистые пряди волос. Адам готов простить ей всё, только бы скорее забыть то время, когда Ким не было рядом. Когда он буквально не мог дышать, потому что горло сжимала невидимая рука. Он засыпал с мыслями о Ким и просыпался от собственных криков. Он так устал жить без неё, что не выдержал и впервые за долгие годы игры нарушил правило, сорвался сюда с одной лишь мыслью — снова её увидеть, снова почувствовать родное с самого детства тепло. Они ещё долго сидят на пляже, говорят обо всём на свете и смеются. Ким улыбается искренне впервые за долгое время, касается кончиками пальцев его щеки и поглаживает её, царапаясь о колкую щетину. А когда из бара раздаётся медленная мелодия, Адам, не спрашивая разрешения, подхватывает Ким на руки и начинает кружить. Она заливисто смеётся, запрокидывает голову и смотрит на звёздное небо. Ей сегодня исполняется тридцать и, кажется, впервые в жизни она действительно чувствует себя счастливой. — Я люблю тебя, Адам Хьюз, — говорит Ким, когда они танцуют прямо на пляже. Ноги утопают в тёплом песке, а руки лежат на широких плечах Адама. Они неспешно покачиваются в такт музыке, смотрят друг другу в глаза и понимают, что с этого момента их жизнь кардинально поменяется. Они никогда не смогут искупить всего, что натворили раньше, не смогут загладить свою вину и очистить совесть, но сделают всё возможное, чтобы не совершать новых ошибок. — Слабо больше не расставаться? — спрашивает Адам, на что Ким в очередной раз за вечер широко улыбается. *** Ким никогда не любила историю Бонни и Клайда. Этих двух преступников романтизировали и возвели в культ, хотя на деле же они являлись лишь двумя психопатами. Прямо как они с Адамом, что парадоксально. Образы, которые Ким ненавидела, прочно приросли к ним самим. — Адам, — хрипло зовёт она, чувствуя, как с каждым шагом силы покидают её. Ким держится уже на чистом упрямстве, продолжая идти вперёд, одной рукой опираясь о шершавую кирпичную стену, а вторую прижимая к кровоточащей ране на бедре. — Ещё немного, — Хьюз уверен, что они справятся. Как всегда найдут выход из ситуации, иначе ведь быть не может. Но следующий шаг становится для Адама роковым и, не удержав равновесия, он буквально валится на землю. Боль в боку слишком сильная, чтобы её игнорировать. Футболка пропиталась алой густой жидкостью и липнет к телу, а с губ срывается лишь оборванное дыхание. — Адам, — вновь повторяет Ким и падает рядом с ним на асфальт. Испуганный взгляд скользит по подворотне, в которую они забежали на последнем издыхании. Ким хочется биться головой об стену и проклинать их желание вернуться в Штаты. В этот раз полицейские оказались умнее, в этот раз у них двоих не получилось перехитрить судьбу. У Адама в боку зияет дыра, а у Ким из бедра хлещет кровь. — Иди сюда, лисёнок, — хрипло зовёт мужчина, из последних сил притягивая Ким ближе к себе. Она напугана, а сердце в груди бьётся так быстро, словно сейчас выскочит наружу. Где-то вдали раздаются звуки полицейских сирен, словно подписывая им приговор. — Сколько у тебя? — Ким вытаскивает из пояса беретту и проверяет оставшиеся патроны. — Один. — У меня тоже, — заключает она, печально улыбаясь. Звуки сирены становятся громче и раздаются ближе, а у Ким силы уже на исходе. Свободной рукой она сжимает ладонь Адама, чувствуя крупицы родного тепла. Лбом прижимается к его лбу, смотрит в карие глаза напротив и видит в них ответ на свой вопрос. Они оба знают, что будут делать. — Слабо закончить эту игру? — спрашивает Адам. Ким всхлипывает. По щекам бегут слёзы, всё тело напрягается подобно струне, но она отрицательно качает головой. Нет, ей не слабо. Щелчок возводимого курка подобен гонгу. Ким с ужасом смотрит, как Адам медленно поднимает свой зауэр и прикладывает ствол к виску. Последний взгляд карих глаз, в которые она когда-то влюбилась навсегда. Громкий выстрел, и Ким чувствует, как внутри у неё всё замирает. Сердце перестаёт биться, но каким-то чудесным образом она всё ещё жива. Смотрит, как тело любимого человека заваливается назад, кровью окрашивая асфальт в алый цвет. Ким поворачивает голову в ту сторону, где в любой момент появятся полицейские. Она уже слышит топот их ног. Ким возводит курок беретты, высвобождает вторую руку из мёртвой хватки Адама. Когда толпа полицейских показывается из-за угла, Ким улыбается. Ровно так же, как улыбалась на сотнях фотографий, развешанных по округе с надписью «разыскивается». Она поднимает руку и показывает полицейским средний палец, а в следующую секунду жмёт на крючок, ставя финальную точку и заканчивая игру. Победивших в ней нет, проигравших тоже. В ней есть только дети, которым когда-то стало скучно и которые навсегда оказались заперты в телах взрослых.