По ту сторону власти...

Баронесса смогла сделать все, что задумала. Она вернулась в свой офис, где ее ждала Миранда, охватываемая страхом; единственный страх был из-за состоянии своей Нессы, ведь убить своего ребенка, это было так же мучительно, даже для «монстра», которая скинула с холма неизвестное количества людей, а для такого же количества людей была другая расправа, но все же никто не знает, кроме неё, чтобы было с ней потом, когда она оставалась одна. «Нет плохих людей, Джон» -говорила она, когда читала какую либо статью в газете про то, как ее все бояться, ибо она могущественна, но беспощадна; вообщем, описывали вместо неё — монстра. Но, всегда договаривала эту мысль, фразой: «Кроме меня». Она не хотела быть плохой для кого-то, но эта сторона ее приносила ей власти и большей популярности; её боялись. Она не хотела ломать мнение людей о себе, именно поэтому оставалась такой же загадочной, неприступной и непоколебимой. Ее всегда забавлял тот страх людей, по отношению к себе, и издевательство над ними. Не раз в мысли приходил вопрос: «тебе разве не хочется любви, как другим?», ответ на этот вопрос возникал: «Нет. Я же не все остальные безмозглые люди, которые только и живут этим», и даже после встречи Миранды она успокаивала себя тем, что это не любовь; но даже если это и любовь, то все равно ни как у других, это и была ее правда. Их любовь отличалась от мирской любви; она была безумной, властной, самой искренней из всех, чья любовь была не хуже. Эту любовью нельзя было назвать каким- либо словом, потому что вы не задумывались о том, почему любовь называется именно так? Что на самом деле предполагает слово любовь, в таком значении, в каком мы его понимаем? Любовь у все разная, и она у всех своя. У Миранды и Баронессой была наверное, хоть и необычная для них, но и поглощающая их страсть; была неземная романтика, которую, они постоянно пытались скрыть. Баронесса вошла, а Миранда сидела на её стуле, с мягкой спинкой, и дремала; было огромное количество дел, с которыми она успела справиться, прежде чем приехать и ждать возлюбленную, которая до того была приглашена своей заботой о будущей карьере, что пришла очень поздно, ибо нужно было сделать что-то по-настоящему горячее. Как только Баронесса зашла и увидела спящую Пристли, она вопросительным взглядом посмотрела на свою слугу, которую вошла вместе с ней, и шепотом спросив, почему ее не предупредили, и почему Пристли пустили к ней в кабинет, без её ведома, выгнала ту «недотёпу» из своего кабинета, сказав, что не место уже занято более умным сотрудником, и чтобы та большее не возвращалась. Признаться, это было для неё пустяком, она была совсем не против того, что Миранда сидит и ждёт её у неё в кабинете. Она тихо подошла к своему столу, и присев на него, стала наблюдать за милым лицом; ее взгляд был очень полным самыми нежными чувствами, возникающее в ней с большей силой. Она улыбнулась впервые за день, и прикоснувшись к к щеке, провела пальцем, убирая волос, выпавший из причёски, которая даже в ином виде, казалось столь очаровательной. Миранда не могла не проснуться, и не открыть глаза, чувствуя всю нежность прикосновений. Баронесса приблизилась к губам Миранды, ощущая прекрасный запах лаванды, который исходил с губ, ибо были накрашены бесцветной помадой. Она прикоснулась к ним так нежно, и незаметно, что та не смогла почувствовать их достаточно, и сказала: — «Мы свободны. Они сгорели заживо. Мы свободны от них.» Это могла значить лишь то, что Баронесса совершила свой план, и оставила тех самых «ничтожных» людей, гореть в огне. Конечно, Джон тоже был связан и оставлен в том доме, ведь Фон Хеллман давно знала о всех тех предательств с его стороны, которые были болезненными для неё до сих пор. Она поцеловала Миранду снова, и это всегда было с огромной страстью, которая горела в ней. Миранда оказала ей поддержку, в которой она требовалась, и Баронесса вновь обрела смысл жить в этом никчемном мире. В сердце озарились те чувства; вспыхнули с огромной скоростью. Уже давно в ее душе, было желание спасать не только себя, но и Миранду. Ей было известно о том, что муж хочет развестись, а тем самым забрать дочерей. Она не хотела терпеть детей в каком либо доме, чтобы они мешали ей и Миранде, но по глазам, хоть Пристли и не говорила о разводе, для неё это было важно. Она видела те страдания, и ту любовь к своим девочкам, что не могла пропустить мимо ушей эту новость. Она посмотрела ещё раз в глаза своей возлюбленной и поклялась забрать девочек.