Че по чем

Она познакомилась с Пашей в Раменском с легкой руки Дементьева. Сейчас он может об этом и жалел. Альбина не без препирательств поддалась на уговоры Влада проехаться и развеяться, когда ей стало лучше после одной из отлежек в больнице. Очередной. Туда чаще, чем к родственникам, а к ним и не на каждый праздник. Надоел запах больницы, затхлый такой и кислый. Его усилиями над ней все это время порхал заботливый молодой врач, который за свои излишние усердия, наверное, ещё и схлопотал. Это однако не вызывало у неё улыбку. Чужая забота была непривычна и осталось чувство должного. А должной она быть не любила. Слава уверял, что она надумывает. Плевался, говорил, что она дура. И, что прекрасна даже с синяками под глазами и с растрёпанными волосами. Дементьев вручил ей охапку ароматных гладиолусов, перемешанных с лилиями в красивом букете, которые сейчас стояли уже на окне ее квартиры вместе с клубничной шоколадкой. Где он их достал в такую рань? Они были ещё свежими и влажными. Просто шикарными не по меркам. Деньги у него не были лишними и это сжимало тисками, хотя она всячески себя уверяла об этом не думать. Его средства — пусть и распоряжается, как пожелает. Альбина быстро переоделась, скидывая с себя пропахшие больницей за короткий промежуток нахождения там вещи. Желтое платье ей очень шло, но она редко носила платья в принципе. Они побежали на электричку, написав отчиму короткую записку. Родионова знала каждую тропинку, с какой можно было сократить путь, не вляпавшись ни в говно, ни в кусты крапивы и расписание электричек наизусть тоже знала. Когда была поменьше — постоянно туда бегала, будто ждала чьего-то приезда. Кого-то, кого она не могла вспомнить. Может отца. И с каждой принижающей электричкой следующим составом уезжало детство. Они успели как раз вовремя. — Передаём за проезд. С Дементьевым было хорошо и спокойно. Он так уверенно вёл ее по терниям, которые ее так рвало исследовать не в теории, а в практике. Родионова же самопальная, горящая, как факел. А он прекрасно понимал, что она видела, что она ещё увидит. Выдержанный, терпеливый, влюблённый. Казалось, они знают друг друга большую часть своих жизней, настолько, что озвучивать мысли не стоило. Протянув деньги, они принялись болтать о какой-то незначащей ерунде и скорых на руку планах на день. Хотя она до сих пор не до конца понимала, как ей себя с ним вести. Потому что он не давал определённого ответа уровню их отношений. То напоминал старшего брата, то становился нахальным парнем, добивающимся внимания, то самым преданным и нежным другом. Полагалась на то, что пусть и опозориться, зато хотя бы искренне. Влад говорил, что у него друган хороший из армии возвращается и это вечером можно, надо, будет отметить, доехать до Солнцево. «Можно» и «надо» всегда были тесны. Альбина не горела желанием находиться в кругу незнакомых людей, слушать не смешные истории и старые армейские байки, ощущать себя лишней, как это было в школе или в любой из компаний знакомых-знакомых, выпивать. С ее сотрясением было нежелательно и в дальнейшей перспективе. Но и занять себя было нечем, поэтому она согласилась составить Славе компанию. Он промолчал в какой роли, поэтому она самолично выбрала себе роль его девушки. Одна престарелая женщина хотела нарушить их идиллию, вклиниться в разговор из принципа, сославшись на их громкий смех, общий шум и больную голову, но этого не дала сделать сидящая рядом девушка в свободном сером кардигане, заткнув ее еще не открывшийся рот репликой о том, что люди вообще-то любят. Влад на это посмеялся, разряжая обстановку, и будто бы специально прижался ближе, в то время как Родионова хотела возразить насчёт того, что это не только не любовь, но и… Не смогла. Не знала этого чувства, чтобы сказать, то это, или не то. Ей просто было с ним хорошо и комфортно. Менять она ничего не хотела. А он впервые не искал куда можно деть руки, потому что они идеально лежали на ее талии. Альбине стоило захотеть мороженого, как Слава тут же произнёс: — Жарко что-то, пойдём, что ли купим мороженки хоть, — предложил Дементьев, вытирая пот со лба. На него тут же упали выгоревшие отросшие волосы и их пришлось убирать тоже. Родионова смеялась. Летом зима кажется не такой плохой, как и наоборот. Люди никогда не бывают довольны по своей природе. — Я «За». Эх, фисташкового б, но боюсь, тут нет, — раздосадовано хмыкнула Альбина, выходя из жаркой тени под палящее солнце. — Найдём! — И сухариков с чесноком к нему! Все повылазили из своих московских дворов, чтобы хоть сколько-то посмотреть на пришедшую весну, рассеивающуюся запахом ландышей по пространству вокзала, а Альбина думала, что специально, на них посмотреть. Они долго гуляли по центру Москвы, путаясь в улицах и снова находясь в витринах многочисленных магазинов, заливисто смеясь, иногда махая улыбающимся проезжающим туристам. Она ловила тени воспоминаний от самых разных их встреч. Здесь они пили кофе с купленной на рынке клубникой, оказавшейся на вкус, как кусок мыла, а здесь он говорил, раньше был заезд в двухэтажные дома, где прятался магазин с фарцованными вещами и обменник с самым низким курсом. Здесь снесли таксофон, с какого она звонила дядьке по лету, когда ей пробили голову, а тут до сих пор следы крови видны. Они заходили в подпольные игровые клубы с автоматами, настолько чувство чуйки на такие места работала, что можно было на глаз, пивные, украшенные выложенные внутри вставками из крышек. Сидели у самой воды на набережной. Вроде, обыденные действия, но они не могли перестать улыбаться, слушая в наушниках купленный сборник в музыкальном киоске ради песни «Чёрная Луна» сборник Агаты Кристи. Но она была плохого качества и постоянно заедала, поэтому они слушали «Гетеросексуалиста». — А я люблю, а я люблю и удержаться-а-а не могу! Я оптими-и-ист… — Я оптимист… Я гетеросексуалист! — прикрыла глаза Родионова, продолжая. Солнце яркими пятнами втерлось под веки. Она откинулась на мятую траву, раскинув руки. Маяться бездельем гораздо приятнее, чем заниматься делом, особенно, в правильной компании. Во рту ещё ощущался привкус имбирного пива. Вечер подкрался незаметно, как с топором жёлтая по Достоевскому осень. Кафе в Солнцеве было небольшим, на шесть столов. Пережиток советских столовых. Розовые стены с серыми отпечатками чьих-то пальцев, которые были старательно забелены. Белые стулья, обтянутые нежно-розовой тканью. В контраст им ярко-желтые салфетки. Мягкий свет под потолком. Альбина задержалась в дверях. Компания оказалась не такая уж и незнакомая. Родионова усмехнулась. До ее счастья ещё и недоброжелательная. Один из парней при виде неё рефлекторно потёр сломанный ею когда-то нос, второй усмехнулся. Она знала, что разборки они тут не устроят, но чувство легкой и приятной тревоги отозвалось внутри. «Надо будет выпить с ними на брудершафт» подумалось со сладостью ядовитой девушке. Ситуацию сгладил появившийся с бутылкой шампанского в руках Олег, с кем-то треплющийся по телефону столь громко, что сложно было не услышать его благодарностей и счастливого лепета. Кто-то из близких. На дне бутылки все становились добрыми и дружелюбными. Олег пожал руки с Дементьевым. Сразу же все взгляды в их сторону стали безразличными и пренебрежительными. Они пропустили по рюмке мира, как окрестила это Родионова, принимаясь пить любезно предложенный облепиховый чай, закинув ногу на ногу. Родионову мало кто любил, не говоря о тех, с кем она сталкивалась. Но она не купюра, чтобы всем нравиться. Олег же, было видно, уже устал. Ему бы и уйти за радость, пару дней отоспаться, да стараний друзей жаль, для него же старались. Хотя, зная о девушке, заказать стриптиз и сауну было, мягко говоря, эгоистично, по мнению Родионовой. Будто собравшимся был нужен только повод. А Олег высиживает время приличия. — А это кто? — толкнула Славу под руку Альбина, метая заинтересованный взгляд в сторону окна. Пока ещё было не так темно и хорошо видно происходящее за ним. — Ты о ком? — Вон тот светловолосый, в красной рубашке с драконом, — он курил в кожаном пиджаке, говоря с кем-то по телефону, — с яркими глазами. Который не похож на тихое ничто. — Откуда ты глаза-то его видишь… — Просто ты немножко дед, Слав, — она его обняла одной рукой, взъерошивая парню волосы. — это нормально, я тебя и таким люблю. — Момент. Олежа, — выловил он проходящего мимо ныне свободного и счастливого парня. — а чего за фрукт? Тот пригляделся. Он всегда улыбался так, точно знает тайны каждого из присутствующих, да и любого человека области. Впрочем, это было недалеко от истины. Знал за грешки многих. — Паша Ленин, он местный, — раменский. Родионова тогда ещё не знала, что они с ним земляки, то выяснилось случайно, когда они разговаривали за Поле Чудес. — Я бы не связывался. Мутноватый. Большего Славе было и не надо. Альбине, впрочем тоже. Только Дементьеву оттого, что исчерпывающее описание его неблагонадёжности не вселяло желания знакомиться и иметь дел, а Родионовой, потому что заинтригованная, решила, что им непременно надо завязаться. Родионовой было не особо интересно слушать что-то о его брате, с руки которого завод превратился где-то в Щельпино в клуб, поэтому она лишь пожала плечами. После парни начали говорить о девушке Олега, которая должна была вот-вот подойти, немного задерживаясь. Дождалась из армии, а он теперь ее никак не может дождаться, чтобы увидеть. — Детка… — протянул Паша из-за спины Альбины, когда та вышла на свежий воздух проветриться. Она не напряглась. Было ощущение, что он подойдёт. — Думал одна и не остаёшься. Голос у него оказался приятным, звонким. Она представляла иной. И обращение, которое по обыкновению вызывало негативные эмоции и отторжение в своей пошлости не только в свой адрес, звучало совсем не пошло и похабно. Родионова проницательно отметила, что он не циник, а просто с налетом цинизма и пафоса. От ее взгляда он мог бы смутиться, если бы был трезвее. От его и она могла бы, но не привыкла. Ленин привалился локтем к стене, а Родионова осталась неподвижной. Рубашка уже держалась лишь на двух пуговицах посередине по сравнению с первым взглядом на него. Так это, показывает соцреализм. — Альбина, — он взял ее ладони в свою руку и галантно поцеловал тыльную сторону. И ее саму тоже, наклонившись. — Как видишь осталась. — Паша. Пошли потанцуем? Теперь тебе придётся остаться до конца вечера, — этой репликой он сбил ее с толку и смог удивить, чего девушка и не скрыла за смешком, надменно вскинув голову, как будто делала одолжение. — Не танцую, — круто развернулась Родионова. Однако в следующий момент она обнаружила себя у стойки, пока Ленин щёлкал бармену пальцами насчёт коктейля Сорбэ для «Прекрасной дамы». — Прекрасная дама в чистилищах появляется, а не в притонах. — Но ты же здесь. — Это Блок, два тебе, Ленин, — резюмировала Родионова. Если он раз ее не остановил, то вторая попытка была для неё не в счёт. Альбина захохотала, не допуская даже мысли о том, что это все может быть всерьез. Родионова умолчала о любви к напиткам покрепче ввиду того, что сегодня никто в принципе ничего не мешал и не должен был, а парни пришли со своим. Собрать ко времени было бы удобно. И о том, что она не исключение умолчала тоже. Но от коктейля не отказалась. Какая-то доля разума, испытывавшая раскаяния перед несдержанными словами к Славе, на которого она старалась не смотреть, сначала трубила хуже милицейской сирены о том, что ничего из этого хорошего не выйдет, но потом замолкла. — В чем твой секрет, а? Разгадать не могу, — честно признался Воронов, роняя голову на сложенные руки. Часы скатились далеко на предплечье. Или батины, или отжатые — не по размеру. Не выдержал все же, все внимание ей признал. — Ну, так я и не головоломка меня разгадывать. Кто гадает, тот ломает, — обернулась Альбина только головой. Ленин того не ожидал, но так и остался стоять в нескольких сантиметрах от ее лица. — Все просто, Паш. — Секретов нет? — Предлогов к диалогу тоже? — Не хочу терять тебя из вида, — чуть больше, чем рыночные отношения, совсем немного. Альбина прочитала это в глазах и закрыла на это свои глаза. — Не теряйся сам, а там будет видно, — впрочем, у них мало кто терялся насовсем. Рано или поздно находили. — Пока твоя задача только не отхватить, обернись, — она обошла его, постучав двумя пальчиками по плечу, мол, не оборачивайся, иначе никто отсюда никуда не поедет. Но надолго они и впрямь тогда не задержались, а Воронов нашёл в кармане расстёгнутой рубашки после салфетку с номером. Как она это провернула? Когда уже сидел за столом и даже не пытался произвести хорошее впечатление на болтливую сбитую девчонку, смотрящую ему в рот. Такая даже не для галочки. Он осушил стопку. — Дубль! **** — А о чем вы с Олегом говорили? Че по чем? — усмехнулась Альбина, откинувшись на сидение. Дементьев же был тучи смурнее. Видно, хотел что-то сделать, да не мог. Итак, всех насторожила ситуация ее нахождение за столом прибывшего, драка бы усугубила. — Он дело предложил одно. Вернее, рассказал за одно… Чем сейчас прожить можно и не натужно. Лёгкие деньги. — А ты че? — с интересом подвернула голову Родионова. — Отказался, конечно. Лёгкие деньги добрыми не бывают. А она задумалась.