Че по чем

Парень прихватил Родионову за загривок, но та резко скинула с себя руки под его глухое и хриплое «За базар отвечать не учили?». Не заносила руку для размаха, за собой знала, что лидеры лишь смотрят чаще. Быть бы лидером. Но она могла и просто не остановится. Слава уже дёрнул кран водонапора, сделав из него импровизированный кастет, чем не попрешь против вырванной также трубы... Володя-то себя хоть проблемами с головой оправдать может, даже справка была. Такой замес, что ментяра местный не разгребет. Каков «Привет», таков и ответ, а не героизм, так это, мешок костей, да нервов. Она оскалилась, потому что он задел своими лапищами цепочку на шее. — Я тебе стрелку назначаю! — выплюнул парень. Он был на вид неприятный, видно, что склизкий и то ещё для мух лакомство, хоть и на лицо смазливый. Все по весне выплывает. Парень сплюнул кровавую слюну под ноги. Улыбнулся зубами, что розовели разводами. — Ты мне ее назначить не можешь. — Че?... — Через плечо в очо, да ничё. Ты - шестерка. — сказала Альбина спокойно, поправляя с показательным пренебрежением на себе одежду, словно касаниями он ее заляпал, — Не можешь мне назначить. Кто крышует? — А саму-то? — Не хочешь по-хорошему – без проблем. Жди, подъедет Синий. — повела плечами безразлично Родионова, вспоминая, что дядька говорил не упоминать бывшего смотрящего, - валить все на знакомство с ним. У стоящего рядом мужчины округлились глаза от страха, лицезреть в глаза его не приходилось, но в том-же Белом имя на слуху было и его машина для сбора дани. Говорили, что лягушонка в коробченке едет. Не любера с тридцатью тысячами за месяц. Мало что ли до «88-мого» километров не доехали, кончив в Форсфогипсе? Он наверняка знал, судя по выражению лица. Родионова нет, но это, как по поговорке, главное прокукарекать, а там хоть не рассветай. — Чего?! Вы откуда его знаете? — казалось все остановилось в округе, Альбина слышала жужжание пролетающей рядом мухи. — Сразу на «Вы» аж, какая честь. — Давайте вернёмся к началу нашего диалога, нормально же общались, ну! Июньское солнце нещадно жгло руки и облизывало щеки шалыми лучами даже в отдаленных углах кабинета, заставляя парней поднывать от духоты и жары. От предвкушения полной свободы и хорошего вечера, что сейчас маячил только где-то вдали за чертой полудня, и разделяли их несчастные тридцать градусов. Поторопились. Время рассчитывать - не считать денег. Слава тёр слезающую с раскрасневшихся плеч кожу, испытавшую на себе первые укусы знойного времени года, были на манер клейма от раскалённого железа. Паша перевесился с окна, дернув на себя двойную деревянную раму, в попытке создать сквозняк, открыв чуть ранее дверь. Прохладнее от этого не становилось. Будто на сухой сковороде жариться. Ленин расстегнул четыре верхние пуговицы белой рубашки с рисунком чёрного дракона, которая была прислана каким-то из многочисленных родственников с Европы, давая обзор на неровно вздымающуюся грудь и пересекающие ее шрамы. Он обмахивал себя какой-то пришедшейся первой под руку тетрадкой, чуть не уронив физический сборный макет, закинув ноги на стол. Слава приложил ко лбу металлическую «Балтику» на собранные со сдачи от походов в магазин копейки, безразборно запиханных по карманам. — Ну, и где её носит? — нечленораздельно пробубнил Паша, откидываясь назад, сощурившись от солнца. — Её в течение второй половины учебного-то приносило раз восемь, десять от силы, сюда, — Слава дёрнул голову по направлению, откуда исходил звук, приоткрывая запесочившиеся глаза. — Да пока она там насочиняет по математике, я уже состарюсь, — фыркнул Паша, доставая из мятой пачки сигарет, пересчитав внимательно, одну. Через нос выпустил клуб терпкого дыма от Camel’а, отгоняя рукой лениво. Лёгкие с удвоенной силой зажгло. Боялся он даже представить, что сейчас с его машиной было. Как в парнике, наверное. У Дементьева же была крепенькая триста пятидесятая «Ява», которую придётся тут оставить, ибо дальше им один ход. «У нас с тобой маршрут один: в соседний винный магазин». — Там цифры должны быть, какое сочинение... — произнес Слава с фырком. — а деньги она считать точно умеет. — Выкупал вас с твоими вагонами за сколько Олежка? — Полтора. — Уточнение? — закатив глаза настоял напористо Павел. — Зелёными. — засмеялся Слава. Он был единственным из их компаний, составом из четырех человек, ни много, ни мало, сдавшим математику на три в своё время. А ему большего и не надо было. Умел считать деньги, а там и не надо было большего. Их положить в кассетную упаковку, а добра сбыть. Что-что, но она была не приоритетнее хорошего времяпрепровождения, да ещё и первыми уроками, и вряд ли могла ему пригодится на работе. По книжке числился на заводе. Хотел он это забыть все, как страшный сон и уж точно не следовать словам вездесущего завуча, о том, что будет искать и радоваться, где же эта математика ему понадобится и пригодится. Хотя, по мнению Ленина вся жизнь - математика. Можно решить несколькими путями, главное в конце ответ получить не отрицательный, иначе как дискриминант извлекать и корни ставить? Хотя в том же разложении на двучлен минус на плюс менялся и все. Прыгнуть на нужный - путь для баб. Манал это все Слава. Все относительно. Паша, в отличие от Славы, не имел представления о том, что и как происходило в этих стенах. Объединила их не редким случаем компания, а не школьное время, не институтское, тем более не детский сад и не одна улица райончика в пару дворов. Паша окончил девять классов на Цемгиганте, где тогда жил и в это время сошёлся со Славой, ездившим учиться на строительный по воле случая и предъявленного в обязательном порядке. Больше полгода не проездил, Паша его меньше чем на год пересидел - отчислили. Из-за одних районных разборок. Отбитые все же оттуда, в прямом смысле этого слова. Уж не знал Дементьев, что приехал просто со старшим в район Красного на рынок запчастей, где их разномастная орава умудрились огнемёт достать. К ореховским таких вопросов не было, но тут-то не Орехово. Сходки с татарами были нередким явлением, новый район, что там, на Крестах за оградкой отдельное кладбище, после стены коммунизма. Переполошились они тогда знатно, думая, что не рабочий. Следы произошедшего скрыло лишь бетонирование куска дороги, который в момент опустел, более не перекрывая вставшего на долгие километры движения. На въезде в их Тёщин Тупик лежали до сих пор почерневшие плиты оттуда. Благо, никто не пострадал. После этого Павел Ленин стал более интересным персонажем, нежели просто местный балагур и Казанова, что попросил докинуть до тупика на Гору раз в одну сторону. На его щеке расползался, по виду, не первой свежести продолговатый ожог, будто зажигалкой прочертили. Тогда людей Севера Влад не знал, но понял, что все не так чисто. Олег был поспокойнее и поумнее. Своё давали и старшинство, и армия, девушка, что дождалась. Никогда не распространялся чего там не сложилось с контрактной службой дальше, но слухи ходили разные и о его спортивном будущем со времён кадетства, огибая конечную после гимназию с золотой медалью. Он учился в соседней шараге за Чистыми Прудами и их объединяла с Дементьевым, как раз, одна улица и общая песочница. Одни драки на двоих за нескромный доход. Бокс. Уличный, грязный, без правил. Обращались обиженные, хотя платили и вовсе не символично обиженно. С Альбиной Дементьев сошелся в один из таких очередных разов... С девушкой. За какого-то пацаненка, которого она отослала ещё до самих действий. Вякнуть не в том месте, не в то время надо было умудриться. Несколько десятков здоровых лбов против компании из семи человек и во главе девушка. И грех, и смех. Маленькая и дерзкая под всеобщую насмешку и недоумение. «Если пришли, то давайте, по правилам». По ней прошлись хорошо, как катком, всей толпой. Осталась одна. Как одна - с выебоном. Но после этого зауважали. За пощёчину одному из самых переподвыподвертных в особенности. На самом деле тому, кто в стороне бы за всё это время и отстоял, ибо ссыкло. Кроме неё ничего и не вышло больше. Не успело, да и не могло бы быть. Но эта самая пощёчина заставила Славу потом заглянуть к ней в больницу. Раз. Два. Три. Не испугалась. Вот последнего чертёнка и не хватало. Вахтерша уже была женщиной знакомой, лишних вопросов не задавала. Под сто с лихвой килограмм, постоянно норовила накормить пирожками с повидлом, картошкой, мясом, в зависимости от дня недели или настроения было непонятно. Лицо не трескалось. — В конце-концов, это ее будущее. Правильно делает, — расправил плечи Дементьев. — Не забила бы болт. Есть же не только «Здесь» и «Сейчас». — Не знаю, разочарует ее или нет ее такое будущее. Незавидное, — щёлкнул языком Паша звучно. — Она же о другом. Ибо «здесь» и «сейчас» ее ждёт... Ничего не ждёт. Хорошего. Понимает. — Но ждёт ли в ином случае? — вопрос был стар и в этом уже даже риторичен. Как фишка ляжет - при плохом. При хорошем - как организуешь, так оно и будет. — Я, например, фаталист. Вот ты думал о том, что ты придёшь к тому, что есть сейчас, хотя бы пару лет назад? А что-то, «это», есть, что ни делай, ни думай, а не изменится, потому что предопределено. — Какой там, до дум что ли особо было? — у него, казалось, всегда вино, кино, домино и женщины, что-то не менялось с течением времени, как фундаментальность бытия. — Не то, что до дел. Я и сейчас-то не знаю, к чему приду через месяц, неделю, день... Да и ты не думал, думаю, — резонное и не лишенное правды предположение было высказано. — Просто совпало так. Она же могла уехать? — Могла. Но уехала? — Нет... Да и правильно сделала бы, если уехала, чего ей в этой дырени торчать, девка умная. Подумать только... — произнес он, прикинув, а могло ли сложиться по-другому в ее девятом или одиннадцатом классе? Девочка выросла. К счастью или к сожалению как-то быстро. Слишком быстро. С ними по-иному и не могло выйти, как бы не старались. Обстоятельства порой решают за всех и разом. Владислав повёл плечами, присаживаясь за парту к Ленину. Раскурили ещё одну сигарету на двоих, последнюю. Он душой прикипел к шебутной девчонке, как и каждый из них. Девчонке, что фору любому пацану даст и не спасует при случае драки. Что умеет собирать Калашникова за сорок семь секунд, носит на груди пулю с венгерского Маннлихера 8х56R и пьёт водку, а не цедит вино. Что дурью не торгует, а лишь занимается. Слушает Eminem’a и Nirvana’у, выдувая пузыри из жевачки, налепливая наклейки из вкладышей на бензиновый бак. А раньше зачитывалась в запой Достоевским, читала на память Маяковского. Лучшие сочинения на конкурсы, олимпиады, первые места, поездки за заслуги в Чехословакию и в Прибалтику. Была типа хорошей девочкой. Что не таскала сигареты в карманах и зажигалку, не куря. А потом настал седьмой класс? Или пятый? Крестный приехал с пепельного и свинцового Афгана в ее неполные тринадцать, значит, — седьмой. Ленин был прав, это было правильно. Ты либо думаешь о своём комфорте, либо о чужом, к примеру, родственников и друзей. Выбор только за человеком. Даже где его нет, обычно есть его иллюзия, забавно, но если у монеты одинаковые стороны, то вариант может быть, как беспроигрышным, так и безвыигрышным. Снова надвое. Напополам. Рядом сидящий парень усмехнулся, оттягивая золотую цепочку в сторону с цыком. — Русская рулетка уже не то как-то без заряженного револьвера, да? — Карты есть? — Обижаешь... — обнажил ровные зубы в щербатой улыбке Ленин, вытаскивая из широких карманов штанов потрепанную колоду стареньких карт в стертой упаковке, что видела виды. — У Саныча должна здесь бутылочка быть, — со знанием дела проговорил Слава, поднимаясь с места на секунду и создавая блаженный короткий ветерок, что потерялся в выгоревших волосах. — я точно знаю, — Дементьев произвёл какие-то манипуляции с окошком, крывшимся за раскрытой меловой доской, простучав его то кулаком, то ребром ладони в разных местах. На удивление оно открылось. — мы принесём потом, нам чисто для задора... — Специально хоть продувай... — засмеялся хрипло и протяжно Ленин, продолжая обмахивать себя тонкой тетрадью одной рукой, потому что он уже разложил на «Козла», теперь придерживал пальцы на колоде. — Нет, пить будет победитель, проигравший - получать фофаны. — Ты бьешь больно! — показательно возмутился Ленин, вскидывая руки перед собой, запустив тетрадью в Влада. — Мало нам по башке получать, так решил совсем добить, да? — Все равно делать нечего, — дёрнул бровями Слава, отвлекаясь на то, чтобы выудить ещё и стаканы, но на пороге увидел Альбину. Ленин обернулся вслед замеревшему товарищу. — Шалом смотрящим, детка! — прикрикнул через весь класс Паша, поднимая очки наверх, забирая светлые волосы пятерней. Он поднялся со своего места, чтобы обменяться дежурными и привычными рукопожатиями, что переходили в полуобъятия со слабым ударом в грудь. Однако Родионова была бледной, серой. Паша серьезно прихватил ее за плечи и встряхнул. Альбина постаралась принять максимально невозмутимое лицо. Не в ее привычке было проявлять такие эмоции, многие даже и не думали, что она на подобное вечно невозмутимая и насмешливая способна. — Что произошло? Завалила? — первым озвучил возникшие в голове вопросы Слава, игнорируя Родионову. — два? — Да не два, — махнула рукой свободной Альбина, мягко отходя и прихватывая ещё не пустую банку пива. Было жарко и без того. — Но по лицу и не пять, — сделал логичный вывод Ленин, усмехнувшись. — остается три и четыре, попытка одна. — Да пять. — А с лицом чего тогда? — серьезно поинтересовался Слава, они присели напротив девушки, развернув стулья спинками. Дементьев в поддержке положил свою ладонь поверх. — Ты про синяк или...? — попыталась уйти от темы Родионова, больше кривовато отшутиться за последнюю потасовку, что осталась печатью лиловой на щеке, но за слоем пудры имела не такой насыщенный оттенок. Уйти не получилось. — Если тебя кто-то обидел, то мы с пацанами... — вставил свои более чем весомые пять копеек Паша. Этого хватило, чтобы вызвать у девушки ухмылку. — Да она сама кого хочешь обидит! — Надеюсь ты до сих пор возишь с собой запасную футболку в машине, Паш. Меня бросил парень. Все. Не надо никакого с пацанами! Альбина расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, руками рассекая воздух в попытке создать слабую прохладу. Собралась с мыслями. Все равно же узнают, как зашивание наживую будет... Она знает каково это. Чего там лиричное и романтичное «Соль на рану», оно не иначе как так. Прозаично и банально. Тут можно свою мнимую силу и не показывать. Хоть где-то можно было побыть и немного слабой, девочкой. Можно, да не нужно. Оттого речь приобрела особый оттенок, как приготовленный с особым составом отличных от привычных ингредиентов коктейль Молотова. — Обмудок, — в сердцах проговорил сквозь зубы Слава. — и ты говоришь «все». — Тогда нет резона спрашивать едешь с нами сегодня на карьер на шашлыки или нет, — произнёс Ленин, — едешь, однозначно, надо отметить ваше расставание! — Паша, из тебя поддержка... — Как служба поддержки советского автопрома! — Это за Цемом? — спросила Альбина, уголки губ ее дрогнули. Было много того, что заставляло ее улыбаться без причины, но чаще все это «беспричинное» было связано лишь с несколькими людьми. Она лопнула пузырь розовой жвачки, прилепляя резинку под нижнюю сторону парты. — Нет, у нас, — щёлкнул языком Ленин, усмехаясь. — Песочный за переездом, там заезд нормальный москвичи откатали за майские выходные. — А Олег как? — Как-как, безоговорочно согласен, поддав, отметелить теперь уже не только духовного импотента! — Не надо, серьезно, Паш. Слав, — лицо разрезала улыбка прохладная, но с застоявшимися в уголках усмешкой искрами чертовщинки. Та самая, с которой она зашла в тихую жизнь города Куйбышева, переехав с Цема. Не в такую тихую, не в такую уж чтобы и грешную жизнь. Будни. — парни, все в норме. Даже лучше, чем хорошо. Паша проглотил с прикусом языка саркастическое, что по ней было видно... На лице написано чёрным маркером, как небезызвестные слова на заборе. Но она взяла себя в руки и следа от эмоции прежней не осталось. Элемент номер пять. Ни дать, ни взять. А тему надо б сменить. — А чего он сказал-то хоть? — Слов не понимает, а язык как помело. В его случае рациональнее спросить чего он не сказал. — мотнула головой девушка, приоткрывая вход на улицу через внутренний двор. Перескочить ограду, да и выйти сбоку. Нет пути короче, чем прямая линия, да и чего, что она идёт прямо в лоб. — Да лаяться начали, по поводу моей компании, что вожусь с околокриминалами и уголовниками. В соседке полетел на днях мужик, теперь только выбор нового смотрящего один чего на уши поднимет... — Есть резон думать, что это не просто так? — вопрос со стороны Славы не звучал вопросом, скорее оттенка, каково бывает смутное согласие. — Однозначно, не просто так.