Family Thirst

      Первым в пятницу был урок истории. Мистер Миллер оказался специфичным преподавателем, который на любой исторический факт накладывал призму собственного мнения и подавал всё ученикам в готовом виде. Хорошая новость была в том, что этот урок у меня был общим с Анджелой Вебер, и на этот раз нам удалось сесть вместе. — Ближайший месяц мы с вами будем изучать период Гражданской войны. Я прочту курс лекций по этой теме, после чего вы напишете тест и эссе. А ещё у меня для вас приятный сюрприз!       Класс напрягся, явно не доверяя воображению мистера Миллера. — Я предлагаю желающим сделать доклад по любой теме, касающейся этого периода. Вы получите дополнительные баллы по этой теме, что в итоге положительно повлияет на годовую оценку.       Это отличная возможность заработать хорошую репутацию. Вдруг придётся прогуливать школу. Или захочется её прогулять. Я слегка пихнула Анджелу локтем. — Подпишешься со мной на доклад? — Я… — смутилась Анджела. — Если хочешь, выступление проведу я, а ты будешь включать презентацию. — Договорились. — Мистер Миллер, — я подняла руку. — Мы с Анджелой сделаем доклад. — По какой теме, мисс..? — Миллер ещё не выучил моё имя.       Я пораскинула мозгами. Думаю, ни мне, ни Анджеле не интересно будет создавать очередной опус про Линкольна. — Судьба коренных американцев и процесс образования резерваций. — Интересная тема, — Анджела посмотрела на меня с уважением.       Милая Анджела, ты тоже так сможешь, если пойдёшь в школу хотя бы во второй раз.

***

      За ланчем мы обсудили процесс подготовки доклада. — Я знаю, у каких авторов можно поискать интересные статьи на эту тему. Но если их не будет в интернете, придётся поехать в Порт-Анджелес. — Анджела, у вас тут совсем рядом есть индейская резервация. Я видела на карте, вот мне и пришла в голову такая тема. Было бы здорово съездить туда, поспрашивать историю племени. — Да, — скромную Анджелу захватил мой энтузиазм. Мне всегда нравились история и политика. — Квилеты! Но я там никого не знаю… — растерялась она. — Познакомимся! — подмигнула я.       За столом уже сидели Лорен, Тайлер и Эрик. Когда к нам подсели Майк и Джессика, последняя ткнула меня локтем в рёбра, ойкнула и потёрла ушибленный локоть. — На тебя глазеет Эдвард Каллен, — прошипела Джесс, но уже не так ехидно, как хотела. — Надеюсь, он не злится? — не удержавшись, спросила я. — Нет, — удивленно ответила Джессика. — С чего ему злиться?       Я сидела к их столу в пол-оборота и, подняв глаза, натолкнулась на его взгляд. Он не был таким тяжёлым и опасным, как пару дней назад. Скорее изучающим. От чего-то я смутилась и первая отвела глаза. Что ж, похоже, поход в больницу оправдал себя. «Взгляд убийцы» сменился настороженным взором наблюдателя. Словно я мартышка в зоопарке, ей-богу. — По-моему, я ему не нравлюсь, — пояснила я. — Калленам никто не нравится. Вернее, они всех презирают. А Эдвард по-прежнему на тебя смотрит!       Вернув взгляд к нашему столу, я заметила, что на Калленов смотрят Джесс, Майк и Эрик. Да что ж такое! — А ну отвернулись, — прошипела я. — Это неприлично, — добавила я уже более вежливо и спокойно.       Остаток ланча я гадала, что меня ждёт на биологии. Майк провожал меня в класс, что-то болтая о ретриверах и совершенно не обращая внимания на вновь зарядивший дождь. Я порадовалась, что догадалась надеть плащ.       Войдя в класс, я увидела, что за моей партой никто не сидит, и вздохнула с облегчением. Повесив плащ на крючок, я села на место, достав учебник и блокнот. Мистер Баннер кружил по классу, раздавая микроскопы и предметные стекла. До начала урока оставалось ещё несколько минут, и студенты оживленно болтали. Огромным усилием воли я заставила себя не смотреть на дверь, лениво водя карандашом по странице блокнота.       Вот скрипнул стул — за мою парту кто-то подсел. Я сделала вид, что увлечена рисованием. Под карандашом возникло мультяшное солнышко. — Привет, — произнес низкий грудной голос.       Это он мне? Я удивлённо подняла голову. С растрёпанных медных волос капала вода, однако выглядел он так, будто минуту назад снялся в ролике, рекламирующем шампунь. На ослепительно красивом лице сияла улыбка. Ты просто подозрительно красив, Эдвард Каллен. Впрочем, глаза оставались настороженными. — Меня зовут Эдвард Каллен, — невозмутимо продолжал парень. — В прошлый раз я не успел представиться. А ты, наверное, Дафни Картер?       Ясно. Сегодня мы играем в старшеклассников-провинциалов. Ладно, что угодно за мир и покой. — Привет. Да, — я не нашлась, что добавить к своим словам, и тут заметила, что его глаза тоже были другого цвета.       Когда я впервые увидела Калленов, их глаза были почти чёрными. На следующий день я села с Элис на испанском, и её взгляд был медовый. Глаза Эдварда сегодня были янтарными, на пару оттенков темнее, чем у Элис во вторник. — Ты носишь линзы? — выпалила я и тут же прикусила губу. Тот, кто сказал, что любопытство — не порок, был идиотом.       Каллен меня не понял и только улыбнулся. Своей чёртовой ослепительной улыбкой. Так нечестно, это моя стратегия. — Нет… с чего ты взяла? — Ну, мне казалось, у тебя были чёрные глаза… — мне пришлось объяснять свои наблюдения, и они его напрягли.       Улыбку сменила застывшая маска и настороженный взгляд. — Тебе показалось, восприятие цвета зависит от освещения.       Ага, у нормальных людей.       К счастью, в тот момент мистер Баннер начал урок. Я приняла сосредоточенный вид, вполуха слушая задание на сегодняшнюю лабораторку по фазам митоза. Каллен продолжал смотреть на меня, я чувствовала его взгляд, и это нервировало. — Леди желает начать? — криво улыбнулся Эдвард. — Окей, — ответила я, следя за тем, чтобы выражение лица и тон были нейтрально-вежливыми.       «Мне всё равно, — твердила я про себя, желая, чтобы это отразилось в моём поведении. — Я не полезу к тебе в душу, я просто хочу жить спокойно».       Я вставила первый препарат и настроила микроскоп на сорокакратное увеличение. — Профаза! — объявила я, мельком взглянув в окуляр. — Можно посмотреть? — попросил Эдвард, увидев, что я вынимаю препарат. Пытаясь меня остановить, он легонько коснулся моей руки. Его пальцы были ледяными, как у доктора. Я машинально отдёрнула руку, хотя холодно мне, конечно, не было. Каллен снова нахмурился, но уже не так настороженно. — Прости, — пробормотал Эдвард, поспешно убирая руку подальше от моей. Однако от мысли заглянуть в окуляр микроскопа он так и не отказался.       В полном недоумении я наблюдала, как парень изучает препарат. — Профаза, — согласился Каллен, аккуратно вписывая это слово в первую колонку таблицы. Затем вставил второй препарат и рассмотрел его. — Анафаза, — провозгласил он, тут же заполняя вторую колонку. — Можно мне? — надменно поинтересовалась я.       Ухмыльнувшись, он придвинул микроскоп ко мне. Заглянув в окуляр, я почувствовала досаду. Чёрт побери, он прав! Потом я вспомнила, что не только у меня здесь может быть преимущество опыта.       Конечно же, мы закончили лабораторную первыми. К нашей парте подошёл мистер Баннер и, увидев заполненную таблицу, стал проверять ответы. — Эдвард, кажется, ты не подумал, что Дафни тоже неплохо бы поработать с микроскопом? — саркастически спросил учитель. — Я определил только две фазы из пяти.       Мистер Баннер скептически посмотрел на меня. — Ты уже делала эту лабораторку? — догадался он. — Да, — улыбнулась я. Каллен кивнул, будто ожидал такого ответа. — Ну, — задумчиво протянул мистер Баннер, — очень удачно, что вы сели вместе, — пробормотав что-то ещё, он ушёл к своему столу.       В образовавшейся тишине снова стало слышно мерное постукивание дождя. Я бросила тоскливый взгляд в окно. — Ты ведь не любишь дождь, верно? — спросил Эдвард. Мне показалось, что он подбирает каждое слово. Мирные переговоры продолжаются. — Не очень, — честно ответила я. — И холод тебе не нравится, — это прозвучало как утверждение, а не как вопрос. — И отсутствие солнца тоже, — добавила я. — Наверное, Форкс — не самое лучшее место для тебя, — задумчиво проговорил Эдвард. — Очень может быть. А ты меня выгоняешь? — Нет, — возразил он. — Ты же не мешаешь местным. Но зачем ты тогда приехала? — он не спросил, а скорее потребовал ответа.       Если Каллены действительно были опасны, видя во мне угрозу с похожим отпечатком странности, то Эдвард был настроен наиболее агрессивно. Этот его ответ успокоил меня. Я всё правильно поняла тогда, в кабинете доктора. Моя откровенность приводит к миру. — Ну, это сложно… — Попробую понять, — настаивал Эдвард. — Я хотела в тихое, прохладное место. До этого я жила в Майами — пляжи, солнце, шум. Форкс просто подвернулся в приюте. Точнее, Джонсы. — Нечасто кто-то готов усыновить подростка. — Они не удочерили меня, а взяли под опеку. Я напишу им тёплый отзыв, а работники приюта — рекомендательное письмо. И, когда я закончу школу, им позволят усыновить ребёнка из дома малютки. — То есть, они воспользовались твоей ситуацией. — Я бы назвала это симбиозом. — Но ведь есть маленькие города на юге. Ты просто от чего-то сбежала в другой конец страны.       Я только молча отвернулась. — Разве я не прав?       Я сделала вид, что не слышала вопроса. — Уверен, что все именно так, — самодовольно продолжал Каллен. — Ну а тебе-то что? — раздражённо спросила я, наблюдая, как мистер Баннер кругами ходит по классу. — Хороший вопрос, — пробормотал Эдвард тихо, будто обращаясь к самому себе.       Тут мистер Баннер попросил внимания, и я с облегчением вздохнула. Секреты, которые мы продолжали бережно хранить за пазухой, мирным переговорам способствовали мало.       Я старалась внимательно слушать мистера Баннера; тот с помощью проекционного аппарата показывал фазы митоза, которые мы только что видели в микроскопе. Однако мои мысли витали далеко от деления клеток — я слишком хорошо помнила эту тему.       Эдвард Каллен тоже счёл разговор оконченным, и обратился ко мне лишь с одной фразой. — Мой тебе совет. Не езди в Ла Пуш.       Я проигнорировала его сначала потому, что не переношу непрошеных советов. Затем потому, что получила признание, что он слышал разговоры за нашим столиком. Слух у Калленов не хуже моего, если не лучше. Затем я задумалась, что может быть не так с резервацией.       Едва прозвенел звонок, я с позором выбежала из класса.       К концу школьного дня дождь не прекратился, и, раскрыв зонтик, выданный мне Карен, я потопала к дому. Мимо меня пронеслась серебристая «Вольво», набирая непозволительное для городской дороги количество миль в час.

***

      Я опять не спала, отложив это малоинтересное занятие на воскресенье. В субботу утром я завтракала с Джонсами, ожидая, пока за мной заедет Анджела. Карен и Джек обрадовались моему выбору подруги. — Мы часто видим Веберов в церкви, хорошая семья, — пояснила Карен. — Зачем вам, говоришь, в Ла Пуш? — спросил Джек. — Доклад по истории. Мы взяли тему индейских резерваций, хотим пообщаться с местными. К тому же, рядом с Майами резерваций не было, мне интересно.       Я любила коренной народ. Они всегда были близки к природе, а тёмных глазах отражалась мудрость поколений. Конечно, бледнолицые поусердствовали в уничтожении их культуры; надеюсь, среди квилетов немного алкоголиков. — Будьте аккуратны и вежливы, у индейцев свои порядки. Ты же знаешь, что у их местного управления почти те же права, что и у отдельно взятых штатов? — мистер Джонс пустился в рассуждения. Я сделала мысленную пометку добавить его замечания в работу.       На улице раздался гудок, Анджела подъехала аккурат к назначенному времени. На подъездной дорожке дома Джонсов стоял пожилой «Фольксваген-1500». У меня защемило сердце. Именно в такой машине, только голубой, а не чёрной, я каталась по Голливуду. — Чумовая тачка, Андж! — заявила я, запрыгивая в салон. — Не смейся надо мной, Дафни, — засмущалась брюнетка. — И в мыслях не было! Я вообще презренный пешеход. Но я хотела сказать, что мне действительно нравится твоя машина. Классика. — Спасибо, — улыбнулась Анджела.       Дорога до Ла Пуш заняла минут пятнадцать. Я не считала, ведь нам с Анджелой действительно нашлось, о чём поговорить. Нечасто такое происходит с одноклассниками, но Анджела Вебер была умной, доброй и серьёзной девушкой. — Мне нравится фотография, но вряд ли можно считать это серьёзной профессией. Я думаю пойти на учителя начальных классов. Мама уговаривает поступать в медицинский, да и мне всегда это было интересно, но у меня проблемы с химией. — А почему не фотограф? Поедешь в Нью-Йорк, будешь участвовать в выставках… — поинтересовалась я. — Я не хочу уезжать далеко от дома, — призналась Анджела. — Может, это глупо, но мне здесь нравится, и я не хочу жить дальше Сиэтла. А здесь нужны более… приземлённые профессии. Фотография прекрасна и как хобби. — Нет, это здорово, что ты знаешь, чего хочешь.       Резервация оказалась крошечной, и приехав сюда, даже в выходной, мы привлекли внимание. Анджела, правда, нервничала больше, чем я. — Не переживай, — хихикнув, успокоила я Анджелу, — мы простые белые туристы, нас никто не съест.       Мы начали с административного здания, на первом этаже которого располагались рецепция и сувенирная лавка. Я засмотрелась на ловцы снов и вырезанные из дерева фигурки, купила нам с Анджелой по деревянной копии тотема-волка и ловец снов себе в комнату. Расплачиваясь, я завела разговор с продавщицей. — Мэм, простите, как вас зовут? — Сью Клируотер, мисс, — женщина окинула меня внимательным, но дружелюбным взглядом. — Вы что-то хотели? — Да, миссис Клируотер, видите ли, мы пишем доклад по истории для школы об индейских резервациях. Скажите, с кем мы могли бы поговорить?       Сью Клируотер продолжала молча смотреть на нас, отчего Анджела покраснела. — Мы, конечно, не хотим никому мешать, но если вдруг вы знаете человека, который мог бы нам помочь, подскажите, пожалуйста.       Миссис Клируотер, видимо, что-то высмотрела за это время и улыбнулась. — Мой муж входит в совет старейшин, но он сегодня на рыбалке. Вы можете спросить Сэма Адли в баре, это соседнее здание. Он ненамного старше вас. Или, если хотите поговорить со старожилами, идите к Блэкам: соседняя улица, дом с серой крышей. — Спасибо большое.       Мы начали с бара. Анджела переживала, что нас, несовершеннолетних, не пустят. — Не думаю, что здесь будет кто-то проверять ID. Местные все друг друга знают, а мы чужие, нашу печень не жалко, — успокоила её я.       В бар нас действительно пустили, только Сэма Адли там не обнаружилось. — Бегает где-то, — пожал плечами мужчина средних лет.       У Блэков нас ждал успех. Дверь открыл симпатичный улыбчивый подросток, с длинными шелковистыми волосами, которые могли вызвать зависть у любой девушки. Разглядев нас, он удивлённо уставился. — Что вам нужно? — парень спросил не слишком вежливо, но и не грубо: просто не ожидал увидеть чужаков. — Мы хотели бы поговорить с мистером Блэком. Нас сюда направила Сью Клируотер. — Проходите, — раздалось с кухни.       Мистер Блэк передвигался в инвалидном кресле, и зрелище это было весьма печальным: твёрдый взгляд умных глаз, мышцы, просматривающиеся под рубашкой — всё говорило о волевом характере этого мужчины. Мы представились и объяснили причину визита. — Картер? — спросил он. — Я не помню никаких Картеров в Форксе.       Конечно, на территории резервации знают поимённо и жителей Форкса. Одна небольшая и абсолютно счастливая деревня. Я подключила к делу обаяние, робко улыбнувшись. — Это потому, что я недавно переехала. Меня взяли под опеку Джонсы, юристы, — в глазах Билла Блэка мелькнули понимание и даже сочувствие. Ай да я. — Понятно. Ладно, садитесь. Джейкоб, сделай гостьям чай.       Не знаю, дело было в менталитете или в возрасте (хотя ему было не больше сорока пяти), но мистер Блэк очень быстро соскочил с истории в мифологию. — Моё племя жило на этих землях задолго до прихода бледнолицых. Я знаю, в девятнадцатом веке много наших братьев прошли дорогой слёз, но нас эта судьба обошла. Мы были рыболовами, охотниками и воинами. Наши легенды рассказывают, что первые квилеты были духовными братьями с волками, и унаследовали от них силу, храбрость и стайность. Когда пришли бледнолицые, мы отстояли свою территорию. Но они принесли с собой опасность гораздо страшнее, чем их пушки, настоящую чуму… — Вы имеете в виду сифилис? — уточнила я.       Джейкоб Блэк заржал. Анджела покраснела. Мистер Блэк окинул нас троих таким взглядом, что мы сразу притихли. Да уж, нечасто меня кому-то удаётся «построить». Затем задумался и бросил на меня быстрый взгляд орлиных глаз. — Я имею в виду бледнолицых монстров, которые приходили, чтобы сожрать наших жён и детей, — подбирая слова, продолжил Блэк-старший. — Они могли убить человека за секунду, и никакая стрела не разила их. Они охотились в ночи и держали в страхе целые племена. Но дух волка помог воинам племени противостоять им. — Э-э… мистер Блэк, при всём уважении, но у нас доклад по истории, а не по культурологии. — Дети, разве вы не знаете, что все мифы берут своё начало в истории? Такова традиция моих предков, в такой форме мы храним и передаём знания, необходимые для выживания. — Поверьте, я не испытываю ни капли пиетета по отношению к варварскому поведению своих предков. Но нам немного сложно будет расшифровывать мифы. Я не хотела вас оскорбить. Какие земли вы защищали от бледнолицых монстров? — Наша территория была больше; она охватывала большую часть побережья и полуострова Олимпик, наши ближайшие соседи — племена Хох и Мака. Но бледнолицых становилось больше, а нас меньше. В начале двадцатого века границы резервации приняли свою нынешнюю форму. — Тогда, когда в деревне, которая сейчас зовётся городом Форкс, появились хладные демоны, — голосом, которым рассказывают страшилки, добавил Джейкоб Блэк. — Джейкоб, иди к себе, — отрезал Блэк-старший.        Парень понуро вышел из помещения. — Так что в двадцатом веке с Форксом? — поинтересовалась Анджела. — Это неважно, — сказал Блэк и посмотрел в окно. Мне показалось, что моя грубость заставила его прекратить ссылаться на легенды. — Последние вопросы, мистер Блэк. Как вы считаете, сильно ли повлиял геноцид коренного населения на богатство культуры вашего племени и как поменялись ваша духовность и ваш быт? — Войны закончились. Мы по-прежнему ловим рыбу, охотимся, появились современные виды бизнеса. Если считать Просвещение и отделение знания от религии геноцидом, то, конечно, повлияло. Молодёжь меньше бережёт лес и меньше слушает наши легенды, в которых, как я уже сказал, таится ключ к истории. Не говоря уже о чужаках — вы первые за долгое время, кто специально пришёл узнать что-то о нас.       Мы с Анджелой поднялись из-за стола. Я оглянулась на одноклассницу — вид у неё был задумчивый. — Спасибо, мистер Блэк. До свидания. — Джейкоб, проводи гостей!              Улыбчивый подросток явно возился в гараже. Он прибежал на кухню, заляпанный машинным маслом, и проводил нас из дому. Выйдя на улицу, я увидела предмет его трудов. Кирпичного цвета пикап, настоящий богатырь в летах — не чета современным игрушкам из пластмассы. Анджела тоже сложила два и два. — Ух ты, Джейкоб, ты умеешь чинить машины? — Да, — гордо подтвердил он, но брошенный на пикап взгляд поубавил его радость. — Что, пикап не на ходу? — спросила я. — Да нет, машина зверь, ещё долго проездит. Просто не очень быстро…       Машина явно перешла парню по наследству и, пока она будет выполнять свои функции, никто ему игрушку поновее не купит. У меня появилась идея, как мы с Джейкобом можем помочь друг другу. Забавно, что за все годы жизни на юге с его бесконечными фермами я ни разу не водила пикап. Раз уж я теперь из маленького города… — А вы её случайно не продаёте? У меня нет машины, и я не очень хочу ездить в школу с «нянькой»…       Большую часть средств, накопленных после колледжа, я потратила на новую личность, а машина и правда была нужна, особенно в таком маленьком городе, где нет общественного транспорта. Джейкоб мгновенно понял открывшиеся перспективы. — Надо будет поговорить с отцом, но думаю, да! — просиял он. — Дашь свой номер? Если он согласится, пикап будет готов на следующей неделе.       Мы обменялись телефонами, и осчастливленный Джейкоб Блэк побежал в дом. — Хороший парень, — проницательно заметила Анджела.

***

      Мы прогулялись по Первому пляжу Ла Пуш. Оказалось, в тёплую погоду моя компания, да и другие ребята из Форкса, приезжают сюда на сёрфинг и посиделки у костра. — Так интересно, правда? — мы молчали минут пятнадцать, когда Анджела наконец поделилась занявшими голову мыслями. — Он рассказывал легенды, как непреложный факт. Как будто он, в двадцать первом веке, всей душой верит в них. Нет… Знает, что они правдивы. — Он похож на профессора истории, который рассказывает про любимую тему, по которой двадцать лет вёл исследования. Мнения научного сообщества могут разделяться, но он уверен, что прав только он. — У меня слишком богатое воображение. Я из-за этого не люблю ужастики. Вот приеду домой, и мне приснится этот их «хладный демон», — Анджела поёжилась. — А ты включай в такие моменты рациональность, она тоже в тебе сильна, я уверена. Спроси, есть ли причины, кроме убеждённости Блэка, верить, что демоны реальны?       Анджела посмотрела мне в глаза и улыбнулась. — Хоть это и страшно, иногда хочется, чтобы легенды ожили. Если мир действительно такой скучный, каким кажется на первый взгляд, то это просто грустно. — А вот и нет! — возразила я. — Во-первых, в самом обычном мире существует множество удивительных вещей. Другие страны и культуры… Семья и любовь… Искусство… Это всё намного удивительнее, чем какие-то ошибки природы, которые могли породить эти легенды, — я грустно вздохнула. — Интересный ход мыслей, — рассмеялась Анджела.

***

      Когда мы подошли к Фольксвагену, уже начинало вечереть. Мы собирались загрузиться в машину, но тут перед нами вырос огромный парень, лет двадцати с чем-то. — Это вы искали меня, — утвердительно произнёс он. — Сэм Адли? — догадалась я. — Спасибо, но мы уже поговорили с мистером Блэком. Мы пишем доклад по истории об индейских резервациях.       Сэм внимательно посмотрел на нас. Сегодня я уже видела этот взгляд дважды: у Сью Клируотер и у Билла Блэка, прежде чем они заговорили с нами. Это особенность племени или просто тёмно-карие глаза смотрят более пронзительно? Я вспомнила тёмные глаза Калленов в первый день в школе. Их оттенок был другой, а эффект похожий. — В любом случае, спасибо, — прервала Анджела неловкую тишину. — Не за что, — Сэм перевёл взгляд на меня. — Интересные духи. — Э-э, спасибо.       Пока Анджела подвозила меня до дома, я подумала о двух странных вещах. Во-первых, на мне не было никаких духов. Во-вторых, Адли тоже странно пах. Не как Каллены, нет. От него пахло хвоей, костром и мускусом, но такой запах я тоже слышала впервые. Возможно, слова Эдварда про Ла Пуш имели смысл, пока что скрытый от меня.