Не прячь свои раны

Перезимовали и круто, дело в цене А мне ебано, что зимой, что весной, мне — разницы нет Видимо, надо подчиняться, раз каждый раз по семь бед Будем владеть и разделять, ведь так каждый сам по себе

      Промерзший снег обволакивал мое тело, заставляя каждую его частичку неприятно ныть от боли. Только сейчас в мою дурную голову пришло осознание того, что причиной онемения конечностей стала не стремительно приближающаяся смерть, в ожидании которой я лежу, кажется, уже целую вечность, а лишь сумасшедший холод, пронизывающий организм насквозь.       Ужасный звон в ушах заглушал все остальные звуки, полностью дезориентируя сознание. Сколько прошло времени? Неужели я и правда жив? Но как?       Мои веки, не без усилий, приоткрылись, позволяя мне лицезреть кристально чистое небо, на котором не было ни единого облачка.       Оглядевшись по сторонам я приметил отцовское табельное, лежащее в нескольких сантиметрах от моего лица.       — Так вот оно что... — мои губы предательски подрагивали, из-за чего произнести эту фразу было той еще задачей.       Так значит в последний момент я все же отдернул руку. То ли от испуга, то ли от осознания собственных действий. Хоть от моей семьи не осталось абсолютно никого — это ведь не значит, что я совсем одинок. Видимо, эти мысли и дали мне второй шанс.       Когда нагнетающий гул стал затихать, до моих ушей донесся быстрый хруст снега под чьими-то ногами.       Через мгновение тело оторвалось от земли, а по лицу прошлась волна жгучей боли. От неожиданности я зажмурился, пытаясь осознать, что вообще происходит.       — Еблан блять... — я уже и забыл, что за всей это картиной наблюдал Ромка, в данный момент, схвативший меня за футболку и приподнявший вверх. Еще один удар последовал с его стороны. Я вновь на миг оказался в состоянии свободного падения. Приземлился на колени, непроизвольно простонав от боли. — Мы думали, что ты уже копыта тут откинул, идиот. Если бы Катька не убедила тебя проведать сходить... — не подобрав слова для того, чтобы закончить предложение, Пятифанов со всей силы пнул меня в живот. Его увесистые ботинки, больше похожие на берцы, заставили меня обессиленно рухнуть. Волосы вновь намокли от прилипшего на них снега.       Казалось, приятель был готов прямо сейчас довести неудачную попытку самоубийства до конца, но вместо этого, слегка успокоившись, протянул мне руку, помогая подняться на ноги.       — Еще раз что-нибудь подобное учудишь - я тебя из под земли достану, понял? — по голосу Ромы было понятно, что несмотря на все, он очень сильно волнуется за меня.       В ответ я успел лишь молча кивнуть. Уже через секунду ноги вновь подкосились, но на этот раз, что удивительно, не из-за очередной атаки. К тому же, теперь на снежном покрове лежал не я один.       Грудную клетку сдавило. Прямо на мое обессиленное тело навалилась Катя, вцепившаяся в мои губы словно обезумевшая. Приторный вкус помады растекался по всему рту, смешиваясь с другим, металлическим, привкусом. Привкусом крови, проступившей, вероятно, из-за слишком сильного рвения девушки, в порыве радости прикусившей мне язык.       — Ребят, а давайте вы прежде чем сосаться в тепло хоть зайдете? — раздраженно пробубнил парень, окидывая меня, одетого явно не по погоде, странным взглядом.       На этот раз с промерзшей земли пришлось вставать самостоятельно, наблюдая как силуэт друга медленно удаляется в сторону одиноко стоящего дома. Смирнова же шла с той же скоростью, что и я, изредка смущенно поглядывая на мое лицо.

***

— Итак, рассказывай. — томно вопросил Пятифанов, постукивая пальцами по кухонному столу, за которым мы разместились сразу же после того как зашли в помещение. — Что рассказывать? — я уставился на спасителя непонимающим взглядом. — Почему ты такой долбоеб. — тяжело вздохнул Ромка. — Ты же понимаешь, как бы все закончилось, не прожужжи мне Катька все мозги насчет тебя? — в ответ я лишь виновато кивнул, косясь на Смирнову, крутящуюся возле плиты в ожидании вскипания воды в увесистом чайнике. — Че ты киваешь? — раздраженный товарищ дал мне внушительную пощечину. — Нихуя ж ты не понимаешь, бестолочь ебанная. Давай на пальцах разжую блять. — с каждой секундой напряжение в голосе парня все росло и росло, словно он и сам только сейчас окончательно осознал всю суть ситуации. — Реально думаешь, что твои родители, царствие им небесное, дохуя обрадовались бы, узнав, что их сын так тупо крякнул? — не спрашивая разрешения, шатен закурил даже не открывая окна. — Эта бы. — зажав сигарету между зубами, собеседник указал большим пальцем на Катю. — Ну я хуй знает, вскрылась бы. — многозначительно произнес он, вроде бы, немного успокоившись. — Ага, конечно. — саркастично произнес я, вновь пробуждая в Пятифанове злость. — Че конечно? Любит она тебя, долбоеб. — встряхнув сигарету над стаканом, выполнявшим роль импровизированной пепельницы. — Рома! — смущенно вскрикнула девушка, снимающая уже вовсю свистящий чайник с конфорки. — Мы это позже обсудим наедине... — вполголоса обратилась уже ко мне раскрасневшаяся Смирнова. — А о нас с Бяшей ты подумал? — продолжил шатен, ткнув пальцем мне в грудь, покрытую подаренной футболкой. — У нас итак Вольтрон-инвалид, а без тебя что с ним стало бы? Тохич, пойми... — Рома замялся, подбирая нужные слова. — Ну ты мне уже как брат, да и Игоряну тоже. Я понимаю, что потеря родственника - это очень тяжелая штука. А теперь представь, что ты для нас тоже как родной уже. Твоя смерть никому лучше бы не сделала. — заключил парень, скидывая окурок во все тот же стакан. — Ром, дай сигарету. — дрожащим голосом произнес я, смотря в запотевшее окно. Одновременно с первой затяжкой,из моих глаз потекли слезы. Я зарыдал. Искренне, по-настоящему зарыдал. Зарыдал от понимания того, какой же я идиот. — Антон... — Катя, уже давно расставившая чашки чая и подсевшая рядом, хотела было что-то сказать, но Ромка остановил ее, почти беззвучно прошептав: «Не сейчас». Не знаю сколько прошло времени, но слезы все не кончались. Неужто я и правда был готов умереть? Определенно нет. К такому нельзя быть готовым, просто поддался воле эмоций... Поддался воле эмоций... — Так вот. — завидев, что спустя довольно длительное время я начал успокаиваться, Ромка похлопал меня по плечу. — Мы с Катей обсудили всю ситуацию и... Будет лучше, если какое-то время она поживет с тобой, чтобы ты глупостей не натворил. — Но... — хотел было возразить я, но не получилось - перебили. — Никаких «но», Антон. Мало-ли, что тебе в голову придет. — обеспокоенно сказала уже Катя, добавив шепотом в конце. — Придурок... — А как же твои родители? — А какое мне до них дело? — после этой фразы Смирнова словила на себе непонимающий взгляд Ромки, отчего слегка замялась. — Потом все объясню. — Я тоже к тебе иногда заходить буду. — уставшим голосом проговорил Пятифанов, поднимаясь из-за стола. — А пока пойду, тоже свои дела есть. Хлопок входной двери стал для нас с Катей признаком того, что теперь мы остались наедине. В вощдухе повисло неловкое молчание. — Антон... — первой его решилась прервать девушка, печально уставившаяся в уже успевшую остыть чашку черного чая. — Я опять не сдержалась и... — оборвавшись на полуслове от нежелания договаривать, Смирнова потеребила рукав, давая понять о чем вообще идет речь. — Я очень нервничала, видя в каком состоянии ты находишься, так еще и он опять поднял на меня руку. — было заметно, что в уголках ее глаз начали скапливаться слезы, но, со всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать, девушка печально улыбнулась. — Так что, я думаю, нам обоим не помешает недельку другую побыть рядом.