Ножны

      — Каково это… с женщиной?       Зоро наблюдает за тем, как Санджи выдыхает мягкое облако сигаретного дыма, призрачно-белое в ночном воздухе. Его рот растягивается в ухмылке, и Зоро видит, как порез на нижней губе вновь начинает открываться, сочась кровью.       — Каково что именно? — уточняет Санджи. Теперь тёмно-красная влага размазывается и по верхней губе. Зоро старательно отгоняет мысль о том, чтобы слизать её, позволяя металлическому привкусу осесть у него на языке, точно лезвию.       Зоро поворачивает голову в сторону Санджи. Он чувствует крепкую корабельную древесину позади себя и под собой — прислонившись к перилам, они сидят на палубе бок о бок, разделяя ночную вахту, пока все остальные спят. После боя в крови Зоро бурлит эндорфин, тело приятно побаливает и вместе с тем ощущается расслабленным.       — Ты знаешь, — с нажимом говорит он.       — Неужели?       — Да. Но ты извращенец, поэтому тебе нравится заставлять меня говорить это вслух.       Санджи улыбается ему и издаёт едва слышный смешок. Затем выпускает из розовых повреждённых губ ещё больше дыма и стряхивает пепел с сигареты через поручень.       — Может быть, я думаю, что если ты не можешь этого произнести, тебе не стоит этим заниматься.       — Я и не занимаюсь. Я просто спрашиваю об этом.       На щеке Санджи порез — тонкий как бумага, нанесённый мечом Зоро. Вадо Итимондзи — меч Куины, единственный из его мечей, уцелевший при столкновении с Йору. Порез на щеке Санджи затянулся ржаво-красной корочкой, и Зоро хочется попробовать её на вкус. Ему кажется, что этот порез принадлежит ему — так же, как быстро заживающая рана на его собственном торсе принадлежит Михоуку.       Они весь день дрались на палубе — устраивали спарринги, как и обещал Санджи, и — хотя Зоро никогда бы не признался в этом вслух — Санджи оказался весьма и весьма неплох. Его ноги, обтянутые безукоризненно отглаженными брюками, длинные, стройные — и достаточно сильные, чтобы тело Зоро покрылось синяками. Они расцветают на его коже пышным цветом, как букеты цветов от поклонника.       Самому Зоро удалось нанести в ответ лишь несколько небольших порезов и царапин, — несмотря на то, что он вложил в атаки всю силу, на которую был способен, используя только один меч. Впрочем, ему удалось пару раз заставить Санджи рухнуть на палубу, — и это принесло удовлетворение особого рода, о котором Зоро не хочется размышлять слишком много.       Он смотрит на разбитую губу Санджи и судорожно сглатывает.       — Секс, — наконец выплёвывает он, осознавая, что ответа не последует, если он не спросит напрямую. Услышав это, Санджи элегантно выгибает бровь. Лицо Зоро пылает, но он всегда принимает вызов — пусть и такой глупый, как сейчас. — На что похож секс? С женщиной. Я знаю, что ты знаешь.       Санджи придвигается спиной ближе к перилам и небрежно закидывает ногу на ногу. Ноги Зоро, напротив, согнуты и подтянуты к груди, он обхватывает колени руками — словно в попытке спрятаться.       Он украдкой надавливает большим пальцем на синюшно-багровый синяк на внутренней стороне запястья, позволяя боли вернуть его туда, где всё кажется гораздо более спокойным. Не таким острым и животрепещущим.       — Джентльменам не следует распространяться о своих интимных связях, мой друг, — сообщает Санджи. — Но раз уж ты затронул одну из моих самых любимых тем для разговоров…       Он поворачивается и игриво подмигивает Зоро. Тот чувствует, как его щёки становятся ещё горячее, — как доски палубы в полдень, когда солнечные лучи впитываются в них, точно пролитая вода.       — Полагаю, что поделиться с другом некоторыми наблюдениями не возбраняется.       — С другом, — вторит Зоро, желая, чтобы это прозвучало насмешливо — но у него не выходит. Возможно, боль сделала его слишком спокойным.       — Хм… — Санджи выглядит так, будто на мгновение задумывается, а затем наклоняется ещё ближе к Зоро и шепчет ему на ухо, словно делясь сокровенной тайной. — Они… мягкие. — Он произносит это слово снисходительно, как будто описывает что-то невыразимо роскошное.       Зоро хмурится.       — Мягкие?       — Внутри. Да. Когда ты засовываешь пальцы, язык или член во влагалище, оно кажется мягким. — Он отстраняется и делает ещё одну затяжку. Выдыхает дым. — Мягким, влажным и тёплым, как рот.       — О… — Сравнение мало о чём говорит Зоро, он не знает, каково ощущать на себе рот. Санджи не… Они делали это только один раз, и тогда ртом работал Зоро.       Санджи изящно пожимает плечом. Он снял пиджак ранее, когда они дрались, и так и не надел его обратно. Рукава его рубашки закатаны, обнажая удивительно мускулистые для повара предплечья.       — Конечно, — продолжает он, — не у всех женщин есть вагина. И не все те, у кого есть вагина — женщины. Но ты лучше представляешь, каково трахаться с кем-то, у кого есть член, не так ли, Зоро?       — Я… — начинает было Зоро, но осекается. — Я никогда…       Санджи подразумевает, что тогда они трахались? Зоро не знает, что чувствует по этому поводу. Ему невыносимо хочется выпить. Или схватиться за меч.       Санджи хихикает и, затушив сигарету, щелчком выбрасывает окурок за перила.       — Я знаю, лапочка.       — Не называй меня так.       — Почему? Ты стесняешься того, что тебе это нравится?       — Мне это не нравится.       — Не лги мне, лапочка.       Зоро раздражённо рычит. Какой ещё, к чёрту, лапочка?       Санджи внимательно оглядывает его с ног до головы.       — Кстати, почему ты спрашиваешь о женщинах?       — Просто так.       Они несут вахту до рассвета под тёмным небом, усыпанном звёздами. Нами заявила, что раз уж они целый день вышибали друг из друга дерьмо вместо того, чтобы заняться чем-то полезным, то им нужно наверстать упущенное, заступив на позднюю вахту, чтобы остальные могли нормально выспаться ночью. Они здесь, потому что Санджи с радостью выполняет всё, о чём его просит Нами, как влюблённый идиот.       — Ты спишь с Нами?       Санджи смеётся.       — О боже… Я бы не возражал.       — Ага. — Зоро не знает, что, чёрт возьми, это должно означать, но знает, что ему это не нравится. На самом деле, где-то в глубине души он и вовсе ненавидит это.       Смех Санджи затихает, на его красивом лице появляется озадаченное выражение. А затем, так же внезапно, замешательство рассеивается, — и он выглядит до неприличия довольным.       — О, милый! Ты ревнуешь?       Зоро напряжённо пожимает плечами. Непонятная горечь заставляет его смущённо отвести взгляд.       — Никому не нравится быть утешительным призом, — бормочет он.       — Зоро, — произносит Санджи. Зоро хмурится, упрямо глядя на собственные колени, — до тех пор, пока не чувствует прохладные пальцы Санджи на своём подбородке. Они приподнимают его голову — мягко, нежно, но настойчиво.       — Идиот, — выдыхает он. — Как ты думаешь, что я чувствую по отношению к грёбаному Дракулю Михоуку? — Его взгляд скользит вниз, к вырезу рубашки Зоро, где виднеется тёмно-алая рана. — Мужчина не смог бы чётче пометить свою территорию, даже если бы он, блядь, помочился на тебя.       — Это другое, — слабо возражает Зоро. Однако он не может отрицать, что мысль о том, что Михоук оставил на нём метку, заявил свои права на него, обозначил территорию, заставляет его член стремительно окрепнуть — так, как ничто и никогда раньше.       — Прости, — говорит он и сам слышит, как жалко звучит его собственный голос.       — Эй, всё в порядке. — Санджи проводит ладонью от подбородка Зоро к его волосам, перебирает пальцами мягкие зелёные пряди, и Зоро просто не может не почувствовать себя успокоенным. Он тянется навстречу руке Санджи.       — Я не знаю, почему я такой.       — Какой?       Зоро никак не может произнести ответ вслух. Он ни за что не может признаться, как отчаянно нуждается в том, чтобы принадлежать сильным людям — Михоуку, Луффи, Санджи, — в том, чтобы пролить за них кровь, полностью посвятить себя им, заставить их гордиться. Он и вовсе не осознавал этого до тех пор, пока Санджи не прикоснулся к нему и не сказал ему.       Санджи всматривается в лицо Зоро.       — Знаешь, — осторожно говорит он, — ты не единственный в мире такой.       — Гей? — Зоро впервые произносит это слово вслух, и его голос срывается.       — Послушный. Покорный. — Его словно окатывает ледяной водой. Зоро пытается вырваться, но Санджи силён. Санджи крепко держит его и заставляет выслушать то, что он хочет сказать. — Мазохист.       — Пошёл ты. — Он закрывает глаза, так как Санджи не позволяет ему отстраниться.       — В этом нет ничего плохого, Зоро.       — Тебе легко говорить. — Санджи, которому нравятся женщины, у которого был секс с женщинами… Вероятно, такой секс, во время которого никто не был ранен, не чувствовал себя чьей-либо собственностью, не получал приказов. Во время которого никто, чёрт подери, не был почти что разрезан напополам, никого не поддразнивали их одержимостью мужчиной, причинившего им боль.       Скучно, презрительно фыркает какая-то тёмная часть души Зоро. Он снова прижимает большой палец к синяку на запястье в попытке успокоить себя этим коротким беспомощным движением       Санджи молниеносно протягивает руку, останавливая его.       — Ничего подобного, — бормочет он, крепко сжимая запястье Зоро своей сильной рукой. Его голос становится низким и мрачным, точно грозовая туча. — Видишь эти синяки? Они мои. Я оставил их на твоём теле. Хочешь ещё боли — так попроси меня об этом.       Затем по телу Зоро пробегает дрожь. Ему кажется, словно что-то глубоко внутри него тает, перетекает в тело Санджи, — как растение, тянущееся к солнечному свету, или приливающие к берегу волны. Он по-прежнему смущён, но теперь смущение смешивается с болью, с властными нотками в голосе Санджи, и всё это дурманит его не хуже алкоголя. Он чувствует что-то вроде опьянения в конце вечера, — когда всякая дерзость испаряется без следа, и ты внезапно понимаешь, что очень утомлён и что ни одна из твоих конечностей не работает должным образом. А ещё — почти уверен, что в данный момент сделал бы всё, что бы тебе ни сказали, даже не осознавая этого.       Он не может сдержать дрожь в голосе, когда говорит:       — Пожалуйста.       — Хороший мальчик. Такой вежливый.       Зоро вспоминает их сегодняшний спарринг, то, как Санджи ловко сбил его с ног хорошо рассчитанным ударом в голень и ещё одним — нанесённым сверху вниз в спину, — задействовав лишь несколько дюймов своего роста. В результате Зоро растянулся на палубе, неудачно приземлившись на руку.       «Скажи "спасибо, Санджи", — широко и весело улыбнулся Санджи, — за то, что помог улучшить твою технику».       «Отвали», — огрызнулся в ответ Зоро. Однако на самом деле идея поблагодарить Санджи за то, что тот причинил ему боль, не выходила у него из головы весь день, и ему с трудом удаётся сдержаться, чтобы не выпалить «спасибо» сейчас, когда Санджи ещё крепче стискивает его запястье, вжимая кончики пальцев в синяк.       — Как тебе это? — спрашивает Санджи, и его вопрос кажется невероятно сложным. Вероятно, он остался бы таковым, даже не будь разум Зоро, как сейчас, затоплен мягко плещущейся водой — бесформенной и податливой.       — Это больно, — тупо отвечает он. Потому что это, разумеется, чертовски больно. В этом суть.       Однако Санджи лишь нежно улыбается ему и говорит «Да» — тем тоном, который появляется, когда он думает, что Зоро ведёт себя мило.       — Я не слабак, — говорит Зоро. Потому что это важно. Ему нужно, чтобы Санджи об этом знал. — Обычно я никому не позволяю указывать мне, что делать.       Раньше не позволял — до Луффи. До определённого момента Зоро не осознавал, что ждал этого — появления кого-то, кто был достоин стать его капитаном и заслужить его преданность. Не понимал, как сильно это повлияет на него, успокоит его — как вес идеально сбалансированного меча, зажатого в его руке.       — Поверь мне, — говорит Санджи, — я знаю.       — Я. Не. Слабый.       Санджи смеётся.       — Ни черта подобного. Клянусь, когда-нибудь ты разрежешь грёбаный океан пополам.       Зоро тоже издаёт короткий смешок и крепче прижимается к Санджи. Напряжение, о котором он и не подозревал, спадает с его плеч.       — Мне это нравится, — тихо признаётся он. — Мне нравится, когда больно.       Взгляд Санджи мягче, чем когда-либо раньше.       — Я знаю и это тоже, — говорит он.       Зоро думает, что они снова будут дурачиться и флиртовать, но вместо этого Санджи молча обнимает его и прижимает к себе. И делает больно: вонзает свои длинные сильные пальцы в синяки Зоро до тех пор, пока он снова не возвращается в то опьянённо-беспечное состояние. Как будто Санджи без лишних слов понимает, что Зоро нужна боль, — чтобы смириться с тем, что его обнимают так, словно он маленький и хрупкий, словно ему нужно утешение.       Зоро опускает голову на плечо Санджи, вдыхает исходящий от него запах морской соли и одеколона, знакомый и успокаивающий. Он дрейфует по широкому, спокойному морю.

***

      Утром Нами сообщает им, что они примерно в двадцати четырёх часах пути от Логтауна, а Санджи заявляет, что Зоро пора снимать швы.       Усопп демонстративно морщится и содрогается, как будто при одной лишь мысли об этом у него мурашки бегут по коже.       — Всё в порядке, — говорит Луффи со своей фирменной улыбкой до ушей, хлопает Зоро по плечу, а затем мягко сжимает его ладонью. — Зоро сильный. Он справится.       Разумеется, он справится. Нужно всего-то снять несколько швов — ерунда! Раньше Зоро сам накладывал себе швы, когда рядом не было никого, кто мог бы сделать это за него. И всё же что-то в нём наполняет грудь чувством гордости при словах Луффи, при мысли о том, что он был сильным ради своего капитана, радовал его своей выносливостью.       Санджи бросает на него понимающий взгляд. Его глаза полны беззвучного смеха.       — Пойдём, — кивает он. — Сделаем это на камбузе. Самое чистое место на корабле.       — Я тоже пойду, — объявляет Луффи, — для моральной поддержки.       Санджи разражается хохотом, заметив помрачневшее лицо Зоро.       — Конечно, капитан. Почему бы и нет? — Он лукаво подмигивает ему, тушит сигарету и направляется в сторону камбуза.       Там он заставляет Зоро снять ботинки и рубашку и лечь на спину на стол. На мгновение Зоро ощущает себя ужасно беззащитным, но затем понимает, насколько это глупо: какой мечник не может справиться с тем, чтобы просто полежать в течение нескольких минут?       Луффи не утруждает себя тем, чтобы присесть на стул. Вместо этого он стоит рядом с Зоро у стола, улыбаясь ему сверху вниз. Сейчас он отчего-то он кажется ещё более сумасбродным, чем обычно.       Как Зоро вообще оказался здесь?       Он жалеет, что не смог выпить перед этим — даже если сейчас чертовски ранний час, — и когда Санджи достаёт бутылку рома из своего закрытого шкафчика, Зоро почти надеется, что тот предложит ему немного — но нет. Ублюдок просто ставит бутылку рядом со стопкой чистых тряпок, которые он разложил на столе, и достаёт из ящика крошечные и, судя по виду, очень острые ножницы.       — Снимать их будет не так больно, как накладывать. Но тогда ты был без сознания, так ведь?       Внезапно Зоро осознаёт, что понятия не имеет, кто зашил его рану в Барати. Он опускает взгляд на свой торс, затем вновь поднимает глаза на Санджи. Закатав рукава рубашки выше локтей, тот стерилизует ножницы на открытом огне плиты.       — Ты наложил мне швы?       — Нет, — вмешивается Луффи. — Это сделал тот парень, Зефф.       — Ясно. — Зоро отчего-то чувствует разочарование.       Санджи щелчком выключает плиту и, смочив одну из тряпок ромом, тщательно протирает ей лезвия ножниц.       — Может саднить, — говорит он и снова подмигивает Зоро. — Так что будь готов к этому, хорошо?       Это можно было бы посчитать вполне невинной фразой, — если не знать, что член Зоро стал ассоциировать Санджи и боль с приятным времяпрепровождением. Когда он лежит так, на спине, даже Луффи будет очевидно, что у него встал. Разве это не унизительная мысль?       — Если хочешь, можешь взять меня за руку — предлагает Луффи, вероятно, ошибочно истолковав причину беспокойства Зоро, и чёрт возьми, нет!       Зоро напряжённо мотает головой.       — Вот так, — говорит Санджи, чьи глаза всё ещё полны веселья. Зоро наблюдает за тем, как он расстёгивает изящную металлическую пряжку своего ремня из мягкой чёрной кожи и вытаскивает тот из шлёвок. Затем он складывает ремень вчетверо и подносит его к губам Зоро.       — Сожми его зубами.       Зоро осторожно открывает рот.       Он не может не думать о том, когда в последний раз открывал рот для Санджи, и о том, что именно тогда оказалось у него во рту, пока Санджи втискивает плотно сложенный ремень ему между зубов. На мгновение Зоро кажется, что он задыхается. Он медленно втягивает воздух через нос, затем — ещё медленнее — выдыхает, словно медитируя, крепко прикусывает кожу и сглатывает, пока ощущение удушья наконец не проходит.       — Хороший мальчик, — произносит Санджи очень тихо.       Глаза Зоро широко распахиваются — его захлёстывает негодованием из-за того, что тот говорит подобную чушь в присутствии Луффи, — но затем Санджи проливает ром из бутылки на длинную линию швов у него на груди, и мир охватывает пламенем.       Ему кажется, что он кричит. Зоро не уверен. Когда мгновение спустя его мозг вновь начинает работать, в горле саднит, как будто он кричал, и у него кружится голова, словно его избили.       — Ну вот и всё, — певуче-успокаивающим голосом тянет Санджи. — Не так уж и страшно, правда?       Зоро задыхается, его зубы по-прежнему с силой впиваются в ремень, руки сжимают края стола так, что костяшки пальцев белеют — но кивает в знак согласия. Это ерунда. Санджи просто застал его врасплох, вот и всё.       Он чувствует, как алкоголь всё ещё липко струится по его торсу: тонкие ручейки стекают по обе стороны грудной клетки, по талии, скапливаясь в углублении живота.       — Надо привести тебя в порядок. — Санджи проводит пропитанной ромом тканью по коже Зоро по обе стороны от швов; на неповреждённой коже эти касания безболезненны, саднит лишь в непосредственной близости от раны. — Мы не можем допустить проникновения инфекции, по крайней мере, когда я — самое близкое к врачу существо на борту.       — Мы должны найти доктора, который присоединился бы к команде, — говорит Луффи, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. — Это было бы здорово!       — Если ты сможешь уговорить доктора согласиться на это, я полностью за. Единственное мясо, с которым я люблю работать, — уже мёртвое.       Пока они переговариваются, Зоро прислушивается к ритму их голосов. Отдельные слова размываются, как волны прибоя. Теперь, когда первоначальное острое жжение прошло, он ощущает тепло во всем теле, словно погружённый в горячую жидкость. Похоже на то чувство опьянения, которое он испытал, когда Санджи причинил ему боль прошлой ночью, но сильнее. Мысли путаются в густом золотистом мареве.       — Эй, зеленовласка. — Прохладные пальцы настойчиво касаются его щеки. Зоро медленно открывает глаза и смаргивает. Стоящий над ним Санджи весело улыбается. — Ты снова уснул?       — А?.. — содержательно отзывается Зоро.       Улыбка Санджи становится нежнее, мягче.       — Как я погляжу, всё ещё витаешь в мире грёз?       Зоро снова моргает и гадает, что бы это могло значить.       — С ним всё хорошо? — Это голос Луффи. Зоро любит Луффи. Он должен быть в безопасности, если Луффи рядом с ним. Он слегка улыбается и снова закрывает глаза.       — С ним всё в порядке. Когда я в первый раз осматривал его швы, он тоже отключился. Эй, придурок, просыпайся уже! Ты беспокоишь капитана.       Тело Зоро повинуется прежде, чем его разум осознаёт происходящее, и он моргает, снова открывая глаза.       Из уголка его рта, в котором он всё ещё сжимает кожаный ремень Санджи, тонкой струйкой стекает слюна. Зоро осознаёт, что это, должно быть, отвратительно, однако его это мало заботит. Санджи откладывает в сторону тряпку, теперь покрытую бледно-розовыми пятнами. Краем сознания Зоро понимает, что это, по всей видимости, его собственная кровь.       — Сейчас я разрежу швы, любовь моя. Это должно быть не так больно, как с ромом, поэтому, думаю, ремень нам больше не понадобится. — Он тянет за ремень, мягко, терпеливо. Зоро запоздало не вспоминает, что нужно разжать зубы и отпустить его.       У него на языке привкус кожи, а челюсть болит от того, как крепко он закусывал ремень.       — Как же ты хорош, — выдыхает Санджи, как загипнотизированный уставившись на влажные, припухшие губы Зоро.       — Да! — с энтузиазмом соглашается Луффи. — Зоро лучший.       Санджи морщится. Смеётся. Его лицо прекрасно, когда он смеётся — Зоро хочется протянуть руку и коснуться его. Он знает, что есть причины, по которым он не должен этого делать, однако все они сейчас кажутся очень далёкими.       — Справедливо, — кивает Санджи, всё ещё посмеиваясь, и подносит ножницы к телу Зоро.       В прошлом, когда Зоро сам зашивал свои раны, он накладывал каждый шов отдельно. Зефф же использовал одну длинную непрерывную нить, протянувшуюся от одного конца раны к другому — как если бы он зашивал прореху в рубашке. Когда Санджи разрезает узел на конце у горла, Зоро со смутным любопытством задаётся вопросом: не потянет ли он за другой конец нити и не выдернет ли её сразу, как расстёгивают молнию на куртке?       Санджи этого не делает. Что, вероятно, к лучшему. Вместо этого он делает крошечные надрезы на каждом стежке, по одной выдёргивая маленькие ниточки из кожи Зоро и откладывая их в сторону, на небольшое оловянное блюдце.       К сожалению, это почти не причиняет боли.       — Всё в порядке? — бормочет Санджи, дойдя примерно до середины живота Зоро.       — Да, — бодро отзывается Луффи, — я в порядке.       Санджи делает паузу, чтобы поднять голову и окинуть его равнодушным взглядом.       — Не ты.       — Ой, прости.       — Всё хорошо, — говорит Зоро. Его голос лишь слегка охрип. — Это не больно.       — Жаль.       Желудок Зоро слегка сжимается.       — Постарайся не шевелиться, лапочка. Мы почти закончили. — Лицо Зоро вспыхивает от этого ласкового обращения. Он не может заставить себя встретиться взглядом с Луффи, — пусть тот и является самым рассеянным человеком из всех, кого Зоро когда-либо встречал.       — Не называй меня так, — ворчит он.       — Как? — оживляется Луффи.       — Неважно, — отвечают они с Санджи в унисон.       Луффи смеётся.       — Вы двое забавные.       Участок раны внизу живота, должно быть, ещё не окончательно зажил или был зашит слишком глубоко: шов болезненно стягивается, когда Санджи дёргает за нить, — а когда он наконец вытаскивает её, Зоро чувствует липкую влагу. На коже скапливается маленькая лужица крови.       — Дерьмо. — Санджи прижимает чистую тряпку к разорванной плоти. — Извини.       — Это не твоя вина, — бормочет Зоро. Это мелочь, кровь больше не течёт и уже начинает сворачиваться, однако новый приступ боли заставляет его вновь погрузиться в то мягкое, пьянящее состояние, липкое и сладкое. Всё то напряжение, которое бессознательно копилось в его плечах и позвоночнике, тает, как снег. Нахлынувший поток ощущений развязывает ему язык.       — Мне это нравится, — выдыхает он.       Стоящий над ним Луффи хмурится.       — Что?       — Эм, капитан? — Санджи выглядит так, словно отчаянно пытается сдержать рвущийся наружу смех. — Мы почти закончили. Я приведу нашего первого помощника в порядок, а потом уложу его в гамак вздремнуть. Почему бы тебе не пойти посмотреть, не требуется ли очаровательной Нами дополнительная пара рук для управления парусами?       — О, точно. Ты ведь в порядке, Зоро?       Зоро торжественно кивает ему.       — Чувствую себя превосходно.       Санджи издаёт сдавленный звук и прикрывает рот ладонью.       — Отлично! — Луффи протягивает руку, чтобы дать ему пять. Зоро неуверенно поднимает руку и едва не промахивается. Его конечности кажутся тяжёлыми, как будто сейчас он не способен в полной мере их контролировать.       — Отдохни немного, — инструктирует его Луффи. — Это приказ. Мы позаботимся о корабле.       — Слушаюсь, капитан.       Луффи напоследок по-дружески сжимает его плечо и уходит.       Когда за ним закрывается дверь, Санджи наконец разражается беспомощным хихиканьем, оперевшись руками о стол, на котором лежит Зоро, и склонив голову так низко, что его светлые волосы касаются деревянной столешницы. Его плечи трясутся от почти беззвучного смеха.       Прежде чем он успевает передумать, Зоро протягивает дрожащую руку, чтобы дотронуться до этих светлых шелковистых прядей, зарыться в них пальцами, касаясь кожи головы Санджи.       Тот вздрагивает и поднимает на него взгляд. Синие глаза, невозможно синие, ярче моря. Тонкий порез на щеке и рассечённая — всё ещё алая в этом месте — нижняя губа.       — Ты прекрасен, — внезапно говорит ему Зоро с предельной, тихой искренностью.       Мгновение тянется, как резина.       Затем Санджи вздыхает.       — А ты всё ещё пьян, — печально отзывается он.       — Я не пил ничего, кроме воды.       — Это не алкоголь, милый. Это боль. Она нарушает химию в твоём мозгу и заставляет тебя делать глупости, — например, говорить своему капитану, что тебе нравится снимать рубашку и получать боль от других мужчин.       — Мне не понравилось снимать рубашку, — честно говорит ему Зоро. — Не когда здесь был Луффи. Я волновался, что... — он громко сглатывает, — что у меня встанет перед ним.       Зоро смутно осознаёт, что обычно ему было неудобно произносить подобные вещи вслух. Так вот что имел в виду Санджи, говоря, что боль влияет на химию его мозга?       — И это случилось? — спрашивает Санджи через мгновение. Его голос становится глубоким, бархатистым. Опасным. — Ты возбудился? — Он запускает руку Зоро между ног и оценивающе сжимает его член через брюки. Бёдра Зоро непроизвольно приподнимаются, с его губ срывается стон.       — Хм-м, — тянет Санджи, размышляя. — Думаю, недостаточно, чтобы он заметил.       Хорошо. Это… это ведь хорошо, правда? Зоро внезапно начинает сомневаться. Санджи отпускает его член, и он едва сдерживается, чтобы не заскулить.       — Я сказал Луффи, что после этого отнесу тебя в гамак. Давай заканчивать.       Он осторожно приподнимает тряпку на нижней части живота Зоро, немного оттягивая закрывающие рану струпья, но не раскрывая ее снова — свежей крови нет. Санджи, кажется, доволен этим. Он вытаскивает последний кусочек нити и протирает кожу Зоро ещё одной тряпкой, прежде чем собрать их в груду и бросить в угол, чтобы разобраться с ними позже.       — Обхвати меня за шею, — говорит он, наклоняясь, чтобы Зоро мог дотянуться до него. — Я придержу тебя, пока ты будешь вставать. Просто чтобы убедиться, что рана не откроется вновь.       Они почти одного роста. Санджи выше лишь на пару дюймов, поэтому Зоро не понимает, отчего чувствует себя ужасно маленьким, когда, наконец, встаёт на ноги — и вынужден тянуться, чтобы удержать руку на плечах Санджи.       Он такой чертовски крепкий. Широкие плечи, сужающиеся к невероятно тонкой талии, как грёбаный… перевёрнутый треугольник. Нелепо. (Великолепно).       — Как ты себя чувствуешь?       — Всё в порядке, — кивает Зоро. По крайней мере, не похоже, что рана вновь разойдётся и начнёт кровоточить.       — Хорошо. Давай уложим тебя в гамак.       Пьянящее, приторное чувство почти полностью исчезает к тому времени, как они добираются до каюты, где натянуты гамаки всех, — за исключением Нами, у которой есть собственная спальня в кормовой части. Теперь Зоро просто чувствует себя невероятно уставшим, — настолько, как будто он мог бы проспать целую неделю.       Санджи отцепляет один конец гамака от крюка на стене, где тот висит вместе с остальными, не позволяя Зоро помочь ему распрямить его и прикрепить другой конец к крюку на противоположной стене.       — Даже таким грёбаным монстрам, как ты, нужно отдыхать, иначе тебе не станет лучше, — укоризненно вздыхает он, помогая Зоро забраться в гамак и устроиться поудобнее. Его голос звучит нежно, как новый кровоподтёк на коже Зоро.       Тот помнит, что его рубашка и ботинки остались на камбузе. Он думает о них, лежащих на стуле рядом с ремнём Санджи, пока тот готовит обед и ждёт, когда Зоро проснётся. Зоро протягивает руку и хватает Санджи за запястье, прежде чем тот успевает ускользнуть.       При всём том, что Санджи большой, широкоплечий и сильный, его пульс под ладонью Зоро напоминает нежное трепетание птичьих крыльев.       Зоро пытается собраться с духом, вспоминая, что сказал Санджи прошлой ночью. Может быть, я думаю, что если ты не можешь этого произнести, тебе не стоит этим заниматься.       — Ты трахнешь меня, Санджи? — спрашивает он. Слова выходят тихими, сказанными почти шёпотом.       Санджи озадаченно приподнимает бровь.       — Сейчас?       Зоро качает головой.       — Не сейчас. — Он позволяет своим пальцам соскользнуть с запястья Санджи к его кисти, сжимает её — всего на мгновение, — прежде чем поднести к губам, коснуться пульсирующей венки и почувствовать это лёгкое, как у воробья, трепетание.       — А когда?       — Сегодня вечером. — Санджи высвобождает руку и запускает пальцы в его густые зелёные волосы. — Прежде, чем мы доберёмся до Логтауна. — Кто знает, в какую передрягу они попадут дальше? Похоже, Луффи всегда приносит с собой хаос, куда бы он ни направился, а Зоро... — Я не знаю, когда нам выпадет другой шанс.       — Тсс, — успокаивает его Санджи. — У тебя будет тысяча шансов, дорогой. Столько шансов, сколько пожелаешь. Спешить некуда.       — Но я хочу... — Бежать сломя голову. Мчаться наперегонки. Схватить обеими руками всё то, что Санджи может предложить, взять это, прежде чем у него это отнимут, — как обыкновенно происходит со всем, что ему дорого.       — Ох, лапочка... — Пальцы Санджи прокладывают дорожку от волос Зоро вниз по его шее к груди. Он нежно, ритмично потирает один из вчерашних синяков, который расцвёл на чувствительной коже рядом с недавно снятыми швами. Дыхание Зоро сбивается, он закусывает губу, пытаясь не шевелиться, отчаянно желая податься бёдрами навстречу пустоте. Санджи опускает взгляд на его член, натянувший мягкую чёрную ткань брюк. — Хочешь, я снова доставлю тебе удовольствие?       — Пожалуйста. — Зоро неуклюже расстёгивает брюки, возится с застёжкой некоторое время, пока та наконец не поддаётся. Санджи издаёт довольный звук, а затем его тонкие пальцы, забравшись под ткань, вынимают член и яички Зоро.       — Чёрт, а у тебя красивый член, — произносит он. Зоро думает, что покраснел бы, останься в его теле чуть больше крови. — Вытяни руки по швам и лежи смирно.       На этот раз Санджи не растягивает прелюдию. Он плюёт себе на ладонь, крепко обхватывает ей член Зоро, и странная интимность этой влажности выбивает весь воздух из его лёгких. Затем Санджи начинает гладить его, быстро и умело, и Зоро понимает, что долго он не продержится.       Свободной рукой Санджи обхватывает его яички, осторожно сжимая их, как будто пытается определить, насколько они тяжёлые.       — О боже, — Зоро задыхается. — Чёрт, Санджи...       — Вот так. Будешь хорошим мальчиком, Зоро?       — Да.       Через несколько мгновений он чувствует, что вот-вот кончит. Ладони крепко сжаты в кулаки, тело замирает, пока Санджи грубовато ласкает его.       Я бы сделал для тебя всё, беспомощно думает Зоро. Я бы сразился с кем угодно, стал бы твоим оружием, мечом в твоих ножнах.       — Вот так, — бормочет Санджи. — Умница.       Когда Зоро кончает, Санджи берёт собственное полотенце с поручня на двери в ванную и вытирает сперму со своей руки, затем — с его груди. Вновь воспалившаяся рана зудит. Зоро погружается в эти ощущения, позволяет им омывать его, как прилив омывает берег.       Он уже наполовину спит, когда чувствует, как Санджи заправляет его член, обмякший и уязвимый, обратно в брюки, а затем застёгивает их.       — Санджи, — вздыхает он, не открывая глаз.       — Спи, — говорит ему Санджи, и Зоро делает, как ему велено, засыпая под короткое прикосновение знакомых сухих губ к его лбу.       Ему снится море.