Octobris commentarius

      Кроули ненавидел, когда его вытягивали наверх. Хоть на Земле и было в тысячу раз приятнее и веселее, чем в аду, но только тогда, когда он оказывался там по собственному желанию. Для неправедной демонической ярости было несколько объективных и не очень причин. Во-первых, никто никогда не призывал демонов в привлекательные места: люди всегда выбирали либо средневековые темницы со ржавыми цепями и затхлой влажность, либо чердаки, наполненные осиными ульями и многовековой пылью. Либо любое другое место, которое покажут вам во второсортном ужастике на ночном показе в кинотеатре. Он ни разу не открывал своих преувеличенно змеиных глазах, которые сразу пугали всех слабохарактерных, в каком-нибудь уютном коттедже на берегу океана или на выставке авангардного искусства. В общем, не там, где действительно хотел бы оказаться.       Во-вторых, никто не призывает демонов для чего-то то действительно весёлого. Убийства, богатство, власть, воскрешение из мертвых, месть, ревность — все это так часто становилось причиной его появлений, что он перестал считать, когда значение перевалило за сотню. Кроули больше всего претила тривиальность и скука, а людские требования были воплощением этих понятий. Любимчики у него, конечно, были, но с ними дьявольское проведение сводило их случайно. Он с искренней улыбкой вспоминал виртуозного скрипача с «мефистофелевской» внешностью, которому не хватало лишь не изнашивающейся скрипки и толики уверенности, а через сто пятьдесят лет его коллеге, удачно забредшему на перекресток, усидчивости и грамотного маркетинга. Взамен на свою помощь Кроули потребовал в оплату по одному шедевру и свое получил. К сожалению жизнь этих людей продлилась недолго, но души были чистыми и яркими настолько, что даже отягощенные дьявольским контрактом устремились на небеса.       И, наконец, в-третьих, Кроули ненавидел жертвенные алтари. Когда ему подносили что-то вроде цветов, отрубленных голов козлов или вина, особенно вина, он был готов не разрушать их надежды на действенность круга из мела первые несколько минут. Но кто-то распространил слух, что человеческие жертвы — самые лучшие. Может быть среди идиотов, которые называли себя коллегами Кроули, это было действительно так, но не для него. Они были венцами Её творения и хотя к Ней у него было несколько вопросов, демон все ещё помнил мягкие прикосновения Евы к его чешуе и добрые глаза Адама. У него не было проблем, когда они убивали друг друга или любили, люди делали это по своим собственным причинам и по своему собственному выбору, их действия не зависели на прямую от его существования. Когда на алтарях появлялись плачущие женщины или, упаси Господи, младенцы, Кроули даже не позволял призывающим произнести и слова, как все заканчивалось по щелчку пальцев.       В этот раз ничего не изменилось: подвал, свечи, пентаграммы, люди в черных рясах и, куда же без него, жертвенный алтарь с мужчиной у его ног. Кроули устало вздохнул и потёр переносицу. Он окинул взглядом свое «подношение»: мужчина перед ним был в состоянии какой-то брезгливой вежливости, несмотря на то, что его ужасный бежево-клетчатый костюм был помят и испачкан, бабочка перевернулась, а руки были связаны за спиной. Он смотрел вокруг с каким-то невыразимым спокойствием. Так и не скажешь, что притащили его против воли и на заклание.       — О порождение греха и распутства, раб Сатаны, падший ангел Рафаил, мы, собравшиеся здесь, чтобы воля наша…       — И вы что? Решили принести мне в жертву кого? Библиотекаря в клеточку из девятнадцатого века? Он вам читательский абонемент не продлил? — Кроули обратился к пленнику, — Ничего личного, у меня просто аллергия на библиотечную пыль.       — Запирающий круг, жертва и имя! Все условия выполнены, гнусный демон, ты должен подчиниться нашему ордену и…       Кроули решил не дослушивать, что он по мнению чокнутых фанатиков должен был сделать, и щёлкнул пальцами. Все, как один, исчезли без единого звука и намека на направление. Демон стряхнул со своего костюма пыль и тихо забормотал себе под нос:       — Мне действительно следовало стереть свое имя из всех этих книг. Кто бы мог подумать, что в двадцать первом веке действительно нужно вызывать демона. Они не пробовали загуглить или, не знаю, дать взятку?!       — Извините, сэр, почему я все ещё здесь? Не то чтобы я был против, но предполагал, вы оставите меня с теми джентльменами, — Кроули совсем забыл про пленника, который все ещё находился на том же месте. Демон ещё раз щёлкнул пальцами и все путы с него спали.       — О, благодарю, так действительно намного лучше. Вы же демон, ведь так? Я должен вам за спасение душу или что-то вроде того? Не хотелось бы показаться неблагодарным.       Кроули честно старался не смотреть на человека, как на сумасшедшего, но был уверен, что у него плохо получалось. Он не только одевался, но и разговаривал, как человек из позапрошлого века. Демон решил, что пора уходить отсюда как можно скорее.       — Можешь оставить свою душу при себе, — Кроули был уверен, что если он осмелился бы прикоснуться к ней, то наверняка обжёг бы руки. Человеческая душа явно играла за противоположную сторону и играла хорошо, — Я бы посоветовал убраться отсюда, забыть все как страшный сон и больше не нарываться на чокнутых фанатиков. Всего самого отвратительного.       Прежде чем Кроули исчез, человек успел спросить:       — Мы ещё с вами увидимся?       Демон, будучи в своем кабинете, распластавшись на своем чрезвычайно удобном домашнем кресле с бокалом вина в руке, подумал: «Молись Ей, чтобы этого не случилось».       Через неделю Кроули стучится в лавку некого «А. З. Фелла», чтобы стереть свое старое имя из всех известных ему книг по демонологии.