Иней на окнах

— Мишка, как тебе? Струящееся красное платье переливалось в приглушённом свете настенной лампы. Лиза покрутилась перед кроватью, нагнулась, чмокнула Миху в колючую щёку. — Красивая, но без одежды было лучше, — он улыбнулся довольным котом и потянул её на себя. Лиза строптиво упёрлась руками в подушку. — Нет, Миша, мы уходим. Вставай тоже. — Чё? Куда? — Ты меня совсем не слушаешь, Горшок. Я ведь говорила, сегодня ужин с московскими партнёрами, я должна быть там. Лизе нравилась её работа. Нравился большой, но сплочённый коллектив, что принял её как родную, нравился адекватный директор, да и сфера деятельности была привычной. Поэтому сейчас Лиза с удовольствием направлялась на важную встречу. — А, гулянка какая-то? Ну ладно, развлекайся, только не набухивайся, знаю я тебя, ё-моё, — Миша помог надеть ей яркий пиджак и, помолчав, спросил. — Этот твой… ухажёр. Тоже там будет? Я с тобой пойду. — Нет. Это закрытое мероприятие, и вовсе не гулянка, а деловой ужин. Панков не пускают, —Лиза дерзко вскинула голову. Миха фыркнул и нагнулся, чтобы зашнуровать тяжёлые ботинки с металлическими вставками. — А мне похуй. Но я не пойду, только потому, что ты просишь. На улице Лиза махнула Мише рукой и сразу же села в такси. Никакого тайного поклонника у неё, конечно, не было, но молодые и неженатые коллеги-мужчины частенько бросали неоднозначные взгляды. Лиза слегка заигрывала с ними, но, скорее, по привычке. Весь антураж в виде цветов и таинственных уходов для Михи она придумывала и исполняла в одиночку, и никак не могла остановиться. Сделка состоялась, ужин постепенно перешёл в бурное празднование. Мир кружился и покачивался. Дурацкой чертой Лизы было совершенное неумение пить. Вот же невезуха… Она отыскала в сумочке мобильник и позвонила Михе. — Забери меня, пожалуйста, отсюда, Миш… К тебе хочу. — Вызови такси, — буркнул он. — Или попроси этого своего… С кем ты там пила. — Ну не дуйся, медвежонок. Миш… — жалобно начала Лиза, но потом взорвалась капризно: — Или тебе нет дела до меня? Ну и пошёл тогда! Исчезни, растворись! Зачем я только поехала на это херово море… Жила бы себе спокойно! Лиза сбросила вызов, проглотила злые слёзы, не позволив им испортить макияж, и потерянно прислонилась к стене ресторана. — Елизавета, что с вами? — обеспокоенно взял её под руку вышедший на перекур Борис, но улыбнулся, заметив, видимо, её поплывший взгляд. — Всё хорошо? Вы были великолепны сегодня, вся документация подготовлена очень профессионально. — Спасибо, — Лиза вежливо улыбнулась. — Может быть, вас подвезти? — Она со мной поедет, — Миха тяжёлой походкой подошёл к ним и грозно нахмурился. Быстро приехал, подумала Лиза. Прямо будто ждал звонка и выёбывался лишь для вида. Борис поднял обе руки и склонил голову. — Извините. Я просто хотел помочь. — Давай, иди отсюда, коллега, пока калекой не стал, — Миша проводил его взглядом, повернулся к Лизе, отвёл её за руку в сторону, подальше от любопытных глаз, и быстро заговорил. —Лиз, я не догоняю, чего ты ждёшь от меня. Что я должен сделать? Машину тебе купить, брюлики, золото, — ты откажешься. Замуж тоже не пойдёшь, ты не Верка, да и я… Ну что, что мне сделать? Приносить завтраки в постель? Трахаться лучше? Хочешь, к врачу схожу, чтобы стоял, как раньше? — он сплюнул в сторону и выругался. — Бля, ну хуйня же это всё. Стульчак всегда опускать? Могу вообще сидя ссать. Чё сделать, чтобы ты только со мной была, а не так вот, шаляй-валяй? Заебали эти кошки-мышки, сука… Лиза, пропустив большую часть этой длинной речи, рассмеялась, повисла на нём и впилась поцелуем. — Да ничего не надо. Мих, а давай в клуб? Мих-х… Куда ты хочешь. — Куда я хочу? — Миха хмыкнул и привёз Лизу в какое-то странное тёмное помещение. Отпустил такси, постучал, перекинулся парой слов со сторожем и потянул дальше, в пыль и неизвестность. — Это что? — Лиза даже слегка протрезвела, удивлённо крутя головой. Миха зажёг свет, и она увидела стремянки, вёдра с краской и прочий ремонтный беспорядок. — Это… Тут, короче, наш клуб скоро будет. «Старый дом». Вот, решил тебе показать. Андрюха стены вон почти расписал. — Ваш клуб? — опешила Лиза. Панки открывают свой собственный клуб в центре Питера? Ну и дела. — Да. На самом деле, хочется что-то вроде Тамтама. Вряд ли, конечно… Коммерция-хуерция. Ну ничё, прорвёмся. — Ваш клуб? — ещё раз повторила Лиза, прошлась по тёмному залу и выбралась на сцену. — Эгей! Как тут клёво! Мих, иди сюда. Они долго целовались там, и Лизе представлялся рукоплещущий зал, будто они главные актёры спектакля и отыгрывают любовную сцену. Поцелуи потяжелели, перебрались на грудь. Миха бесстыдно лапал её и дышал тяжело и мокро. Лиза отстранилась, повела плечами. На пол упал синий пиджак, следом на бёдрах повисло платье. — Лизка, чё ж ты творишь со мной, — он, одним движением стянув с себя футболку, опрокинул Лизу на подиум для барабанной установки, стянул кружевной лифчик и, соблазнительно пошло, зубами, — трусики. Вошёл резко и сразу же начал грубо двигаться, вцепившись в бёдра. — Мих… Мих, представь, там, в зале, — Лиза совсем потеряла голову от возбуждения, — очень много людей. Все смотрят на нас… А мы… Мы голые, здесь, на сцене, трахаемся у них на виду. — Как… Как Нэнси с Сидом? Лиза теперь уже знала, кто это такие, и прошептала. — Круче. Мм… Как Миша и Лиза. Слышишь? Как мы с тобой. А они смотрят и завидуют. Завиду-у-ю-ют! Лиза крупно задрожала, вжимаясь в такое любимое тело, и громко застонала. Миха рухнул на неё сверху и припечатал своим оргазмом. — Без осечек. Умница, — не сдержала шпильку Лиза. Миха рыкнул и защекотал её. Не одеваясь, они закурили прямо здесь же. Миха обнял Лизу, усадил на себя, прибрал полностью к рукам, долго гладил кожу и сказал прямо в ухо: — Я люблю тебя. Правда. Очень. Позарез. Понимаешь, да? Лиза рассмеялась, мотнула головой. Сердце трепетало, билось о рёбра. Рвалось на волю. — Миша… — она поёрзала, устраиваясь удобнее, мягко обхватила губами его нос. — Не надо этого ничего. Просто… Просто будь со мной, пожалуйста. Не бросай, не уходи, не предавай. Я перестану дразнить тебя, Мих… Я ведь… Тоже люблю тебя. Он замер, медленно сел рядом на корточки, низко опустил лохматую голову, не дал дотронуться поцелуями: — А вот это… Это я не могу обещать. Это сложно слишком, ё-моё, не хочу зарекаться… Я могу сорваться… Понимаешь? Этот зверь, он… Душит. Снится, блять. Лизка… Я хочу жить. С тобой, как пёс верный под дверью. Веришь? Но смерть… приберёт меня к рукам раньше. Стопудово. Не хочу обещать ничего. Обману потому что. Лиза с открытым ртом слушала этот полный боли монолог, не замечая как по щекам бегут солёные слёзы, и ошалело вцепилась в его руку. — Куда? Горшок, ты опять меня не слышишь? Я говорю, не бросай меня, а ты свинтить решил. Поздно уже, поздно! Лиза, вне себя от ярости, колотила его кулаками, ломая ногти, давилась слезами, размазывала тушь и выла. Миха совладал с нервами, опять опрокинул её на сцену, придавив собой трясущееся тело, и обхватил за грудь в крепкий замок. — Эй, эй, бля… Это ты не слышишь меня. Ё-моё. Я ж говорю, я остаюсь с тобой. Пока могу, пока… Пока дышу, я здесь, я рядом. Лиза дёрнулась опять, вырываясь из этой хватки, но куда там. За прошедший год Миха из тощей шпалы превратился почти что в медведя, плотного и сильного, сводящего с ума своими дразнящими нежными прикосновениями, особым, терпким и сладким, запахом, и своим нихера не простым, но бесконечно добрым характером. Лиза поддалась. Отдалась. Успокоилась и доверилась. И выдохнула со счастливым облегчением. А в ноябре, на роскошной и весёлой князевской свадьбе, совершенно случайно поймала букет. Вернее, он сам упал возле её ног. Миха поднял, улыбнулся и прищурил один глаз. — Не пойдёшь? — Не-а, — звонко рассмеялась Лиза и потянула его танцевать, — обойдёмся без окольцовывания. М? — Без проблем. Поедем к тебе? — хрипло, щекотно, опаляя ушную раковину. — Раньше молодожёнов? — Ну… Тогда выпьем? Ночью, без сил и желаний валяясь на какой-то звериной пушистой шкуре в квартире, что Миха снял, наконец-то, для себя, Лиза как можно беспечнее сказала ему: — Миш, а всё-таки сходи к врачу. Не делай вид, что всё нормально. Это может быть как-то с сердцем связано, с сосудами, слышишь? Обещаешь? — Схожу, — согласился он после пугающего минутного молчания, и накрыл её губы долгим многообещающим поцелуем.