Иней на окнах

— А здесь вот мы это… — Миша остановил Лизу, приобняв за талию, возле обычного питерского дома, и оборвал сам себя. — Бля, чего только не было. «Тамтам», понимаешь, да? Юность, ё-моё. Он прислонился плечом к стене и смотрел куда-то внутрь себя потемневшими глазами. Лиза мало что понимала и молчала, полной грудью вдыхая морской бриз, так не похожий на сибирский сухой ветер. — Идём, — наконец встрепенулся он, — ты ведь ещё не видела самого главного. Они перебрались с Васильевского острова в центр. Лиза осторожно крутила головой и восхищалась, а Миха держал её под руку и улыбался совсем по-детски. Он будто дарил ей свой город, искренне, от всего сердца, и Лиза принимала этот драгоценный подарок. В небольшой кофейне Миха выбрал самый тёмный неприметный столик, но его всё равно узнали. Нескончаемые автографы раздражали. Лиза понимала, что он хочет остаться с ней наедине, но вынужден играть роль. — Лизка, если твою фотку напечатают в каком-нибудь журнале, я не виноват. — У меня уже есть, — она рассмеялась, вспомнив новосибирскую жёлтую газету, и неожиданно для самой себя расфантазировалась. — Надо выйти за тебя замуж и устроить грандиозную панковскую свадьбу, чтобы все модные журналы вздрогнули! А то сплошной гламур. Нет, ты представь! Я бы надела короткое, но пышное платье, вроде балетной пачки, и обязательно чёрное, а ты бы был в косухе на голое тело, в кожаных штанах… — На хую я вертел этот шоу-биз… — отозвался Мишка. — Попсу всю эту. — Тогда, может, Верке такую свадьбу устроим? — пошутила Лиза. — Нет, она ведь беременная, ты чё. Ей надо спокойное всё такое… — Миша допил кофе, взял Лизу за руку и опять неуловимо изменился, засмущался. — Лиз, поедем в гости к моей маме? Очень хочу вас познакомить! Лиза приподняла брови. К маме? Он, значит, вот настолько серьёзно настроен? — Поедем, — растерялась она, и на пороге квартиры на Ржевке совсем замялась. Миша позвонил в дверь, пропустил Лизу вперёд. Потом они пили чай с блинчиками и вели светскую беседу. Мишина мама, посмеиваясь, долго рассказывала истории из его детства. Миша сидел рядом, краснел, ёрзал на стуле, будто ему лет пять, и открылся Лизе с какой-то третьей, неизведанной, стороны. Это притягивало и пугало. Господи, как же этот домашний Мишута отличался от сценического Горшка! Его хотелось прижать к себе и долго шептать на ухо, что всё будет хорошо. Было совсем уже поздно, и Миша предложил остаться здесь, в комнате, где они раньше жили с братом. Лиза подумала и отказалась. — Я поеду к Вере. Вызовешь такси? — Набери мне, когда доберёшься. Обязательно, хорошо? Завтра я за тобой зайду. Они стояли во дворе, друг против друга, и смотрели прямо в глаза. Лиза, чувствуя, как сходит с ума всё больше и больше, обвила его руками за шею, жадно поцеловала и прошептала в ухо: — Мишка, твоя мама, конечно, замечательная женщина, и я очень рада знакомству с ней, но неужели ты не хочешь остаться со мной наедине? — Ах ты, чертовка… — он дёрнул её на себя, положил руки на ягодицы, обтянутые тканью пальто. — Тогда поехали. — Нет, Миха, — она раскатисто рассмеялась, — сейчас я еду к Вере. А вот завтра… — Я понял. Следующим вечером после долгой прогулки он привёл Лизу в шикарный номер отеля. — Вино, джакузи, фруктики-шмуктики и траходром в наличии, — Миха упал на кровать и включил телевизор. — Даже приставка есть. Вот бы нам на гастролях такие номера. — Сыграем? — Лиза потянулась за джойстиком, чтобы разогнать повисшую внезапно в воздухе неловкость. Миха сразу оживился и разулыбался. Какой же мальчишка… — Мишка, — спросила Лиза, активно расстреливая какого-то монстра, — а ты вообще где живёшь? — А нигде, — беспечно рассмеялся он и чертыхнулся, когда на экране зажглось «game over». — Бля, просрали. — Совсем нигде? — Лиза свернулась клубочком, пристроила голову на его животе. — А чё, бывает чуть-чуть нигде? — Ну ты… Панк, конечно, — Лиза рассмеялась, потянулась и принялась нарочито медленно расстёгивать блузку. Сегодня, или никогда, решила она для себя. — А как панки относятся к водным процедурам? — Охуительно, — Миша взялся ей помогать, долго с восхищением смотрел на обнажённое тело, а потом рывками разделся сам и побыстрее устроился в джакузи, призывно раскинув руки. Вскоре Лиза спиной почти полностью лежала на Мише и наслаждалась бурлением горячей воды. Он крепко держал её, не давая развернуться, хватался за грудь и потягивал вино из её бокала. У Лизы подрагивали кончики пальцев от обрушившейся лавины ощущений. Она впервые чувствовала голую кожу Миши своей, и это было возбуждающе, пленительно и прекрасно. Он хрипло дышал ей в ухо и сильными пальцами поглаживал и разминал плечи. — Пойдём? — шепнула она, потянувшись за полотенцем, вытолкала его на кровать и принялась вытирать белой пушистой тканью, попутно рассматривая тело, на котором картой жизненного пути отпечатались татуировки и шрамы. Провела пальцем по груди, спустилась ниже, остановила ладонь на лобке, обхватила привставший член. Касаться его, такого крупного, длинного, слегка загнутого влево, и чувствовать, как плоть окончательно твердеет в руке, было ужасно приятно, до дрожи, до сладкой судороги в животе. Миша, явно довольный эрекцией, с которой у него, по всей видимости, порой случались проблемы, нетерпеливо раскатал презерватив, перевернулся, навис сверху, не отбрасывая с лица тёмных отросших волос, и быстрым движением толкнулся вперёд. Лиза сперва обалдела от размера, полностью заполнившего её изнутри, а потом — от неловкой робости. Миха оказался совсем не тем диким хищником, каким ей представлялся. Двигался ровно и монотонно, не мудрил с позами и молчал, рвано тяжело дыша. Лиза сходила с ума от контраста и теряла остатки самообладание. Наконец-то это случилось! Столько месяцев напряжения и сопротивления, и вот оно, — долгожданное наслаждение! Ощущение, что они наконец-то соединились в одно, позволив своей страсти найти единственно возможный выход, затуманило разум и сердце. Лиза громко застонала, сильнее обхватывая ногами его бёдра, и вцепилась в спину, безжалостно расцарапывая. — Ах, Миша… Мих… Ещё, да… Да…