Вчерашнее лето

И никогда бы я не подумала что сейчас, сидя в такси, направляющегося в сторону гостиницы, в моих наушниках будет играть та самая песня, которая напоминает о вчерашнем лете, где было дождливо, но тепло. Брат сидит впереди и я уверена, что в его наушниках не играют столь сопливые песни. Все хорошее имеет свойство заканчиваться. Вчерашнее лето подошло к концу с наступлением рассвета, которое МЫ больше не встретим вместе, как это было на протяжений последних трех недель. Да и о каких НАС вообще идет речь? Так, глупости. «Помнишь вчерашнее лето Где я в тебя влюблен Мы стоим на концерте Но он для нас отменен. Время нарушить запреты Время больших катастроф Золушке дайте карету С верой в большую любовь» — играет в наушниках. Я закусываю губу до крови, песня так отвратительно-правдиво бьет по свежим ранам. Мне ужасно грустно, очень хочется плакать и кричать, но я сдерживалась. Сдерживалась также, как и в самолете, как в аэропорту, точно также, как и когда прощалась с подругой и с родным городом. Я не заплакала. Думала, что устрой я себе истерику в душе, за три часа до отлета, не буду больше по тебе страдать. Что мне станет, черт возьми, легче! Ты не цепляешь, ясно? Сука, какой же это самообман! План провалился в аэропорту, когда глаза обожгло, но слезы пришлось сдерживать неимоверными усилиями. В самолете Нагато пытался меня отвлечь: В наушниках играет «Весна», пока я смотрю в окно, не в силах больше сосредоточится на книге. Нагато нагло вытаскивает один наушник из моего уха и смотрит внимательно, вслушиваясь в текст. — Люби меня пока я не запомнил твое имя? — повторяет строчку из песни брат, — По нему страдаешь? — Нет, отвали, — фыркаю я, протягивая руку к его уху и забирая обратно капельку, но брат перехватывает мою руку, — Что? — Давай поговорим. — Не сейчас, — я, наконец-то, забираю наушник и вставляю в ухо. Нагато заглядывает в книгу, вытягивая мой наушник из уха. — Интересный способ заглушиться, — шепчет он, а я нервно сглатываю. — Отвянь. — Это не выход, Наруко. Насколько долго ты будешь себя подавлять? — интересуется он, пока я забирая у него наушник и фыркаю. — Отстань, пожалуйста. я не хочу сейчас разговаривать! — и музыка снова дарует мне покой. Плакать хочется настолько сильно, что я готова заглушать боль чем угодно, ведь алкоголь на борту не предлагают, а значит справляться надо другими способами. Я шмыгнула носом, понимая, что нужно потерпеть еще немного и в номере я смогу дать волю слезам. «Во мне слегка сломалось Это худшая причина, чтобы ты осталась Холодные объятия Мы вроде счастливы Ты спросишь почему? Да не имею понятия» — бьет по сердцу текст песни. Такси, наконец-то, останавливается напротив нашего временного места проживания. Трехэтажная гостиница с виду выглядит симпатично, но по фоткам на их сайте, я знаю, что это тот еще совок внутри. Брат посмотрел на меня, но я лишь пожала плечами, так и не уловив суть немого вопроса. Он проверял в порядке ли я, скорее всего. Мой ответ — нет. Не в порядке! Мы выгрузили вещи, прошли утомительно долгую регистрацию и сейчас я стояла посередине комнаты, а мой взгляд был прикован к окну, за которым темнело небо. Такое же черное, хмурое и глубокое, как и ЕГО глаза. «Люди разрушают друг друга порой годами Люди оставляют друг друга себе на память Люди обижают друг друга неосторожно И убеждают друг друга, что всё возможно Бесстыжее враньё Быть белым и пушистым — это просто не моё У белых и пушистых нету пиздеца и драмы Мне беззубые истории не ковыряют раны» — тянет aikko в моих наушниках. Я тряхнула головой, желая тем самым выкинуть мысли о НЕМ из головы. Не вышло — в груди заныло. Я стиснула зубы, попыталась вызвать в себе злость, но кроме раздирающей меня боли ничего внутри не обнаружила. Пришлось включить телевизор, чтобы в комнате, помимо моих мыслей и музыки в одном наушнике, были какие-то другие звуки. Плакать еще нельзя. Не сейчас. Нагато пришел спустя пару минут, чтобы мы отправились на поздний ужин, дабы хоть что-то в себя закинуть за весь день. Шведский стол, пускай и выглядел вкусно, но кусок в горло не лез. Я пихала в себя сыр и ветчину на автомате, боролась с рвотными позывами, пока брат ел с удовольствием. Нагато не задавал вопросов и я была ему за это благодарна, иначе я устроила бы истерику прямо здесь. Я дождалась брата и мы вместе вернулись в свои номера. Меня вывернуло почти сразу, как я зашла в комнату и сейчас, когда я стояла напротив зеркала в ванной, крепко вцепившись в раковину, по щекам все-таки побежали горячие слезы. Сил терпеть больше не было, — истерика просилась наружу так отчаянно, что на большее меня не хватило. Я знала, что будет больно, но не думала, что настолько. Чертов Саске! Чертово лето!

За две с половиной недели до этого

Чёртово лето не согревало душу, а наоборот своими вечными дождями вгоняло в депрессию. Мое состояние итак было максимально нестабильное, а тут еще и погода попадала! Это были последние недели перед отъездом. Мы закончили 9 класс и поступили в разные ВУЗ’ы. От этого было грустно еще больше. Сакура вытаскивает из моего шкафа вещи, пока я звездой развалилась на кровати. В колонке играет «оригами» гнилаялирика и я громко шмыгаю носом, привлекая внимание подруги, обеспокоенно оборачивающейся на меня из-за дверцы. — Он пидорас, Наруко! — говорит Харуно, выбираясь из шкафа с вешалкой, — Я самолично убью эту суку! — но легче от её слов не становится, я переворачиваюсь на бок, притягивая к себе рыжего кота-батона и закрываю глаза, сдерживая слезы. Кровать скрипит, подруга ложится рядом и обнимает меня, прижимаясь. Я чувствую тепло и безумно благодарна ей за поддержку. — Он недостоин тебя, дорогая, — шепчет она, а я всхлипываю, сжимая мягкую игрушку пальцами сильнее, — Тебе просто нужно перегореть, — она теснее прижимается, — Плачь сколько влезет, но потом я познакомлю тебя с одной компанией и мы пойдём тусить! И пусть этот гандон пыль глотает! — шепчет она, пока истерика не начинает меня душить, а мысли расплываются. Через пару часов мне удаётся остыть и собраться: джинсы клеш, чёрная футболка, оранжевая кофта и любимые жёлтые конверсы — первое, что попалось под руку. Наряжаться не хотелось от слова совсем, хотя Сакура пыталась нацепить на меня платье. Я рассталась с Гаарой неделю назад и этот разрыв был для меня болезненным, в том плане, что мне безумно было жалко себя и время, что я потратила пытаясь спасти его потерянным душу. Удивительно на какое дно мы готовы загнать себя, лишь бы спасти любимого человека. Вот только сам Гаара в спасений не нуждался, а просто пользовался и обвинял, манипулировал и довольствовался моим присутствием, делая из меня персональную «девочку по вызову». Не в том плане, что все строилось на сексе, нет. Я просто была рядом тогда, когда он этого хотел, мои же проблемы не являлись для него важными и подвергались обесцениванию. И все же я плакала от причины, по которой не понимала, как столь большой промежуток времени можно резко забыть, перечеркнуть все, как ошибку в тексте, и выбросить. Он не пытался меня вернуть, не попадался на глаза, вернул все открытки и фотографии которые я когда-то ему дарила. Я ожидала подобных действий от него, но не думала, что он станет возвращать мой подарки обратно. Это было неприятно, как будто перед своим уходом он ещё раз плюнул в мою душу и ушёл, оставив дверь открытой. Номер его телефона, страницы в соц.сетях и фотографии полетели в корзину сразу же, как я приняла решение расстаться. И мне не было горько от этого действия, разве что совсем чуть-чуть. Было неприятно чувствовать себя использованной. Жалкий, уродливый, эгоистичный еблан! Сакура дернула меня за рукав и потянула на себя. Я обошла лужу, которую до этого не замечала. — В каких мыслях ты обитаешь? — строго спросила она, а я потупила взгляд, — Забей на этого еблана, сейчас мы отдохнём! — весело добавляет подруга и я пытаюсь улыбнуться, но выходит так себе. Мой старший брат Нагато, протягивает мне открытую бутылку ярко-розового напитка. Название коктейля вызывает ассоциацию с летом, надеюсь на вкус оно не менее мягкое, чем ощущения слова «солнце» на языке. Я делаю глоток, сладкая розовая жидкость проваливается по пищеводу и я чувствую вкус ягод и отдалённые нотки спирта где-то вдалеке. Напиток приятный, не особо высокоградусный и я не морщусь от спирта в составе. Мы сидим на одной из лавочек на набережной, обсуждаем бытовую ерунду и мой мысли постепенно исчезают, взгляд обретает резкость, становится весело и я больше не могу переносить собственную грусть. Мне буквально тошно от собственных страданий. Через пару минут мы переходим ко второй бутылке. Напиток на сей раз цвета мандарина, а на вкус это были приятные химозные тропики. Мы стукнулись бутылками и сделали по глотку, а потом Сакура подошла ко мне и взяла за руку. — Идём знакомиться! — весело говорит она и я поднимаюсь, следуя за подругой. Мы идём на другой конец набережной, где на самой дальней лавочке сидят двое парней. Парень повыше собирает чёрные волосы в конский хвост и улыбается, протягивая брату руку. Его красные глаза сверкают дружелюбием. — Итачи, — произносит он. Парнишка рядом с ним чуть пониже, волосы обрамляют лицо прямыми черными прядями чуть ниже подбородка, а остроконечные волосы позади торчат в сторону. Я встречаюсь с неизвестным взглядом, его тёмные глаза похожи на беззвездную ночь. Отмечаю про себя, что глаза у него красивые. — Саске, — он отрывает от меня взгляд и тянет руку Нагато, — Младший брат Итачи, — добавляет он так, как будто это его клеймо — быть младшим. Оба брата смотрят на меня, ожидая когда я представлюсь. — Наруко, — киваю я обоим парням и улыбаюсь. — Ну вот и отлично! — Сакура хлопает в ладоши и смотрит на компанию, — Идём тусить! Два следующих дня прошли весело: мы гуляли, выпивали, танцевали на набережной, прыгали по лужам и орали песни. Моя летняя апатия начала отступать и единственное, что я хотела — оторваться перед переездом. Родители уехали в новый город пару дней назад, чтобы купить квартиру, и мы с братом будем жить вдвоём до момента нашего отлёта, иногда у нас будет ночевать бабушка, так сказать, контролировать, что мы не голодные и чистые. Типичные бабушки, в общем. Я поступила в тот же колледж, в котором учился Нагато. Находится он на другом конце России и родители решили, что лучшим вариантом будет купить там квартиру и постепенно перебраться туда. Раз уж мы вдвоем там. У Нагато последний год перед поступлением в вышку при ВУЗ’е, а у меня первый курс. Брат в свои девятнадцать был просто невероятным — уговорил родителей оставить меня с ним (под его ответственность конечно же) в родном городе, а потом мы вместе прилетим в наш новый город. В новый дом. Мысли о новой жизни отошла на второй план, когда я находилась в компаний братьев Учих и подруги с братом. Это был как глоток свежего воздуха, что-то новое в привычной жизни. Заглушающий фактор в моей личной борьбе с воспоминаниями о бывшем. У меня не было с кем-то конкретным коннекта, общалась со всеми я одинаково, разве что между Нагато и Сакурой воздух буквально искрился. Я радовалась за них и старалась как можно больше оставлять их одних, примыкая к братьям. — У тебя кеды классные, — сказал как-то Саске и я, сама не знаю почему, запомнила эту фразу и стала надевать их чаще. Как будто его мнения что-то значило для меня на тот момент. Наверное, это было что-то вроде спасательного круга, за который можно было зацепиться в шторм.

***

Вечер опустился на город стремительно, после дождя было прохладно, но кофта родственника на моих плечах согревала. Мы проводили Сакуру до такси, а сами пошли в сторону нашего с братом дома. Я, Нагато и Саске. Итачи сегодня был занят, поэтому гуляли мы в четвером. Прилично опьянев, мы с Сакурой орали Пошлую Молли на всю улицу и звонко чокались стеклянными бутылками с коктейлями ровно до того момента, пока Нагато не наругался на нас, а подруге не пришлось ехать к матери на работу, чтобы помочь разгрузить бумажную волокиту. Как она, хорошо выпившая, будет это делать для меня оставалось загадкой. В нескольких дворах от дома мы остановились. Бабушка сегодня ночевала у нас и пить под собственным балконом казалось некомфортным. Мы не боялись осуждения родителей, просто лишний раз тревожить бабушку не хотелось. Саске протирает рукавом своей кофты капли с деревянной поверхности лавочки, а после выпрямляется и отходит в сторону, пока я, чуть пошатываясь, усаживаюсь на скамейку и откидываюсь на ее спинку. Запрокидываю голову и глотаю коктейль из бутылки. Сейчас это дешёвое мохито кажется самым вкусным напитком в мире: чуть кисловатое, абсолютно не сладкое. В прочем, остатки прозрачной зеленоватой жидкости я допиваю очень быстро и брат забирает у меня бутылку, отставляя её в сторону. Боится, что разобью. Перед глазами расплываются световые пятна от фонарей и окон, я чувствую, что от количества выпитого мне хочется спать. Так нестерпимо сильно, как никогда раньше! Глаза слипаются, меня немного ведёт в сторону, но я стараюсь подпереть голову рукой и закрыть глаза, чтобы хоть как-то удовлетворить желание сна. Закрываю глаза и чувствую, что еще немного и упаду в лужу перед скамейкой, если меня сейчас выключит. Брат с Саске о чем-то разговаривают, но голову так кружит от алкоголя, что я понимаю только отдельно вырванные из контекста фраза. В голове каша, вслушиваться в чужие пьяные философские разговоры нет желания. — Нагато, дай я на тебя лягу, — прошу я, открывая глаза, в попытке сфокусироваться на силуэте брата, который расплывается. Стабилизация отсутствует напрочь, я чувствую себя уязвимой, но это чувство глушит алкоголь. Он что-то говорит, но я не понимаю что, разбирая только «сядь с ней». С кем, куда, кто и как — доходит не сразу, но я настолько хочу спать, что мне все равно на ком, лишь бы просто положить на что-то голову и не упасть в лужу, если усну. Саске садится рядом. И я уже просто хочу опустить голову на его плечо, но вместо этого парень запрокидывает на меня руку и прижимает к своей груди, пока я утыкаюсь носом в его шею и закрываю глаза, чувствуя тепло и безопасность в объятьях незнакомца. Впрочем, и так сойдёт. Они о чем-то говорят с братом, пока Саске гладит меня по волосам, перемещает руки на плечи и талию, касаясь аккуратно и неспешно, но безумно приятно. Оставляет короткий поцелуй на макушке, а потом продолжает перебирать волосы. Внутри тепло, я чувствую безопасность от нахождения рядом с человеком и мне безумно комфортно рядом, как будто мы не знакомы, от силы, дня четыре, а целую вечность. Я слышу, что из телефона брата играет «любит она совсем другого» от найтивыход и лишь пьяно ухмыляюсь — обсуждают бывших или что-то похожее. Кажется, как раз для таких разговоров у Нагато есть целый плейлист. Песня, наверное, в тему, если бы я понимала о чем они разговаривают и не находилась в состояний между сном и явью. Поэтому остаюсь при своей догадке и больше ни о чем не думаю. Я продолжаю находится в пограничном состояний, пока меня не разбудит звонок телефона. Я достаю его из кармана и протягиваю Нагато, который берет его и отходит. Не успела разобрать, кто звонит, но пусть с этим разбирается брат, я сейчас не в состояний это сделать. — Ты как? — спрашивает Саске, поворачивая ко мне голову. — Спать хочу, а так нормально, — шепчу я, хотя не уверенна даже в том, что правильно выговорила буквы. В моей голове, конечно, речь связанная, но как это звучит на самом деле, я понятия не имею. Саске медленно берет меня за пальцы, вроде за мизинец и указательный, я честно не могу сейчас их различить, они выглядят как один. — Подожди, неудобно, — я убираю пальцы из его руки и растопыриваю их, призывая его взять меня за руку нормально. И он повинуется, обхватывая мою холодную ладонь своей. Я опять закрываю глаза, так удобно устроившись на его груди. Слышу, что он что-то мне шепчет, по типу «все хорошо», а потом и шаги брата и то, как он забирает бутылки, чтобы выбросить их в мусорку, ведь слышу звон стекла, но так и не могу открыть глаз, ведь мне так спокойно и уютно. Спать я хочу больше, чем наблюдать. — Наруко, пошли, — голос брата рушит сон. Я открываю глаза, а потом лишаюсь тепла и мне резко становится холодно. Саске помогает мне подняться, берет под руку и ведёт в сторону подъезда, пока моя голова клонится то в одну сторону, то в другую, изредка падая на его плечо. Парень буквально тащит меня в сторону подъезда. Когда мы, наконец, доковыляли до заветной двери, а датчик движения зажег свет, меня посадили на скамейку. Мальчишки о чем-то разговаривали, а датчик, не уловив движения, погасил свет, погружая нас всех в приятную темноту. — Я тоже хочу! — я смотрела на Саске в ожиданий, что мне тоже дадут попробовать травку, ведь выловила это слово из контекста. Соответственно, мне было все равно в каком смысле они про это говорили. Но он лишь приподнял брови, сделал затяжку сигареты, а потом слишком строго отчеканил: — Нет. — Почему? — я посмотрела на него, хотя перед глазами до сих пор плыло от выпитого, — У меня есть старший брат, вот пусть он и запрещает! — как ребёнок я топаю ножкой, свесив ее со скамейки. Свет загорается над моей головой. Я смотрю на брата, но Нагато лишь пожимает плечами, уклончиво отвечая на мой красноречивый взгляд: — Решайте сами, — и затягивается сигаретой. Предатель! — Дай, — я тяну руку к Саске, желая забрать сигарету, но он выкидывает бычок в сторону, чуть наклоняется ко мне, обхватывая меня за щеки горячими пальцами. От него пахнет табаком и ванилью. — Я дал тебе ответ, Наруко, — спокойно произнес он, — Я не хочу, чтобы ты это пробовала, — он делает паузу, — Иначе я разобью тебе ебало, — но на меня пьяную его угрозы не действуют. Я просто хочу все и сразу! А он еще и угрожать вздумал! — Ты перепил? — я повышаю голос, злость вместе с алкогольным опьянением сильнее, чем осознанность собственных действий. — Скорее, ты, — парирует он, — Я все сказал, — Саске смотрит мне в глаза, которые блестят темнотой. Пользуется тем, что я не выдерживаю ничей взгляд, — Я бывший нарик, меня не возьмёт, а тебе будет плохо, — серьёзность сквозит в его голосе, как по моей спине холодок. Я отвожу взгляд, соглашаясь кивком, но Учиха-младший лишь молча отпускает мои щеки и целует меня в макушку, как бы поощряя покорность. В рот ебала я эту покорность! Но я молчу, уже все равно не понимая, о чем они с братом разговаривают. Нить разговора я потеряла. Все, чего сейчас хочу это просто в тепло и спать, а нам ещё на четвёртый этаж подниматься пешком и как-то не спалиться перед бабушкой, что я пьяна.

***

На дворе стояла хорошая погода: дождь сегодня не обещали и небо было ярко-голубое с редкими мазками белых облаков на огромном полотне, что говорило о том, что до вечера погода будет тёплой. До наступления заката мы просто гуляли по городу, как дети резвились на детской площадке и пили коктейли из красивой бутылки с черепом. Мы выпили по две бутылки на каждого, но решение о продолжении приняли не сразу, а только тогда, когда на дворе начало становиться прохладно и музыка из клуба долетала до скамейки на которой мы сидели. Сакура и Нагато, взявшись за руки, чем подвергли других в абсолютных шок, ушли за алкоголем, пока я довольно улыбалась глядя им вслед ровно до того момента, пока не почувствовала вибрацию телефона в кармане. Знакомые цифры номера, который я выучила наизусть, болезненно ударили по сердцу. Я отошла от мальчишек в сторону, пока паника ползла по позвоночнику, но звонок приняла, сама не зная, что ожидала там услышать. — Ты шлюха, слышишь? — пьяный голос Гаары на другом конце провода, — Я пытался тебя полюбить, но не смог переступить через себя, а все потому что ты шлюха! Вытирала об меня ноги! Пользовалась мной! — я больше не могла это слушать и сбросила вызов, кинула в блок уже окончательно, закинув телефон куда подальше. На этот раз не оставила шанса кинуть звонок, обрубила все попытки вернуть меня. Или что это еще было? Попытка уличить в чем-то, что по мнению Но-Собаку было правильным и правдивым? Гандон штопанный! К братьям я вернулась полностью раздавленная. Алкоголь уже не был причиной веселья и сейчас мне хотелось плакать, но я отчаянно держалась. Гаара всегда так делал — портил настроение мне, а потом ходил довольный сам. Энергетический вампир, ей богу. Парни о чем-то разговаривали, пока я тупо пялилась на трещины в плитке и старалась не думать о неприятнейшем разговоре. Я стойко держалась до той поры, пока Саске не обхватил мои руки своими и я не вздрогнула, встречаясь с ним глазами. Он сидел передо мной на корточках, сжимая тёплыми ладонями мои холодные пальцы. — Что случилось? — спросил парень вкрадчиво, отчего по коже прошлись мурашки. — Все хорошо, — я помотала головой. Не готова я еще с тобой разговаривать! — Я же вижу. Что случилось? — я опять помогала головой, но Учиха был настойчив, — Я хочу помочь. Давай поговорим? — но я просто сжимаю его пальцы, чувствуя, что истерика близко, глаза обжигает. — Если и что-то случилось — это пройдёт. Всегда проходило, — шепчу я, сжимая его пальцы своими. — Не пройдёт, — настаивает он, — Расскажи мне, — и я не выдерживаю: слезы скатываются из глаз, обжигают холодные щеки и падают на наши сцепленные руки, я закрываю глаза, стараясь унять их поток. Саске не давит и молчит, сжимая мои руки в своих, а потом не выдерживает и отпускает их. Я чувствую себя одинокой как никогда раньше. Хотя, к такому отношению и привыкла: бывший делал так постоянно — стоял и смотрел, пока я давилась слезами. «Ты сама убила во мне реакцию на твой слезы. Меня они не цепляют. » — каждый раз говорил он. Но Саске обхватывает моё тело, привлекая в свои объятья, и я не справляюсь с потоком эмоции — слезы брызгают из глаз, пока я сжимаю ткань на его груди, чувствуя как намокает его кофта. Если бы мне не было так тошнотворно мерзко от себя и своей слабости, которую я не хотела показывать остальным, я бы наверняка удивилась. Кто-то делает то, о чем я просила Гаару каждый раз, когда плакала. Это был действительно весомый повод для удивления. Саске молчит, успокаивающе гладит меня по голове, даёт выпустить эмоции наружу и не осуждает. Просто ведет себя так, как надо. Как чертов мужчина в свои то семнадцать лет! Итачи куда-то ушёл и мы вдвоём сидим на скамейке под звуки моих тихих всхлипов. Я не хотела показывать им эту часть своей жизни. Лучше быть вечным клоуном, чем вызывать жалость. А сегодня что-то пошло не так. Вообще все пошло наперекосяк! — Что случилось, Наруко? — мягко спросил он и я рассказала. Рассказала все, пока он был рядом, внимательно слушал и не перебивал, — Ты такая классная и убиваешься из-за какого-то гандона, — наконец-то произнес он, — Пошёл бы он нахуй, Наруко. И я была с ним согласна.