Последний Грешник

«Если я расскажу об этом кому-то меня, скорее всего, посчитают сумасшедшим, или же посчитают, что меня нужно сжечь на костре, но обо всем по порядку.   Жизнь моя началась в Сант-Этьен, Франция, который в то время ещё не был городом напыщенных толстосумов и их пассий. В те времена там царила атмосфера простоты и искренности. Она не была до тошноты залита розовой водой и едкими одеколонами, а по улицам вместо ровноспинных аристократов разъезжали чумазые мальчишки без седла и узды, надеясь только на свои умения и навыки. Уже, честно признаться, я забыл точную дату своего рождения. Да и рождением это назвать, как мне кажется, достаточно сложно. Во всяком случае в том виде, в котором его привыкли подразумевать обычные люди. Конечно, на свет я появился, как и любой младенец, однако уже с первых дней жизнь моя была наполнена совершенно другим смыслом, о котором даже при слугах говорить не стоило. Благо, у нас их было всего несколько человек.  Первые годы жизни прошли для меня достаточно быстро, сколько себя помню, весь мой юношеский возраст составляли тренировки и учебники. Отец всегда говорил о том, что у меня есть какая-то миссия, и для её выполнения нужно быть готовым ко всему. Вначале я безоговорочно верил ему, меня умиляла сама мысль о том, что судьба моя окутана чем-то мистическим и загадочным. Хотя в нашей стране на тот момент, да и по сей день, такое пресекали на корню не только у молодых разгоряченных юношей и барышень, но и у всех остальных. Да и думать мне было особо некогда, я все время был занят тем, что пытался подняться в глазах отца. Он постоянно говорил о том, что я ничего из себя не представляю и в следствие этого ещё сильнее напрягал меня тренировками до той степени, что я не мог встать с кровати на следующее утро. Обращался он со мной не как отец, а скорее, как наставник, который постоянно держит лезвие у твоего горла, чтобы ты не опустил головы. И со временем, к сожалению, ничего не поменялось. Как только мне стукнуло восемнадцать, и я, наконец, стал полноправным вершителем судеб в том числе и своей, мы так и остались напарниками. Может, это было и правильным с точки зрения нашего происхождения, ведь как только птенец научится летать, его вытолкнут из гнезда, и он останется предоставлен сам себе. Был смысл в том, чтобы птенец не слишком-то и привязывался к дому, иначе как потом отпустить его в свет.  Мама́, конечно, такой метод воспитания не нравился, но отец был непреклонен. Думаю, будь он хоть чуточку мягче, я бы не стал тем, кто я есть сейчас. Мама́ же учила мой ум, а не мышцы. Мы часами могли обсуждать тактики прошедших войн и выстраивали новые, пытаясь прийти к тому или иному итогу. С детства она приучала меня к ласке и проявлению чувств, но, увы, уже к четырнадцати годам моим примером для подражания я выбрал отца и, внимая всему, что он говорит и делает, ограничивался только короткими объятьями и милой улыбкой. Думаю, маме было тяжело с нами. Свои переживания она не могла выразить так, как этого требовала её душа, а любовь к нам могла выразить только легким прикосновением. Иногда мне казалось, что отец после моего появления полностью забыл о браке и о том, какую радость он приносит. Было страшно осознавать, что наедине со своей женой он держался так же, как и со мной и не позволял себе супружеские шалости. Мне искренне было жаль его, но ещё больше мне было жалко её, но, увы, я не был в силах что-то изменить.  Дом Ластро был больше похож по устрою на казарму: никаких лишних действий, мыслей и разговоров, особенно о боге. Когда ещё я был глупым мальчонкой, то вечно удивлялся тому, что по воскресеньям город пустеет, а церкви собирают вокруг себя буквально весь люд. Я спрашивал у мама́ о том, почему мы не ходим в церковь. Она грустно улыбалась и говорила, что для нас в этом нет никакой необходимости. Только сейчас я понимаю, как сильно она была права. Однако от этих слов в то время мне не становилось легче, мальчишки на улице часто шушукались за моей спиной и вечно строили козни. Я и тогда и сейчас ненавижу их, однако в душе все же хочу сказать им спасибо за то, что они преподавали мне уроки хитрости и смекалки, которые не мог дать мне отец. Я изучил вопрос веры досконально и понял, что религия вообще весьма сомнительная вещь. Не знаю, как моя дурная голова пришла к этому, но я четко поклялся когда-то либо найти неопровержимые доказательства того, что бог есть или полностью опровергнуть его существование. Самое смешное, что несмотря на то, что я и моя семья была примером существования загробной жизни, я не слишком верил в тот уклад, который царил в церкви. Говоря кратко, со своих десяти лет и до шестнадцати я искренне верил в то, что смогу прийти к какому-то логическому завершению, однако именно тогда я и не подозревал, что все мои расследования окажутся просто бумажки сбрендившего писаки.    Тут можно задать справедливый вопрос, а разве родители не рассказали о том, как там всё устроено? И да, и нет. Я с самого начала знал, как всё работает и понимал, где в писаниях и летописях допущены ошибки и неточности, но, увы, я мог возражать священнику лишь у себя в голове. Тогда зачем я начали искать оплошности и несостыковки в книгах? Для того, чтобы доказать свою правоту, не пользуясь данными мне с рождения привилегиями. Но стоит перейти ближе к делу.   Случилось это, когда мне было шестнадцать. День прошел, как обычно, и вот поздним вечером при свечах я изучал очередные страницы заветов в поисках ответов. В тот момент я так погрузился в свою работу, что даже не заметил того, как в мою комнату зашел отец. Не знаю, сколько он простоял у меня за спиной, но, когда я услышал его кашель, папа стоял уже в некотором нетерпении. Это был именно тот день, когда его глаза будто отливали улыбкой, которую я раньше мог не видеть на его лице месяцами. Он коротко сказал: «Пошли со мной», и я повиновался. Мы спустились к заднему выходу и, накинув плащи, молча вышли в сад. Время давно перевалило за полночь, а на улице себя наконец начала проявлять зима: ледяной ветер трепал мои волосы и забирался под тонкий плащ и рубаху, заставляя кости индеветь, а с неба медленно опускались снежинки, которые сразу таяли, кокаясь ещё неостывшей земли. Мы прошли в самую глубь сада, там уже стояла мама́. Она смотрела куда-то вверх и шевелила губами, молясь в полном безмолвии. И тут я понял, что этот миг настал.» Маттео глотал каждую новую строчку с такой быстротой, что уже через пару минут буквы перед его глазами начали плясать. Он жаждал узнать всё, о чём не успел ему поведать старый сеньор до своей смерти. Некоторые вещи ему показались абсурдными, однако он не собирался разводить полемику. Сейчас в этом не было никакого смысла. Свеча отбрасывала на страницы тусклое пламя, отчего Маттео часто моргал и щурился. Потому же некоторые строчки ему приходилось перечитывать по нескольку раз, что начинало раздражать парня. Он с жадность перевернул страницу, понимая, что подобрался к самому главному, но увы. Лист был снизу до верху исписан непонятными каракулями, которые слабо напоминали буквы. Небольшие рисунки в строчках были больше похожи на смесь египетских иероглифов и древнегреческого языка. Парень мысленно выругался и закатил глаза. Маттео надеялся на то, что после стольких испытаний, он, наконец, сможет прочесть бумаги и найти хоть что-то, но, увы, судьба поставила перед ним новую преграду, и её нужно было преодолеть как можно скорее. Тяжело выдохнув, парень сконцентрировался и снова посмотрел на письмена. Он убил несколько десятков минут, чтобы понять безысходность своего положения. Его знаний не хватало для расшифровки, а значит, нужно было искать ответ в другом месте. В том, что это был язык, который Маттео просто не знал, у него почему-то не было никаких сомнений, а значит был смысл поискать словарь в библиотеке Давида.  Парень сложил записную книжку в темно-синем переплёте обратно в сумку и потушил свечу, устроившись под одеялом. Раздумывая на тем, как пройдёт завтрашний день, и негодуя от того, как сеньор Ластро, сам того не зная, издевается над ним, Маттео закрыл глаза и постарался уснуть. Он старался забить свою голову именно этим, так как просто боялся снова и снова вспоминать о том кошмаре, который каждую ночь заставлял его медленно сходить с ума. В это момент до его ушей донёсся странный шум с улицы. Он прислушался, гомон был не громким, но было ясно, что люди не кричат только потому, что ещё не поняли всей ситуации. Маттео встал и направился к двери. -Ты куда? - долетел до него сонный голос Бруно. -Там что-то случилось. Пойду посмотрю.  -Тебе заняться нечем? - грозно спросил тот. - Тебе-то какая разница? Пока они не изъявили желания видеть тебя, причастным к этому, успокойся и пойми, что тебя это не касается. -Вечно ты запрещаешь попадать мне в передряги, дружище. - улыбнулся Маттео. - Я просто посмотрю. Не думаю, что хоть кому-то будет до меня дело.  Бруно закатил глаза и, махнув рукой, отвернулся к стенке и тихо засопел. Маттео быстро вышел на улицу и, закрыв за собой дверь, тут же увидел толпу людей чуть поодаль от их дома. Они стояли, высоко подняв факела, и о чем-то яро перешёптывались. Кто-то, не в силах обуздать свои эмоции, вскрикивал, а кто-то хватался за сердце и читал молитвы. Маттео подошел поближе и с трудом протиснулся через плотное кольцо людей, пытаясь добраться до причины их поведения. Перед ним открылась ужасающая картина: на пыльном булыжнике, перепачканном грязью, отходами и бог пойми чем ещё, лежал мужчина. Над ним на коленях стоял Давид и, судорожно пытался найти что-то в кучке склянок, лежащих рядом.  -Это не то. Марцио, я же сказал с коричневой крышкой на самой нижней полке! - рыкнул он, поднимая глаза на растрепанного и не слишком-то соображающего спросонья мужчину. -Там слишком много одинаковых пробирок. - попытался хоть как-то оправдаться Марцио.  Давид обвёл взглядом всех собравшихся зевак и тут же увидел среди них Маттео. -Мне нужен свежий отвар из подорожника, дроблёные мухоморы и бинты. Сможешь? - спросил Давид. Парень кивнул и тут же умчался в мастерскую. Он боялся, что не сможет быстро найти всё необходимое в кромешной темноте, но, как оказалось, он настолько хорошо запомнил расположение всех ингредиентов на полках, что нашёл их в считаные секунды буквально с закрытыми глазами. Примчавшись обратно, он присел напротив Давида и протянул ему всё нужное. Тот коротко ему кивнул и начал смешивать всё принесённое, делая повязки лежащему на земле мужчине. Только сейчас Маттео смог окинуть его взглядом медика и моментально всплывшие в голове диагнозы заставили его поморщиться.  Мужчина лежал, жадно глотая ртом воздух и прижимая руки к груди. На его лице застыл ужас и отчаяние, при виде которых невольно дрожали кости. Кожа его была белая, как полотно, а безжизненные глаза, впавшие в череп, были окаймлены темно-синими пятнами. В уголках губ кожа сильно потрескалась, а по бледным щекам в разные стороны расходились и приплетались меж собой то исчезая, то снова появляясь тонкие ниточки кровеносных сосудов. Он мелко дрожал и изредка кашлял, с кровью, после чего поспешно пытался стереть её грязным рукавом, который облепливал его худое тело, ещё больше заостряя и без того угловатые кости, торчащие в разные стороны. Белая рубаха на нём давно уже утратила свою белизну и покрылась багровыми пятнами, проступающими повсюду. Было совершенно неясно, почему Давид не стянул её с больного, однако в тот момент Маттео не придал этому большого значения. На ней был высокий ворот, который чуть не доходил до ушей мужчины и стягивал горло. Парень потянулся к пуговицам и расцепил их, надеясь, что это облегчит страдания больного, но ему тут же открылась ещё более ужасающая картина. Тонкую почти прозрачную кожу покрывали большие черные волдыри, а по их краям рваной бахромой расходились совсем белоснежные кусочки потрескавшейся кожи. Эти образования очень сильно напоминали маленькие черные дождевики* (Дождевик - род грибов семейства шампиньоновые.), рассыпание по телу мужчины. Маттео оторопел и уронил руки на колени, поражённый видом. Давид, заметив это, небрежно бросил: -Поверь, я тоже раньше никогда такого не видел. - видимо, он хотел сказать это спокойным и ровным тоном, но волнение и страх выдали его. Голос Давида дрогнул и оборвался слишком резко и неожиданно. Мужчина под ними дернулся и занялся тяжёлым кашлем, по его щекам мгновенно начали расходиться брызги крови, а после он мотнул рукой и кое-как в судорогах перевернулся на бок. Давид и Маттео уже хотели было вернуть его обратно, но из его рта полилась река бледно - красной рвоты. Давид резко встал на ноги, но, увы, его штаны уже были испорчены. Маттео смотрел на всё это с изумлением и ужасом, конечно, за годы своей врачебной практики он успел повидать много и даже больше и был готов буквально ко всему, но сейчас он, казалось, испытывал те же чувства, что и при своём первом вскрытии. Кровь у него в ушах гремела, а руки еле-еле сгибались и были словно ватными. Мужчина на брусчатке забился в конвульсиях, но уже через секунду глубоко вздохнул и обмяк, растянувшись во весь рост. На несколько минут всё замолкло и перестало двигаться, лишь свет факелов плавно волновался в воздухе и подрагивал при малейшем порыве ветра. Наконец, Давид заговорил: -Я-м, впервые с таким сталкиваюсь… - процедил он, тяжело дыша и смахивая со лба мокрые от пота пряди русых волос. Какой-то паренёк сделал к нему шаг и положил на плечо руку, отчего мужчина вздрогнул и выжидающе уставился на него.  -Ничего, сеньор Таркетти. - тяжело вздохнул он. - Я не собираюсь винить вас... вы сделали всё, что могли, видимо, было просто слишком поздно.  Парнишка отпрянул он него, так и оставив Давида неподвижно стоять над только что преставившимся трупом. Несколько ребят подошли к мужчине и, молча взяв его за руки и за ноги, понесли в неизвестном направлении. Маттео поднялся на ноги и отряхнул руки. Он глянул на Давида, белого, как полотно, и окинул взглядом всех присутствующих. Только сейчас, когда мальчишки с телом оказались в достаточной дальности, среди них пробежал шёпот.  -Так жаль его… -Как же теперь… один... -А что дети… -Как такое могло произойти… -Это всё происки дьявола… Свят, свят, свят… Спустя ещё пару мгновений люди, наконец, начали расходиться, возбуждённо обсуждая всё произошедшее. Маттео даже и не понял, куда исчез Давид, но решил его не искать и лишний раз не допытываться до него. Всё равно рано или поздно эта тема была бы удостоена их разговора. Было совершенно непонятно, был ли этот человек здешним или забрёл сюда по чистой случайности, поэтому Маттео решил собрать хоть какую-то информацию об этом загадочном мужчине, раз уж ночь всё равно была безнадёжно испорчена. Он повернулся и совершенно наугад подбежал к полной женщине, которая шла рядом с невысокой и худой девочкой, тяжело покачиваясь из стороны в сторону. Парень быстро нагнал их и, приветливо улыбнувшись, начал разговор: -Простите, сеньора. Вы случаем не знаете, кто этот человек, и что вообще случилось. - Женщина, до этого момента старавшаяся его не замечать, повернула голову и, тяжело вздохнув, ответила: -Сеньор Тотти. Славный был мужчинка. Он недавно уехал к детям в Триест, ждали его через несколько дней, а теперь вот. - женщина перекрестилась, и маленькая девочка, кинув на неё взгляд, безмолвно сделала то же самое. -А кто те мальчишки, которые унесли его тело?  -Ясно кто, дети… Ох, бедные, что же с ними будет. - она подняла глаза к небу и начала шептать молитвы потрескавшимися пухлыми губами. -Они все сироты, вот он их и приютил. У сеньора Тотти доброе сердце. - вдруг подала голос девочка и подняла на Маттео большие голубые глаза в серую крапинку. -Милая! - тут же спохватилась женщина и недовольно посмотрела на малышку. - Сколько раз я говорила тебе не влезать в разговоры взрослых -Прости, мама. - виновато бросила она и опустила глаза в пол. -Прекрасный был человек, жаль прожил мало, да и дети поди уж теперь о нём ничего не узнают. -Как не узнают? - озадачился Маттео. -Никто кроме самого сеньора не знает, где живёт его дочь и сын, некуда, да и некому послать весточку. По словам, даже отпрыски не знают, где последние десять лет жил их родитель. - Маттео остановился, чтобы обдумать всё сказанное, а женщина, не обращая на него никакого внимания продолжила идти дальше.  Вскоре на улице не осталось никого, кроме сверчков и филинов, которые ухали где-то вдалеке. Парень вернулся обратно в дом и попытался заснуть, уже не понимая, в каком кошмаре он хочет очутиться. В ужасе воображения, которое играет с ним злую шутку, или в ужасе, который разыгрывает перед ним сама жизнь.   На следующее утро все повторилось по новой. Всё это напоминало день сурка, что бесило Маттео до чёртиков. Он мог предугадать буквально каждый следующий час и минуту работы. Сейчас Давид снова пойдёт проверять свой урожай, хотя сам прекрасно понимает, что за ночь что-то вряд ли изменилось, и Давид идёт. Чуть позже он засядет за свои бумаги, над которыми просидит не меньше часа и израсходует не меньше пятнадцати бежевых потрёпанных листков. Маттео думал, что кошмарные сны — самое страшное, что могло с ним происходить, ведь там он не мог ничего изменить и был пленником собственного разума, а теперь рутина буквально выхватывала победу. Он уже не помнил, сколько дней прошло с того момента, как Амаранта приехала к ним. По ощущениям она уже достаточно давно переехала в дом сеньора Фиоре старшего, но при всей своей занятости каждый вечер наведывалась в дом своих друзей и засиживалась допоздна. В мастерской она появлялась не так часто, так как не хотела никого отвлекать от работы, тем более что сама она была ещё больше загружена. Она постоянно жаловалась на боль в спине и ногах, на сбитые в кровь руки и колени, но буквально сразу же забывала об этом и уже с восхищением рассказывала о доме и о том, как к ней там хорошо относятся. В крошечном имении Фиоре была всего одна служанка, которая была даже старше, чем хозяин, ей самой требовался уход, что уж тут говорить о том, чтобы выполнять работу по дому и следить за своим покровителем. В первые дни Амаранта ужаснулась количеству работы и ответственности. Нужно было не только вылизывать дом сверху до низу, но и следить за тем, чтобы старый хозяин не вытворил чего-нибудь по глупости. В первые дни она с энтузиазмом приводила дом в порядок, заставила Марцио уговорить отца выкинуть некоторые вещи и попросить местного плотника сделать новые. Вопреки всем опасениям девушки, младший Фиоре активно принимал участие в облагораживании дома, в частности сада, в котором копался часами, вычищая дорожки до блеска, а кустам предавая идеальные геометрические формы. Непонятно откуда, но в именно в этом доме водились одни и самых крупных денег в деревне, однако ни один из сеньоров не спешил тратить их. Довольствовались они самым необходимым, а вещи и предметы чинили столько раз, что в конечном счёте было сложно найти хоть одну исходную деталь.  -За монетку по думке. - улыбаясь говорит Селеста, подходя к Маттео, который стоял на крыльце мастерской и неподвижно смотрел себе под ноги. -Разоришься. - усмехнулся парень, и улыбка на его лице тут же погасла. -О чём задумался? - щурясь от ярких закатных луче, спросила девушка. -Как ты считаешь, какой кошмар страшнее? Тот, который настигает тебя только ночью, или тот, который ты застаёшь изо дня в день? -Наверное, дневной, потому что днём я обычно не сплю. - задумалась Селеста. - Тебя снова мучают кошмары? -Теперь я даже не уверен, что это можно назвать «кошмаром», это, скорее, ад какой-то. После того, как мы съездили в Венецию, всё это стало слишком явным и пугающим. Не говоря уже о том, как я проспал четыре дня и ничего не помню. -Тебе правда так плохо? -Первые несколько дней повторялся один и тот же кошмар, а потом на своей шее я находил что-то похожее на черную густую кровь. Даже пахнет так же, только отдаёт чем-то тухлым. Чуть позже кошмар сменился… -На что?  -Не знаю, как тебе сказать. - замялся Маттео. - В общем, в лесу ко мне прибегает белый волк. Сидит и смотрит на меня, а потом… потом Амирисис, понимаешь, я слышу её голос. -Голос Амирисис? -Да… Она зовёт его… зовёт Фердинанда. - Селеста ошарашено посмотрела на Маттео, но тот усилием воли продолжил. - Волк будто бы уже хочет к ней бежать, но каждый раз оборачивается. Не знаю, может, он надеется, что я пойду за ним, а может просто прощается. Он убегает, а потом огромная пасть, которая смыкается на моём горле, и вот я снова в сознании, пытаюсь понять не умер ли я взаправду. -Может, это просто твоё воображение? - неуверенно спросила девушка. -Я бы мог в это поверить, но слишком подозрительно то, что всё это начинается с одного места и проходит по одном и одному же сценарию. Это больше смахивает на ведения, чем на обычные сны. Тем более, что до того, как я забрал кинжал, каждый раз кошмары были разыми и на утро, как правило, я забывал о них к следующему часу. Но вот теперь… Сначала я думал, что это от усталости, но теперь я как будто бы начинаю слышать шепот… Как будто она снова зовёт его… Селеста стояла в полном оцепенении. Она нахмурила брови и слегка приоткрыла губы, мелко и часто вдыхая. Казалось, она ожидала всего, чего угодно, но только не этого. Уже было понятно, что всё это происходит не просто так, но вот какой смысл был заложен во всём этом, было неясно…  -Я переживаю, что это может значить слишком много. - устало выдохнул Маттео и, сложив руки в замок, прижал их к губам.  -Может, об этом говорится в записях сеньора Ластро. Ты читал их? -Читал, да что толку. Первые несколько страниц он просто рассказывал о своей жизни, а после, когда он подошел к самому главному, текст написан на неведомом мне языке. Конечно, я пороюсь в библиотеке Давида, но если и там ничего не найду, то, думаю, будет резонно предположить, что мы в полной жопе. - улыбнулся он. -Ты так радостно об этом говоришь. -Сказать, по правде, я уже просто устал от всего этого и разбираться ещё с посланием свыше я пока не слишком рвусь. Ну, вот пойму я свою миссию в этом бренно мире, а дальше что? Сама же знаешь, именно в момент своего триумфа герои обычно и кончают, и делают они это не то, чтобы по собственной воле. Не рвусь я на тот свет, да и миру без меня пока ничего не угрожает. - пожал плечами парень. -А если угрожает? Если сеньор Тотти умер не спроста. Прошло уже несколько дней с той ночи, может, сегодня или завтра всё это повторится с большей силой.  -Даже если это и так… - всплеснул руками Маттео. - То, как, по-твоему, связаны мои сны и никому неизвестная болезнь, взявшаяся из неоткуда. Да и она оказалась чистой случайностью, если ни одна душа ни в курсе, что с ним случилось. -Будем верить, что это чистое совпадение, но вопрос остаётся открытым. Прошу тебя, не затягивай с записями. Если там действительно связано что-то, что имеет отношение ко всей чертовщине, то нужно отыскать шифр как можно скорее! - Селеста вздрогнула и прижалась к Маттео. Он обвил её руками и положил подбородок ей на голову, закрыв глаза.  -Всё будет хорошо. - выдохнула Селеста. Чуть помолчав, она подняла голову и посмотрела Маттео в глаза. - Ты рассказал ей? -Кому? - сначала не понял Маттео, но тут же понял, о ком идёт речь. - Она до сих пор ничего не знает... может, подозревает, но пока я ничего ей не рассказывал. - Селеста подняла на парня озабоченный взгляд. -Тебе нужно рассказать… как бы ты не боялся за неё. Она доверяет тебе, а ты скрываешь свою суть. Нехорошо так. Пусть лучше узнает это до того момента, когда мы уедем из Корелли. Если же не захочет ехать с нами, то хотя бы сможет остаться с Амарантой. Всяко лучше, чем она бросит нас и будет таскаться неизвестно где.  -А, может, я смогу пронести эту тайну до нашего расставания. - воодушевлённо сказал Маттео. -А ты уверен, что она захочет с нами расстаться? Да и вообще, мало ли что случится, может, Фердинанд настигнет нас именно там. -Хорошо. Я подумаю над этим. -Только думай быстрее. -Как получится. -Вы чего тут? - усмехнулся Бруно, выходя на порог. -На Маттео снова находит зелёная тоска. - устало выдохнула Селеста и отстранилась от парня. - Ты чего вышел? Воздухом подышать? -Нет, Давид сегодня отпускает всех пораньше. Сказал, что у них с Марцио есть кое-какие планы на вечер. - Бруно пожал плечами. Он подошел к Маттео и неожиданно обхватил его рукой за шею, прижав голову Маттео к своей груди, и начал усердно тормошить его волосы. - Тоска говоришь! Я быстро это исправлю.  Маттео смешно отбрыкивался и пытался скинуть приятеля с себя, задыхаясь от смеха, но всё было безуспешно.    Он откинул перо в сторону, и оно тут же поставило большую жирную кляксу прямо по середине белого листа. Маттео даже не пытался убрать весь этот бардак, а лишь задумчиво смотрел на то, как чернила растекаются в причудливую форму. Если бы сейчас ему не так сильно хотелось приступить к расшифровке записей сеньора Ластро, то работа пошла бы быстрее, но, увы. Все его мысли от и до были забиты теориями и гипотезами о том, что же может оказаться под завесой тайны. Очевидно, что там были не только подробности личной жизни старого сеньора. «Было бы слишком неразумно шифровать свою биографию, во всяком случае для этого человека» - рассуждал Маттео. В конце концов, взглянув в окно, он решил, что Давид уже точно не примет его сегодня, а значит, можно было отложить работу. Он взял подсвечник и спустился на первый этаж. «Первое, с чего нужно начинать, это словари» — парень подошел к самой ближайшей полке и стал судорожно вчитываться в заголовки на тиснениях. Книги стояли в полнейшем хаосе, Давид, скорее всего, никогда не занимался всеми этими томами, а просто хранил их в память об отце. Маттео не помнил, сколько времени он убил, чтобы проштудировать все тридцать огромных стеллажей. Надежды его не оправдались, как бы он свято не верил в то, что у историка наверняка найдётся пара тройка томов на древних языках, для прочтения старинных посланий, всё было утыкано легендами, преданиями, поверьями и прочим. Маттео было весьма любопытно, чем был обусловлен этот выбор, и в то же время это наводило его на мысль о том, что отец Давида либо был настолько узконаправленным историком, либо специально копал именно в этом направлении. Но, что он искал, было загадкой. Ни с чем он опустился на пыльный пол и, поджав ноги по-турецки, закрыл глаза от усталости. Сейчас, в эту минуту он был готов лечь спать прямо тут, и уже собирался растянуться на старых половицах, но в дверь еле слышно постучали. Маттео поднял голову и сказал: -Войдите. Звонко скрипнули петли, и следом за ними Маттео ослепил свет свечи. За ним оказалась Амирисис, которая обеспокоено взглянула на парня и подошла к нему. -Всё хорошо? Тебя долго не было, вот я и решила сама за тобой прийти. – сказала она, усаживаясь рядом. -Да, всё не так уж и плохо. -Почему плохо? -Библиотека до верху завалена всяким фольклором, тут практически нет ни слова про историю, этнографию, языки и так далее. -А зачем ты роешься в библиотеке? – Маттео слегка смутил этот вопрос, по всё же Селеста была права. Не было больше смысла скрывать от Амирисис правду, да и не хотелось. Когда он видел её лицо, слышал её голос, он был готов рассказать ей буквально всё, что никто кроме самого Маттео никогда не видел и даже не подозревал. Она как будто колдовала над ним, открывая все замки и решётки по щелчку пальцев. -Часть записей, что мы привезли из Венеции, зашифрована. Я ни разу не видел таких закорючек, поэтому решил, что, возможно, здесь смогу найти хоть что-то. -Но ты ничего не нашёл… - задумчиво процедила Амирисис. -Ага. – кивнул Маттео. -Может, есть смысл спросить об этом Давида? Вдруг, ты по невнимательности просто-что-то пропустил? Или он достанет тебе парочку томов из своих закромов. -Не думаю, что люди прячут словари от посторонних глаз. – смутился Маттео. -Если ты не видел ни разу этого языка или что бы там не было, то не стоит отрицать, что он использовался только в узких кругах, а его члены держали всё в строжайшей секретности и передавали свои секреты по наследству только избранным. – Амирисис развела руками и нахмурилась, пытаясь нагнать жути. -Или это просто придуманный самим сеньором шифр, который нам не суждено разгадать. – печально вздохнул Маттео. Конечно, не хотелось этого признавать, но обстоятельства вполне могли бы оказаться таковыми. -Будем надеяться на то, что твои закорючки и правда имеют смысл где-то кроме голов сектантов. -Конечно… - улыбнулся Маттео и понурил голову -Можно вопрос? -Валяй. -О чём говорится в этих записях? Я имею ввиду, почему они так важны для тебя. -Пока что, текст малосодержателен. Где родился, крестился, женился. – пожал плечами Маттео. – Но всё же, этот человек причастен к одному очень важному событию в моей жизни. Я бы даже сказал, что он его зачинщик, но он просто поставил меня перед фактом и, увы, даже не объяснил, что с этим всем делать. А я, сам не знаю почему, не стал допытываться и искать ответы. Считай, что именно из-за этих записей мы с тобой и встретились. Если бы не кошмары, которые в тот момент стали приходить чаще и быть более реальными, то всё бы так и осталось на своих местах. -Твои кошмары всё больше начинают напрягать меня. – усмехнулась девушка. -А меня как, ты просто не представляешь. -А можно взглянуть на записи? – вдруг спросила Амирисис. Маттео скептически поднял бровь и коротко выдохнул. После встал и, достав из сумки листки, протянул их Амирисис. Она с детским любопытством погрузилась в чтение, на которое у неё ушло от силы пара минут. После чего, девушка подняла озадаченный взгляд на Маттео. – Понятней не стало. -Мне, честно признаться, тоже. – Маттео, на свой страх и риск, вложил в руки девушки зашифрованные листы. – Но я надеюсь на то, что здесь он всё объяснит мне… или хотя бы даст подсказку, что нужно делать дальше. -Предположим, ты найдёшь то, что ищешь, а дальше что? -Дальше? Смотря, что я найду. Если у меня появится хотя бы призрачная надежда на то, чтобы найти ответы вдали от вас, то нам придётся попрощаться. Я не стану подвергать вас опасности только из-за собственной прихоти. -Но это безрассудство! Проделать такой путь, а потом вернуться к тому, с чего ты начал! -А если это окажется самом правильным решением в моей жизни? Что, если именно это и нужно сделать? -Но ты обрекаешь себя на верную смерть! -Амирисис… - грустно улыбнулся Маттео и заключил её руки в свои. – Мы собираемся на днях пересечь границу. Будь готова к тому, что за следующие пару недель судьба попытается забрать хотя бы одного из нас. -Так нельзя говорить, Маттео. Ты просто не веришь в то, что всё может быть хорошо. – девушка встала и подойдя к самой двери, повернулась к парню. – Обещай мне, что, когда мы пересечём границу, ты хорошенько подумаешь над тем, стоит ли твоя жизнь этих несчастных клочков. -Даю слово. – ответил Маттео и поднялся. Амирисис немного помолчала. -Вот и славно, а теперь пошли домой, еда стынет. -Ты весьма неплохо работаешь. – улыбнулся Давид и кинул на Маттео взгляд. -Благодарю. – дежурно ответил тот и снова уставился в окно, потерев замёрзшие руки. - Лето в этом году выдалось весьма странным. То солнце палит во всю, то дождь готов смыть всё на своём пути. – попытался заполнить пустоту Маттео. -Не могу с тобой не согласиться. Спустя столько времени Давид стал доверять всем остальным более серьёзную работу. Селеста с Амирисис перебирали новый урожай подорожника, а Бруно прокуривал стебли пятнистого болиголова в сторонке около открытого окна, ибо запах от него стоял просто ужасный. Неожиданно в дверь заколотили. Маттео распахнул её и оттуда к нему в ноги кинулся мальчик лет шести. -Сандро! Что ты делаешь, ради Бога! – возмутился Давид, но, увидя ошарашенные глаза ребёнка, тут же изменился в лице. -Сеньор Таркетти! Мама послала за вами! Там ещё один! – сквозь слёзы проревел мальчонка. Давид тут же подскочил к нему и, присев, взял его за подбородок. -Кто? -Сеньор Тотти! – выдавил из себя Сандро и закрыл лицо руками. Давид поднял взгляд на обеспокоенного Маттео и кивнул ему в сторону с готовыми отварами. Парень кивнул ему в ответ и моментально подхватил «суп» из подорожника, несколько бинтов и выбежал на улицу. -Успокойте его! – кинул Давид девушками ринулся вслед за Маттео на улицу. И снова всё повторилось. Маттео подбежал к толпе и растолкал зевак, тут же упал рядом с задыхающимся мужчиной, со всей силы впечатавшись коленями с мокрый булыжник. Он на лету открыл бутылёк с темно-зелёной мутной жидкостью и выплеснул почти половину на тряпку, которой тут же стал протирать волдыри на коже лежащего у его ног мужчины. Через секунду к нему подлетел Давид и принялся вторить действиям Маттео. Сейчас, смотря на бледную, как смерть кожу, Маттео боялся одного… а именно того же исхода. Но, увы, слишком мало времени было в запасе, и они оба понимали это, как только увидели, с чем столкнулись. Несколько минут, судороги, кашель, рвота и смерть… В этот раз, к ужасу, люди восприняли всё это спокойнее. Маттео огляделся по сторонам. Женщины уже не молились, обратив лицо к небу, а лишь бегали опустошёнными глазами из стороны в сторону. Мужчины резко дышали, каждый раз небрежно вскидывая грудь и так же опуская её обратно, а дети по большей своей степени сжимали губы в тонкие ниточки, дабы не раздражать своим плачем и без того испуганных родителей. Самое страшное, когда люди начинают привыкать к смерти, когда это становится рутиной. Именно тогда грань между жизнью и гибелью начинает потихоньку смываться. -Всё это, конечно, весьма печально. – вздохнул один старик. – Но, кто ж его хоронить-то будет? А? Родственников нема та. – Все посмотрели на него, но почти тут же опустили головы вниз. Несмотря на то, что отношения в деревне были дружелюбные, никто не хотел брать на себя ворох ответственности и тащить в дом непонятную заразу. -Я всё сделаю. – вдруг отозвался Давид. - Не переживайте, сеньор Амато, всё будет в лучшем виде. -До́бро, Давид, до́бро… - старик покачал головой и развернувшись, растворился в толпе. -Маттео, помоги мне перенести тело. -попросил мужчина. Они подняли тело за ноги и за руки и поволокли в сторону лаборатории. Когда они вдвоём ввалились в зал с трупом наперевес, Амирисис и Селеста невольно ахнули. Делая вид, что так должно быть, Маттео и Давид, пыхтя, положили тело на стол в центре. -Это… что?... – выдавил Бруно. -Труп, дружище. – ответил Маттео. -Идите отсюда, на сегодня достаточно. – грозно прорычал Давид, закидывая мокрые пряди назад. – Ну! Что стоите? Это не ваша забота, нечего глазеть. Не успели они ничего понять, как оказались на улице, а сзади громко бахнула дверь. -Ну дела-а-а… - прошептала Селеста. – Что случилось? -Я даже не знаю, что тебе ответить. – Маттео пожал плечами и, засунув руки в карманы, поплёлся домой. Остальные переглянулись и молча последовали за ним. -Я не понимаю! – снова, но на сей раз гневно, сказала Селеста. – Что такого? Люди часто умирают, в этом нет ничего такого, считайте, что мы с вами уже прожили пол своей жизни. -Это не то, что я хотел сказать. – потёр виски Маттео и резко выпрямился.- Я тебя прекрасно понимаю, но два эти случая слишком похожи. Будто под копирку, а мы о них ничегошечки не знаем. Это может быть всё, что угодно, от очень редкой болячки способной выкосить только одного человека за несколько дней, или тем, что вырежет пол человечества, пока мы будем искать лекарство. Так что хранить труп в лаборатории – бред. Хоть бы в подвал отнести, там не так жарко, тем более сейчас лето. Пара дней и труп придётся закапывать в спешке. -Его уже стоило закопать. – сказал Бруно, на что Маттео утвердительно кивнул. -Пусть делает с телом, что хочет, главное не ставит эксперименты, а так это не ваше дело. – пожала плечами Амирисис. – Может, это был для него дорогой человек, и Давид хочет попрощаться, а вы тут балаган устроили. -Да кто ему мешает! – возмутился Маттео. – Просто странно всё это. Думаю, если история повторится, то нам нужно будет эксгумировать тело. Изучим, а потом положим обратно. -Но это же грех. Так нельзя. – возмутилась Амирисис. -Если это спасёт другие жизни, то можно. – пожал плечами Маттео. – Тем более, рай мне всё равно уже не светит, а в каком котле вариться, мне разницы нет. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге появилась растрёпанная Амаранта. Она была босая, одетая в ночную сорочку, доходившую ей до щиколоток, а на плечах она пыталась удержать большой темно-синий платок. -Маттео, мне нужно с тобой поговорить. – задыхаясь, сказала она. Парень встал, и они вышли на крыльцо, притворив за собой дверь. -Что случилось? -У меня мало времени, Марцио не знает, что я у вас, поэтому не задавай лишних вопросов. – Девушка взяла парня за руку, оглянулась, удостоверившись, что их никто не подслушивает, нагнулась ближе и перешла на шёпот. – Давид сегодня пришёл к нам днём, и они с Марцио закрылись у него в кабинете на втором этаже. Они до сих пор там сидят, думаю, досидят и до утра. В общем, не спрашивай, как, но я послушала их разговоры. Давид опасается, что последние два инцидента не были случайностью. Он боится, что это может быть заразно и погубит всю деревню. Они долго это обсуждали и ругались так, что в серванте звенела посуда, но, Бог ты мой, Маттео. Давид не будет хоронить тело… Он намерен инсценировать похороны, а для чего, одному ему известно. -Амаранта, ты хоть понимаешь, что говоришь… - возмутился Маттео, но смотря на её обеспокоенное лицо, тут же поменял свой тон. – Ты в этом уверена? – девушка усердно закивала. -Слышала это только я, старая кухарка и сеньор Фиоре старший уже давно спали, а я всё стояла у двери и караулила. Сама не знаю зачем, но чует моё сердце, что так нужно было. -Я тебя понял, спасибо. Я никому ничего не скажу. Это останется только между нами. – он приобнял её за плечи. -Впервые вижу, чтобы вы благодарили меня за столь дерзкий поступок. – улыбнулась она. -Ты уже выросла, теперь можно. – усмехнулся Маттео. Амаранта вынырнула из его рук и помчалась обратно к дому, а парень всё смотрел ей вслед, пока белое пятнышко не скрылось в ночном сумраке. «Значит, он решил не ждать следующего раза» - подумал про себя Маттео, выдохнул и зашел обратно в дом, громко хлопнув дверью.