Гегемония веры

Он не наносит первого удара, больше заинтересованный в наблюдении и анализе противника. Хуа Чэн любезно предоставляет ему такую возможность. Он бросается вперёд, крепко обхватив рукоять Эмина. Чёрная коса взмывает в воздух за его спиной. Стремительный. Агрессивный. Быстрый. Почти без раздумий бросающийся в атаку. Но не глупость слепого бесстрашия, а смелость рождённая решимостью и желанием действовать. Ему подходит такой агрессивный напор. Белоснежный клинок взлетает вверх, со звоном сталкиваясь с изогнутой гранью лезвия ятагана. Сталь поёт от столкновения, но Се Лянь не позволяет рукояти содрогнуться, поглощая всю мощь яростной атаки. Отражая уже второй, третий удар, потоками ветра уходящие в разных направлениях, наследный принц удивленно осознаёт, что едва успевает за скоростью Короля демонов. Не стоит недооценивать Бедствие. Кому, как не изгнаннному принцу Сянь Лэ, об этом знать. Напористость и решимость невероятны. Но его движения — не слепая хаотичность. Каждый удар — точно просчитанная атака, сбалансированная во всём теле Бедствия. Удар. Ещё удар. Эмин легко переходит из одной руки в другую словно неотъемлемая часть своего хозяина. Не используя духовную силу, призрак чёрно-белым ураганом стремительно наслаивает череду ударов. Быстрее, чем способен любой смертный, способности, превышающие большинство представителей небесного двора. Падший Бог войны не был большинством. Демон пытается зайти с разных сторон и неизбежно встречает препятствие. Он делает ложный выпад влево, но принц без труда отражает атаку сверху, вкладывая в блок дополнительную энергию, вынуждая Бедствия отступить, перекрутившись и отпрыгнув назад. Образуются дистанция и заминка, когда демон примеряется, откуда будет выгоднее напасть вновь, а Се Лянь анализирует свои возможности. Они только начали, но уже формируется несколько выводов. Первое, Непревзойдённый заслужил свой титул не на пустом месте. Один лишь уровень его владения оружием, единство в безмолвном общении с ятаганом, приводил низвергнутого принца в трепет. Опыт тысяч битв читался в каждом действии, в отточенных рефлексах и безупречном контроле тела. Без всякой духовной энергии он развивал нечеловеческую, божественную скорость, а от мощи ударов любой другой уже оказался бы на земле, рассечённый на части. Се Лянь начинает переживать за собственный клинок, без души ему тяжело выдерживать атаки Эмина. Используй Бедствие духовные силы, сражение закончилось бы плачевно быстро. Второе, бой только начался, но Се Ляню уже хочется назначить новый. Хуа Чэн был хорош — неоспоримо. Глупо упускать возможность сразиться с достойным противником вновь. Он надеется, что возможность ещё представится. Третий, и самый сложный для понимания принца, был пункт о его собственном состоянии, а точнее... Он не мог перестать улыбаться. Не так, как в юности, той легкой беззаботной улыбки больше не могло существовать в жизни отвергнутого наследника. Но и не лицемерная радушная улыбка, которой он привык прикрываться повседневно. Что-то новое, не проявлявшее себя столетиями. Покой и удовлетворение. Улыбка погружения в забвение момента, отбросив все тревоги. И пусть алый призрак уже не раз веселил небожителя, разжигая тлеющие угли в пустой душе, это было не сравнимо с ощущением освобождения, даримимого сейчас. Лёгкость от общения с Хуа Чэном в доме блаженства, захватывающий осмотр оружейной утром, шуточный разговор с Эмином, наслаждение от ярких красок разгорающегося заката — маленькая кукольная игра, в которую принц невольно погружается в процессе прошедших дней. Укутывающий смех и лёгкость — приятная интересная иллюзия, в которую он позволяет своему разуму погрузиться в присутствии призрака, игнорируя опустошение, вечно наполняющее его сознание. Приятно сделать вид, что его нет, даже если не получится забыть окончательно. Но когда тонкий белый клинок покидает ножны, когда противник оказывается достаточно интересным, чтобы всё сознание и тело принца погрузились и сконцентрировались на сражении, мир действительно перестаёт иметь значение. Теряется важность того, что наполняет принца внутри. Есть ли там что-то помимо разбитых осколков мёртвого сосуда или отчаявшегося маленького ребёнка, похороненного заживо в пучине безумия? Не имеет значения. Лишь тело, удерживающее молчаливый клинок. То является блаженством, запирающим тревоги и страхи за невидимой печатью. Нет времени думать о двуликой маске иллюзорного врага, когда настоящий, физический противник находится по ту сторону острия. Только резкий танец двух тел в одном ритме. Шаг. Ещё шаг. Взмах Эмина, отражающий багрянный закат. Удар. Улыбка Сань Лана, когда атака оказывается отражённой, и ему приходится отступать. Лёгкость происходящего окутывает, делая каждый шаг быстрее, а движения резче. Нет привычной тяжести небес, грузом давящих на плечи повседневно. Шорох травы, свист ветра. Тяжесть меча в руке. Белые длинные рукава монашеских мантий парят при каждом высоком взмахе, а стройное тело демона ручьём ускользает от опасности. Они кружат вокруг друг друга, перехватывая инициативу, но не достигая цели. Ещё рано. Это лишь знакомство. Хуа Чэн наносит серию ударов. Эмин двигается с невероятной скоростью, и Се Лянь едва успевает отражать атаки. Алый глаз пылает, сияя от эмоций, напитавших клинок. Азарт? Радость? Ликование? Маленький демон, рожденный из боли в пылу битвы, жил сражениями. Дорвись он до крови падшего Небожителя, станет ещё опаснее. Если выпустить Жое, она тоже будет рада поучаствовать. Лента всегда любила покрасоваться во время сражения, извиваясь высоко в небе и змеёй обездвиживая своих жертв. Зная свое духовное оружее, изгнанный принц не сомневается, она бы всласть наигралась и порезвилась в этом поединке. Рано. Он оставит её для более важного момента, когда эффект неожиданности станет решающим. Клинки встречаются, кисть выкручивается отражая удар, и Се Лянь бросается в контратаку, используя свою ловкость, чтобы ускользнуть от ударов Хуа Чэна и нанести несколько собственных. Призрак отражает каждый с лёгкой раздражающей грацией. Движения плавные и точные. Любой блок угрожает стать ответным ударом. Опасен не только в нападении, но и в защите. Есть хоть что-то, в чём Алый демон не являлся совершенством? Изгнанный небожитель мог бы злиться, но внутри пузырилось ощущение, близкое к восторгу. Волнение, щекоткой расходится по коже. Се Лянь и раньше предчувствовал, что Бедствие не разочарует, а с каждым мгновением это становится лишь яснее. Каков он в настоящей битве? Как яростно он будет биться, если на кону окажется его собственное существование? Демон бросается в атаку, и принц едва успевает увернуться. Сможет ли Се Лянь однажды подчинить себе этого монстра? У него нет выбора. Время превращается в песок, уносимый ветром. Се Лянь полностью теряется в этой гонке. Взмах клинка, Хуа Чэн уходит в сторону и, разворачиваясь на одной ноге, с широкой амплитуды наносит режущий удар, от которого принц уворачивается, отскакивая высоко назад, разворачивается в воздухе, приземляясь на левую руку, лишь для того, что бы, не меняя позы, отразить следующий удар. Визг стали, и демонёнок отступает. Не имеет значение, как силён и быстр Князь демонов, Се Лянь потерял душу, сражаясь за свою жизнь, он больше не проиграет ни одному Бедствию. Белые сапоги опускаются на жухлую траву, тихо похрустывающую под их тяжестью. Корпус склоняется вперёд, меч взлетает за спиной. Золотистые радужки безошибочно находят цель — демон замер в ста шагах, загипнотизированный опасным пламенем во взгляде оппонента. Се Лянь — это белая гадюка, замершая перед броском, и его жертва знает, ей некуда бежать. Когда-то он робел в присутствии сильных людей. Был ребёнком, оказавшимся на банкете взрослых, поставивших себе цель сломать его. Он вырос. Он отказывается отступать. Вдох. Один удар сердца. Их взгляды пересекаются, и Се Лянь видит, как расширяются тёмные зрачки. Хуа Чэн теряется в пылающих золотистых радужках. Рывок. Эмин взмывает в воздух через мгновение, но в сражении с Богом войны это непозволительная задержка. Се Лянь оказывается за спиной Бедствия, когда тот, вильнув в бок, выставил блок. Томительное мгновение, мёдом растёкшееся под угосающим небосоводом. Падший принц приподнимает свой клинок на уровень глаз, внимательно осматривая сталь. Сияет в лучах заходящего солнца. За его спиной Эмин напротив смиренно опускается остриём вниз, а Бедствие заторможенно тянется к лицу, касаясь щёки. По подушечке пальца стекает струйка крови, а недалеко от дорогих сапог, в траве лежит отсеченная чёрная коса. Порез глубокий, проходит прямо под глазом. — Полагаю, это означает мою победу? Падший небожитель наблюдает, как алая капля стекает по грани острия. Кровь Непревзойдённого. Любопытно. Он ловит её большим пальцем второй руки, завороженно поднося к своим губам и аккуратно слизывая кончиком языка. Солёная. Совсем как настоящая. Даже здесь Бедствие бесподобен в своей маскировке. Невыносимо талантлив. Демон позади странно тих, и это на самом деле даёт повод для беспокойства. Шутки шутками, игры играми, но кто знает, как поведёт себя могущественный призрак, потерпев поражение. Се Лянь знал достаточно "непобедимых", чья психика не была готова к поражению. И мёртвые в этом плане были ещё чувствительнее живых. Их открытые души не готовы к растоптанной гордости. Клинок опускается, и Се Лянь полностью разворачивается. Проигравший Король демонов очарователен. Чёрные глаза распахнуты, а зрачок поражённо расширен, неотрывно наблюдает за наследным принцем. Ну, он не выглядит ожесточённым, лишь удивленным и растерянным. От такой покорности в принятии поражения сердце изгнанного принца сжимается. Вид яркой красной полосы под левым глазом приводит падшее Божество в восторг, и где-то на задворках сознания скользит мысль, что кровь неприлично сильно подходит к лицу демонёнка. Наверное, не стоило удивляться, в конце концов, не просто же так он был именно Алым Бедствием. Изгнанный принц лишь не ожидал, что увидя, как из пореза просачивается ещё одна алая капля, он завороженно проводит её взглядом вниз, к острой линии челюсти, где та скользит почти до подбородка, но на пол пути срывается, разбиваясь о оголённую ключицу. Ворот белоснежной рубахи безнадёжно запачкан. Се Лянь не думает о том, как внутри желудка тлеют раскалённые угли. "Интересно, она тоже солёная?..." Он догадывается, но безумно хочет убедиться. Это просто любопытство, естественно. Он всегда был любопытен, а маскировка демонёнка и раньше приводила в замешательство. Падший просто хочет изучить её. Это практично и познавательно. Непонятные ощущения в груди можно игнорировать дальше. Но есть аспект происходящего куда более нестандартный. Потребность, зародившаяся в мгновение, когда изгнанный принц нанёс финальный удар. Этого казалось неописуемо мало. Желание увидеть демона истекающего кровью. Хочется больше. Нанести сотню порезов, острее и глубже раня идеальную бледную кожу. Окрасить бедствие в алый, как и подобает титулу. Это непривычное желание. Он теряется в новом ощущении. Се Лянь не питает любви к каждому встречному человеку. Убивал своих врагов с особой жестокостью, упиваясь этим с садиским наслаждением. Так было уже давно. Но сейчас... Алый призрак не причинял ему зла. Он был даже более чем учтивым и уважительным. Не допустил ни одной ошибки. Нет оснований причинять ему боли. Хотеть этого. Падший Бог был тем, кто отсекал руку за поцарапанный локоть, но он не видел смысла тратить своё время на тех, кто ему ничего не сделал. Или не мог принести выгоду. В его существовании главенствовала жажда мести, не было мест другим желаниям. Тратить время на Хуа Чэна не кажется бессмыслицей. Ощущение, вспыхнувшее внутри сейчас, сильнее рациональности. Настоящие ли это чувства? Пытаться распутать это клубок невозможно так быстро, лишь попытки найти самое правдоподобное объяснение. Мог ли он транслировать своё отношение к Баю на Искателя цветов? Они не были похожи поведением или характером, но положение Хуа Чэна, его статус, власть, сосредоточенная в руках — мог ли Се Лянь проецировать свою тягу к свержению Небесного Императора на нового знакомого? Это возможно, но что-то внутри скребётся, зная, что это не так. В желании ранить Хуа Чэна не было отпечатков злости или ненависти. Сложнее. Глубже. Отвыкший копаться внутри себя падший Бог не может разобраться в этом новом ощущении. Золотистые радужки мягко изучают юношу перед собой, лишь сильнее запутывая мысли. Нет понимания, что именно будит внутри него демон, но... Ему так идёт красный, Се Лянь лишь хочет вернуть всё на свои места. Так правильно, вот и всё. Самое дешёвое оправдание, которое изгнанный принц может для себя придумать, но на первое время достаточно. Запоздало приходит понимание — он уже слишком долго молча пялится на демонёнка. Надо что-то сказать и заставить себя наконец-то отвести взгляд от чужой груди, забрызганной кровью. Красиво. Еще более запоздалое осознание — демонёнок тоже молчит (вообще не сказал ни слова с момента окончания боя, если уж на то пошло). И когда падший Бог с усилием поднимает глаза, становится ясно, что всё это время Хуа Чэн также неотрывно наблюдал за самим Се Лянем. А точнее не сводил глаз с... И так наступает последнее озарение, которое могло стать смущающей догадкой, не будь падший принц настолько далёким от понятия смущения. Кончиком языка он быстро проходит по своим губам и смиренно принимает ощущение оставшейся на них крови. Ах, достаточно неловко. Призрак перед ним вздрагивает, и Се Лянь с удивлением наблюдает, как ярко вспыхивают человеческие уши. Насколько же легко этот бесстыдный демон сам терпел поражение в их устоявшейся игре. Принцу даже не нужно прикладывать усилий. Молчание затягивается. Бедствие растерянно смотрит на Божество, а тот слишком ошеломлён собственными новыми ощущениями, чтобы осознано выходить из сложившейся ситуации. Что принято говорить, когда тебя улучают в слизывании чужой крови? А надо ли что-то говорить вообще? Прекрасный умный демонёнок спасает положение. — Если Его Высочеству не нравилась причёска этого призрака, он мог просто сказать. Прекрасно, они делают вид, что ничего не произошло. Он отшучивается, что получается несколько скомкано в сложившейся ситуации, но ему удаётся сделать это с действительно безмятежным видом, одаривая собеседника игривой улыбкой. Почти убедительно, не будь кончики ушей всё ещё ярко красными, а подрагивание уголков губ таким нервным. Стоит отдать ему должное за попытку свести всё к неловкой шутке. — Если Вам больше нравится свободный вариант, то я совсем не против. Он слегка встряхивает головой, и обрезанная на половину коса окончательно расплетается, свободными прядками обрамляя бледное лицо. Чёрные локоны отрастают прямо на глазах, вновь достигая более привычной длины. Он и раньше имел довольно игривый и даже хулиганистый вид за счёт своей ухмылки и огоньков во взгляде, но с распущенными волосами эффект только усилился. — Сань Лан красив в любом образе. Без задней мысли произносит падший небожитель, потому что это была простая истина. Демон не мог не знать, он буквально сам мастерил свои лица. И лишь по ещё более расширившейся улыбке падший Бог осознаёт, что попался на уловку. — Оу, я счастлив, что Его Высочество так считает. Бесстыдно воркует демон. Абсолютно точно — неоспоримый хулиган. Его срочно нужно вернуть на место. Желательно подначив в процессе и вернув растерянный и смущенный вид. Так было однозначно лучше. — Неужели Сань Лан пытается заговорить мне зубы, лишь бы не признавать своё поражение? Демон склоняет голову, ничуть не смущенный напоминанием о проигрыше. Кажется, его это вообще не заботит. Но улыбка всё-таки теряет свою игривость, остаётся лишь спокойная доброжелательность, и что-то более тонкое, хрупкое, что принц не способен расшифровать. — Вы так сильно хотите завершить бой?... Се Лянь глупо моргает, не совсем понимая, о чём говорит Бедствие. Любое тренировочное сражение всегда проводилось до первой крови. Это стандартное общепринятое правило, но глядя на то, как горят глаза призрака, он начинает сомневаться в этом. — Бой уже завершён. Он говорит твёрдо, потому что это простая логика, но.. Глупо отрицать, всё внутри принца горит от желания продолжить. Внутренний восторг от приятной битвы всё ещё не спал, как и воспоминание о блаженном погружении в сражение. — Разве? Он хочет этого. Безусловно, сражаться с демоном оказалось невероятно захватывающе, и падший Бог войны не знает, что делать с трепетом от нахождения достойного соперника, впервые за... Последним был Цзюнь У, и то не было захватывающим поединком равных. Просто публичное унижение и моральное подавление разбитого, потерявшего последнее самое ценное в жизни подростка. Скорбящего и оплакивающего. "Не стоит думать об этом сейчас." Но Хуа Чэн предлагал ему ещё больше — зачем им ограничивать себя условностями? Он предлагал ему свободу выбора. У них есть всё время, и ничего не гонит их прочь из этого места. Они могут сражаться столько, сколько пожелают, пока оба не выбьются из сил или пока один не взмолит, прося пощады. Пролить столько крови, выплеснуть столько запала, сколько захочется. Демон молчит, дожидаясь ответа наследнего принца, и Се Лянь видит его нервозность. Может ли быть, что он горит тем же? Лишённый своих сил, он не был действительно достойным противником, но кажется призрак не возражал и тоже был поглощен их поединком. Падший небожитель обдумывает это пару мгновений и решает отдаться моменту. Кисть удобнее перехватывает рукоять. Хуа Чэн считывает настрой Бога, и его подавляемая нервозность перерастает в предвкушение. Напряжение между ними потрескивает в воздухе. Оно не уходило с момента как они начали и лишь возростало, заполняя пространство, меняясь и деформируясь. Сейчас достигая пика. — Сань Лану так хочется проиграть ещё раз? — Возможность сражаться вместе с Вашим Высочеством стоит любого поражения. Он не может быть серьёзным, это нелепо. Се Лянь не сдерживает лёгкого смешка, принимая боевую стойку. — Надеюсь, ты действительно так считаешь, иначе в скором времени окажешься ужасно огорчён. Хуа Чэн скалится, отзеркаливая позицию наследного принца. — Я уже говорил... Алый глаз Эмина вспыхивает, когда демон бросается вперёд, кидаясь в атаку. Се Лянь легко блокирует удар, уже привыкший к бешенному темпу, присущему Бедствию. —...Вы не найдёте никого более искреннего, чем я. Он ослепительно улыбается, произнося слова так близко, пока их клинки скрежещут, кричат, скрещиваясь и пытаясь преодолеть напор друг друга. Так похоже на клятву. Изгнанный принц не верит в клятвы, но мурашки всё равно пробегают по позвоночнику. Се Лянь не отвечает, ныряя вниз и делая подсечку, но демон без труда уходит назад. Шаг. Ещё шаг. Он отбрасывает всё назад. Сейчас слова не имеют значения. Только ритмичные удары сердца, и свист проносящегося рядом клинка. Удар. Он больше не позволяет перехватить инициативу, подпитываемый новой волной ощущений. Действует более агрессивно, чем привык, бьёт жёстче, грубее. Намеренно старается задеть Бедствие кончиком лезвия каждый раз, когда выпадает такая возможность, но он не может отказать себе в этой игре. Он подумает об этом всём позже. О причинах, мотивах и закономерностях. Всё может подождать. Так же, как игнорирует завязывающийся узел в желудке каждый раз, когда на белоснежной ткани проступают новые алые пятна. Так глупо пытаться отрицать, что ему приятно видеть, как тело призрака покрываются мелкими царапинами — ни одной серьёзной раны, демон просто не позволяет пробить оборону достаточно и задеть сильнее. Но Хуа Чэн сам дал понять, что это нормально, и не выглядит рассерженным. У падшего Бога нет причин отказывать себе в этом развлечении. Это почти так же увлекательно и захватывающе, как выбирать клинок в оружейной, изучая богатую коллекцию Короля демонов. Как будто ему преподнесли неожиданный подарок, и принц не знает, как остановить себя в желании наиграться с ним всласть. Они возвращаются к их танцу, к той яростной погоне, что была прервана, но теперь именно Се Лянь задаёт их темп. Ещё хотя бы несколько минут. Быть может час или два? Пока последние лучи солнца не утонут за горизонтом, а багрянный тон неба не угаснет во мраке. Даже когда ночь полностью опускается на мир смертных. Лишь когда на чёрном небосводе появляются первые звёзды, Хуа Чэн внезапно отступает, создавая между ними значительное расстояние. Се Лянь пользуется возможностью, переводя дух, понимая, что начал уставать. Неожиданная агрессия со стороны принца и природная резкость Бедствия, вынуждали их обоих выбиваться из сил быстрее привычного, гоняясь в кошки-мышки по всему холму. Или это уже был другой холм? Как далеко они ушли от изначальной точки? В темноте не разглядеть. Даже лица друг друга распознать теперь достаточно трудно, лишь искры от столкновения стали и свет источаемый пылающим глазом Эмина. И стоит падшему Богу задуматься об этом, когда он замечает их. — Мне казалось, ты решил воздержаться от использования духовной энергии. — Они не помешают нашему сражению, не беспокойтесь. В глубоком мраке танцующих теней вокруг возникают призрачные бабочки. Их полупрозрачные крылья переливаются тусклым светом, словно звезды, упавшие на землю. Десятки, сотни светлячков источающих ауру своего хозяина. Тонкие тела кажутся хрупкими, но изгнанный принц не обманывается на этот счёт. Слишком много кровавых легенд ходило по пятам за поэтичными спутницами Алого Бедствия. — Ваше Высочеству не стоит отвлекаться. Он прав и доказывает это атакующим стремительным выпадом. Бабочки вокруг них пархают, не принимая никакого участия. Лишь маленькие, но невероятно яркие источники света, окутывающие мерцающим туманом пространство вокруг. Упавшие звёзды, состоящие из духовной энергией. Се Лянь невольно любуется тем, как при каждом столкновении мечей голубоватые блики пляшут на поверхности стали. Демон атакует, но на этот раз его удары становятся мягче, более игривыми. Даёт возможность им обоим перевести дух, напоминая — им некуда спешить. Он словно предлагает изгнаному небожителю не только сражение, но и возможность узнать друг друга лучше. Не просто бой, а игра, где оба могут быть уязвимыми и сильными одновременно. С каждым новым обменом ударов они становятся всё ближе. В начале сражения Се Лянь старался поддерживать дистанцию, изучал своего противника, его повадки и привычки, но теперь он не сдерживается, бросаясь в ответные наступления. Ощутив сладость победы, так хочется вкусить её вновь. Они также разрушают дистанцию, когда Се Лянь хватает демона за запястье, а через мгновение ударяет коленом в живот. Это не выводит Непревзойдённого из строя, едва ли сбивает дыхание, какую бы силу не вкладывал падший Бог войны в свой удар, но это становится разрешением. Позволение прикасаться друг к другу не только сталью. И Хуа Чэн принимает новые правила, движения становятся более свободными и уверенными. Он вырывается из захвата, используя свою скорость, чтобы обойти защиту Се Ляня. Правда попытка ухватить принца за плечо оборачивается неудачей, и Хуа Чэн отступает с новым глубоким порезом на запястье. Ни капли огорчения, лишь озорная улыбка. Естественная, принимающая всё происходящее за должное. Его эмоции открыты на прекрасном юношевском лице — наслаждается каждым мгновением, в попытках угнаться за Божеством, и не удивляется, натыкаясь на безжалостную сталь. Любая новая царапина на коже кажется только подогревает его настрой. Чем дольше длится сражение, тем лучше он начинает предугадывать движения принца. Не только падший Бог изучал своего оппонента, Хуа Чэн изначально неотрывно следил за повадками Божества. Подмечал. Запоминал. Он больше не бросается в атаку бездумно, подстроившись под комфортный темп небожителя. Низвергнутый Бог чувствует, как сердце колотится в груди. И каждый раз, когда они снова сближаются, их взгляды встречаются — в этом мгновении время останавливается. Никаких слов. Но в этом есть намного большее. Но время неумолимо. Оба устали. У изгнанного принца гудят мышцы ног от напряжения, а запястье правой руки болезненно тянет. Хуа Чэн не выглядит запыхавшимся, но мелкие садины по всему телу явно не добавляют комфорта, и Се Лянь видит, как тот морщится, каждый раз опираясь на правую ногу — наследный принц порезал его щиколотку при попытке Бедствия отступить от стремительной серии ударов. Это вопрос времени, когда кто-то совершит ошибку. Важно поддерживать контроль, сосредоточенность, но изгнанный принц чувствует, как становится нетерпеливым. Они уже долго кружат вокруг друг друга. И его нетерпение становится очевидным. Сочится в яростных ударах на грани безрассудства. Хуа Чэн отступает, в попытках отразить натиск, но ощутимо терпит крах. Шаг, ещё один. Десятки ударов, дождём опадающих на Бедствие. Мелкие брызги крови разлетаются вокруг из-за незначительных ошибок. Кровавый дождь, обращённый против Искателя цветов, но тот не кажется раздосадованным. Сосредоточенный, серьёзный, сражающийся до последнего. Из взгляды пересекаются. Принц рывком бросается вперёд. Эмин вылетает из дрогнувших пальцев. Се Лянь поднимает клинок вверх, второй рукой захватая тонкое плечо в крепкий капкан. Удерживая на месте. Длинные пальцы впиваются в плоть, приказывая подчинённо замереть. Ему явно не стоит выглядеть настолько восторженно, когда он ощущает близость победы. Но осознание поражения, вспыхнувшее в глазах Алого Бедствия, бесценно, оно не может не будоражить. Ни капли страха, но восхитительная покорность. Се Лянь забывает про усталость. Вообще про всё, существующее в мире вне них двоих. На самом деле это ничтожно быстро, когда бабочки и даже шорох ветра вокруг замирают, и всё сужается до клинка, устремлённого в чужую грудную клетку. Хуа Чэн не успевает сделать вдох. Он застревает в лёгких. Принц видит это по судорожно сжавшемуся горлу. Собственная голова на мгновение кружится, но небожитель не колеблется. Он даже не сомневается, насколько сильно ему этого хочется. Последствия тоже остаются отброшенными. Пальцы нервно подрагивают, и хватка становится сильнее, сковывая опасно хруснувшее плечо. Лезвие входит легко, идеально выкованный клинок с безупрочной заточкой, созданный чьей-то заботливой умелой рукой, распарывает плоть без единого сопротивления, проходя чуть выше мёртвого сердца и выскальзывая с обратной стороны. Принц тонет в этом ощущении. Он никогда не замечал за собой столь явного наслаждения от насилия, но слаб перед выражением беспомощности на лице призрака. Там вообще нет злости или досады. Алый цвет мгновенно растекается по и так уже закапанной кровью рубашке. Так намного лучше. Теперь Хуа Чэн выглядит как должно, обагрённый собственной кровью, ошеломлённый и растерянный, безмолвно взирающий на принца перед собой. Глаза напротив широко распахнуты, и даже губы слегка раскрылись в удивлении. Ох, он всё ещё не может осознать сталь в своей груди, а давно мёртвое сердце громко бьётся, охваченное запалом сражения. Уже проигранного. Малышка Жое, улучив момент соскакивает с шеи своего хозяина, змеёй проскальзывая вниз. Это происходит быстро, а их движения синхронны после столетия единого сосуществования. Мгновение, не дольше. Белая лента обвязывается вокруг рассечённой щиколотки призрака, рывком утягивая её назад. Меч скользит, покидая стремительно оседающее тело. Глухой стук столкновения колена со стылой землёй. Кровь струйкой вытекает из уголка губ. Зрелище, захватывающее дух. До этого момента Се Лянь уже знал две истины: лучше красного Хуа Чэну подходил только цвет свежепролитой крови. А ещё, что богатых, власть имущих людей изгнанный принц предпочитал видеть исключительно на коленях. Но он и не думал, что вид стоящего на коленях Хуа Чэна, истекающего кровью, ошеломит до глубины души. Под рёбрами остро колется, а в желудке полыхает пламя. Он задавался вопросом, не проецирует ли свою жажду крови и отомщения на Алого призрака из-за их связей с Бай Усянем. Будет ли зрелище поставленного на колени Белого Бедствия таким же волнующим? Безусловно нет. Это несравнимо. Повергнуть Бая было необходимостью, раздражающе зудящей под кожей. Потребность, сводящая с ума и подчиняющая все существование изгнанника своей воле. Поставленный на колени Хуа Чэн — это чистое наслаждение, не омрачённое ничем. Любование и восхищение. Жар, окутывающий всё внутри. Ощущается, как бурлящая жизнь, а не пепел надгробия. — Я же говорил... Он улыбается. Самодовольно и с вызовом, который Бедствие отказывается принимать, покорно замерев у его ног. Чёрные глаза переполненны эмоциями, но Се Лянь так охвачен собственным водоворотом новых ощущений, что не способен их расшифровать. Даже не пытается. Слишком занят любованием с высока на поверженного могущественнейшего демона. — ...Что поставлю тебя на колени. Дыхание на мгновение прерывается в пронзённой груди, и демон нервно сглатывает кровь, скопившуюся во рту. Но не смотря на рану, голос не дрожит, когда звучат ответные слова. В нём больше, чем принц способен почувствовать и понять. — Этот призрак не соврал, когда говорил, что любое поражение стоит возможности сразиться с Вашим Высочеством. В ясных глазах блещется эмоция, которую Божество не способно прочесть, как бы не пыталось. Слишком светлое, чистое и глубокое. Нечто, с чем изгнанный принц не сталкивался столетиями. Как же оно называлось? Он оставляет попытку вспомнить.