Еще одна проблема Северуса Снейпа

      —… а после обязательно накладываем жгут, — демонстрируя ученикам слова на деле, а если точнее, то на специально трансфигурированном манекене, завершает небольшую лекцию мадам Помфри. С любопытством наблюдавшие за ней студенты первого и второго курса Пуффендуя аплодируют. Наперебой детвора начинает задавать вопросы о том, в каких именно ситуациях могут быть применены советы, некоторые фантазеры даже начинают моделировать собственные: «а если в Землю врежется космический корабль…» — слышится со стороны магглорожденных, и несколько чистокровных волшебников фыркают.       Гермиона переглядывается с профессором ЗОТИ Рэейем Мендельсом и слабо ему улыбается. Подобные лекции для учеников были его личной инициативой, которой он щедро отдавал одну или две пары за семестр. В этот раз была очередь самых юных, а контролировать их сложно — каждый норовит выкинуть какой-нибудь запоминающийся трюк, — и профессор попросил помощи у Гермионы.       Он казался ей хорошим человеком, да и любая работа с детьми отвлекала от лишних и надоедливых мыслей, так что она с радостью согласилась.       «Ученики должны уметь защищаться от воздействия магии и от нападения всеми способами, которыми только можно. Конечно же, в рамках закона» — вот те слова, которые сразу же убедили Гермиону. Ожидаемо профессор Мендельс преувеличил: возможности не совпадали с желаниями, поэтому студентам пока приходилось довольствоваться обычным курсом ЗОТИ с парой дополнительных лекций об оказании первой помощи.       — Не думаю, что они запомнят много, — с виноватым видом пожал плечами профессор Мендельс, оказавшись рядом с Гермионой. Он обновил образ и коротко постриг волосы, что придало чертам его лица некоторую резкость. — Но это хотя бы что-то. Не всегда ведь будет палочка под рукой.       Гермиона кивнула, соглашаясь с его точкой зрения.       — Все равно что-то отложится в памяти.       — Уверен, этим «что-то» будут страшилки про вывернутые кишки и фонтаны крови, которыми они уже начали делиться друг с другом в самых прозаичных деталях.       — Не без этого, — не сдержала Гермиона короткого смешка, но тут же стала серьезнее — парочка о чем-то шепчущихся мальчишек явно не отличалась добрыми намерениями по отношению к манекену, бросая на него заговорщические взгляды, пока мадам Помфри была занята разговором с другими детьми.       Профессор Мендельс уловил ход ее мыслей и отделился. Он что-то сказал нескольким девочкам, бросил обеспокоенный взгляд на рыжие макушки близнецов Уайтов — те были подозрительно тихи все занятие, — вслушался в речь мадам Помфри.       Гермиона рассеянно оглядела Больничное крыло, не замечая ничего нового. За высокими окнами во всю ревела пурга, и сложно было поверить, что еще неделю назад о снеге не шло и речи. Сейчас все было покрыто белым одеялом, деревья разоделись в пуховые шубы, а толстые стекла обросли вихрастыми морозными узорами. После основных занятий детвору было не загнать в помещения — резвились в снегу до тех пор, пока пальцы совсем не коченели, а с одежды не капала вода.       Недолгая лекция мадам Помфри вскоре закончилась, и Гермиона с профессором Мендельсом принялись выстраивать учеников парами. Это была та еще задачка — студентам хотелось все обсудить по нескольку раз, и пары то и дело разбивались и смешивались в группки. Мадам Помфри с теплой улыбкой поглядывала за возней с детьми, прибираясь на столике и койке, которые использовала для демонстрации навыков первой помощи. Трансфигурированный из подушки манекен лежал как будто бы позабытый всеми.       Всеми, но не близнецами Уайтами. Втихую — им повезло, что их место в построении было близко к их интересу — они очутились возле молчаливой куклы и, достав волшебные палочки, принялись что-то нашептывать.       Гермиона заметила, что что-то не так, почти сразу: конец шеренги подозрительно замолчал. Подняв голову, она первым делом обнаружила брешь в построении, вторым — отыскала две непоседливых рыжих макушки возле манекена, а третьим — осознала, что кукла ведет себя не так, как должно бездвижное и бездушное существо: надувается и заливается красным.       — Прекратите сейчас же! — рявкнула Гермиона, но было поздно.       Близнецы и сами отпрыгнули от манекена и, бросив на Гермиону два испуганных, но лишенных стыда взгляда, бросились к своим местам в шеренге.       — О, Мерлин, — обреченно прошептал профессор Мендельс. В следующую секунду стремительно надувающийся манекен с хлопком разорвался на части, во все стороны полетели белоснежные перья, которыми некогда была набита подушка, и Рэй Мендельс с Гермионой и мадам Помфри только и успели, что выставить защитные щиты перед детьми.       Небольшой столик на колесиках с бинтами и зельями, который мадам Помфри только привела в порядок, с лязганьем опрокинулся.       — Уайты! — три взрослых голоса одновременно разорвали замершую на мгновение тишину в Больничном крыле.       — К декану, сейчас же! — на выдохе произнес не на шутку разозлившийся профессор Мендельс. — Ваши палочки, — потребовал он, когда близнецы приблизились. Переглянувшись, они послушно протянули ему сделанные из светлого дерева волшебные палочки и поплелись прочь.       Гермиона не удивилась, когда заметила их хитрые улыбки, проявившиеся на лицах только у самых дверей — близнецы честно пытались скрыть восторг от провернутого трюка.       — И ведь даже не стыдно, — в сердцах возмутилась мадам Помфри, оглядывая бардак, который учинили Уайты.       Гермиона и профессор Мендельс понимающе переглянулись и задержались еще на какое-то время. Студенты повторили одно из заклинаний, которые им недавно объяснил профессор Флитвик: все вместе они помогли собрать разлетевшиеся по всему Больничному крылу перья.       Сказать, что эта лекция профессора Мендельса стала самой запомнившейся в первой половине учебного года, это ничего не сказать. До самых каникул, начиная с первого и заканчивая третьим курсом (более старшим это уже было не так интересно), дети то и дело вспоминали о произошедшем. Близнецы Уайты купались в лучах своеобразной славы и светились ослепительнее, чем начищенные галлеоны. Даже отработки в теплицах профессора Стебль, где они вручную мыли горшки, столы и полы и вечно приходили все извозившиеся в земле, не повлияли на их гордость провернутой выходкой.       Гермиона время от времени вспоминала слова Снейпа о том, что рыжие близнецы не приносят удачи, и улыбалась. Слишком уж комично выглядели важные лица Дина и Маккензи, когда они проходили мимо нее или мрачно поглядывавшего на них профессора Мендельса в коридорах.

***

      Будни школьной жизни настолько увлекли Гермиону, что она даже решилась на то, чтобы посетить вторую игру в квиддич в этом году. Первую она пропустила — даже спустя полтора месяца работы в Хогвартсе ей все еще было сложно находиться в большой и галдящей толпе, да и в тот день Гарри с Роном выдернули ее на посиделки втроем как в старые-добрые времена; а вот на вторую она заявилась в профессорскую ложу в компании Минервы МакГонагалл.       Играли Гриффиндор против Когтеврана, и деканы факультетов показательно игнорировали друг друга с самого утра. Профессор МакГонагалл нарядилась в красную мантию с желтыми складками и готовилась стать самым предвзятым и горячным болельщиком среди собравшихся.       Гриффиндорцы скандировали частушки, поддерживая команду своего факультета и сочиняя всякие глупости про когтевранцев.       Гермиона старалась не смотреть в сторону вратаря — Эмира Рэдмунда, который вел себя на удивление лихо. Она не могла избавиться от чувства, что ее присутствие на игре заставляло его выделываться больше обычного: то и дело до первого свистка мадам Трюк он заставлял женскую часть болельщиц громко ахать своими выкрутасами. То резко взлетал и возвращался в прежнее положение, удерживаясь на метле без рук, то показательно хмурился, перебрасываясь парой-тройкой слов с игроками Когтеврана.       Все это безобразие не длилось и десяти минут. Позволив игрокам насладиться боевым настроем, а собравшихся зрителей полюбоваться ими (пока еще невредимыми), мадам Трюк дала свисток и выпустила мячи в воздух.       Началась игра, засвистели метлы, закричали, поддерживая своих, студенты Гриффиндора и Когтеврана. Гермиона наблюдала за происходящим без особого интереса. Квиддич перестал вызывать в ней трепет, потому что среди участников не было ни Гарри, ни кого-либо из Уизли (начиная близнецами Фредом и Джорджем и заканчивая Роном с Джинни), за которых она всегда переживала, как за себя, так что она, всегда холодно относившаяся к этому виду спорту, даже не следила за ходом игры.       Пару раз, когда профессор МакГонагалл хватала ее за руку, Гермиона тоже напрягалась и пыталась включиться в процесс, но все на поле происходило слишком быстро, чтобы она успевала понять и разобраться.       Ей, откровенно говоря, было скучно. Единственное, что доставляло удовольствие, были комментарии Арабеллы Эйвери — светловолосой студентки пятого курса со Слизерина, младшего брата которой взяли в защитники в этом году. Это был единственный третьекурсник в команде, самый младший игрок, так что Гермиона волей-неволей запомнила его фамилию. Арабелла, хоть и не играла сама и со спортом явно была на «вы», обожала квиддич на уровне наблюдателя.       Ее профессиональные комментарии с нотками юмора были легкими и понятными даже для такого профана, как Гермиона, так что к концу игры она поставила в голове заметку, что нужно обязательно похвалить студентку. Девочка явно могла бы добиться многого в этой области, если захотела.       К обеду матч завершился. С небольшим отрывом лидировал Гриффиндор. К удивлению Гермионы, профессора незаметно принялись обмениваться монетами. Оказывается, часть педагогов не была лишена азарта и делала ставки, но, блюдя приличия, совсем мизерные.       Профессор МакГонагалл и профессор Дамблдор с важным видом пожали друг другу руки. Рот Гермионы распахнулся, когда она обнаружила, что парочку монет пересчитывает и кладет в карман мантии Снейп.       — Вы ставили на Гриффиндор? — нагнав его на спуске с трибуны и еле сдерживая смех, спросила она.       Профессор недовольно зыркнул на нее и огляделся, удостоверяясь, что никто из учеников их не слышит.       — Я умею расставлять приоритеты.       — И гнушаться своих принципов, — хихикнула Гермиона.       Снейп наверняка хотел закатить глаза, но мимо проплыла щебечущая группка семикурсниц, и он сохранил привычное кислое выражение лица. Какое-то время они шли вдвоем, огибая стадион. Со всех сторон доносились радостные крики и взрывы хохота, настроение у студентов было лучше некуда.       Гермиона разглядывала притоптанный снег под ногами. Расправила мантию и подняла голову — они проходили мимо входа на стадион и под трибуны, где располагались раздевалки. Вдруг из проема выскочил разгоряченный Эмир в спортивных брюках и одной рубашке, застегнутой всего на пару пуговиц и обнажающей подкаченный торс проходящим мимо и краснеющим девицам.       Он безошибочно нашел Гермиону в толпе, вскочил на метлу и подлетел к ним со Снейпом. Все делал показательно, явно наслаждаясь своим триумфом.       Он спрыгнул перед ними на землю, подарил лучистую улыбку и протянул небольшой букет роз.       — Эту игру я посвящаю вам, мисс Грейнджер! — громко выкрикнул он.       Специально, чтобы слышали как можно больше людей. И как можно больше видели.       Гермиона почувствовала, что заливается румянцем. Кожу буквально жгли чужие взгляды, и она, растерявшись, не могла подобрать нужных слов, чтобы осадить Эмира. Он же, кажется, воспринял ее молчание как хороший знак и буквально впихнул букет ей в руки.       Принимать цветы было нельзя. Это стало бы прилюдным поощрением чувств ученика к учителю, что точно испортит репутацию Гермионы на всю оставшуюся жизнь.       — Мистер Рэдмунд, я не могу принять цветы, — тихо, но достаточно строго проговорила Гермиона. Жаль, ни тон, ни ее слова, ни выражение лица уже не могли образумить его — чужое внимание и победа ударили в голову, и Эмир перестал осознавать, что можно делать, а что — нет.       Шаткое положение Гермионы спас профессор Снейп: он молча взмахнул волшебной палочкой, красные розы мгновенно превратились в стайку птиц. Та тут же взвилась в небо под восторженные возгласы собравшейся вокруг толпы студентов, и в следующее мгновение рассыпалась лепестками по земле.       В глазах Эмира вспыхнул гнев, и он хотел было уже что-то сказать, но профессор Снейп, до этого не проронивший ни слова, не стал дожидаться его дальнейших выходок. Он просто положил руку на плечо Гермионы и повел прочь. Она не сопротивлялась. Стыд жег щеки, произошедшее постепенно прояснялось в голове вместе со всеми перспективами, которые ее ожидали.       Это было низко со стороны Эмира. Гермиона была уверена, что он специально спланировал все так, чтобы поставить ее в неудобное положение и громко заявить о своих чувствах. В его юношеской картине мира подобная смелость должна была покорить ее, но, на самом деле, Гермиону лишь обеспокоила серьезность его намерений.       Мерлин, а она надеялась, что затишье после того, как он прислал конфеты, не предвещало бурю. Но, видимо, все было наоборот.       — Нужно побеседовать с его родителями, — тихо пробормотала она, когда они с профессором Снейпом отошли на достаточное расстояние ото всех. — Это выходит за рамки дозволенного.       — Дополнительно я назначу ему парочку отработок.       Гермиона подняла голову, вглядываясь в безэмоциональное выражение его лица. О чем думал этот человек? Что им руководило?       — Вы красиво вышли из ситуации, — зачем-то улыбнулась она. Профессор Снейп взглянул на нее, и только тогда, кажется, вспомнил о том, что его рука все еще лежала на ее плече. Он остановился и отступил на шаг. Замок возвышался величественной громадой перед ними.       — Вы выглядели так, будто с минуты на минуту бухнетесь в обморок, так что мне ничего не оставалось.       Наверняка, когда он это говорил, то даже не задумывался о том, что Гермиона в ответ рассмеется. А она рассмеялась — громко, не сдерживаясь, до выступивших в уголках глаз слез.       Профессор Снейп слабо улыбнулся.       И всего на одно мгновение Гермиона позволила себе подумать, что все постепенно налаживается, пусть и с некоторыми затруднениями в виде глупой влюбленности ученика. Всего на секунду она поверила в это.       Тем же вечером тысячу раз прокляла себя за то, что расслабилась.       Ей пришло письмо от человека, которого она желала бы забыть навсегда.       Всего несколько слов, но только-только собранные вместе осколки сердца вновь разлетелись и потрескались.       Несколько слов —       — «Мы вновь сыграем, мисс Грейнджер», —       и земля ушла из-под ног.