Точка невозврата (2 сезон сериала)

— Сбивать с толку вопросами одна из твоих супер способностей, Аддамс. И, нет, в доме нет оружия, насколько мне известно. — Спрошу у Розали. Наверняка у нее есть мачете — Хэй, если Розали мексиканка, это не значит, что у нее есть мачете, — рассмеялся Ксавье — Торп, ты прям как вчера родился. — Аддамс выскользнула в коридор, Ксавье догнал ее и схватил ее за руку — Хэй, может скажешь, что видела? — Скажу, что вижу твою руку совсем не там, где она должна быть, Торп — Что ты видела? — настаивает Ксавье — Ничего конкретного. Но у меня плохое предчувствие. Будто нам что-то угрожает в походе — Поэтому нужно найти оружие, а не отменить поход? Блестяще! — Уйди с дороги. Видения не всегда точны, но нужно подстраховаться — Так, послушай, мы не потащим в поход арсенал. Кто бы не прятался в лесу, лагерь охраняют. Аддамс, это место безопаснее детской площадки — Ксавье, — твердо произнесла Уэнсдей, — руки! — Что? — Твои руки у меня на плечах       Ксавье будто разбудили, он даже не заметил, как это произошло — Извини, — сказал Торп и убрал руки       Повисла пауза. Они стояли в полуметре друг от друга, Уэнсдей почувствовала запах его духов и воспоминания о вчерашнем недоразумении выпрыгнули как чертики из табакерки, распаляя тлеющие угли телесной памяти.       Вся бриллиантовая логика раскрошилась, стоило Ксавье подойти ближе, чем обычно. Она смотрела на него исподлобья, с трудом сохраняя крохи самоконтроля.       Торп терял уверенность перед девушкой, чья макушка едва доставала до его плеча. Быть рядом с Уэнсдей — это все, чего он хотел. И это желание не поддавалось объяснению.       Аддамс — холодная, колючая и своенравная, во всем полагается только на рассудок, но только с ней Торп чувствовал, что все правильно. Звон тишины оглушал. Что они делали друг с другом? И когда это началось? Очевидно, что не вчера, да и вряд ли сейчас это имеет хоть какое-то значение.       Уэнсдей неуверенно шагнула, еще сильнее сократив расстояние между ними. Она коснулась его груди, будто не управляя своим телом. Ксавье замер и озадачено смотрел в черные вишни ее глаз.       Он молчал, боясь спугнуть момент: Уэнсдей была именно такой, как на его картинах — мягкой и холодной как снег; легкой, но непроглядной и загадочной, как туман. Она напоминала зимнее солнце в самый жгучий мороз.       И Торп любил это, знал, что любил, но пока не признавался в этом ни себе, ни ей. — Что ты делаешь? — спросил Ксавье. — А на что это похоже? — прошептала Уэнсдей, едва касаясь губами его уха — На… пытку… — рвано ответил Торп.       Он коснулся ее щеки, сдерживая порыв наброситься и заключить ее в объятиях. Она была так близка, так досягаема, это опьяняло и лишало рассудка. — Это… невыносимо… я…я…так больше не могу: притворяться, будто дружбы с тобой мне достаточно. Только ты оказываешься рядом — я горю изнутри и никак не могу совладать с этим.       Аддамс всегда знала, что сказать, но в ту самую секунду, даже не понимала кто она, потому что перестала быть той Аддамс, к которой привыкла. Новые ощущения атаковали, и паника сдавила грудную клетку. Утром Уэнсдей хотела во всем разобраться, но сейчас — только близости, жадности губ Торпа и его рук до приятной боли, сжимающих ее тело. — Скажи что-нибудь, — Ксавье умоляюще смотрел в кромешную тьму ее глаз и чувствовал, как она поглощала его без права на сопротивление.       Красивое лицо Торпа было так близко, Аддамс провела пальцем по его губам. Сладкая дрожь и ноющее чувство предвкушения растеклось по телу и ударило в голову. Порой лучший способ сказать что-нибудь это вообще ничего не говорить.       Ее поцелуй самый убедительный аргумент, лучшее умозаключение. Их губы слились, и они растворились в жадной, раскованной нежности друг друга. Каждое движение и шорох, прерывистый вдох эхом отдавал в пустоте мысли. Ксавье касался ее, повторяя руками силуэт хрупкой девушки, будто убеждаясь в том, что она реальна.       Он прижал ее к двери. С трудом оторвавшись от желанных губ, целовал нежную фарфоровую шею. Торп скользнул рукой выше к груди Уэнсдей, а другой приподнял ее ногу. Она поняла его намерения и в упругом, но легком прыжке обняла его ногами. Ее близость сводила с ума, весь холод исчез, оставив после себя обжигающую страсть на грани безумия. Они оба понимали, что пути назад нет — дружбе конец.       Да и была ли она? Жалкая ширма. Все равно, что прятать слона в комнате набитой людьми.       Ксавье наощупь открыл дверь в свою комнату, не отрываясь от влажного и горячего поцелуя. Они оба ввалились в нее, как неуклюжий зверь. Не глядя Торп повернул замок, избавив их от незваных гостей. Аддамс ошалевшая от желания резким толчком повалила Ксавье на кровать и села сверху, почувствовав степень его возбуждения.       Она ловким движением стянула с юноши футболку, пряди светлых волос упали на его лицо. В глазах потемнело, она расстегнула молнию толстовки, сгорая от нетерпения. Ксавье сбросил с нее одежду, оставив лишь невесомое белье на бледной безупречной фигуре. — Ты прекрасна, — прошептал Ксавье и медленно провел рукой от ключицы до низа живота, всего на секунду задержавшись у края трусиков.       Она вздрогнула и покрылась мурашками, из ее губ вырвался сдавленный стон. Лямки сползли с острых плеч, Торп не мог поверить в то, что видел и ощущал. Она здесь. С ним. В его руках, без одежды, выглядела почти беззащитно и опьяняюще сексуально. Ксавье одним движением справился с застежкой, обнажив тайну до него недоступную никому.       Он смотрел на ее с упоением, изучал каждый сантиметр: карта вен и родинка под ключицей, прозрачная кожа и нежнейшая аккуратная грудь, которая идеально помещалась в его ладонь.       Прикосновения обжигали, она прижималась к нему бедрами, непроизвольно двигая ими, показывая, что на этот раз она не готова отступать и уж тем более, не готова позволить отступить ему. Торп не мог насытиться, чем больше он целовал ее, прикасался к ней, тем сильнее становилось желание.       Он снова почувствовал ее мягкость и податливость, Ксавье кожей ощущал доверие Аддамс. Стены пали, Уэнсдей сдала все пароли и явки. Больше не нужна броня: новое чувство, что дарил ей Торп, делало ее практически неуязвимой. Аддамс расстегнула пуговицу на его джинсах, опередив ожидания Ксавье. Он прерывисто дышал, то и дело телепортируясь в дурманящую кому желания. Он легким движением уложил Уэнсдей на лопатки и оказался сверху.       Она улыбалась, кусая губы и стаскивая с него одежду. Все тело пульсировало. Не в силах больше себя контролировать, Торп избавил ее от последнего клочка ткани, до конца раскрыв девственную наготу девушки, что пленила его бедную душу. — Ты… в порядке? — теряя голос спросил Ксавье. — Не смей останавливаться, — прошептала Уэнсдей, прижимая его к себе.       Торп потянулся к прикроватному ящику за защитой. Момент, которого они так желали и одновременно боялись взрывной волной раздался по их телам. Он вошел в нее медленно и осторожно, читая язык тела. Уэнсдей издала глухой стон, оставив на его спине алые царапины.       Краткий миг боли, сменился на сладкую истому. Эндорфин хлынул в кровь, напрочь отключив способность ясно мыслить, мир за пределами комнаты исчез, утратил всякий смысл. Густое мерцающее вещество разошлось по венам, пульсировало в груди.       Момент близости определил точку невозврата, больше не было ни Торпа, ни Аддамс. Исчезла граница, где кончалось её тело и начиналось тело Ксавье. Они уже не были отдельными людьми, их страсть создала существо, которое больше, чем сумма его частей — зверя с двумя спинами и одной душой.       Если бы они могли, то увидели бы только дёргающееся, ревущее двухголовое чудовище. Иррациональное создание, не замечающее ничего вокруг. Не желающее ничего, только становиться всё больше собой и всё меньше чем-то другим.       Они отдались друг другу с самозабвенностью, совершив прыжок веры, как смертники. Где-то на подкорке эти двое знали, что уже ничего не будет как прежде. Они пересекли черту, которая изменила их навсегда, пусть сейчас они слишком заняты, чтобы это осознать.       Несколько часов они тонули в истоме и наслаждении, пока напрочь не истратили все силы. Ночь проглотила их изможденные тела. Уэнсдей кошечкой свернулась в тепле подмышки Торпа, слушая, как стучит его сердце. Луна освещала постель и его величество сон овладевал ими. — Аддамс, — в полудреме прошептал Ксавье. — Мм? — отозвалась она. — Я… люблю тебя

***

— У меня не лезет из головы эта история, — сказала Бьянка, втирая в руки увлажняющий крем. — Если честно, я знала о ней, — призналась Йоко — То есть как? И не сказала мне? — Ну прости, подруга. Это семейная тайна. Я бы тоже узнала обо всем только сейчас, если бы случайно не нашла старые документы у нас в подвале. Папа взял с меня обещание ничего не говорить. Минато, например, ничего не знает. — Я спрашиваю себя, как бы я поступила? Голосовала бы против своей подруги? — Ни ты, ни я, никогда этого не узнаем — Ты права, надо выбросить эту чушь из головы и лечь спать — Не пойдешь к ребятам? — Нет, эта рыбка должна выспаться, чтобы ее чешуя сияла — Деревьям же так важно, как ты выглядишь       В комнату ворвались Энид и Дивина. — Вы идете? — радостно спросила Энид — Бьянка! Ты всерьез затеяла лечь спать? — возмутилась Дивина — О, да. Мне нужен дневной сон. И когда я высплюсь, буду свежа как утренняя роза, а вы — стонать от похмелья — Не обращайте внимания, у нее приступ надменной сучки, — сказала Йоко, поправляя макияж — Да, и надменная сучка очень хочет спать. Так что выметайтесь, — с улыбкой произнесла Бьянка — Просто ты хочешь, чтобы мы тебя умоляли, — негодовала Энид: — Пожаааалуйста, ты же так красиво поешь! — Ладно, — Бьянка закатила белесые глаза, — Одну песню. А потом я иду спать! — Юхууу, Бьянка Барклай зажжет эту вечеринку, — сказала Энид, пританцовывая.       Ребята собрались у костра. Минато и Кент старались не сжечь стейки, которые заботливо упаковала Розали. Уэнсдей наблюдала, как Ксавье настраивает гитару. Аякс копался в рюкзаке и с сияющим видом расставлял бутылки вина.       Вокруг простирался лес, по дороге к лагерю Аддамс подмечала значительные детали, но так и не сумела распознать, был ли кто-то на тропе незадолго до них. Кто-то кроме семейства оленей, лисы и медведя. Но следов человека или Хайда она не заметила.       Пока ее друзья беспечно наслаждались природой, Уэнсдей улизнула, чтобы осмотреть окрестности. Тропа, по которой друзья шли 12 километров к озеру, вела вдоль обрыва, открывая захватывающий вид на изумрудные горы и цветущие поляны.       Лагерь располагался по другую сторону тропы и вел прямиком к берегу зеркальной глади воды. Аддамс спустилась к деревянному пирсу и внимательно осмотрела весельные лодочки, пришвартованные к нему — сухие. Берег чист, словно по нему никогда не ступала нога человека. Но так легко Уэнсдей не собиралась успокаиваться и углубилась в лес, но и периметр вокруг лагеря ничем не вызывал подозрения.       Она нашла точку с идеальным радиусом обзора на озеро и лагерь, затем достала из рюкзака перочинный нож и оставила внушительный зарубок на дереве, который смогла бы разглядеть издалека. Вернувшись в лагерь, она убедилась, что метку видно. — Паранойя отпустила? — сказал Торп, подсев к Аддамс — Пока да. — Брось, Аддамс, у нас рации, компасы, солнечные батареи на крышах домиков. До следующего утра мы точно протянем.       Ксавье лукаво улыбнулся Уэнсдей и слегка толкнул ее плечом. — Я пойду к себе, нужно разложить вещи       Аддамс была напряжена и не могла объяснить, почему умиротворяющие пейзажи летнего леса нервировали ее. Так или иначе, ей нужно было подготовить все, что она арендовала у егеря. Уэнсдей заселилась в домик с большой кроватью и крошечной кухней, она выдвинула стол на середу комнаты и начала опустошать скучающий в углу рюкзак.       Фляга, компас, струнная пила, фонарик, люминесцентная палочка, аптечка, швейный набор, нож, леска, крючки и поплавок, походная лопата, огниво, термоодеяло, веревка, десяток карабинов, пауэрбанк, карта, палатка, тепловизор, Глок 26 и пачка патронов.       Егерь, кем бы он ни был, упаковал необходимое довольно небрежно, а потому Аддамс пришлось наводить порядок. Она разрядила пистолет, разобрала, и аккуратно почистила от пыли, убедившись, что все в порядке, зарядила магазин, поставила своего нового, хоть и временного, друга на предохранитель и пристегнула его к бедру с помощью универсального ремня.       Аддамс надела худи сверху, чтобы скрыть наличие оружия, меньше всего ей хотелось слушать антимилитаристские речи. Она наполнила флягу водой, надела на руку браслет с компасом, вложила нож в ботинок, а затем аккуратно и компактно уложила остальные вещи в рюкзак.       Уэнсдей знала, что с таким набором с ней сложно соперничать и этот факт приносил ей небольшое, но облегчение. Но в самом деле, не рыть же окопы, не сидеть в засаде весь оставшийся день и грядущую ночь из-за видения, которое могло быть о прошлом?       Раз уж она закончила с книгами в библиотеке, собрала нужный материал и вновь раскрыла парочку тайн Невермор, можно и отдохнуть. Пусть и нетрадиционно: устроиться вокруг костра, пить вино и слушать как поют сирены. Аддамс открыла окно, поставила стол на место, рюкзак у двери и вышла на улицу.       Ее ни о чем не беспокоящиеся друзья сидели рядом с костром и объедались тем, что заботливо собрала им с собой Розали. Она вглядывалась в их лица и пыталась разгадать секрет беззаботности, которая периодически поселялась на них.       Невермор изменил ее, прошлая ночь изменила ее. Уэнсдей отрицала это, что еще больше подтверждало внутренние трансформации.       Все не так, как раньше — сложнее, опаснее, сильнее, противоречивее.       Вчера она впервые почувствовала связь, забыла о своих принципах, поддавшись чувствам к Торпу. Рядом с ним привычка быть одинокой птицей дала трещину. Как ни крути, всякое существо инстинктивно тянется к себе подобным, даже мрачные вороны.       Найти свою стаю, а может создать ее — вот уж чего точно не планировала Уэнсдей. Но кто вообще планирует такое? Желание быть частью чего-то большего всегда берет верх, даже над такой как Аддамс.       Ксавье играл на гитаре у костра полностью оправдывая клише. Ребята затихли, усевшись поближе, чтобы насладиться музыкой. Первой ритм подхватила Дивина, за ней Кент. Если сирены что-то и делали первоклассно, то это всегда касалось песен.       Бьянка взяла на себя соло, начав с субтона, сомкнув головной и грудной резонаторы. Уэнсдей присоединилась к друзьям, слушая голоса сирен. Она не знала наверняка, то ли Торп в свете костра, то ли подводная магия или неожиданное чувство привязанности окунули ее в красоту момента, но как только Энид заботливо подала ей стакан вина с обезоруживающей улыбкой, Уэнсдей поддалась и наконец расслабилась.       Ксавье уловил перемену, будто сработала синхронизация, их глаза встретились, губы одновременно расплылись в улыбке. Они явно ощущали нечто очень похожее на счастье.