Айрис Окделл и квантовый преобразователь герцогини Фиеско

— Рокэ, — сказал Вейзель. Рокэ поморщился и потер пальцами виски: всю первую половину ночи он провел у «пантерок», всю вторую — ловил местную нечисть, с утра вынужден был заниматься загадочным исчезновением сначала — адмирала Скварца, а потом — капитана Гастаки, а к тому же — безумием ее спутниц и слуг, бывших в доме. И вот теперь этот непогрешимый святоша, похоже, вознамерился прочитать ему мораль: Рокэ, вы неподобающе себя ведете, какой пример вы подаете молодежи, и так далее — как будто не опытный генерал, а дуэнья при взбалмошной девице. — Рокэ, — повторил Вейзель; в его голосе зазвучало неодобрение. — Ричард пришел в себя. Вам стоит к нему заглянуть: я, признаться, рассчитывал, что именно вы будете первым, кого он увидит, когда откроет глаза! — Ричард? — удивленно переспросил Рокэ. — Окделл? Он-то здесь откуда взялся? Он что, тоже был на том корабле с гайифскими наемниками, где виконт Валме углядел маркиза Эр-При, и вот только сейчас попал в плен к фельпцам? — А, слышу, тут уже перемывают мне кости? — раздался за его спиной веселый голос Марселя Валме. — Что за гайифский корабль и кого я там видел? — Вы вчера упомянули, что среди гайифских наемников во время морского сражения вроде бы заметили Робера Эпинэ, — не знаю, правда, почему не сообщили об этом раньше… Марсель засмеялся: — Нет, вчера мы, конечно, говорили о гайифском, но не в этом ключе! Ни о каких наемниках речи не шло — тем более ни о каких кораблях: кстати, я слышал, что наш общий друг Эр-При отправился вовсе не в Гайифу, а в Алат. Так вот, вчера девушки спросили, знакома ли вам гайифская любовь, и вы нам рассказали… Вейзель закатил глаза и в третий раз повторил: — Рокэ! Вы слышали, о чем я вас попросил? — Ах да, Окделл, — сказал Рокэ. — Действительно. Не представляю, почему и откуда он у нас здесь появился. Вейзель посмотрел на него в упор — на его лице явственно читалось: «Кое-кто здесь пропил последние мозги», — и даже Марсель слегка нахмурился и кинул на Рокэ озадаченный взгляд. Повисла пауза. — Потому что он ваш оруженосец, Рокэ, — наконец заговорил Вейзель: медленно, терпеливо и с расстановкой, как объясняют урок нерадивому ученику. — Оруженосец везде должен следовать за своим господином, верно? Естественно, вы взяли Ричарда с собой в Фельп: не его вина, что его ранили! Не верится, что вы о нем забыли, пока он болел, даже если все его обязанности и легли на плечи юного Арамоны! Рокэ, я стараюсь не комментировать ваши выходки, но теперь все-таки скажу: вам стоит пересмотреть свой образ жизни! — А что, Ричард очнулся? — обрадованно спросил Марсель. — Ну наконец-то! И как он себя чувствует? — Довольно плохо, — Вейзель ущипнул себя за переносицу. — Рокэ, вот это я как раз и пытаюсь вам сказать: Ричард потерял память. Он думает, что мы до сих пор в Варасте! Спросил меня, почему мы в господском доме — неужели уже успели доехать до Тронко. В самом начале вы говорили, что, пока он не придет в себя, будет непонятно, не пострадал ли у него разум — да и сам я не раз встречался с тем, что контуженные солдаты временно теряли способность видеть, слышать или разговаривать, или начинали заикаться… Так вот, с этим — на мой непрофессиональный вкус — у Ричарда все в порядке, только он начисто забыл последние двенадцать месяцев! — Ну что же, — Рокэ пожал плечами. — Наверняка найдутся желающие посвятить герцога Окделла в новейшие события — по крайней мере, познакомить с ходом нынешней войны. Вот, например, тот же Арамона — хотя они, кажется, не ладили… — Рокэ заметил, что при этих словах Вейзель снова посмотрел на него скептически, но не стал останавливаться и продолжил: — Но юноша так увлечен кампанией, что с удовольствием расскажет все ее подробности. — Этого еще не хватало! — возмутился Вейзель. — Ричард ведь наверняка захочет узнать обстоятельства своего спасения — и было бы жестоко заставлять Герарда проходить через те события снова: он очень тяжело все это пережил. Конечно, вас тогда не интересовало его душевное благополучие — и я вас не виню: все-таки это было на самой первой неделе, когда вы не отходили от Ричарда, — но он ходил сам не свой, а однажды вообще едва ли не плакал! — Но это только в тот день, когда вы приказали обрить Ричарду волосы, — вставил Марсель. — Исключительное кощунство! Будь я сентиментальнее, я бы и сам разрыдался. — Приказал обрить, чтобы добраться до раны на голове, — наобум сказал Рокэ полушутливо-назидательным тоном: поддерживая впечатление, что прекрасно понимает, о чем идет речь, он рассчитывал незаметно выяснить побольше подробностей. Очевидно, все здесь помнили последние месяцы иначе, чем он сам, — по крайней мере, эти двое, Марсель и Курт — и если Марселя еще можно было бы заподозрить, то добропорядочный Вейзель не опустился бы до глупого розыгрыша. — Естественно, — сказал Вейзель. — Рокэ, я вижу, что вы серьезно не в духе — и догадываюсь почему. Приводите себя в порядок, а я пока найду кого-нибудь еще. Когда Вейзель ушел, Марсель с любопытством спросил: — Что там произошло между вами и Ричардом, за что вы на него так рассердились? Он успел вам насолить за тот месяц, что лежал в беспамятстве? Наговорил вам в бреду оскорблений? — У нас с герцогом Окделлом… возникли разногласия — раньше, еще до отъезда в Фельп, — медленно проговорил Рокэ, понадеявшись, что по реакции Марселя сумеет распознать, в какой момент судьба решила снова посадить ему на шею герцога Окделла. Марсель снова рассмеялся: — До отъезда в Фельп? Когда же? Ричард ведь только привез сестру из Надора и уже через пару часов присоединился к нашему отряду — буквально из седла в седло! — он махнул рукой. — Рокэ, не выдумывайте! Вас тревожит что-то другое — ни за что не поверю, что вы собрались срываться на раненом! — Ладно, — Рокэ подавил вздох. — Пойдемте проведаем этого нашего раненого. Дверь комнаты, отведенной Ричарду (Рокэ не угадал бы, где она, если бы не следил за жестами Марселя — языком тела, тайными знаками, подсказывавшими, куда повернуть: неподалеку от его собственных покоев, с окнами на самый тихий уголок сада, где солнце особенно ярко светило на рассвете), были прикрыта, и Марсель, уже взявшись за ручку, вдруг заявил, что не будет мешать воссоединению эра и оруженосца и зайдет, пожалуй, попозже. Но Рокэ не грозило остаться с Ричардом наедине: внутри обнаружился Эмиль. Сидя возле постели, он держал Ричарда за руку и дружелюбным тоном что-то тому втолковывал; этот трогательный жест заставил Рокэ слегка поморщиться. Сам же Ричард и правда, пожалуй, был серьезно ранен: он выглядел куда хуже, чем в тот злополучный день, когда Рокэ видел его в последний раз — бледнее, слабее и словно прозрачнее, чем тот неудачливый убийца, отчаявшийся предатель, каким Рокэ его запомнил. Из-за болезни он сильно исхудал, черты лица заострились, а на щеках еще горел отсвет лихорадочного румянца — должно быть, жар спал совсем недавно — накануне вечером или уже ночью — и только поэтому он сумел наконец очнуться; правая рука была перевязана (Рокэ усомнился, что за месяц рана не зажила бы, но, приглядевшись, понял, что это лубки). Растерянный взгляд, подернутый пеленой, блуждал по комнате, но, увидев Рокэ, Ричард встрепенулся, в его глазах отразилось узнавание, радость — даже крупицы доверия, — а на губах заиграла призрачная улыбка, и Рокэ с трудом подавил желание пройтись рукой по ежику его едва отросших после стрижки волос. — Эр Рокэ… Что случилось? — смущенно спросил Ричард — Что со мной? «Тебя-то, положим, просто контузило, а вот что происходит с моими разумом и памятью, кто бы мне объяснил», — подумал Рокэ, но вслух сказал: — Мы в Фельпе; идет война с Бордоном. Месяц назад вы были ранены, получили контузию и поэтому забыли некоторые вещи. — Месяц?! — Ричард попытался приподняться и тут же, зажмурившись, замер, прикусил губу и издал сдавленный стон. — Не дергайтесь! — резко осадил его Рокэ, прижимая за плечи к кровати. — Решили еще на месяц сбежать в беспамятство? Не надейтесь! Итак, у вас из жизни полностью выпало несколько месяцев: такое бывает при контузии, скажите спасибо, что вы не оглохли. Мне сейчас недосуг пересказывать вам, что случилось за эти три четверти года, но вот граф Лэкдеми, например, легко вас просветит. Позже зайдет врач и осмотрит вас, — сухо закончил он и, кивнув Эмилю, вышел. Уже из-за двери он услышал бормотание Ричарда и разобрал ответ Эмиля: — Ну что ты, Дикон, ты тут ни при чем. Не обижайся на Рокэ: он совершенно на тебя не сердится! Дело вовсе не в тебе, просто его с утра мучает похмелье — он, знаешь, всю ночь кутил в компании Марселя Валме. Ричард снова что-то пробурчал — наверное, спрашивал, кто такой этот Валме, потому что Эмиль рассмеялся: — Играл в карты на куртизанку? Слушай, да, наверное, тот самый: точно, он же увлекался прекрасной Марианной. Но с тех пор он немного остепенился! Ну что же, со временем познакомитесь заново, а пока давай я тебе расскажу, чем закончилось дело в Варасте. Рокэ пришло в голову, что и ему неплохо бы послушать: это был самый удачный и легкий способ ненавязчиво выяснить истинную историю этой новой бусины, в которую он загадочным образом попал. На самом деле, Рокэ не верил, что его занесло именно в другую бусину: разум подсказывал, что все лишь морок, наведенный, быть может, той же нечистью, которая приходила ночью за Луиджи и увела капитана Гастаки; или помрачение, овладевшее всеми после праздника Андий. Но чутье шептало, что самая ткань его собственного мира изменилась, и возврата назад нет — он в глубине души знал это достоверно. Он снова толкнул дверь и вошел. — Ну давай, Милле, рассказывай, а я прослежу, чтобы ты не приврал, — небрежно бросил он, садясь прямо на кровать: в комнате был только один стул. Ричард едва слышно облегченно вздохнул, а Эмиль пожал плечами и продолжил: — Итак, на марше мы… Расхождений в прежней и новой версиях мира не нашлось вплоть до Октавианской ночи: Эмиль, правда, не мог знать всего. — Слышал, что ты ездил в отпуск домой в Надор и вернулся уже весной, но подробности тебе лучше выяснить у кого-нибудь еще, — Эмиль красноречиво посмотрел на Рокэ; тот ответил непроницаемым взглядом. — У твоей матушки, сестры, или у тех солдат, которые тебя сопровождали… О, кстати, ведь наверняка есть письма от Айрис! И новые тоже! Недавно приходила почта, нужно посмотреть, было ли там что-то для тебя... — Матушке, наверное, лучше не сообщать, — попросил Ричард. — И письмо я сейчас все равно прочитать не смогу… — Кто-нибудь прочитает вслух! — отмахнулся Эмиль. — Слушай лучше про Октавианскую ночь: о, это интересно! Октавианская ночь в варианте Эмиля тоже прошла точно так же, как Рокэ помнил, и он уже начал скучать, когда тот сказал: — Дальше я опять уехал и знаю только, что ты побывал на аудиенции у Ее Величества, выпросил у нее фрейлинский патент для Айрис и сразу отправился в Надор. Потом вы вместе с сестрой приехали, ты поручил ее какой-то дуэнье… — Эмиль задумался. — Госпоже Арамона, наверное, — вставил Рокэ: вот как, получается, во всем виновата эта коронованная кошка! Выдумав эту аудиенцию не ко времени, она нарушила весь стройный ход событий — и, получается, погубила свои же замыслы: что же, и поделом. — Да, точно! Это ведь матушка нашего Герарда! Ну вот, и как только ты оказался в столице, в тот же день вы с Рокэ умчались в Фельп, а наша армия присоединилась позже. Если Рокэ и здесь не захочет делиться с тобой новостями, то ты всегда можешь расспросить Герарда или Марселя: они были с вами. Дикон, по-моему, я совсем тебя заболтал, и ты засыпаешь, — Эмиль потрепал Ричарда по голове (жестом, украденным у Рокэ) и встал. — Поправляйся. — Не рассчитывайте, что я, как граф Лэкдеми, соберусь рассказывать вам сказки на ночь, — начал Рокэ, как только за Эмилем закрылась дверь. — У меня действительно совершенно нет времени. Сейчас прикажу кому-нибудь у вас подежурить, и… Но тут слуга доложил о приходе лекаря, и Рокэ решил повременить: ему все же было любопытно, как Ричард умудрился получить свои ранения. Оказалось, что во время абордажа рядом с ним что-то взорвалось, его откинуло назад и сбросило с палубы в море — чудом не обожгло и не посекло осколками насмерть, чудом он не остался калекой; бессознательного его носило по волнам (еще одна загадка — как он не задохнулся, нахлебавшись воды, и не утонул), пока не выбросило на сушу в заброшенной бухте, напоследок хорошенько поколотив о каменистый берег. Нашли его, уже потеряв всякую надежду, только через четыре дня (и снова тайна — кто и как помог ему продержаться на солнцепеке, без еды и пресной воды, не говоря уже о том, что он не приходил в себя). Его спасли, но еще неделю никто не ручался за его жизнь: он лежал в глубоком беспамятстве, но грани смерти; через неделю же у него разыгрался жар и началась лихорадка с бредом, которая не выпускала его из объятий до вчерашнего вечера. Когда врач наконец ушел, а Ричард, измученный долгим осмотром, задремал, Рокэ, у которого — вопреки заявлениям — не было никаких срочных дел, остался с ним. Откинувшись на спинку стула, он погрузился в размышления: еще раньше при виде Ричарда, смущенного и по-детски растерянного, у него мелькнула мысль, что, может быть, судьба дает тому второй шанс, возможность вырвать испорченную страницу и начать с чистого листа. Возможно, те весенние события не были следствием глубинно, изначально порочной натуры, а произошли из-за совпадения неудачных обстоятельств. Рокэ достаточно близко — ближе, чем другие, — был знаком с высшими силами, чтобы предположить, что те вполне способны исказить историю, чтобы добиться своих целей: может быть, они предугадали, что это покушение запустило бы череду катастроф, которые в конце концов привели бы к гибели Ричарда, или Рокэ, или обоих, а вслед за ними — и всей их бусины, и мироздание, переведя стрелки вселенских часов назад, не дало совершиться необдуманным шагам. Недаром ведь древние писали, что Повелители обладают особой властью — и мир особенно бережет последнего Повелителя на Изломе. Что же, не Рокэ было спорить с судьбой. Ричард тем временем зашевелился, помотал головой и тихо позвал: — Эр Рокэ… как вы думаете, память вернется? — Не знаю, — честно ответил Рокэ. — Может статься, этими воспоминаниями ты за что-то заплатил: что-то выкупил у судьбы. Не думай пока об этом. Что последнее ты помнишь четко? — Алтарь в Варасте, — Ричард нахмурился. — Такое большое каменное зеркало у старухи-ведьмы. Я в него заглянул, и потом… — он покраснел, — потом как будто сам обратился камнем — как будто вместе с другими катился вниз с горы. А потом — только смутные видения: вроде бы церкви — не знаю, может быть, Агарис; и как мы зимуем с армией в Варасте; и другие зимние пейзажи — наверное, это Торка… отец рассказывал. И еще море, военные корабли — может быть, это как раз Фельп? Только город скорее северный — и там был адмирал-марикьяре, немного похож на вас: наверное, это ваш образ так в нем преломился. — Звучит скорее похоже на Вальдеса, — Рокэ засмеялся и тут же вспомнил, что дня три назад они обсуждали Ротгера, и в том разговоре отчего-то всплыло и имя Ричарда. — Мы его как раз недавно вспоминали: думаю, ты просто услышал наши разговоры сквозь бред. Кстати, знаешь: сюда ведь идет эскадра Альмейды. Давай-ка я отряжу один корабль в Алвасете и отправлю тебя туда лечиться. Совершенно не доверяю местным коновалам: если они за месяц не сумели привести тебя в чувство даже с моей помощью, то страшно представить, когда они поставят тебя на ноги! — Хорошо… — пробормотал Ричард и закрыл глаза; Рокэ не был уверен, что тот расслышал его последнюю фразу. Впрочем, все это терпит; и многое другое — включая семейные новости (госпожа Арамона писала, что Айрис Окделл удалили от двора и выслали в Фиеско, и он лишился информатора при королеве — между прочим, нужно проверить недавние письма: уцелел ли этот фрагмент мира?) — можно будет обсудить и позже.