Звезды и жизнь

Когда-то, давным-давно, на небесах зародились звезды. Они не были далёкими, ведь некому было смотреть на них. Некому было мечтать, загадывать желание на падающую звезду и думать о вечном. Думать о спокойствии и умиротворении. Сейчас же, когда крики зверей и трель птиц наполняют зелёные, пышущие ароматами цветов и трав, леса - для звёзд пришло время казался недоступными. Всем живым пришло время мечтать о том самом умиротворении и спокойствии. Которое, к сожалению, несмотря на заблуждение многих, не является чертами бездушных небесных светил. Увы, даже для тех кто осознал эту нелегкую правду, мечтания при взгляде на ночное небо никуда не испаряются. Звезды, обладая неизвестной силой, притягивают взгляд и заставляют дыхание затрепетать. Они привязывают к себе, принуждая всякий раз поднимать взгляд в верх, в надежде увидеть яркие точки на небе. Точки, в который, если так поразмыслить, нет совершенно ничего особенного. «Удивительная магия» Мелькает в голове у сидящего на ночной опушке леса блондинистого парня. Его смуглая кожа, усыпана светлыми веснушками. Эта «окраска», будто иронично, напоминает звёздное небо, растелившиеся в вышине. Он морщит брови к переносице, напоминая этим жестом ребенка. Его глаза же, будто в противовес, наполнены осознанностью. В них читаются взрослые мысли и важные вопросы. На нём легкая рубашка, свободные штаны, чем то напоминающие юбку, и тонкая, еле ощутимая, тканевая душегрейка. Вся эта одежда совершенно не спасает от ночной прохлады - парень, то и дело ежится при очередном дуновении ветра. Но задумчивый взгляд он от небосвода не отрывает, уходить не собирается. Продолжает сидеть, будто на зло природной стихии, попутно вжимаясь головой в плечи и подрагивая от холода. Приятного для него холода. Он мог бы окончить свои «страдания». Однако, идя в разрез с логикой, препятствует силе, что должна согревать его. Мурашки от холода, пальцы, которые он уже почти не чувствует и ветер, что заставляет сжиматься при каждом своём появлении. Всё это, кажется для него притягательным. Чем-то, необычным, но одновременно простым и человечным. И, даже несмотря на то, что он сполна ощущает эту жизненную стезю, она всё равно далека от него настолько, насколько возможно. Ощущение мороза, для него, всего лишь ощущение. Всё это лишь предсказуемое состояние, что не выльется во что-то плохое. Даже несмотря на то, что парень старается сделать всё это более «настоящим». Сделать похожим на ощущение обычных людей. Невзирая на то, что ради этого приходиться гнать свои врождённые силы взашей. Но, к большому разочарованию, всё это приводит разве что к скудному покалыванию пальцев, редким мурашкам на коже, да жалкой реакции на дуновение ветра. И это совершенно не удовлетворяет желание ощутить стихию по настоящему. Пускай парнишка и не знает, какого это «по настоящему», он уверен, что это совершенно не то, что ощущает он сейчас. Его мысли полны воспоминаний о том, как щеки смертных краснели от холода, а оленята прижимались к тёплым матерям, согреваясь под их боками. Он вспоминает десятки детей, похороненных подо льдом, а так же оленят, что замерзали, жавшись к уже умершим от холода оленихам. Его же не ждёт ни пьянящая забава мороза, ни смерть от него. Это кажется хорошим итогом, который, к сожалению, рубит всё разнообразие на корню. Превращает ощущения жизни в спектакль без толики драмы, где всё уже давным-давно продумано наперёд. Лишает таково большого количества чувств. Порождает непонимание при взгляде на ребятишек, играющих в снежки и жмурящих лицо, когда снег попадает за шиворот. «Разве это может раздражать?» Заставляет смотреть удивлённо на то, как рады взрослые пить горячий чай после работы на морозе, а дети, после игры на улице. «Действительно ли это так приятно?» Он никогда не сможет понять ничего из этого. Даже в самую холодную зиму. Такая ограниченность расстраивает его. То, что ему не ощутить жизнь сполна, являюсь Богом этой самой жизни, удручает еще сильней. Осознание того, что он жив, но не полноценен, заставляет чувствовать неясную тревогу где-то в глубине души. Чувство, что это никогда не изменится, вгоняет в гнетущее отчаянье. Ему кажется, что это ощущение сравнимо с трепетом смертных, когда те понимают, что смерть однажды заберёт каждого. Его мысли сбиваются, когда на периферии разума он ощущает, что растений касается кто-то позади. По обыкновению своему, он считает, что это очередной зверь, который или из-за любопытства, или неясного ощущения божественного на поляне, а может и из-за обоих этих вещей, решил подойти поближе. Он оборачивается, ожидая увидеть там зайца или оленя. В крайнем случае волка или медведя. Эти звери часто проходят здесь, иногда даже задерживаясь тут, будто ощущая безопасность рядом с «хранителем жизни» Его брови удивлённо вздымаются, когда он видит перед собой филина, элегантно севшего на камень, что, кажется, совершенно не подходит тому по размеру. Его лапы почти что стоят друг на друге, а крылья раскрыты - помогают птице сохранить шаткое равновесие. Кажется, он завалиться наземь тот час от лёгкого дуновения ветра. Однако, будто издеваясь над природой, он сидит на камне, поддразнивая стихию тем, что чуть ли не падает несколько раз, но в последний момент подхватывает порывы ветра и гордо выпрямляется. Кажется, ранее непоколебимая стихия даже затихает в лёгкой обиде. Птица смотрит глубоко и обдумано. Как-то слишком заинтересовано и по-человечески. Жизнь вопросительно вздымает бровь. Филин щуриться по-птичьему, поднимая перьевые ушки. Задумывается, склоняя голову. Осмысленно ухает. Всё это кажется Богу Жизни чем-то уж слишком подозрительным. И, сосредотачиваясь на мыслях и птице, он наконец понимает, что не совсем это и птица. Чей-то не очень смышленый обман, отвлекающий от созерцания звёздного неба, заставляет парня сердито нахмурится. Филин на это лишь прижимает «ушки» к голове, начиная выглядеть уж слишком виновато. Так проходит несколько секунд молчания, пока Жизнь, сердито вздыхая, не поднимается с насиженного места. Он отряхивает штаны, косясь на незваного гостя, разминает плечи, наконец пропуская в организм присужденное ему тепло. Филин на это лишь смотрит заворожено, продолжая балансировать на небольшом камне. Бог жизни складывает руки на груди, смотрит на птицу даже несколько высокомерно. - Может всё-таки представишься, а не будешь глазеть на меня как истукан? Филин обиженно ухает на сравнение. Даже чуть ли не падает с камня, но вовремя помогает себе сохранить равновесие. Смотрит птица на своего «собеседника», даже несколько осуждающе. - Я не собираюсь извиняться перед тем, чье имя не знаю. С этими его словами филин наконец покидает насиженное место, перепрыжками начиная подходить к Богу. Выглядит это действо достаточно забавно. Птица неуклюже прыгает в высокой траве, то и дело фыркая из-за листиков и травинок, щекочущих клюв. Лица Бога жизни касается лёгкая улыбка. Кем бы не был этот странный самозванец, опасности, по всей видимости он не несёт. Птица движется к своему новому знакомому и Бог ожидающе стоит на месте. До того момента, пока пространство вокруг птицы не озаряется яркими переливами, напоминающие самое красочное в мире звёздное небо. Жизнь зажмуриваясь, пятиться назад, спотыкаясь то ли об камень, то ли об корень рядом находящегося пенька. Он бы так и упал, если бы его запястье не схватила чужая рука. - Прости, стоило появиться не так загадочно и неожиданно. Неизвестный беззлобно усмехается. Он подтягивает Жизнь к себе, ставя на ноги. Открывая глаза, бог видит перед собой мальчишку, на голову ниже его самого. На нём одет темно-синий, с вышитыми узорами звезд, большой плащ. Одеяние опускается до самой земли, едва ли не касаясь её. Большая часть лица закрыта капюшоном. Под ним различимы лишь ярко-фиолетовые глаза и нежно-фиолетовая, скорее, фиалковая кожа. Во взоре, даже скрытым под тенью одежды читается лёгкость и непринуждённость - эмоции совершенно противоположные эмоциям Бога жизни. Тот озадачен и удивлён, наполнен чувством дежавю. Он видел этого юнца раньше, но никак не может вспомнить где. «Может это один из детей, живущих в деревне?» На немой вопрос ему лишь протягивают руку. Жизнь смотрит на неё с подозрением, не пожимает. Человек напротив невинно закатывает глаза. –Я Бог звёзд, ночей и гроз. Сын богини снов и загробного мира. Ты мог видеть меня на прошлогоднем празднике «прощальных фонариков». Я был там со своей мамой. Он говорит это продолжая протягивать руку. Даже несколько раз шевелит ей в призывном жесте. Чувство неловкости вынуждает Бога жизни пожать её. Он слабо помнит тот день, о котором говорит Бог звезд. Однако, этого мальца вспоминает. Кажется, он запускал первый фонарик, открывающий начало «прощения». - Странно называть праздником то, что подразумевает проводы мертвецов. Подмечает он язвительно. Жизнь никогда не понимал, почему что-то, что приносит людям столько печальных воспоминаний называется праздником. - Странно не представляется в ответ. Бог грома ухмыляется, Жизнь закатывает глаза ничуть не невинно. Всё это начинает его не на шутку раздражать. - Муэр. Коротко говорит он. Брови человека напротив вздымаются удивлённо. С его губ слетает задумчивый смешок. - Выбрал имечко как у смертного? На это выражение незваного гостя, лицо Муэра начинает наполняться злобой. Эта фраза слышится ему слишком язвительной и грубой.Он сжимает кулаки до побеления костяшек и уже собирается высыпать на собеседника кучу язвительных фраз, или, в конце концов, просто ударить бестактную, заявившуюся сюда без спроса малявку. - Это мило. Кажется, так звали какого-то людского героя, да? Но сменяет выражение на озадаченное и полное сметения. Не только потому, что не ожидал услышать что-то подобное, но и потому, что эта фраза, всё же, не наполнена привычной для него желчью или насмешкой. Она звучит добро и спокойно. Отдаёт некоторой заинтересованностью. Зелёные глаза Муэра бегают по лицу напротив стоящего. Проходит пару секунд тишины. Жизнь, совершенно неловко, нарушает её первым. - Так ты... Ничего больше не скажешь? - А что мне еще сказать? Вновь образовывается тишина. Она становится уж слишком гнетущей. Муэр нервно перебирает пальцы, отводя взгляд. Вся это неожиданная ситуация совсем сбила его с толку. Бог звёзд смотрит на него озадаченно. Всё таки он думал, что Бог жизни будет более разговорчивым. По крайней мере, всё члены пантеона отзывались о нём именно так. - Ну-у-у, Откуда оно? Жизнь по наитию переводит взгляд на вопрошающего Бога Звезд. Тот склоняет голову. Примерно так же, как склонял её, когда был в облике филина. Муэр непонятливо хмыкает, не совсем уловив вопрос. - Имя, откуда оно? В глазах напротив Жизнь видит любопытство. Глаза незваного гостя загораются, подобно звёздам на ночном небе. Злоба и раздражённость окончательно сходит на нет. На их место приходит умиротворение. Лёгкая улыбка касается лица, а ситуация уже не кажется Муэру такой неловкой, какой была. - Это имя людского героя, да. Он помогал людям во время болезни, а сам погиб от неё же. Я взял его имя, что бы почтить память о нём. Он многих спас. Бог звёзд О-кает восхищённо. Его взгляд выражает почтение. Жизнь кажется ему совершенно не таким, каким его описывали другие боги. По началу, конечно, разговор совершенно не складывался. На секунду Богу грома даже показалось, что из их встречи ничего хорошего не выйдет. Однако сейчас, Жизнь кажется ему заинтересованным. По крайней мере, он сказал больше одного предложения за раз. Значит, знакомство проходит лучше, чем казалось. - Так и зачем ты сюда пришёл? Говоря это, Муэр встаёт в полный рост. Чувство «не в своей тарелке» пропадает. Он старается звучать высокомерно и у него выходит. Привычка говорить так с окружающими просочилась в речь и сейчас. Правда, будто не замечая его тон, Бог звёзд отвечает ему беззаботно. - Ну... Мне было интересно познакомиться с тем, о ком так много говорят другие боги. Ты прям настоящая звезда, на самом то деле. Юнец на последнее своё слово указывает пальцем куда-то наверх. В ночное небо. Некоторые из звёзд на нëм завораживающе поблескивают. Муэр прикусывает язык. Упоминание других богов отзывается в душе чём-то тягучим и неприятным. Отвращение слегка трогает разум, но не затмевает его. - Этим божественным снобам только бы и болтать. Тон Муэра едва ли меняется на наплевательский, но его собеседник всё равно замечает это. Бог звёзд мельком отводит взгляд. Он вспоминает, что Бог жизни не совсем в ладах с другими членами пантеона хранителей. Его лицо на мгновенье меняется на нервозное, но Муэр этого не замечает. Юнец спешно пытается сменить тему, понимая, что разговор может зайти совершенно не в то русло. - Ну да... А-а-а, зачем ты вообще тут сидишь? Бог звёзд обводит взглядом округу. Муэр повторяет это движение за ним. Он открывает рот, но те слова, что ему хотелось произнести так и не слетают с его уст. Он говорит совершенно другое. Совершено противоположное тому, что он хотел сказать изначально. - Тебе это знать не обязательно. Я уже ухожу отсюда. Он говорит это, разворачивается и, в лёгкой вспышке, пропадает мгновенно. На его месте остаётся лёгкий цветочный запах, клочки шерсти и перья, что медленно падают на землю. Бог звёзд замирает в непонимании. Он вздыхает несколько печально, разочарованный тем, что его новый знакомый так быстро ушёл. В тишь ночной опушки он говорит только одно. - Надеюсь, еще увидимся Звезды над головой слегка поблескивают. В воздухе до сих пор пахнет цветами.