Конец света и прочие неприятности

Интермедия

Труба Архангела Гавриила

      Творческие натуры — примета любого общества, достаточно высокоразвитого, чтобы воспринять концепцию культуры. И по мнению некоторых, обычно не понаслышке знакомых с такими натурами, членов этого общества — его бич.       Солист бился в истерике. Третий раз за последний, эээ… промежуток времени. Как казалось Гавриилу — неприлично короткий промежуток.       — Послушай, я уверен, что в тебе бездна таланта! И ты совершенно прав, без тебя коллектив просто развалится («Хотя, скорее, из-за тебя, истеричка неблагословенная», — добавил он про себя). Но если ты не будешь приходить на спевки, как другие, менее талантливые певчие смогут подстроиться под тебя? У них ведь нет твоих опыта и способностей. Ты же профессионал, верно? Вот и умница!       И подобные разговоры происходили каждый. Божий. Раз! Иногда Гавриилу хотелось бы пожалеть, что он согласился на эту работу, но он не мог, и причины тому было две. Первая — он не соглашался. Его просто перевели на неё, когда он получил архангельский чин, как всех и всегда, и он даже не представить себе не мог, что бывает такая штука, как выбор. И вторая: сожаления — продукт сомнений в правильности своего выбора, а сомневаться новоиспечённый архангел не умел тоже. Он всегда знал, кто он, где он, о чём и для чего. И совершенно точно не был творческой натурой.       Но по роду деятельности имел с таковыми дело каждый Божий день: в сводном ангельском хоре (не думали же вы, что музыка сфер появляется из ниоткуда?) их было — каждый первый. Именно поэтому для нормального функционирования хору (не только ангельскому, это общая тенденция) крайне необходим менеджер.       Гавриил с некоторой грустью вспоминал о времени, проведенном в качестве Воина Небесного. Может, он и не был так хорош в обращении с пламенным мечом, как некоторые сослуживцы (и нет, он не завидовал. Ну, может быть, совсем чуть-чуть), зато у него была важная миссия: подавать звуковые сигналы, которые бы слышало все войско: «Вперёд», «Перегруппировка», «Конец атаки» и всякое такое. Сначала он делал это с помощью рога, но недавно ребята из инженерного отдела спроектировали такую штуку, что у Гавриила при виде нее аж глаза лиловые загорелись. Он бы спал с ней, если бы умел, так она ему нравилась. Называлась «штука»: «духовой музыкальный инструмент типа труба». И она была прекрасна.       Чем там обычно занимаются, кроме создания таких крутых штук, ребята из конструкторских отделов: Велиар, Вельзевул, Самаэль иже с ними — его, как музыкального руководителя, интересовало мало. В его понимании, в такой деятельности было чересчур много творческого, а ему этого добра и на собственном поле деятельности хватало. Поэтому о разборках между бюро и разночтениях в Плане он слышал лишь потому, что Велиар с Самаэлем не стеснялись выносить свои разногласия, так сказать, «на люди». Это пусть у Эосфера, ответственного за общий ход разработок, голова болит, он же Верховный. Сам Гавриил, со своими армейскими «я командую — ты подчиняется, ты командуешь — я подчиняюсь» представлениями об управлении, погрузился в токсичную атмосферу музыкального сообщества. Как бритва в кисель. Не то, чтобы такое сравнение могло прийти ему в голову (по очевидным причинам), но что так это не работает, архангел понял очень быстро. Пришлось перестраиваться.       Он прекрасно знал, что другие ангелы над ним посмеиваются. Кроме может быть, Самаэля, который, в буквальном смысле, постоянно витал в облаках и Вельзевула — тот даже пару раз расспрашивал, и очень подробно, о его взаимодействии с певчими, а на вопрос: «Зачем?» загадочно ответил: «Пригодится». Чем это могло пригодиться в разработке естественного интеллекта, Гавриил понятия не имел. Разработчики, похоже, считали, что работа его — слишком пустяковая и он преувеличивает в отчётах организационные трудности; да и то, что инструмент свой он всегда носил с собой, вызывало пересуды. Но молодой архангел быстро убедился: труба производила на его подопечных впечатление. Напоминала, что он не просто администратор, заставляющий делать то, чего им не очень хочется, например репетировать (как будто у них другие дела были!), а практически свой.       И было ещё кое-что, о чем думать было очень странно и немного стыдно. Инструмент был его собственным. В обществе, где у личности вообще нет личного — ни пространства, ни даже тела, которое можно было бы считать своим, это оказалось… успокаивающим? Приятным? Придающим уверенности? Пожалуй, всё вместе. К тому же, звуки, которые он умел из нее извлекать, ужасно нравились ему самому. Ну и что, что музыка получалась не совсем ангельская? Зато красиво.       Раскол застал Гавриила как раз во время попыток разобраться, сможет ли он воспроизвести задуманный пассаж с помощью одного только гармонического строя или придется темперировать. Поэтому сути конфликта он, откровенно говоря, не понял. Когда он прибыл на место, схватка уже кипела и вступать в неё, не разобравшись, кто прав, а кто виноват, архангел счёл плохой идеей. К тому же, не трубой ведь ему отмахиваться?       А потом произошло это. Гнев Божий смёл и раскидал зачинщиков и тех, кто решил поддержать их из дружеских чувств, по идейным соображениям или за компанию, а затем вышвырнул за предел неведомо куда. Как оказалось — навсегда.       Когда все немного оправились от шока, Гавриил решил подсчитать потери — сначала среди хористов, а потом и вообще, и оказалось, что пала (они уже узнали это слово, Создатель им все очень доходчиво объяснила, и в гласе Её звучала уничтожающая ярость) большая часть сотрудников исследовательских групп во главе с Верховным Архангелом, и Райская канцелярия осталась почти полностью без руководства: из тех, кто застал бой, пережил его и не пал, архангелами были только Михаил и новенький, недавно вошедший в чин вместе с Самаэлем и ещё несколькими, Уриил, совсем ещё зелёный. И сам Гавриил.       Михаил впал в какую-то прострацию: в вопросах армии он был правой рукой Эосфера и предательство командира его, судя по всему, здорово подкосило. А кого бы нет? Помимо прочего, почти у каждого из оставшихся были приятели или коллеги среди падших, да и монументальность наказания за довольно смутно понимаемую провинность ошеломила. Для Гавриила же работать с личностями, находящимися в душевном раздрае, панике и страданиях было делом привычным, так что он и опомниться не успел, как стал Верховным Архангелом.       Близкого знакомства с кем-либо из отступников свеженазначенный Верховный не водил, что тоже играло ему в плюс, да и вообще был слишком самодостаточен, чтобы нуждаться в компании себе подобных. Поредевший более чем наполовину Совет Архангелов тонул в море организационных проблем и Гавриил принял решение вернуться к старой доброй системе управления «Я начальник — ты дурак», потому что иначе получившийся бардак бы пришлось целую Вечность разгребать, а у них Божественный План горел. К счастью, Она взяла дело под контроль и начала раздавать указания сама, а подчиняться Гавриил умел. Из тех, кто не умеет подчиняться, не получается хороших командиров. А из тех, кто только командует, не выходит хороших руководителей.       Так что теперь, оглядываясь назад, бывший Верховный Архангел Гавриил точно знает, когда именно всё в Раю пошло по пизде. ______

***

      — Ангел, ты же умный! Как такой умник может быть таким глупцом?       Демон вцепился в Азирафеля так крепко, будто боялся, что тот сейчас растает прямо под ним и растворится в Небытии, или провалится прямиком в Преисподнюю.       — О чём ты, идиот безмозглый, вообще думал, признавая над собой власть Князя Ада? Заскучал без серных ванн? Так понравилось Внизу, что решил эмигрировать туда насовсем? Или считаешь, что падение — это просто экстремальный вид спорта, как прыжки с парашютом? — голос беса срывался и он с трудом сдерживал в себе желание прихватить любовника ещё и зубами, для надёжности, но тогда бы ругаться стало неудобно, а очень хотелось.       — Ну, зато мы теперь знаем, что Ей действительно всё равно. И хватит уже обзываться! — ангелу не было стыдно, что он не просчитал возможные последствия: он просто сказал то, что думал. Но до ужаса неловко, что партнёр переживал по этому поводу больше, чем он сам.       — Так это тоже был эксперимент?! — Кроули определенно не считал, что «хватит», пернатого остолопа хотелось придушить собственными руками, чтобы уже не мучиться. — Или ты рассчитывал, что вся эта, — он мотнул головой, обозначая распластанные по кровати золочёные крылья, — бижутерия тебя защитит?       Одна рука херувима легла на спину, успокаивающе поглаживая, что было совсем некстати — бес успокаиваться совершенно не желал. Пальцы второй очертили контур змеи на виске и это было некстати вдвойне. Или в -надцатой степени.       — Не рассчитывал, — серьезно и грустно сказал он. — Тебя же — не.       Вот это было совсем паршиво.       — Ты тему не переводи, я ещё не закончил тебя ругать. Блядь, ангел, ну почему с тобой постоянно так, а?       — Как?       Кроули уткнулся лицом в нежное, пахнущее родным место между ангеловым плечом и шеей.       — И зачем я только с тобой связался?       — Мазохистские наклонности? — херувим поцеловал, раз уж подвернулась оказия, левый, не клейменый выгоревшим до черноты архангельским знаком, висок.       — Давно ты понял? — глухо спросил вместо ответа демон в уютное тепло ангельской кожи.       — Когда додумался сделать фото на телефон, чтобы рассмотреть, что это у меня за ухом, — ангел не собирался признаваться, что сообразил, как ему увидеть знак, далеко не сразу; сначала он просто несколько минут бестолково крутился перед зеркалом. — Я ничего не выяснял и не буду, если сам не расскажешь.       Вычислить, кем демон был до падения, Азирафель без труда мог, даже не будучи Верховным Архангелом. Они познакомились, если это можно считать знакомством, раз один из них так и не представился, совсем незадолго до Битвы, и тогда Кроули со всей определенностью ещё архангелом не был. А возведение в чин не было такой уж тривиальной процедурой на Небесах даже в те дни, и в Архиве информация наверняка осталась. Имена падших тоже были все до единого известны, оставалось только вспомнить, кого из них не было на поле брани, и кого хватились уже позже, а потом сложить два и два.       Просто, ну… это же был его ангел. Иногда бес думал, что именно жёсткая властность характера партнёра заставляла того с таким уважением, даже трепетом относиться к свободе выбора других. Таким образом он контролировал её так же, как сам демон — свои клыки и когти, только намного лучше.       — Но я хотел бы прояснить один момент, — продолжал херувим. — Это может помочь, а может и вообще неважно, я ещё не знаю, но…       — Да спрашивай, чего уж там, — Кроули перетёк под бок к ангелу, устраиваясь поудобнее, но из рук не выпустил, а то мало ли. Лежать на пушистом горячем крыле оказалось удивительно уютно.       — Раз ты был архангелом, в тебе сил должна была быть прорва, в несколько раз больше, чем у меня до всего этого, — херувим слегка повел крыльями. — Но объективно это было не так. Я не имею в виду сейчас, раньше. Это какая-то системная причина, или?       — Это страх и жадность, ангел. И… — демон хотел сказать «боль», но решил обойтись без пафоса. Хотя, когда сила благодати внутри них инвертировалась в инферно, насильно меняя эфирные тела и превращая в оккультные, ощущения другим словом описать было нельзя, хотя ничего материального, способного её чувствовать, в них тогда ещё не было. На фоне этого, идея отдать большую часть сил кому-то не казалась такой уж большой жертвой — тогда это было почти облегчением. А потом, когда эти силы понадобились им самим, всё уже стало совсем по-другому.       В хрониках того времени сообщалось, что Небеса «раскололись напополам», но это была лишь метафора, а точнее — наглое враньё. Падших на самом деле было мало, очень мало. Из теперешних демонов в Аду когда-то был ангелом даже не каждый сотый. Остальные собирались с миру по нитке — духи, мелкие боги, сверхъестественные существа и полукровки вроде того же Минотавра. Поэтому Ад и пёкся так рьяно о постоянном притоке свежих грешных душ — это позволяло обеспечить «наёмную силу» хлебом и зрелищами, а ещё — работой, чтобы инфернальные обитатели Преисподней были заняты делом и у них меньше времени оставалось на свары, заговоры и междоусобицы. Самые светлые, вернее, теперь уже черные, умы плотно окопались в отделе разработок — в конце концов, большая часть падших была как раз по этой части — и носа оттуда не казали. Кроули был одним из немногочисленных исключений, а ещё — Вельзевул.       И все это херувим знал и раньше, они поделились друг с другом всем, что знали о «своих» ещё после неслучившегося Армагеддона, когда была высока вероятность, что придется держать осаду с двух фронтов. Вернее, почти всем.       — Давай не сейчас, окей? — у них было, что обсудить и без того, чтобы бередить старые раны, а ночь, увы, не была бесконечной. Сейчас демону было слишком хорошо и уютно, чтобы углубляться в эту тему. Облегчение от неслучившести катастрофы превратило его тело в тяжёлую безвольную медузу ещё почище, чем оргазм. Но тратить на сон драгоценное время рядом с его ангелом было жалко.       Я нашел нашего отставного Антихриста, — вместо этого поделился он. — Но ещё не разговаривал с ним, он...       — В США, знаю. Не у тебя одного есть Фейсбук, — Азирафель утихомирил раздражённое: «Научил на свою голову!» шипение беса, нацеловывая его прямо в снова начавшие виться пряди, зарываясь носом, нежничая. — Боюсь, теперешняя звезда шоу, Сын Божий, тоже там.       Точных данных о том, где возродился Иисус, не было даже в памяти Гавриила, только общие сведения, возраст и планируемая дата Пришествия. До тех пор Сыну Божьему полагалось взрастать и мужать, набираясь опыта среди смертных. Полной информацией по этому вопросу владел только Метатрон и делиться с новым Верховным ею не спешил, но по счастливому стечению обстоятельств, Азирафелю удалось как-то наложить лапу на текущие отчёты с Пульта, и повышенная чудесная активность в Нью-Джерси, при гарантированном отсутствии там райских агентов, выдавала месторасположение Иисуса довольно точно. Из Преисподней, насколько Кроули знал, там тоже никто не крутился, значит — почти наверняка это то, что они ищут.       — Думаю, мне стоит слетать туда и выяснить всё на месте, — сказал ангел, вплетая пальцы в волосы на затылке демона, пользуясь моментом, пока они длинные, хоть и не рыжие.       — Тебе? А с чего ты решил, что я тебя туда отпущу одного?       — А тебе не кажется, что заявляться в гости к Сыну Божьему для Владыки Ада как-то не комильфо?       — Это ещё почему? — оскорблённо вскинулся бес. — А искусить? Предложить, как по канону положено: «все царства мира и всю славу их» и как там дальше в тексте? Нужно будет инструкцию перечитать. Кто, если не я?       — Тогда я тем более тебя одного не пущу. Иисус сейчас молодой, горячий, дури много, ещё искусится. Или зашибёт ненароком. Вместе поедем. С официальным визитом. Для кого-то одного, по крайней мере. Подкинем монетку, кто будет изображать эскорт?       — Только подкидывать буду я. А то знаю я тебя, фокусник несчастный.       — Хорошо. Утром. Потому что сейчас в моём верховноархангельском расписании стоит пункт «выебать Владыку Ада, пока тот не запросит пощады» и это срочно.       Бес, опустив руку к ангелову паху и убедившись, что да, действительно стоит, притёрся к любовнику ещё теснее и утянул в жадный, зазывный поцелуй.       Под утро он и вправду взмолился о пощаде. То есть умолять он начал намного раньше, когда Азирафель несколько раз подряд доводил его до грани и коварно останавливался, лаская где угодно, только не там, где это было нужнее всего, пока демону не начало казаться, что его тело — один оголенный нерв и он сможет кончить независимо от того, где именно к нему прикасаться. И как раз в этот момент ангел нежно припал губами к абрису пера над тяжело движущейся диафрагмой, и толкнулся, не жалея уже порядком растраханную задницу, на всю длину. Оргазм был таким сильным, что Кроули сжался вокруг Азирафеля в одну, пульсирующую наслаждением точку. Херувим попытался было выскользнуть аккуратно из любовника, чтобы дать отдышаться и не делать больно, но демон обхватил его ногами за талию и для верности упёрся тому пятками в зад.       — Только посмей, ангел. Я пощады ещё не просил! — и с этого момента Азирафель был в нём постоянно: своим твердым крупным членом, поддавая смазку в таких количествах, что она совершенно непотребно хлюпала при резких выносящих мозг толчках, и да, сначала это было слишком, но слишком именно так, как надо. Мягкими ласковыми пальцами, ритмично попадающими точно в цель, пока ангел брал в рот или ласкал языком и губами везде, где мог дотянуться, не покидая его задницу, и вскоре грудь, шея и ребра Кроули уже переливались всеми оттенками пурпура и багрянца, как предгрозовое закатное небо, превратившись в один огромный засос. Наглым языком, твердым и влажным, ввинчивающимся внутрь и обводящим судорожно сжимающийся вход. Снова и снова входил, медленно, быстро, резко, плавно, облизывая уже припухшие от избытка внимания соски, выцеловывая какие-то пентаграммы на загривке. Кончая третий, а может — четвертый (он сбился со счета) раз, демон мельком порадовался, что изображать смертного и быть им — две разные вещи, потому что человек после такого вряд ли смог бы даже встать с кровати. На пятом — что нечеловек, пожалуй, тоже, и сдался, прохрипев сорванным голосом, что если чёртов херувим не выйдет сейчас же из режима сексуального маньяка, демон развоплотится к дьяволу и дотрахивать Азирафелю придется остывающий труп. И только после этого тот позволил себе уйти за грань, прижав любовника к кровати всем весом и войдя так глубоко, что, демону показалось: сейчас ангельская сперма смешается с током его крови и потечёт по венам и артериям как наркотик, или антидот против святой воды. Или как любовь.       — Полчаса, родной, — и ангел упал на бок, пригребая к себе, не вырваться, беса и засыпая ещё в падении.